Аллен пожал плечами. Получится, не получится… Что зависело от него, барон обеспечил, а дальше и в самом деле видно будет. Распрощавшись с обещавшим зайти вечером целителем, он протопал на кухню, однако Моран, умчавшейся сразу после того, как Элтон выдал ей лекарства, там не было. Видать, пошла уже свою новую подопечную селить. Интересно, куда – хотя особняк баронов Кассии и не дворец, но гостевых комнат в нем штук пять, не считая комнат для прислуги, ныне пустующих, и всевозможных помещений вроде библиотеки. Однако Моран сама разрешила его сомнения, появившись в коридоре.
– Ну, как, ушел?
– Ушел. Тетя Моран, тебе не кажется, что девчонка подождет?
– Подождет, конечно, только вначале кое на что взгляни, ладно?
Пожав плечами, Аллен вошел следом за домоправительницей в ближайшую гостевую комнату и сразу понял, что она имеет в виду. Лиина в одной длинной, до колен, грязной рубашке, с потерянным видом сидела на высоковатом для нее стуле, ее старый и драный свитер валялся в углу вместе с курткой, а на шее… Да, на шее имелись сразу две занимательные вещицы, ранее скрытые мешковатой одеждой и Алленом не замеченные. Первая – амулет. Ну, это как раз ожидаемо. Правда, внешне он выглядел совсем иначе, чем снятый с шеи ее спутницы. У той красивая безделушка на грубом кожаном шнурке, у этой – обычный камень с ноготь величиной, больше всего похожий на слегка отполированный, чуть поблескивающий кварц, зато вместо шнурка изящная серебряная цепочка. Однако амулет – ерунда, гораздо интереснее и неожиданнее выглядел второй предмет – широкий, наглухо заклепанный металлический ошейник с коротким, на два звена, обрывком цепи. И как это прикажете понимать?
Впрочем, сейчас было не до лишних вопросов и, отправив Моран заниматься больной, Аллен внимательно осмотрел железяку. Ничего, кстати, неожиданного, обычный рабский ошейник, низкосортное железо, такие же сыромятные заклепки, прочность достигается не качеством металла, а его толщиной. Интересно, как она такую тяжесть таскает… Подумав немного, Аллен сходил за инструментом, которого у Карена было много и разного. Выбрал две подходящих железяки, вставил… Рывок! Заклепки с хрустом смялись и вылезли из дыр, к которым успели основательно приржаветь. Еще рывок! Ошейник распался на две неаккуратные половинки, открыв взору грязную детскую шею с неприятного вида шрамом, ничем, правда, жизни и здоровью своей хозяйки не угрожающему. И все же какая сволочь такое сделала, интересно бы знать.
Под его испытующим взглядом девочка съежилась и попыталась вжаться в спинку стула. Интересно, чего она боится, отстраненно подумал Аллен. Хуже вроде бы уже не будет… Впрочем, спрашивать он не стал – в таком состоянии ребенок от малейшего вопроса может запросто впасть в неконтролируемую панику, и ничего, кроме проблем, это не принесет. Любопытно, конечно, до зуда в ушах, но хоть торопливость и входила в число недостатков барона, он умел держать ее под контролем. Лучше чуть-чуть подождать, когда она сама дозреет, чем устраивать моральную пытку и вытягивать сведения клещами. Сил затратишь много, а толку будет чуть, тем более неизвестно, где она соврет. Все же Аллен не был королевским дознавателем, умеющим сопоставлять полученную информацию и ловить собеседника на неточностях, выстраивая из кусочков целостную картинку. Да и те, говорят, ошибаются – вон, по слухам, когда в столице раскрыли последний заговор, кроме виновных казнили и кучу ни в чем неповинного народу. Не признались, конечно, ибо нельзя терять лицо, считается, что за подобные ошибки в ответе и сам король, но всем рты-то не заткнешь. Так что никто от ошибок не застрахован, и потому Аллен решил пока не торопить события. При свойственной молодости нетерпеливости, он хорошо помнил слова отца, большого любителя женского полу: лучше час подождать, чем всю ночь уламывать.
– Располагайся здесь. Пока это будет твоя комната, а дальше поглядим. Эту дрянь, – Аллен кинул раскрытый ошейник на стоящую у кровати тумбочку, – можешь сохранить на память. Сейчас придет Моран, подберет тебе какую-нибудь одежду. Только вымойся сначала, а то от тебя разит помойкой. А я пока займусь твоей спутницей. Кстати, кто она?
