Годсгрейв

Как обычно, под плащом весь мир почернел. Но Мия все равно услышала стражей Аврелия, когда те добрались до кладбища, громко топая сапогами по каменным плитам. Их капитан рявкнул приказ, и группа рассредоточилась по лабиринту из склепов, крипт и усыпальниц, крики «ассасин!» отбивались от светлого камня.

Но один стражник остался.

Мия плохо его видела сквозь завесу теней, но по смутному силуэту было ясно, что мужчина огромен. Гравий хрустел под его подошвами, пока он медленно разгуливал среди могил и что-то тихо бормотал. Девушка затаила дыхание и повернула голову вбок, когда он подошел ближе к ее укрытию. Ощутила, как по спине стекает теплый ручеек. Ее спутники быстро поглотили вспышку паники, когда Мия поняла, что, несмотря на плащ из теней, ее кровь оставила след и теперь собиралась лужицей у ног.

Стражник направился к склепу, у которого пряталась Мия. Девушка не стала молиться и ждать, что он пройдет мимо, она просто откинула плащ и выпрыгнула со стилетом наготове.

Под формой стражника скрывалась кольчуга, но ее клинок из могильной кости прошел сквозь стальные кольца, как сквозь масло. Кинжал вошел по самую рукоять, но поскольку Мия била вслепую, ее удар пришелся чуть левее сердца. Здоровяк закричал от боли, и следующим ударом она резанула ему по горлу. В лицо брызнуло алая теплая влага, но его трахея уцелела. Страж схватил ее за запястье и нанес сокрушительный удар в челюсть. Мия отлетела к стене склепа, успев царапнуть сомкнувшуюся на ее шее руку, и парочка кубарем полетела на землю.

Мужчина взревел, девушка зарычала, пронзая его клинком снова и снова. Они катились по плитам, Эклипс с Мистером Добряком дружно шептали предупреждения о том, что вернулись другие стражи. Но враг Мии был гигантом, и, несмотря на всю ее подготовку, она была ранена и истекала кровью. А любой, кто верит, что быть вдвое крупнее своего противника – не выгодно, никогда не дрался с человеком, вполовину меньше себя.

Мия услышала топот сапог. Ее лицо скривилось, когда стражник дернул ее за волосы. Клинок наконец нашел его шею, и мужчина упал на землю в пенящихся алых брызгах. Мия с трудом встала, увидела, как приближаются еще четыре стражника.

– …Беги!..

– Куда? – пропыхтела она.

– …Прячься!..

– Где?

– Стой!

Четыре человека, облаченных в ливреи дома сенатора Аврелия, встали полукругом напротив Мии. Она слышала свист вдалеке, топот легионеров, но даже глядя в глаза смерти, оставалась бесстрашной. Девушка окинула испепеляющим взглядом самого высокого стражника и покрутила стилет между пальцами. Подумала о консуле Скаеве и кардинале Дуомо. О своей неотмщенной семье. Но, как правило, сожаления порождаются страхом, а стоя там, в шаге от своей гибели, она не испытывала ни капли страха. Только гнев, что все закончится таким образом.

– Кто умрет первым? – спросила Мия, сердито глядя на стоявших перед ней мужчин.

Самый благоразумный стражник нацелил заряженный арбалет ей в грудь.

– Ты, сука, – сплюнул он.

По телу Мии прошел мрачный холодок. На запятнанной кровью коже выступили мурашки. Высоко над головой светили солнца, но здесь, в некрополе, тени были темными, почти черными. Позади стражей вырос силуэт в плаще с капюшоном, в его руках были зажаты клинки из могильной кости. Неожиданный гость атаковал стража с арбалетом и снес ему голову с плеч. Другие закричали и подняли оружие, но силуэт двигался со скоростью молнии, разя первого, второго, третьего. И не успела Мия моргнуть, как все четверо лежали мертвые в грязи.

– Зубы Пасти, – прошептала она.

Тени у ее ног вздрогнули, Эклипс с рычанием подобралась. Мистер Добряк, сидевший на плече Мии, вздыбил шерстку и зашипел. Мию пробрал холод до самых костей, спутники рьяно поглощали ее страх. Спаситель повернулся к ней лицом.

Не человек. Это было ясно. О, под этим плащом угадывались очертания мужчины – высокого и широкоплечего. Но его руки… бездна и кровь, руки, сомкнувшиеся на рукоятях клинков, были черными. Сумрачными и полупрозрачными. Пальцы обвивались вокруг рукоятей, как змеи. Мия не видела лица, но в черноте капюшона извивались щупальца, скрывая лик хозяина. И хоть на улице было почти глубоколетье, а в небе пылали два солнца, дыхание существа срывалось белым облачком с губ, и все тело Мии дрожало в ознобе.

