Он помог мне донести таблетку до рта и протянул стакан с водой. Видя, что руки не сумеют удержать его, помог сделать пару глотков. Я скривилась. Таблетка застряла где-то в горле, я снова схватилась за стакан. Он послушно наклонил его. Последний глоток вышел судорожным, я закашлялась, но таблетка послушно пошла вниз.
– Мог бы ты ее оставить у себя до завтра?
– Нет, – промямлила я, – нет.
– Хорошо, – кивнул дед, – я отвезу вас в местную гостиницу.
– Гостиницу? – переспросил Василий.
– К Милке.
Врач промычал что-то невнятное. Дед взял меня за локоть и помог подняться.
– Нам понадобится твоя помощь, Вась. Один не доведу.
Врач подхватил меня под локоть с другой стороны. Мы вышли в коридор. На пороге Василий чертыхнулся и попросил нас обождать. Признаться, ноги меня совсем не слушались, а силы деда были явно на исходе. Но вернулся он довольно быстро, смущенно вытащил из-за спины одну из моих фотографий, видимо вытащил принтером из компьютера, и протянул мне вслед за ручкой.
– Нашел время! – возмутился Семён.
Не помню, что я накарябала на обратной стороне, врач нахмурился, когда прочел, но ничего не сказал. Он помог довести меня до машины, а едва я села на сиденье, как сознание снова покинуло меня. Растормошил меня дед, мы стояли у какого-то приземистого здания, свет лился с порога дома, в дверях стояла женщина. Ее я не сумела рассмотреть, свет был позади нее, я видела лишь ее худощавый силуэт в халате или платье. Возможно, это была вовсе и не женщина, своим глазам я боялась доверять из-за усилившейся головной боли.
– Боже мой, это она?!
– Помолчи ты, помоги лучше ее к дивану отвести, у нее сотрясение.
Женщина, а это была все же она, быстро приблизилась, меня окутало облако недорогих, но приятных духов.
Вопросы лились изо рта женщины сплошным потоком, Семён отвечал ей коротко, порой резко. В доме мне стало немного лучше, головная боль все еще пульсировала в затылке, но не так сильно, видимо, благодаря таблетке, и снова накатила сонливость. Мы остановились посреди полутемной комнаты, слева меня придерживал Семён, справа под руку держала женщина, пахнущая приятными духами.
– Дальше я сама. Можешь идти, сами справимся.
Старик буркнул что-то и отпустил мою руку, предоставив заботу обо мне милой хозяйке гостиницы. В уютной комнате, куда меня привела женщина, пахло чем-то пряным, словно я оказалась в пекарне. В углу горел ночник, освещая все нежным зеленым светом. Открытый шкаф с книгами, пара кресел и небольшой телевизор, еще старого образца, стоял на тумбочке, сверху на нем лежала белая плетеная салфетка. Я будто оказалась в восьмидесятых годах, не хватало только ковра на стене. Она подвела меня к кровати, я не сдержала хриплый смех: у кровати висел злосчастный ковер, в бело-зелено-бежевых тонах.
– Алиса, все хорошо? – в поле моего зрения появилось лицо немолодой женщины.
Я кивнула.
– Просто устала, – пробормотала я.
Худое морщинистое лицо, обрамляли светлые волосы, стриженые под каре, тонкие руки, выглядывающие из-под объемных рукавов ночной рубашки и тапочки в виде розовых мишек – все, что я запомнила.
– Вы посидите, а я пока расстелю кровать для вас. Такая долгая дорога, отсюда и невнимательность. Повезло, что Сёмочка был рядом. Как же вас угораздило? Ну, ничего-ничего, – приговаривала она, – отоспитесь и завтра будете, как огурчик. Это моя лучшая комната. Окна выходят на север, утреннее солнце не побеспокоит, а там замечательный вид, сами после все увидите. Постояльцев сейчас нет, никто не будет беспокоить вас.
Я закрыла глаза, перестав прислушиваться к голосу женщины. Если бы не ее дорогой Сёмочка, самой аварии могло и не быть, подумала я. Между тем ее бормотание становилось все тише, я куда-то уплывала, в тишину и покой. Я не помнила, как легла, как уснула, лишь мягкость и прохладу подушки.