Аллен несколько секунд ждал ответа, но, так и не услышав его, повернулся и вышел. В конце концов, не хочет говорить – не надо, все равно рано или поздно он узнает все, что хочет.
Целитель вновь появился в их доме ближе к вечеру. Поднялся к больной, поводил над ней руками, сделал удивленное лицо:
– Невероятно.
– Что именно? – Аллен с интересом посмотрел на приятеля.
– Если бы я сам не осматривал ее днем, то сказал бы, что лечат ее как минимум дня три. Наверное, правы были те, кто считал, что…
Дальше пошла абсолютно непонятная, узкоспециализированная терминология, но Аллен сумел разобрать, в чем смысл речи Элтона. Все тот же ускоренный обмен веществ не только помогает быстрее двигаться, но и позволяет, в зависимости от ситуации, легче выздороветь или умереть. Правда, это все была, скорее, теория – ну, спрашивается, какой перворожденный, даже полукровка, допустит, чтобы его наблюдал человеческий маг? В истории такие случаи, конечно, случались, но в глубокой древности, когда на континенте прокатилась череда войн между эльфами, почему-то считавшими все эти земли своими, и людьми, не желающими признавать себя рабами. Все остальные расы, даже тупоумные тролли, забились по углам и не отсвечивали, в страхе наблюдая за разворачивающимися вокруг битвами. Лишь к концу войны некоторые из них поспешили урвать свой кусок, присоединившись к победителям. Тем самым они заработали ненависть одних и молчаливое презрение других, ничего серьезного не выгадав, так что влезать в чужой конфликт в конечном итоге оказалось глупостью, хотя в тот момент это, наверное, выглядело несколько иначе.
Да уж, времена были жестокие. Эльфы даже сейчас хорошие бойцы, хотя, конечно, и многое утратили, а в те времена и вовсе… Люди брали числом и звериной яростью, разменивая бойцов три к одному. А еще они быстро учились, и если в начале войны попав под удар сидящих в засадах эльфийских лучников, бывало, гибли целые легионы, то уже через пару лет тактика борьбы с этой напастью была отработана, и потери снизились в разы. Зато сами эльфы испытали на себе, что такое летящие из кустов стрелы. Человеческие рейнджеры научились ходить по лесу, маскироваться и стрелять не хуже эльфов, и пусть их было намного меньше, панику они навели и прочно вошли в эльфийский фольклор персонажами страшных историй, которыми пугают детей. Этот факт был доподлинно известен и служил для рейнджеров источником не проходящей гордости. А ведь кроме рейнджеров имелись и другие рода войск, которые тоже вносили свою лепту, медленно и неуклонно перемалывая грозных, но относительно малочисленных противников.
Словом, люди учились сражаться, а вот до эльфов тот факт, что надо не только гордиться первородством, но и перенимать опыт противника, дошел слишком поздно. К концу войны у них, конечно, появились и тяжелая конница, аналог человеческих рыцарей, и панцирная пехота, но их было мало, а главное, тактику применения новых для себя родов войск эльфы так и не успели отработать. Люди уже проломились в центр их лесов, брали в осаду города, изящные постройки рушились под ударами катапульт и баллист, а маги и вовсе творили, что хотели. У людей достало ума объединить их в ударные подразделения, а вот эльфы оставались индивидуалистами до самого конца, что их, в принципе, и подвело. Ты можешь быть сильнее и искуснее любого противника, но когда против одного мага выходит десяток, то шансы на победу начинают быстро скатываться к нулю. Именно в ту войну и был выбит цвет эльфийских магов, и их легендарной мощи уже никогда не суждено было возродиться.