– …Кто ты?

– СПРОСИ СЕБЯ, – ответило существо. Голос был гулким, шипящим, со странной вибрацией. – МИЯ КОРВЕРЕ.

Девушка часто заморгала.

– …Ты меня знаешь?

Существо приблизилось, и Мие показалось, будто оно… скользило. Гробницы и стены склепов вокруг них покрылись коркой инея.

– Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ПРЕДНАЗНАЧЕНА ДЛЯ БОЛЬШЕГО, ЧЕМ ЭТО, – ответило оно. – ТВОЯ ПРАВДА ЗАКОПАНА В МОГИЛЕ. И ВСЕ ЖЕ ТЫ ОКРАШИВАЕШЬ СВОИ РУКИ АЛЫМ РАДИ НИХ, КОГДА ДОЛЖНА ОКРАШИВАТЬ НЕБЕСА ЧЕРНЫМ.

– …О, превосходно, человек-загадка…

– ТВОЕ ВОЗМЕЗДИЕ КАК СОЛНЦА, МИЯ КОРВЕРЕ. ОНО СЛУЖИТ ЛИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ОСЛЕПЛЯТЬ ТЕБЯ.

– О чем, ради бездны, ты говоришь?

Мия услышала крики и оглянулась на звук приближающихся шагов.

– НАЙДИ КОРОНУ ЛУНЫ.

Повернувшись обратно, она обнаружила, что существо испарилось, будто его никогда и не было. Ее дыхание по-прежнему висело белым облачком в воздухе, озноб постепенно унимался, в ушах звенело эхо голоса. Она осмотрелась вокруг, обнаружила только трупы и могилы, и задалась вопросом, не привиделось ли ей все это.

– …Мия, они идут…

– …Нам нужно уходить…

Очередной свист. Топот сапог. Кровь на ее лице и коже. Мия подхватила плащ одного из стражей – тот, который меньше всего испачкался. И, надвинув капюшон на лоб, заковыляла прочь с некрополя так быстро, как только могла. Затем с трудом перелезла через кованую ограду и исчезла в лабиринте улочек Галанте.

Оставив за собой только трупы.

Висельные Сады Ашкаха не похожи ни на какие другие.

В Годсгрейве широкие сады на крышах Малого Лииза переполняются солнцами-колокольчиками и медовыми розами, перебивающими своими чудесными ароматами суровую вонь от реки Роза. Садовые лабиринты Уайткипа, построенные королем Франциско III в угоду своим любовницам, тянутся на много миль, и чтобы держать их в надлежащем виде, требуется целая армия рабов – даже спустя столетия после свержения монархии. Тернистые башни Элая возвышаются в тридцати метрах над землей и покрыты бритвенно-острыми лозами. Когда те начинают цвести перед глубоколетьем, башни покрываются цветами, которые видно из другой части города. Но ни один сад во всей республике не может сравниться с Висельными Садами Ашкаха, дорогие друзья.

Ни своим величием, ни своим ужасом.

Первым делом Мия почувствовала запах. Он затмил вонь их клетки задолго до прибытия в город. Запах крови, пота и чернейших мук. Она посмотрела на метрополис, поднимающийся над дымкой впереди, и закусила губу. Некоторые дети в фургоне заплакали, и вскоре к ним присоединились юные девушки. Глядя на пункт их назначения, Мия ощутила, как ее тень выросла.

Никогда не бойся.

Висельные Сады были заселены лиизианскими исследователями после падения Ашкахской империи. С тех времен порт вырос в самый большой метрополис на побережье и ныне служил крупнейшим в южных морях рынком топлива, за счет которого билось сердце Итрейской республики.

Рабства.

Городской порт был построен из красного камня и гнездился на берегу естественного залива. В его архитектуре смешивались древнеашкахские руины и изящные шпили и купола в лиизианском стиле, возведенные на развалинах старого города. Вдоль городской стены висели тысячи железных клеток, наполненных сотнями человеческих трупов.

Некоторые висели там десятилетиями, и от них остались только кости. Другие выглядели свежими. Но по жалобным стонам, разносящимся над оживленным метрополисом, Мия поняла, что еще сотни по-прежнему были живы. Брошенные висеть в клетках, пока не погибнут.

