Потусторонняя любовь

Так я и доехал до съезда на диаметр. Сбросив скорость до ста я перестроился в районе дачного проспекта в правый ряд и ушёл на платную магистраль, снова разогнавшись до внушительной скорости. Через пару минут был пункт оплаты проезда. Я привычно встал в левый ряд, намереваясь пройти шлюз при помощи транспондера, спрятавшегося на лобовом стекле за зеркалом заднего вида. Подъезжаю к пункту и сбросив скорость – ухмыльнулся, в очередной раз наблюдая привычную картину: постоянно кто-то без транспондера заезжает в одну из трёх левых крайних полос, предназначенных только для бесконтактного проезда. И вот он на аварийках сдаёт задом, чтобы попасть куда ему следует. Да уж, читать надо объявления на информационных щитах и знаки понимать, подумал я. Меня почему-то злило это, и уже раздосадованный сам на себя, за эти мысли я постарался выбросить из головы этого незадачливого водителя на синем вольво.

Изредка я обгонял не спеша катящих по своим делам водителей. Машин было мало – всего от Петергофа мне повстречались попутчики пять – семь раз. Меня никто не обгонял, но это и не удивительно на такой скорости. В районе центрального участка диаметра открылся великолепный вид на город – дорожное полотно как бы сначала поднимается вверх, а затем плавно под углом уходит вниз, тем самым позволяя автомобилю оказаться на несколько секунд в очень выгодном положении, из которого город расстилается перед тобой словно на ладони. Видны огни города, многочисленные крыши, улочки и проспекты, башни. В эти моменты я всегда завидовал пассажирам – они то могли спокойно насладиться этим видом, а водителю нужно смотреть на дорогу, что бы не оказаться в заливе с высоты нескольких десятков метров. И меня с самого ввода в эксплуатацию этого участка диаметра волновал один вопрос – почему не была устроена хотя бы одна обзорная площадка. Да, я понимаю, это стоит денег, но на строительство трассы город и так профинансировал не мало денег, и организация владелец этой дороги могла бы учесть то, что открывающийся на город вид будет притягивать к себе многих, и если бы здесь устроить обзорную площадку, то город обзавёлся бы ещё одним очень романтическим местом, ставшим вероятно одним из культовых. Более того, если учесть, что отчаянных романтиков отсутствие такой площадки не остановит и время от времени здесь будут появляться в правой крайней полосе машины стоящие на аварийках.

В два тридцать семь я уже был на Васильевском острове, ещё через пять минут я парковал свой авто у новостройки, с трудом отыскав место где встать, я втиснулся между солярисом и фольксвагеном. Когда я подошёл к подъезду – увидел полицейский уаз, стоящий прямо у входа, вошёл в дом, нажал на кнопку вызова лифта, двери открылись сразу, и через минуту я уже стоял у входа в свою квартиру. Дверь была не заперта, я дёрнул ручку, везде был включен свет, и первое, на что я обратил внимание – среди запаха многочисленных людей, запаха от формы полицейских и от недавно бывших здесь медицинских сотрудников, пробивался тонкий сладкий аромат цветов и воды, тот самый, шлейф которого вспоминал я недавно.

На меня сразу обратил внимание полицейский, стоящий у входа.

– «Вам кого?» – уверенным металлическим голосом спросил меня страж порядка. Терпеть не могу их, хоть и понимаю, что служба у них такая, и что они нужны обществу, но тем не менее этот вызов меня всегда раздражал.