Эльфы запросили мира, когда контролируемая ими территория сократилась почти в десять раз, и больше половины городов превратились в подернутые серым пеплом уголья. Люди к тому моменту тоже пресытились кровью и грабежами, а их правители хорошо понимали: если война продолжится, они, конечно, победят, но и потери будут чудовищными. Припертые к стенке, эльфы сражались, как загнанные в угол крысы. На жизнь простых солдат королям было, разумеется, наплевать, однако два момента им не нравились. Во-первых, кроме эльфов имелось немало других рас, которые, разумеется, захотят откусить свой кусок пирога, когда люди окажутся обескровлены, а во-вторых, в те далекие и славные времена, у королей было принято не только руководить сражением с безопасного холма в тылу, но и лично возглавлять атаки. Следовательно, риск получить эльфийскую стрелу для самих королей возрастал многократно, а отсиживаться позади значило потерять всякую популярность в войсках. В такой ситуации любой удачливый полководец мог запросто попросить короля с трона и основать новую династию – случались прецеденты. Словом, постояли, оружием побряцали, контрибуцию слупили – и заключили мир, хрупкий, но продержавшийся уже больше тысячи лет. И даже постоянные конфликты с размахиванием оружием между людьми и эльфами носили локальный характер и ни во что серьезнее пограничных стычек не перешли. Правда, в последнюю сотню лет остроухие, оправившись от поражения и частично восстановив свою численность, обнаглели. Аллен, подобно многим провинциальным дворянам, считал, что давно пора снова показать, кто в доме хозяин, однако король почему-то медлил. Видать, имелись какие-то недоступные простым людям соображения, однако, по всему выходило, что рано или поздно снова начнется война.
В те далекие, ставшие уже практически легендарными времена, человеческие маги эльфов как раз исследовали, причем всерьез. Другое дело, что и уровень развития теории магии был, по сравнению с нынешним, крайне низок, и маги, изучавшие эльфов, целителями не являлись. Боевые маги, маги-солдаты, они интересовались способами умерщвления противника, и, соответственно, оставленные ими записи содержали сведения крайне скудные и однобокие. Так что Элтон, склонившийся над эльфийкой, пускай даже и с приставкой «полу-», оказался в положении дилетанта. К этому целитель не привык, и потому очень раздражался, однако в глазах его пылал огонек любопытства и азарта. Сейчас перед Алленом сидел не прожженный делец и не циничный, как и положено при такой профессии, целитель, а переполненный энтузиазмом мальчишка, не забывший еще студенческую вольницу и уверенный, что сможет, случись нужда, перевернуть мир.
– Ну и что, это плохо? – небрежно поинтересовался Аллен. – Вроде бы чем быстрее идет лечение, тем лучше.
– Не факт, совсем не факт, – пробормотал под нос, скорее, больше для себя, целитель.
– Почему? – Аллену было интересно, однако он хорошо знал собеседника. В таком состоянии информацию из Элтона приходилось едва ли не клещами вытаскивать. Вроде бы он ничего не скрывал, просто уходил в собственные мысли, и не особенно жаждал реагировать на внешние раздражители.
– Потому что впятеро быстрее восстанавливаясь, ее организм во столько же, если не больше, раз быстрее сжигает собственные резервы. А от нее и так остались кожа да кости, – неохотно отозвался Элтон. – Ее собственные силы расходуются намного быстрее, чем их придает та еда, которую вы в нее влили. Если так пойдет дальше, она просто не выдержит. И я не знаю, можно ли ее подпитывать магией.
– Можно.
Элтон удивленно поднял глаза на безмятежно привалившегося к дверному косяку барона:
– Откуда ты знаешь?
– А что тут знать? Ты запустил процесс лечения с помощью собственной магии – и девочка ее не отторгла. Это во-первых. А во-вторых, терять все равно нечего. Если не подпитать, она умрет через несколько часов. Я от целительства далек, но и то вижу, что сил у нее практически не осталось. А если подпитать… Может, получится, а может, нет, но в любом случае хуже не будет.
– Цинично… Однако же верно. Зря ты говоришь, что в целительстве не разбираешься. Многие, считающие себя очень умными, при более простых вопросах лишь сидели и хлопали глазами.
– Книги надо читать, – Аллен с трудом подавил зевок, сегодня он очень устал. – Ну как, будешь действовать или продолжишь языком молоть?
– Буду, – Элтон размял кисти, всплеснул ими, словно отряхивая с пальцев невидимые капли. Была у него такая привычка, Аллен не знал, из-за чего, а Элтон, сколько он его не расспрашивал, лишь отшучивался. – Выйди, пожалуйста. Мне надо сосредоточиться, а ты меня отвлекаешь.