Висельные Сады Ашкаха. Их цветы выращены из плоти и костей.[9]

И Мия наконец-то прибыла сюда.

Караван въехал через широкие деревянные ворота, жара и смрад усилились. На улицах было людно, гавань полнилась кораблями со всех уголков республики – одни разгружались, другие загружались до отказа товаром для перепродажи. Наступил рыночный сезон, когда работорговцы возвращаются с набегов на ашкахское побережье и дальний восток с трюмами, набитыми свежим мясом. Итрейские легионеры якшались с лиизианскими купцами, воздух наполнялся звоном монет и горя.

Мия почувствовала, как кто-то встал рядом с ней. Повернувшись, увидела тощую женщину с бледным лицом, глядящую на улицы.

– Да поможет нам Всевидящий…

Мия прищуренно взглянула на два солнца в небе.

– Сомневаюсь, что он слушает, – пробормотала она.

Фургон остановился на краю рыночной площади. Слезопийца спрыгнула с сиденья, проковыляла к задней части фургона с женщинами, убрала брезент и показала на Мию.

– Ладно, девочка. Пришло время отправляться в Яму.

Капитан открыла клетку и отошла с арбалетом в руке. Вокруг фургона уже собрались купцы, рассматривая товар внутри и оценивая его стоимость. Наемные головорезы начали высаживать мужчин из крайнего фургона, оковы пленников пели ржавую песнь, пока те спрыгивали на утрамбованную множеством ног землю. Мия вышла из фургона, наблюдая за собравшейся вокруг них толпой.

«Я здесь».

Девушка спрятала улыбку за грязными прядями волос.

«На шаг ближе к цели».

Яму вырыли на другом конце рынка, но Мия услышала ее задолго до того, как увидела. Яростные крики и стоны боли, звон монет и хруст костей. Пока они шли по оживленной площади, Слезопийцу как минимум десяток раз останавливали торговцы, чтобы узнать цену Мии. Девушке требовались все силы, чтобы сохранять самообладание, пока они лапали ее за талию, лезли пощупать зубы своими грязными руками. Но Слезопийца отклонила все предложения, заявляя, что скоро Мию выставят на продажу в Яме. Отказ капитана встречали неверием или разочарованием, один торговец даже заявил, что это «пустая трата хороших сисек». Но Слезопийца твердо стояла на своем, и они продолжили путь.

Яма полностью соответствовала своему названию – выкопанная в земле и выложенная известняком дыра, глубиной в три метра и шириной в пятнадцать. Рядом был устроен большой загон, в нем за ржавыми железными прутьями томились десятки мускулистых рабов. Окружали загон трибуны из известняка, переполненные азартными игроками и шумными букмекерами. А в ярусе, расположенном подальше, Мия заметила более десятка сангил[10], обслуживаемых помощниками и челядью.

Девушка стояла со склоненной головой у железных ворот в Яму. Итрейские легионеры в шлемах с плюмажами осматривали товар очередного работорговца, прежде чем позволить ему войти. Мия прошептала из-под спутанной копны волос:

– Ты видишь Леонида?

– Да, вон, – Слезопийца кивнула в сторону загона. – Тот жирный ублюдок.

– …Они все жирные ублюдки.

– Тогда самый жирный из всех.

Мия прищурилась и наконец заметила итрейца, сидевшего под широким зонтом. Несмотря на жару, он был одет в длинный сюртук, а шею его прикрывал туго завязанный платок с брошью в виде львиной головы. Лицо мужчины было смуглым, тело – пухлым от многих лет переедания и избытка алкоголя. Рядом с ним сидел еще один итреец, широкоплечий и поджарый, который пристально наблюдал за тем, что происходит в Яме.

– Это Тит, – сказала Слезопийца. – Работает экзекутором, тренирует товар Леонида.

– Я знаю, чем занимается экзекутор, – пробормотала Мия.

– Уверена? Потому что будь я азартной женщиной, поставила бы все до последнего бедняка, что ты не имеешь ни малейшего гребаного представления о том, во что ввязываешься.

– Я же говорила, – ответила Мия. – Леонид готовил двух из трех последних чемпионов игр «Венатус Магни». Его подопечные проходят отборочный тур на всех аренах. Он подкупает правильных чиновников и имеет связи с нужными людьми. Если я хочу отвоевать себе свободу, то лучший способ добиться этого – тренироваться под его началом.