5
Проснулась я от стука посуды где-то внизу. В первое мгновение не могла понять, где нахожусь. Небольшая комната с задернутыми шторами, тихий шум воды и чье-то тихое бормотание через стену от меня, но отдельных слов расслышать не получалось. События прошлого дня медленно возвращались. Авария, много новых лиц, ни одно из которых я не сумела вспомнить. Я подняла голову от подушки, ожидая приступа боли, но ничего подобного не произошло. Слабое гудение где-то в районе темечка – вот и все последствия. Мысленно я поблагодарила врача. Я сумела принять вертикальное положение, сев на кровати, и осмотрелась. Справа от меня в углу стояли мои сумки, наверняка их принесла та милая женщина, когда я уже отключилась. Бледно-зеленого цвета шторы на окнах были плотно задернуты, но за окном было уже светло. Телефона своего я не нашла ни на столике у кровати, ни на маленьком столе в углу комнаты, часов на стенах тоже не было. Сколько я могла проспать? Свет за окном говорил, что уже далеко за полдень. Решив не гадать, я открыла дверь комнаты и выглянула. Там никого не было, но звуки доносились откуда-то снизу. Я вспомнила коридор, ступени, по которым мне накануне помогли подняться, хотя все было как в тумане. Светлые обои и узкий коридор, такая же узкая лестница, застеленная зеленой ковровой дорожкой. Поскрипывая старыми ступенями, я спустилась вниз. Просторная комната, бывшая, по всей видимости, гостиной, была темна и неуютна. Я видела только силуэты мебели и квадраты окон, занавешенные плотной темной тканью. Я осмотрелась, пытаясь понять, стоит мне позвать хоть кого-то или просто идти на шум. И тут наткнулась на чей-то любопытный взгляд. В полумраке я увидела сутулую фигуру в глубине комнаты. Она сидела на диване, молча глядя на меня. Я застыла на последней ступени, опершись ладонью о стену. Не зная, что предпринять и почему человек уставился на меня, я поздоровалась. Ответом мне была тишина. Возня, которую я слышала до этого, тоже смолкла, затем раздались торопливые шаги. Справа от меня что-то щелкнуло, в комнате вспыхнул свет.
– Алиса, вы проснулись! – передо мной стола невысокая худощавая женщина лет пятидесяти пяти. Она сцепила пальцы и с каким-то обожанием разглядывала меня. – Как вы себя чувствуете, ничего не болит?
– Полина, – поправила я ее. – Мне лучше, спасибо.
Мои глаза вернулись к человеку в углу комнаты. Теперь, когда комната была светла, я увидела старичка в очках с толстыми линзами, одетого в пижаму синего цвета. Он продолжал смотреть в мою сторону. У него был абсолютно лысый череп, словно все волосы разом покинули его голову, лицо было так же гладко выбрито, как и худые впалые щеки. Тонкая полоска губ почти незаметна.
– Это мой отец, – тихо сказала женщина, чуть наклонившись ко мне, – Леонид Илларионович.
Я почувствовала запах знакомого парфюма. Именно она помогала Семёну отвести меня наверх накануне. Хозяйка дома.
– Папа, это наша гостья, – громко сказала она, обращаясь к старику. – Ее зовут Алиса Волкова. Ты помнишь фильм, который мы в эту пятницу смотрели? – я едва удержалась от вздоха раздражения.
Огромные глаза, увеличенные линзами очком, уставились на женщину рядом со мной.
– Да. Доброго дня, – старик улыбнулся беззубым ртом и перевел взгляд на меня. – Ее зовут Полина, глупая ты женщина, – немного поругал он дочь. – Полина Вересова, я помню.
– Доброго, – отозвалась я, приятно удивленная.
– Алиса вовсе не обиделась на меня, ведь так? – улыбнулась она мне, стараясь говорить громко, затем обратилась ко мне, понизив голос до шепота, – он немного глуховат и плохо видит. Не удивляйтесь, что сидит в темноте, отец предпочитает сумрак.
Я разглядела доску и шахматные фигуры на столе перед ним.
– А очки зачем? – вырвалось у меня.
– Это привычка. Он практически ослеп год назад, свет раздражает его, а очки надевает по старой памяти, – ответила она и снова выключила свет в гостиной. – Пройдемте на кухню, вы наверняка голодны.
Слепой старик, играющий в шахматы сам с собой в темноте, застыл картинкой у меня в голове, но свой вопрос я задать не успела. Удивление, застывшее на моем лице, не укрылось от женщины.
– Мой отец известный шахматист, даже награды имеются, я могу показать позже, если хотите. До слепоты проводил мастер-классы в поселке, учил детей, сейчас все чаще играет сам с собой, все на ощупь, – в голосе хозяйки промелькнула горечь. – Если вы интересовались шахматами, то должны помнить о нем. Калинин.
Я неуверенно кивнула.
– Когда-то давно и меня учили, еще в школе.
– Отец бы с удовольствием сыграл с вами, – тепло ответила она.
– Я плохо играю.
– Меня Мила зовут. Эта гостиница – мой дом. Люди со стороны к нам редко заезжают, но я держу всегда свободные комнаты в чистоте и порядке.
Я подтвердила, что моя комната образец порядка и уюта. Мила, как мне показалось, даже покраснела от удовольствия.
Мы прошли по коридору и оказались в светлой кухне, полной невероятного аромата чего-то готовящегося. Размером она едва уступала той комнате, где я проснулась, но была необыкновенно уютной и теплой. За неплотной занавеской я отметила небольшой дворик, высокие деревья и забор, за ним – полоску синевы – знаменитое озеро, о котором Лиза мне все уши прожужжала. Мила усадила меня у окна за круглый стол с белой скатертью. Сама же она поставила на плиту чайник и что-то перевернула на сковороде. В животе заурчало.
– Надеюсь, вы не будете против сырников на завтрак?
Я закивала. Сырники, боже, я их с детства не ела!
Она налила мне кофе в узорную кружку и поставила передо мной тарелку с горячими сырниками.