– «Никого» – ответил я: «Я владелец квартиры. Что здесь произошло?» Полицейский слегка расслабился, его голос был уже не таким металлическим, он что-то стал мне говорить, но я не слишком внимательно его слушал, сосредоточив своё внимание на том, какая в квартире была обстановка: на фоне классического дизайна, который собственно я сам здесь и воплотил – светлый ламинат в комнате, пол из серой плитки с подогревом в коридоре и кухне, светло жёлтые крашеные в коридоре стены с деревянными вставками и встроенные в потолок круглые светильники – там и здесь проглядывались заботливо расставленные незаметные мелочи, но которые создавали неповторимую атмосферу: В углу при входе рядом с платяным шкафом-купе стояла большая ваза, напоминающая амфору из которой возвышался почти в человеческий рост то ли куст, то ли дерево, сплетённое из каких-то камышей, веточек, цветных лент, оно было одновременно воздушным, светлым и лёгким, но почему-то в нём ощущалась мощь как в настоящем дереве. На стенах в коридоре декоративным скотчем были приклеены две акварели. На одной был изображён рассвет, причём не солнечный и переливающийся всеми цветами золота, а самое его рождение – ещё ночь, но когда на небе начинает светиться изумрудно лазурная синева утра, это непередаваемая красота, но на этой картинке всё был передано изумительно. А другая акварель изображала какой-то вымышленный город, как мне показалось, и берег моря. И в этот момент меня вновь словно пронзило током, так же когда Ева прикоснулась ко мне, это было место из сна – моего сна. Наверное у каждого есть такие сны, которые запоминаются на всю жизнь и идут с тобой словно являясь частью твоей истории, такие, что не понимаешь что сон это или что-то большее, возможно память о чём-то ином, или о какой-то другой жизни. Этот город как раз был из одного такого сна, который я увидел ещё в юношестве, и он врезался в моё сознание, так и оставшись в нём загадочной, непонятной, но чрезвычайно волнующей точкой. Сам сон не слишком замысловатый, бывали и куда более интересные или запутанные с точки зрения сюжета, но этот был словно вовсе и не сном, а чувства и эмоции, происходящие в это время – совсем не казались вымышленными. Действие происходило сначала на скалистом берегу моря. Я был вместе с девушкой, она была мне очень дорога, я испытывал к ней огромные чувства, мы были как будто после кораблекрушения, возможно единственными уцелевшими. Где-то поодаль, выше нас был виден каменный город, величественные сооружения, башни, каменные дома – всё было мощным и монолитным, но абсолютно пустым. И так мы брели вдоль берега и неожиданно обнаружили вход в грот, однако очень быстро поняли, что в нём находится какое-то страшное существо, возможно что-то охраняет, и нам туда не пройти. Потом действие перенеслось в этот самый город – мы брели по пустынным улицам, не было ни души, город словно был полностью покинут и забыт. Затем неожиданно появились какие-то существа, их так просто не опишешь – они были большими, безмолвными и в каких-то красных одеяниях, напоминающие шары. Их было довольно много и они внушали страх. Затем они схватили нас. Передо мной поставили портрет мужчины, а перед моей спутницей – женщины, и мы должны были слиться с этими портретами, как бы приняв их суть на себя. Я почему-то сразу согласился и в то же мгновение стал одним из этих красных, а спутница отказалась. Дальше её уводят, но перед этим она сказала и я отчётливо помню эту фразу – ты сделал свой выбор. Эти слова врезались в мою память, словно высеченные в камне. А сон этот очень долгое время не давал мне покоя, поскольку всё в нём казалось таким настоящим, и словно это всё было именно со мной, и это я предал ту девушку, и что это словно происходило со мной до моей жизни. Всё это очень удивило меня – но с другой стороны, такой город вполне вписывается в фентезийный жанр, и его не сложно придумать, однако сходство картинки в моей памяти и этой поражало.

Между тем из фрагментов услышанных слов полицейского, который всё это время что-то мне говорил, я понял, что Ева действительно умерла, признаков насильственной смерти не зафиксировано, квартира взломана не была и что причина случившегося не установлена. А Вика сейчас со следователем – даёт показания, и войдя в кухню я увидел её, скромно сидящую на стуле, скрестившую нога на ногу, она как только я вошёл бросилась ко мне, обняла за шею, я прижал её к себе, провёл рукой по спине, прошептал в ухо, что всё будет хорошо. Затем я поздоровался со следователем и не стал мешать, отойдя обратно в коридор.

Я спросил дежурного в коридоре «Она ещё там?» – и кивком дал понять, что имею ввиду Еву. Тот мне так же кивком утвердительно ответил.

– « Можно войти?» уверенным тоном задал я вопрос.

– « Ну вообще-то не положено ..» замялся парень.

– « Слушай, я знал её, мне это важно, понимаешь?»

И в этот момент раздался громкий звон, разбивающий казённую ночную тишину – где-то что-то упало и разбилось. Все вздрогнули, мерный голос следователя затих, дежурный несколько на мой взгляд робко зашёл в комнату и сказал, что стакан разбился около стола – видимо плохо стоял.

– «Ага, как же! Достали блин» – раздражённо бросил следователь и переключился на Вику.