– Но зачем, девочка? – требовательно спросила Слезопийца. – Ты могла стать свободной еще в пустыне! Бездна, да я позволю тебе уйти прямо сейчас! Ты спасла мой зад от тех налетчиков, а я всегда возвращаю долги. Почему, ради Всевидящего, ты хочешь быть гладиатом?

– Я дала клятву, – ответила Мия. – И хочу ее исполнить.

– И какую же клятву можно исполнить в таком месте?

– Красную клятву.

Капитан вздохнула и покачала головой.

– Это безумие.

– …Она умнее, чем кажется…

Шепот донесся из тени под грязными космами Мии – слишком тихий, чтобы Слезопийца услышала. Она сняла треуголку и провела рукой по волосам. Затем покосилась на Мию и вздохнула.

– Такой барышне, как ты, нечего делать в этом бизнесе.

– Поверь, капитан, – ухмыльнулась Мия. – Такую, как я, ты еще не встречала.

Слезопийца выругалась, но слово сдержала – работорговка направилась к легионерам у входа. Двое мужчин кивнули в знак приветствия и удивленно подняли брови, взглянув на тощую кроху, плетущуюся в кандалах следом за ней.

– Потерялись, капитан? – спросил крупный легионер.

– Загон удовольствий в той стороне, – ответил второй, еще крупнее, кивая в сторону залива.

Слезопийца шмыгнула носом и сплюнула в грязь.

– Прочь с дороги, вонючие сукины дети! У меня есть прирожденный боец, которого нужно заложить, и нет времени, чтобы трепаться с вами, если только вы не хотите подкинуть монет.

Тот, что покрупнее, уставился на Мию.

– …Вы собираетесь продать эту глисту сангиле?

Легионеры разразились громким смехом, держась за бока, как плохие актеры в пантомиме. Мия не поднимала головы, а Слезопийца встала нос к носу с первым стражем. Она была одного с ним роста, и глаза женщины смотрели на него в упор.

– Я когда-нибудь продавала здесь шелуху, Пауло? – Она перевела взгляд на другого легионера. – Не рассказывай мне, как надо работать, самоуверенный ушлепок. Я свое дело хорошо знаю, и оно в гребаной Яме.

Солдаты переглянулись, слегка опешив. И, пожав плечами, отошли в сторону, чтобы пропустить Слезопийцу и Мию к загону. Неопрятный мужчина с вощеной дощечкой записал имя капитана, косоглазый юноша вывел синей краской номер Мии на руке и задней части туники. Она наблюдала за его работой и гадала, откуда он родом, как здесь очутился. Взглянула на татуировку, изображавшую аркимический круг, на его щеке.[11]

Взяв Мию за кандалы, юноша потащил ее к остальным рабам. Она на секунду воспротивилась и посмотрела Слезопийце в уцелевший глаз.

– И еще кое-что, капитан, – тихо сказала девушка.

– Правда, что ли? – та подняла бровь. – Не много ли одолжений у тебя накопилось?

– Ты обязана мне жизнью. Я бы назвала это Самым Большим Одолжением. Однажды я могу потребовать возврата этого долга. И будет мило, если мне не придется просить тебя дважды.

Слезопийца тяжко вздохнула.

– Как я и сказала, девочка, я плачу по долгам.

Удовлетворившись ответом, Мия позволила увести себя и присоединилась к остальному людскому «скоту». Осмотревшись, она поняла, что была всего одной из двух женщин, и вторая была двеймеркой с ладонями размером с тарелку. Та смотрела прямо перед собой на происходящее в Яме и избегала любопытных взглядов товарищей по несчастью.

Все оказалось довольно просто. Торговцы человеческим мясом вроде Слезопийцы бродили по трибунам и пытались втюхать свой товар сангилам. А затем их имуществу по одному вручали деревянный меч и заставляли драться за свою жизнь.

В центре Ямы работала полудюжина профессиональных бойцов, и каждый из них был горой мышц и шрамов. Когда на ринг выпихивали новую жертву, один из бойцов быстро поднимал деревянный меч и рвался снести врагу башку. Зрители делали ставки, толпа выла и кричала, и, если через несколько минут соперник оставался на ногах, сангилам давали возможность поучаствовать в торгах. Тех, кто подавал надежды, быстро разбирали. Тех, кто проигрывал, перепродавали где-то в другом месте в Висельных Садах.

Мия взглянула на сангилу Леонида. Мужчина наблюдал за поединками, как паук за мухой, но в торгах не участвовал. Львы Леонида были лучшими гладиатами в республике, и он проводил шесть месяцев в году, изучая рынки на побережье и выбирая самых достойных. Чтобы назвать его своим домином, Мия должна была его впечатлить.

