Воскресное утро

– Есть. Книги тоже сразу на аэродром?

– Да.

– Есть еще предложение. К дате 22 июня для показа в ДК «Сокол» я завез фильмы по этой тематике: «Освобождение»; «В бой идут одни «старики»; «Горячий снег»; «На войне, как на войне»; «А зори здесь тихие»; «Они сражались за Родину»; «Офицеры»; «Живые и мертвые»; «Небесный тихоход». Ну и до кучи «Белое солнце пустыни» и «В зоне особого внимания», хотя не знаю, подойдут ли они? Что если их отправить в Москву?

– Думаю, стоит отвезти. Там разберутся, что к чему. Да, и еще – в библиотеке не забудь стихи и песни о войне.

– Сделаем.

И замполит, козырнув, что было непривычно, ушел.

Оставшиеся пересели ближе к генералам.

– Первое! Майор Тимохин! Поставьте задачу одному из дивизионных особистов обследовать территорию с целью определения границ переноса непосредственно на местности. Товарищ подполковник! – обратился к начальнику штаба Центра Оганян. – Попрошу вас обеспечить картами и сопровождающими из жителей вашего поселка для организации этого. Командирам 134-го полка и 743-го батальона – выделить личный состав для выставления постов на дорогах в местах пересечения границ территории переноса. Думаю, в дальнейшем этим займутся специально обученные люди из этого времени. Никого не задерживать – просто не пускать на территорию 1979 года. И в другую сторону тоже. Но без фанатизма! И там и там – наши советские люди! Второе! Все, надеюсь, помнят в основных чертах ход первой операции вермахта в Белоруссии? – спросил Оганян и пригласил всех к карте Белоруссии, подготовленной штабом Центра.

– Тем, кто подзабыл: первые «клещи» немцы замкнули в Минске. Кажется 28–29 июня. Южнее Бреста наступала 2-я танковая группа Гудериана, севернее – 3-я танковая группа Гота. К моменту выхода их к Минску в Минском УР войск почти не было – из глубины дивизии подойти не успели, а войска 3-й, 4-й и 10-й армий остались в окружении западнее Минска.

Оганян водил кончиком карандаша по карте, указывая им города и примерные районы.

– Поэтому я предлагаю нашу сборную дивизию – три полка плюс два отдельных батальона разместить под Минском. Поясняю почему: боеприпасов у нас немного, поэтому втягиваться в затяжные бои нам нельзя – плюс ни в коем случае нельзя допустить попадания образцов нашего оружия и техники немцам – поэтому заранее располагаем дивизию за пределами планируемого немцами «котла». Еще деталь – наше ПВО сможет прикрыть Минск. Буду предлагать Генеральному Штабу использовать дивизию для выбивания техники и нанесения максимально возможных потерь именно 2-й танкововой группе. Нужно ее максимально ослабить перед возможным ее ударом в тыл Юго-западному фронту. Так было в нашей истории. Как теперь она пойдет – не знает никто. По авиации: товарищ полковник и товарищ подполковник! Доложите ваши соображения.

Первым поднялся полковник Красавин.

– Мое предложение: разделить дивизию – непривычно звучит для меня – «дивизия» – на две части. Один полк в количестве 36–40 самолетов, составленный из летчиков-инструкторов, посадить восточнее Минска.

– Товарищ генерал-лейтенант! – обратился он к Жигареву. – Нужен аэродром с бетонной или асфальтовой ВПП длиной не меньше одного километра восточнее Минска, но желательно недалеко от него.

Жигарев, задумавшись на секунду, уверенно произнес:

– Бобруйск. Сейчас он пустует, полки переместились в Западную Белоруссию.

Красавин склонился над картой с циркулем, отмеряя расстояния.

– Сто сорок километров до Минска. Считаем радиус работы от Бобруйска – пятьсот километров. Достаем до Бреста. Кроме как истребители мы можем работать разведчиками или истребителями-бомбардировщиками, но очень «небольшими» – максимум по две 250-килограммовые бомбы можем брать. А «спарки» и того меньше – две по сто. Еще вариант – использовать подвесные баки как емкости с напалмом.

Жигарев вопросительно посмотрел на него.

– Это такая горючая смесь на основе бензина. Оружейники дадут ее состав. Имеет неплохой эффект при применении против живой силы и техники – особенно в маршевых колоннах. Но нужно наладить производство подвесных баков – они у Ми Г-17 сделаны из дельта-древесины, поэтому я думаю, промышленность сможет их быстро освоить, – пояснил Красавин. – Так вот, напалм эффективно использовать против скоплений живой силы и техники на марше или в районах сосредоточения. Аэродромы для этого оружия тоже подходящая цель. Остальные самолеты останутся здесь. Нужно доучить курсантов. Кроме того, думаю, сюда нужно привезти конструкторов, двигателистов, оружейников – для ознакомления с образцами нашей техники и возможного изготовления ее в современных условиях. От Штаба ВВС просил бы помочь авиатехниками и обеспечением охраны аэродрома. У нас попросту на это нет людей. И еще момент – с нами под Бобруйск нужно перебрасывать вертолеты. Во-первых, будут поддержкой танкам и пехоте – лучше их это никто не сможет сделать. Во-вторых, если собьют наш Ми Г – они смогут эвакуировать летчика, а Ми-6 сможет унести и самолет – если там будет что уносить.