А парень дежурный, уже уставший от этого ночного поста, не стал сопротивляться, дал мне возможность пройти в комнату.

3.

Ева лежала на постели. Видимо её перенесли сюда из кресла у окна. Свет в комнате горел ярко, всё было залито светом и от этого было ещё более не по себе. Как говорят в таких ситуациях – казалось, будто она просто спит.

Но она не спала. И это можно было заметить по отсутствию дыхания и характерного движения груди.

За стеной был слышен ровный, чёткий и спокойный голос следователя, и отрывистый, взволнованный голос Вики, отвечающей на вопросы. Я не видел ничего вокруг, всё моё внимание было приковано к Еве. «Какая же она красивая», – пронеслось в моей голове. Мысли вились и кружили словно целый рой насекомых, не давая возможности уцепиться хоть за одну, голова словно кружилась. «Почему она умерла?», этот вопрос становился для меня всё более и более загадочным и одновременно всё более и более важным. «Как так случилось, что молодая, здоровая с виду девушка, вот так раз и умерла, на её теле нет никаких видимых повреждений, ударов и прочего, что могло бы вызвать подозрение, никаких лекарств и наркотиков не обнаружено, что же это могло быть?».

Меня словно что-то тянуло к ней. Я подошёл к краю кровати, на которую было положено её миниатюрное тело. Здесь был стул, видимо, когда бригада скорой помощи обследовала её, сюда его и поставили, я опустился на него и сел рядом с ней. Со стороны можно было подумать, будто я у кровати больной, которую пришёл навестить. Время смерти, как мне сказал полицейский на входе, наступило около двадцать одного часа, только сутки назад. То есть она умерла больше суток назад. Странным было то, что в комнате совершенно не было неприятного запаха, который типичен в таких ситуациях – а напротив, по всей квартире словно стелился приятный свежий аромат цветов. «Уж не святая ли она», без иронии пронеслась очередная мысль. Чем больше я был рядом, тем сильнее меня поражало всё происходящее. Я достаточно брезгливый человек, и вот так находиться рядом с умершим человеком мне не приятно, я себя знаю. Даже, когда посещал Государственный Эрмитаж и рассматривал в египетском зале уже почти окаменелую мумию жреца, мне хотелось поскорее выйти оттуда. И до этого момента единственный раз, когда я был спокоен рядом с мёртвым телом – случился, когда я был в Киево-Печерской лавре, что меня кстати очень сильно поразило тогда – мы с друзьями были на экскурсии в этих подземных лабиринтах, где полно мощей монахов, зачастую совершенно открыто лежащих вдоль узкого и тёмного прохода, я немного отстал от группы, и оказался почти один на один с этим подземным миром – но никакого страха, смущения или чего-нибудь неприятного там не было абсолютно, я испытал чувство полной защищённости и безопасности, меня окружало что-то доброе, спокойное. И вот сейчас, поначалу смутившись, теперь я чувствовал полное спокойствие и что ещё более поразительно, мне не хотелось уходить, словно что-то держало меня здесь.

Я смотрел на неё и внутри меня что-то происходило. Я очень сожалел о её смерти, и вспоминая нашу мимолётную встречу, начал даже корить себя, что не попытался познакомиться с ней ближе, пронеслась даже мысль, что возможно тогда бы этого и не произошло – то, что с ней случилось. И тут я вспомнил снова её неловкое прикосновение, моё сердце опять сжалось и что-то засосало под ложечкой – мне вновь захотелось ощутить её тепло. Несколько мгновений я колебался, но потом аккуратно прикоснулся к её ладони, которая как раз лежала вдоль тела, прямо напротив, та самая, которой она дотронулась до меня, когда открывала дверь офиса.

Она была очень холодная, в моих мыслях пробежало неловкое разочарование, словно я ожидал чего-то другого. Сначала я только легонько прикоснулся к ней, но потом решительно взял её ладонь, сжал её пальцы в кулак и уже двумя руками крепко стиснул её маленький кулачок. Мне хотелось плакать, к горлу подступил ком и одинокая слеза скатилась из моего правого глаза. В голову ударили мысли о несправедливости жизни, опять в сердце кольнул вопрос о смысле, ради чего всё это? Я наклонился к её руке, поднёс к своим губам, сжатый моими ладонями её холодный кулачок, и словно пытаясь согреть или оживить её, несколько раз выдохнул тёплый воздух из своей груди.