Аллен удивленно поднял бровь, но спорить не стал. Раньше Элтон никогда не просил его выйти, но все бывает впервые. С эльфами он тоже никогда не работал. Пришлось кивнуть и покинуть комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Подумав немного, Аллен пошел в гостиную, плюхнулся на мягкий, чуть потертый кожаный диван, несколько секунд смотрел на пляшущие в камине язычки пламени, а потом как-то незаметно провалился в странное, между сном и явью, оцепенение.
Разбудил его Элтон, вошедший в комнату с шумом, которому позавидовал бы даже носорог. С первого взгляда было видно, что вымотался он страшно – белая рубаха целителя потемнела от пота, щеки ввалились. Не спрашивая, он достал из стенного шкафчика первую попавшуюся бутылку, налил вино в огромный бокал из тонкого стекла, обнаруженный там же, и даже не выпил – всосал его, характерный звук разнесся по всей комнате. На всегда достаточно аккуратного и следящего за своими манерами целителя это было совершенно не похоже. Тут же набулькав еще, он плюхнулся в кресло и некоторое время сидел молча, задумчиво глядя сквозь сосуд на перекатывающиеся в камине с полена на полено голубоватые огненные всполохи.
– Задал же ты мне задачку, – проворчал он спустя несколько минут. К тому моменту неестественная бледность немного сошла с его лица, хотя щеки розоветь пока не спешили. – Нашу магию она не отторгает, ты прав, зато втягивает ее, как водоворот щепку. Однако же, если не умрет сегодня ночью, то будет жить. Может, все-таки расскажешь, где ее подобрал?
– Говорю же, на помойке. Милостыню просила.
Брови Элтона полезли вверх так высоко, что скрылись под волосами. Ошалевшее лицо собеседника Аллен рассматривал с нескрываемым удовольствием, однако целитель быстро справился с собой.
– Ты понимаешь, чем это может грозить? – думать Элтон умел быстро. Аллен только кивнул – еще бы не понимать. За девчонками какая-то тайна, и эльфы, узнав где они находятся, постараются зачистить концы хотя бы для того, чтобы никому не пришла в голову мысль, что на перворожденную можно надеть рабский ошейник. Это при условии, что сами не будут посвящены в причины их появления в качестве нищенок. Это целитель еще про вторую не знает, злорадно подумал барон.
Между тем Элтон замолчал, пожевал губами, став на миг похожим на умудренного жизнью старца, вздохнул:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Не уверен, – честно ответил Аллен.
– Кхе… – Элтон едва не подавился. – Я всегда подозревал, что ты дурак, но не предполагал, насколько. Сам вляпался – и меня втравил. Хоть дашь за ней понаблюдать? Это же такой материал…
– Честно говоря, я надеялся, что ты не откажешься сделать это, – ухмыльнулся барон. – На ужин останешься?
– Не знаю.
– Если останешься – удивлю еще раз.
Разумеется, Элтон остался. И, разумеется, Аллен сдержал данное целителю слово. Тот минут пять сидел прямой, как столб, рассматривая Лиину, и глаза у него, казалось, висят на стебельках, как у рака. Девочку такое внимание нервировало, и Аллену пришлось двинуть товарища локтем в бок, чтобы привести в чувство. Тот едва не упал от неожиданности, и лишь Моран, подперев целителя могучим плечом, спасла его от конфуза.
Да уж, увидь какой-нибудь столичный умник их пеструю компанию, наверное, удивился бы несказанно. Причем удивился бы не тому, что рядом с бароном сидит целитель – тот не был дворянином, но маги приравниваются к благородным, и привечать их не зазорно. Малолетней эльфийке, возможно, удивились бы, но не очень, бывает всякое. А вот присутствие за столом Моран и Карена вызвало бы вначале удивление, а затем презрение. Для столичного сноба оказаться за одним столом с простолюдином относится к разряду невозможного, там они даже в одни трактиры не ходят. Вот только здесь не столица, в провинции на многое смотрят проще и циничнее, хотя и здесь иной раз появляются ревнители дворянской чести. С одним таким Аллену даже пришлось как-то драться на дуэли, правда, несерьезной, до первой крови. Аллен тогда заработал царапину на плече – по молодости не справился, опыта не хватило, однако менять свои привычки не собирался. Одно дело парадный прием, там хочешь не хочешь, а этикет блюсти надо, но как себя вести в домашней обстановке было только его дело. Вот и сидели они сейчас все вместе, и ели, вкусно, с аппетитом, и не обращая внимания на этикет. И гостья относилась к этому спокойно, даже не обращая внимания на то, что ей не подали в сервировке положенные по этикету пять вилок.