После Красавина заговорил заместитель по летной подготовке 401-го полка подполковник Соколов:

– На асфальтовый аэродром сажать наши самолеты опасно. Двадцать тонн на узком шасси на посадочной в 250 километров… Опасно. Потеряем самолеты. Нам придется остаться здесь. Предлагаю. Если первую РЛС разместить в Минске, одна останется в Вязьме, то есть смысл поставить третью в Смоленске. Таким образом, с помощью радиолокационного поля мы закроем небо площадью примерно 900 на 400 километров. Это весь тыл Западного фронта до Москвы.

– Отлично по авиации! – одобрил Оганян. – РЛС нужно прикрыть батареей «Ос» каждую, плюс по батарее на аэродром. Так что, товарищ полковник, – обратился он к полковнику Маринину, – придется нам растащить ваш полк на время. Сами-то где будете?

– Буду со станцией наведения в Минске, – ответил тот и добавил: – Товарищ генерал-майор! Прошу выделить для батарей охранение. Хотя бы по взводу. Чувствую, как разберутся немцы, кто им крылья обламывает – постараются решить проблему с нами кардинально. От авиации мы, особенно с помощью летчиков, отобьемся, а вот от диверсантов будет сложнее.

– Добро! – ответил генерал. – Подумаю, кого вам выделить.

– В общем, подводя итог, – произнес Оганян, глядя на Жигарева, – если штаб ВВС не возражает, то с авиацией мы определились, ну а с пехотой придется решать вопрос, как мне кажется, в Москве. Товарищ генерал-лейтенант! Думаю, время терять не стоит – нужно лететь с вами с Москву.

– Вы правы, – ответил Жигарев, – появилось множество вопросов, выходящих за пределы моих полномочий. Да сам факт вашего существования – уже государственный вопрос.

– Когда вы готовы вылететь? – обратился он к Оганяну.

– Немедленно. Но думаю, лететь нужно и полковнику Красавину – он сможет более полно и грамотно изложить возможности авиации.

– Я предлагаю, – вступил в разговор Красавин, – перегнать в Москву «Антей». Ему тут сейчас делать нечего. Заодно мы вывезем экземпляр Т-34-85[16], которые можно производить уже сейчас.

– Решено! Летим двумя самолетами. Вас, товарищ генерал-майор! И вас, товарищ полковник – прошу лететь со мной на ПС-84. У меня много вопросов к вам обоим.

– Всем товарищам… командирам – прошу меня извинить – не привык к слову «офицер» – большое спасибо. Если вообще слова тут могут как-то объяснить чувства, которые я сейчас испытываю. Я думаю, сегодня, в крайнем случае завтра, тут будет кто-то из Генерального Штаба и сможет квалифицированно оценить возможности вверенных вам частей и составить план их использования.

Все покинули класс – командиры частей ЛВО, отказавшись ехать на автобусе, пешком пошли на станцию, наслаждаясь последними часами мирной жизни поселка конца 70-х годов.

К вышедшим на плац перед штабом генералам и полковнику Красавину подошел начмед Центра майор Зинкин и, спросив разрешения у генерал-лейтенанта Жигарева, обратился к полковнику Красавину:

– Товарищ полковник! Вот эту книгу – справочник по антибиотикам, рецептуре и применению нужно обязательно передать медицинскому руководству Красной Армии. Сведения из этого справочника спасут сотни тысяч жизней.

– Спасибо, Валерий Николаевич! Обязательно передам.

Через три часа с аэродрома «Двоевка» последовательно взлетели и направились на восток два самолета. Сначала улетел ПС-84 с порученцем Жигарева. Он должен был организовать прием Ан-22 в Монино, на котором должны были прилететь Жигарев, Оганян и Красавин и куда была погружена библиотека и фильмы. В своем грузовом отсеке нес тягач с трейлером и танком Т-34-85. Ан-12 решили пока оставить на аэродроме «Двоевка».

15 июня 1941 года, 16.30. Аэродром Монино

Все присутствующие в этот час на аэродроме, задрав головы, с немым удивлением смотрели на то, что сейчас, сделав круг над ними, садилось к ним на взлетно-посадочную полосу. Этот монстр вызывал оторопь даже у ветеранов ВВС. Огромный, просто огромный, четырехмоторный, двухкилевой самолет, выпустив шасси, приближался к земле, подавляя ревом своих двигателей все вокруг. Через десяток минут он зарулил на свободное место на стоянке рядом с самолетом Жигарева. Последние три часа Павла Федоровича были для него самыми интересными, наверно, за всю жизнь. С этим можно было сравнить разве только восторг первого полета. Вот практически это и испытал Жигарев перед вылетом с аэродрома «Двоевка».