Конечно, это может показаться глупым, но я не смог сдержаться. Сердце сжималось, видя её. Смирившись с тем, что уже ничего не изменить, я неловко поцеловал её руку и аккуратно положил на край постели. Провёл рукой по локону её волос, и направился к выходу их комнаты. Машинально взглянул на табло своих электронных наручных часов – там было три часа и три минуты.

Я вышел в коридор. Полицейский, что-то читал в своём смартфоне. На кухне Вика продолжала отвечать следователю. Я пошёл к ним. Следователь сказал, что они уже заканчивают, спросил, знал ли я Еву, на что я ответил, что один раз столкнулся с ней в офисе. Потом он сказал, что запишет мои данные и если понадобится, то свяжется. Я кивнул.

Когда всё было записано, оформлено и уточнено, следователь – его звали Пётр – уставшим голосом произнёс: «Ну всё, сейчас придёт машина, её заберут».

– «Кого?» – не понимая произнёс я.

– «Гражданку Березину».

– «Куда её заберут?» смутившись от своей неловкости произнёс я.

– «В городской морг, не оставлять же её здесь, что с вами?».

Я действительно словно выпал из реальности. Но теперь мне было словно больно отрывать от сердца что-то родное и близкое – меня беспокоила мысль, что её сейчас увезут в это холодное, пустое и мрачное заведение, что будут делать вскрытие и все сопутствующие процедуры. Мне стало непосебе. Это печальная и одновременно жестокая правда жизни. Вика взяла меня под руку и прижалась к моему плечу.

Через двадцать минут приехала санитарная бригада с переносными носилками. С полицией согласовали какие-то бумаги и санитары вошли в комнату, положили носилки на пол, собираясь взять Еву один под руки, другой за ноги. Мне это показалось грубым, они хотели положить её словно какую-то вещь, пронеслось в голове. Я уверенно подошёл, сказал, что сделаю сам. Санитары равнодушно отстранились. Я подошёл к постели. Ева была в домашнем платье, чем-то напоминающем то, в котором я впервые её увидел, только совсем простое, светлое, без лишних украшений. Несколько мгновений я помедлил, но понимая, что иначе нельзя, приподнял её, словно сажая в кровати, правой рукой взял её под лопатки и крепко прижимая к своей груди, левой – взял под коленями и поднял с постели. Она была очень лёгкой. Её голова запрокинулась назад, но я постарался подставить плечо, чтобы предотвратить это – держал её словно невесту, подошёл к носилками, опустился на колено, и аккуратно, придерживая, положил в них. Несколько секунд, я смотрел на её лицо, но санитары уже приготовились выходить: быстро подняли носилки и вышли вместе с полицейскими, которые уже ждали их на лестнице у лифта. Мы с Викой остались одни.

Лицо Вики выглядело очень уставшим. Но я несколько минут не мог прийти в себя. Вика этого не замечала, поскольку сама была не в себе.

Наконец я подошёл к ней, обнял за талию и прошептал в ухо, что нам пора идти. Мы погасили свет, вышли из квартиры, я закрыл дверь и направились к лифту.

«Знаешь, а она такая хорошая была ..»– пролепетала Вика.

Мы вышли из парадной. Викин форд стоял несколько дальше, чем поставил машину я, поэтому решил проводить её до машины, а потом прийти за своей.

Было уже около четырёх часов утра. Луна светила ярким светом, а звёзды гроздьями висели в темноте ночи. Тишина давила на слух, и лишь горячая ладонь Вики давала понять, что ты не один в этом безмолвии. Когда мы подошли к машине, она резко повернулась ко мне, словно прося обнять, и я прижал её к груди, потом на минуту прильнул к её обветрившимся губам и мы слились во влажном поцелуе.

«Пойдём ко мне» – промолвила Вика, «Уже утро почти, хоть немного времени побудем вместе – тут ехать пятнадцать минут всего, давай?»

Я не мог ей отказать, да и сам уже валился с ног.

Путь действительно занял не больше пятнадцати минут. Мы ехали каждый в своей машине, я ехал за Викой, пропустив её вперёд. Дорогу я знал, но не хотел ехать впереди, что бы дать возможность ей двигаться в том скоростном режиме, в каком она привыкла, и не оглядываться постоянно назад, проверяя не отстала ли она от меня.