К счастью, нельзя стать Клинком Красной Церкви, не умея обращаться с мечом.

Регистратор назвал номер Мии. Дверь загона открылась. Косоглазый юноша снял с нее оковы и вручил исцарапанный деревянный гладиус, который, при обычных обстоятельствах, она не стала бы использовать даже в качестве полена для растопки. И, без всяких церемоний, Мию вытолкнули в центр Ямы.

С трибун посыпались насмешки и оскорбления. Вид тощей черноволосой девушки, смиренно стоявшей в центре ринга, похоже, не впечатлил плебеев из толпы, не говоря уже о хозяевах крови.

– Хер господний, это что, шутка? – крикнул кто-то.

В Яму полетели плевки и брань, сангилы со скучающим видом опускали взгляды в свои гроссбухи – если это была шутка, никто из них, очевидно, не счел ее забавной. Один из бойцов посмотрел, подняв бровь, на регистратора, и тот просто кивнул. Мужчина пожал плечами и поднял деревянный меч, направляясь к Мие. Он был двеймерцем – широким, как мост, и со смуглой кожей, блестящей от пота.

– Не шевелись, девочка, – прорычал он. – Будет почти не больно.

Мия сделала, как было приказано, не двигаясь с места, пока здоровяк приближался к ней. Но как только он поднял меч, чтобы пробить ей череп, она пришла в движение. Быстрая, как тени.

Девушка уклонилась, меч просвистел над головой. Затем ударила своим деревянным гладиусом по запястью мужчины, сломав тому кость. Несколько сангил подняли головы на его крик. Мия свирепо ударила соперника по колену и была награждена тошнотворным хрустом, который раздался, когда сустав вывернулся в другую сторону. Здоровяк с воем упал, и Мия с намеренной жестокостью воткнула в его горло деревянный клинок, превращая гортань в кашицу.

На губах мужчины выступила алая пена, и он изумленно уставился на Мию. Девушка откинула волосы за спину и тихо прошептала:

– Услышь меня, Ная. Услышь меня, Мать. Эта плоть – твой пир. Эта кровь – твое вино. Эта жизнь, ее конец, мой подарок тебе. Прими его в свои объятия.

И, издав гортанное бульканье, боец рухнул в грязь.

По толпе прошла волна растерянного бормотания. Мия присела в реверансе перед сангилами, словно дебютантка на балу. А затем повернулась к следующему бойцу и указала деревянным мечом на его голову.

– Ты следующий, красавчик.

Боец (который действительно был красавчиком) посмотрел на своих товарищей, на труп на земле и, наконец, на регистратора. Неопрятный мужчина кинул взгляд на сангил, уже полностью сосредоточивших свое внимание на Мие. И, повернувшись к бойцу, кивнул.

Тот вышел вперед, Мия шагнула навстречу. Их бой продлился меньше десяти секунд и закончился в тот момент, когда она оставила след от ботинка в его промежности и погрузила меч ему в горло по самую рукоять. Девушка повернулась к зрителям и снова присела в реверансе.

– Сотня священников! – раздался крик.

– Сто десять!

Мия улыбнулась, прикрывшись волосами, а сангилы начали торги. Уже через несколько секунд ее стоимость возросла до двух сотен сребреников – достойная сумма по всем меркам. Но, подняв взгляд на трибуны, она увидела, что Леонид и Тит не проронили ни слова. Хотя сангила пристально за ней наблюдал, хотя Слезопийца шептала на ухо Титу, и тот медленно кивал, Леонид не поднимал голос, чтобы назвать свою цену.

«Пора раздуть пламя».

Мия достала деревянный клинок из горла мертвого бойца, повернулась к третьему и произнесла достаточно громко, чтобы было слышно на трибунах:

– Ты. Следующий.

Великан посмотрел на два трупа у ее ног.

– Да ну на хер, – фыркнул он.

– Бери своих друзей, – Мия улыбнулась бойцам рядом с ним. – Я всегда мечтала попробовать с тремя сразу.

Она бросила свой меч на землю.

– Или вы все трусы?

Толпа улюлюкала и подначивала их, и мужчины рассердились. Одно дело быть поверженным на собственной территории, и совсем другое – сожрать кучку дерьма, прилетевшую от невооруженной девицы, едва достающей им до пояса. Сверкнув глазами и подняв мечи, бойцы вошли в Яму.

Мрачно улыбнувшись, девушка шагнула им навстречу.