Началось с того, что Красавин дал ему возможность посидеть в истребителе Ми Г-17, высказав сожаление, что время не позволяет поднять в небо «спарку». Жигарев с удовольствием оглядывал кабину со множеством приборов, узнавая многие из них и слушая тактико-технические возможности «реактивного истребителя первого поколения» – как его назвал полковник. В уме Жигарев отмечал, что этот самолет вполне может быть освоен летчиками его времени – принципиально другим здесь был только двигатель. По тактике применения этот пушечный истребитель мало отличался от поршневых самолетов.

После Ми Г-17 Жигарев «освоил» кабину Ми Г-23. Тут уже у него просто глаза разбегались, только глядя на приборную доску. А слушая о его возможностях – захватывало дух. Потом был Ми-24В и Ми-6.Первый реально показался ему «летающим танком», слушая, сколько и какого оружия он может захватить в полет и какой броней обладает. Удивила его и скорость этого вертолета – она мало уступала штурмовикам его времени, но в маневренности они не шли с вертолетом ни в какое сравнение. Ну, а «гигант» Ми-6 вообще поражал воображение. А потом пришел трейлер с танком, и Жигарев отправился смотреть его погрузку в «Антей». Вид открывшейся рампы и грузовой отсек ошеломили его. Танк был погружен на трейлере вместе с тягачом. Ан-12 на фоне «22-го» смотрелся не так солидно, но все равно впечатлял. Особенно учитывая скорость их полета – редкий истребитель его времени мог бы посоревноваться с этими гигантами в скорости. Напоследок Оганян решил тоже немного «похвастаться» и прокатил Жигарева по аэродрому на БМД, что доставило Жигареву массу впечатлений. Перед полетом Жигарев попросил полковника Красавина и генерала Оганяна накинуть на кителя ну, например… летные куртки, чтобы не смущать в Москве всех подряд. Полковник и генерал отнеслись с пониманием, сняв кителя и сложив их через руку, и надев летные куртки прямо поверх рубашек.

За несколько минут до вылета на аэродром приехал подполковник Соколов. Проверив у начальника склада перечень имеющихся боеприпасов, он порадовал Красавина информацией о ракетах С-24, блоках Б-8 и НАР 80 мм, снарядов к 23-мм пушкам Ми Гов. Кроме этого, имелся запас ракет средней дальности Р-23Р и Р-23Т и малой дальности Р-60М, ракеты «воздух – поверхность» Х-23М. Хотя послушав их характеристики, Павел Федорович поставил в уме галочку – потомки считали малой дальностью выстрел ракетой с десяти километров. Эти ракеты, так же как С-24 и НАР 80-мм, использовались и вертолетами.

Весь обратный полет Красавин и Оганян, перекрикивая рев двигателей самолета, дополняя друг друга, рассказывали, что нужно сделать в ближайшие дни, чтобы избежать разгрома авиации, случившегося в их истории. Жигарев слушал внимательно, делая пометки в блокноте и задавая вопросы. Говорили также о тактике применения различных типов самолетов. Тут дело сильно осложнялось практически отсутствием радиосвязи и станций наведения. Эти вопросы одномоментно решить было невозможно. Утешало то, что на московском направлении потомки разместят четыре их РЛС. За Жигаревым оставался вопрос организации связи дивизий и полков с этими станциями для увеличения эффективности действий советской авиации. Кроме того, нужно было успеть оттянуть передовые авиаполки от границы и одновременно перебросить другие с востока Белоруссии на широту Минска, уплотняя боевые порядки. Тут же стоял вопрос о сведении всей авиации округа под единое командование – то есть формирование воздушной армии. Но этот вопрос нужно было согласовать с Генштабом, и Жигарев обоснованно считал, что за оставшиеся дни решить его не успеет. Но начинать было нужно сейчас. Все, что подразумевалось делать в ЗОВО, автоматически необходимо было переносить и в другие округа. Нужно было полностью менять структуру и принципы управления авиацией.

Дождавшись, когда на стоянку приедет служебная «эмка» Штаба ВВС, и устроившись в ней, Жигарев приказал ехать к коменданту аэродрома. Через пятнадцать минут он поставил коменданту задачу разместить и накормить всех прилетевших с аэродрома «Двоевка» и самое главное – выставить усиленные посты к их самолетам. Никого, кроме тех, кто прилетел на них – к ним не подпускать без особого его личного разрешения. Подумав, он оставил проконтролировать, как разместятся экипажи порученца, заодно приказав ему заказать по телефону два номера в гостинице на его имя, и выехал с потомками в Москву. Из всего набора литературы он захватил с собой два шеститомника «Истории Великой Отечественной войны» и мемуары немецких генералов. Остальное, включая фильмы, должен был позже привезти порученец.

Примечания