Центр города никогда не засыпает. На дорогах постоянно встречались автомобили, на тротуарах периодически попадались прохожие: кто-то неспешно прогуливался, а кто-то шёл столь стремительно и целеустремлённо, что волей не волей задумываешься, куда это он так торопится ночью.

Подъехав к дому Вики, мы поставили машины почти рядом. Вышли и я взял её за руку, через три минуты мы уже были в её уютной квартире. Там нас встретила сонная кошка Марта, я привычно потрепал её за ухом, та довольно зажмурилась.

Всё это время мы почти не разговаривали – и сейчас у нас хватило сил только на то, чтобы сбросить с себя одежду и лечь в мягкую постель. Вика заснула почти моментально, а я, оказавшись в тепле и уюте, почему-то наоборот несколько взбодрился. У меня не шла из головы Ева: вспомнившиеся впечатления и обстоятельства нашей первой и единственной встречи наложились на не менее эмоциональные переживания этой ночи, и всё это кружилось и вертелось в моей голове. И тут я почувствовал в середине лба пульсирующую теплом точку, примерно там, где часто на картинках, изображающих энергетические потоки, указывают место аджны чакры.

Для меня это ощущение не было новым, я познакомился с ним в юношестве, когда увлекался эзотерикой. В состоянии медитации, как это описывают в соответствующей литературе, когда связь с телом словно готова разорваться и держится на тонкой серебряной энергетической нити, и твоё тело вот-вот распахнётся как золотая клетка и птица-душа окажется в подлинной, реальности, или, по крайней мере, реальности более истинной, чем та, что мы воспринимаем в обычном состоянии сознания – по сути являющаяся приближённым отражением чего-то более масштабного. Я тогда мечтал и стремился выйти в астрал, не очень правда понимая что это такое, постоянно медитировал, пытался отделить сознание от тела, испытывал много интересных ощущений, и вот именно такая тёплая пульсация во лбу предшествовала более глубоким состояниям медитации, в которых сознание уже действительно находилось на грани миров. И как следствие постоянных попыток, эта пульсация периодически возникала у меня даже тогда, когда я осознанно не медитировал, но само состояние, в котором находится тело человека при медитации, если её выполнять регулярно, может поддерживаться телом самостоятельно, или находиться очень близко к нему, и я помню, часто мог усилием воли, находясь в любом месте, добиться этого пульсирующего тепла. Для меня это тогда было хорошим знаком, а ощущения при этом, приносили только приятные эмоции – ты словно обретаешь гармонию и единение с миром. Это нужно чувствовать.

С тех пор много лет прошло. В астрал осознанно я так и не вышел. Потом учёба, работа, насущные дела и проблемы – всё это странным образом затмило метафизику и превратило в сурового материалиста, знающего о существовании тонкого мира, но отстранившегося от него. Я об этом изредка думал, но как-то само собой выходило, что время истирало чувства, воспоминания и опыт пережитых мгновений трансцендентного. Изредка это тепло во лбу, как напоминание о чём-то, что давно прошло и почти забыто, возникало, словно теплящийся уголёк посреди угасающего огня. Так незаметно я и уснул.

Утром зазвонивший в телефоне будильник заставил выйти из безмятежного расслабления. Казалось, что только пришёл, разделся и лёг, что не прошло и часа, но на деле было уже восемь утра – мы спали около трёх с половиной часов. Голова раскалывалась, жутко хотелось спать. Я сел в кровати, постепенно приходя в себя. Вика тоже проснулась, её лицо говорило, что она в таком же состоянии, она обняла меня, легла на мои колени и словно снова погрузилась в сон. Прошло ещё несколько минут и мы встали.

– « Брр, ужас! Хочу спать» – жалобным голосом взмолилась Вика.

– «Да уж, ночь выдалась…» тихо ответил я, вспоминая события прошедшей ночи, совсем уже приходя в себя.

– «Иди в душ, я сейчас быстро поставлю нам что-нибудь разогреваться в мультиварку и приду к тебе» – Вика тоже постепенно просыпалась и решила с умом провести выпавшее нам время побыть вместе.