Одно хорошо – шею ей Элтон залечил без усилий. Как он сказал, рану нанесли чем-то острым, может, ножом, а потом ее натерло ошейником. Ерунда, в принципе, зажило бы само, но ему не терпелось проверить, как магия людей подействует на чистокровную эльфийку. Получилось, надо сказать, неплохо, и Аллен смог воочию увидеть, как целители лечат раны – до того как-то не было повода. Интересное было зрелище, эффектное. Мягкое желтое сияние, исходящее от рук Элтона, коснулось шеи, и уродующая кожу отметина на глазах побелела, а затем и вовсе исчезла. Девочка, вначале испуганно сжавшаяся, к концу длившейся минут десять процедуры расслабилась, залезла к целителю на колени и разве что не замурлыкала, как кошка. Идиллия, одним словом. А уж когда маг заставил куриные косточки сплясать на столе разухабистый южный танец, то и вовсе завладел сердцем ребенка. Подобные мелкие фокусы, по слухам, были у эльфов под запретом. Почему? Да кто ж их, остроухих, разберет. А вот человеческие маги, обычно ученики, напротив, частенько развлекали таким образом детей, и сейчас это было как раз к месту.
Меньше всего впечатления на целителя произвел, как ни странно, дракончик. Даже когда Лиина по его просьбе сняла с шеи зверя ошейник из какого-то непонятного, полупрозрачного материала, и стала видна его суть. Элтон лишь покачал головой, небрежно почесал зверя за ухом и потерял к нему интерес. Почему, Аллен так и не понял, да и не старался особо понять. Наверное, целитель интересовался только людьми, а к дракону отнесся как, например, к щенку – большому, неуклюжему, с которым можно поиграть, но только если рядом нет ничего интереснее. Так что на дракона снова надели ошейник и отправили его гулять, а через некоторое время и сам Элтон, проверив еще раз состояние больной, засобирался, сказав, что ему надо отдохнуть и подумать. Клюющую носом эльфийку отправили спать, а потом разошлись и остальные – сегодняшний день вымотал всех.
Ночью Аллен проснулся от странного, непривычного звука. Проснулся резко, моментально перейдя от сна к яви, так, как учил отец. Несколько секунд он лежал, пытаясь сообразить, что же это, и лишь потом до него дошло, что это плач. Самый обычный детский плач, искаженный многочисленными стенами. И слышал он его, похоже, один – Моран спала в другом крыле дома, рядом с кухней, а Карен и вовсе гнездился во флигеле. Он так храпел, что даже в соседней комнате ночью спать было мучением, вот его и отселили, чему он и сам был рад. Во всяком случае, если садовник ночами отправлялся на прогулку к какой-нибудь смазливой белошвейке или кухарке, никто на него не ворчал. Аллен к похождениям слуги относился спокойно, не мешает – и ладно.
Между тем плач не прекращался, а потом к нему добавилось попискивание и скрежет, будто кто-то скребся в дверь когтистой лапой. Проклятие. Этот недоделанный дракон, оставленный ночевать в коридоре, похоже, в меру своих сил пытался открыть дверь в комнату больной.
Все, конец сну. Аллен выбрался из-под одеяла, накинул тяжелый мягкий халат и вышел из комнаты. Ну да, так и есть, дракончик сидел у закрытой двери, и его когтистая лапа успела оставить на толстой, хорошо подогнанной и отполированной доске глубокие царапины. При появлении хозяина дома он повернул голову и издал странный то ли писк, то ли шипение. При этом морда его стала уморительно печальной, хотя вроде бы плотная чешуя не должна ничего выражать. А плач, что интересно, доносился из-за этой двери…
Отодвинув ногой зверюгу (дракончик зашипел, но укусить не пытался), Аллен открыл дверь и, ловко блокировав попытку дракона проникнуть внутрь, зашел сам и плотно закрыл ее за спиной. Внимательно осмотрелся, благо луна, заглядывая через неплотно задернутые шторы, освещала комнату неярким желтовато-голубым светом. Ну да, вот он, источник звуков. Рыжая эльфийка сидела на полу рядом с больной и всхлипывала, как плачут любые дети любого народа, когда уверены, что их никто не видит. На появление Аллена она никак не отреагировала, возможно, даже не заметила его.