Я был не против горячей ванны в прямом и переносном смысле. Я настроил температуру, и, раздевшись, погрузился в тёплую, приятно обволакивающую воду. Даже начал уже снова засыпать, расслабленный, погружаясь в забытие, как вдруг резко и неожиданно вошла Вика, она сбросила свой халатик, после чего мой сон моментально выветрился, и ванная комната растворилась в долгожданной страсти и объятиях.

4.

Я вновь спускаюсь в лифте многоэтажного дома. Выхожу из квартиры Вики в свободную и гордо одинокую реальность, в которой я примерил на себя маску волка одиночки. Машин во дворе заметно поубавилось – многие вынуждены рано вставать, и около семи утра авто планомерно покидают свои насиженные места, как некогда коней выводили из их стойл, так и сейчас приходится медленно и аккуратно маневрировать среди лабиринтов каменных джунглей нашей жизни, чтобы оказаться на проторенных путях утренних пробок.

В магнитолу вставлена флешка и после запуска двигателя, на мониторе мультимедиа системы высветилось название старой доброй ABBA, с их знаменитым Happy. Странная вещь, я заметил за собой, что музыка, которую ты в какой-то момент однажды собираешься и закачиваешь на флэш память, буквально через несколько дней уже словно надоедает, и воспринимается как заезженная пластинка, но делать нечего, и ты всё равно слушаешь, но уже несколько с другим чувством, чем было то, с которым ты выбирал эту музыку или услышав какую-нибудь песню по радио, потом находишь её, но воспринимается она уже не как в первый раз. Хотя есть треки которые держатся достаточно долго, прежде чем попасть в список устаревших, но и они со временем неминуемо туда попадают.

Мне нужно было ехать в сторону Сестрорецка, там находился сервис, в котором я работал автомехаником. Я решил, что поеду по Приморскому шоссе.

Мы занимались в основном малолитражками, машинами без каких-то претензий на исключительность и избранность. Нашими клиентами был первый уровень среднего класса, люди «без понтов» – с ними было намного проще работать, а проблем было значительно меньше.

Многие мастера нашей конторы имели большой опыт работы в сервисах, Валентиныч например, даже работал одно время в сервисе очень престижной марки, но ему надоело постоянно выслушивать какие-то поучения от клиентов-властелинов колец, с одной стороны, и требования менеджеров разводить людей как можно больше на всякий сопутствующий ремонт – с другой стороны. Этот зачастую даже и не нужный ремонт, но в силу того, что далеко не каждый клиент понимает устройство двигателя, а такие фразы как «это чревато капиталкой» или «вот загнёт вам клапана» – у людей вызывают священный трепет. Нашего Валентиныча откровенно достала такая работа и однажды он послал всех в той конторе куда подальше и подался к нам. Мастер он был надо заметить отменный, у нас ему работалось очень даже хорошо. Конечно денег он стал меньше получать, но психика ему была дороже.

Я работал механиком уже пятый год. После университета я сразу пошёл учеником к автомеханику, благо, что я ездил к тому времени уже несколько лет на отечественной машине, а там хочешь не хочешь, придётся научиться уж основным принципам обслуживания это точно. А я хотел этому обучиться и мне это нравилось. Так я и стал со временем и сам неплохим мастером.

Флешка мне порядком надоела, и я включил радио. Переключая волны кнопкой на руле, пытался найти что-то вразумительное. Но очень долго ничего путного не попадалось. Сначала из динамиков, громкость которых я не успел убавить после одного из любимых моих музыкальных произведений отечественного рок-творчества «Немного огня», резкий, с наигранной значительностью голос стал рассказывать о том, какой у них хороший лекарственный препарат, – я даже не стал дослушивать какой и от чего, скорее переключился – мне не хотелось, чтобы даже невольно мои уши услышали этот рекламный шлак. Дальше была какая-то спортивная волна и взрослые мужики с сорокалетними голосами обсуждали матч по футболу, говорили о каких-то прогнозах на будущие матчи – терпеть не могу футбол с детства, на подсознательном уровне, и уж тем более пустое болоболство подобного рода комментаторов и интерпретаторов, с дикой уверенностью в своих словах говорящих о вещах, ну совершенно на мой взгляд лишённых смысла. В итоге желание что-либо слушать у меня вовсе пропало. Я выехал уже на Приморский проспект, проехав Ушаковскую развязку, выключил все звуки и ехал в тишине мерно гудящего двигателя.