Как до Жирафа…
Тут я поняла, что забыла про свою рубашку, она осталась зарытая где-то Машей. Ой, – я схватилась за грудь, – и лифчик!
– Вот чёрт! – вырвалось у меня.
– Приседаем, – скомандовала Агнесса.
И я, хоть не собиралась, вместе с ней хором присела десять раз. Бодрит. Аж в ногах горячо стало.
– О, разрумянилась! А то бледная, нечёсанная, без макияжа, как спирохета. Едрить, обнять и плакать! Тьфу, да когда ж я… – Хозяйка «Весёлого слона» снова присела и схватилась за поясницу. – В следующий раз чтоб накрашенная пришла, а то у меня так попа отвалится! Я буду ругаться трёхэтажно, предупреждаю сразу!
Потом Агнесса метнулась к стойке и налила мне кофе. У неё вечно словно десять заводных моторчиков в том самом месте, которое она качает.
– Рассказывай свою беду.
– Да нет беды.
– Опа, тебя уволили, что ли? Пятница жеж, а ты не на работе с утра! – расширила глаза Агнесса. – У меня уже вот-вот посетители придут, а ты никуда не торопишься!
– Нет, не уволили.
– Жаль, – сказала она, наливая себе из тяжёлого чугунного чайничка молочный улун. – Тебе бы что-нибудь повеселее найти. Переводчик всё-таки, а не канцелярская крыса. Сидишь в своём углу, как сыч в подземелье.
– Да не как сыч… – запротестовала я. – Зато у меня зарплата хорошая, на выплату ипотеки хватает.
– А на жизнь?
Я пожала плечами.
– Ну так…
Агнесса встала и погрозила мне пальцем:
– Жить надо сейчас! А не завтра, послезавтра, когда ипотеку выплатишь или когда американцы станут нам друзьями-побратимами! Погоди-ка! – она метнулась к стойке и извлекла откуда-то из глубин планшет. – Слушай! В контакте сегодня в новостях прочла: «Если вы не счастливы с тем, что имеете, вы не будете счастливы и со всем, чего вам не хватает!». Что скажешь?
– Я счастлива…
– Угу, с такими-то глазами! Больными прям! Как у побитой собаки! – разошлась Агнесса. – Нет, если ты хочешь страдать, пожалуйста. Но ведь можно не страдать! Мудрецы, хрен их знает, кто, Ошо, что ли, сказали: «Если ты не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней!»
Я поджала губы:
– Вовсе я не хочу страдать. Вы прекрасно знаете, как у меня всё случилось.
– Три года прошло! – воскликнула Агнесса. – Три! А ты не живёшь!
– Возможно, мне и этого мало! – огрызнулась я, выскочила из-за стола, подхватила пальто. – Пойду я.
Агнесса удивилась:
– Ну чего ты?! Обиделась, что ли?
– Нет, – буркнула я, чувствуя, как глаза наливаются слезами. – Мне надо идти!
– Девочка моя…
Но я сбежала. Поговорила, называется. Агнессе меня никогда не понять! У неё какой-то наркоманский настрой на позитив, а если во мне нет позитива, что тогда? Но всё равно пока я убегала от правды в глаза, в голове бренчало обиженное: «Не хочу я страдать! Не хочу! Не хочу!»
Я пробежалась до следующего угла, свернула и пошла тише, запыхавшись.
«И зачем мне этот чёртов выходной?!» – злилась я.
Глянула на часы на старинной башне и поскользнулась. Ветки, небо, солнце, верхние этажи старых домов закружились в скоростном полёте, но за секунду до стыковки попы с землёй я ухватилась за торчащую над головой ветку и повисла. Хлопнула веками. Фуух! Гнев как рукой сняло от стресса. Встав раскорякой, я глянула на раззявистую лужу под ногами – её только не хватало для последнего гвоздя в настроении сегодняшнего дня. И вдруг, подняв голову, я увидела кусок афиши на тумбе: «Жить…», потом на рекламном баннере бросилось в глаза выделенное крупное «НАДО», повернула голову – на растяжке было написано «Сегодня!» Ого!
Я еще раз посмотрела слева направо и прочла: «Жить НАДО Сегодня!» Три раза прочла. И набрала Агнессу.
– Ой, ну ты прости меня, девочка, не хотела тебя обидеть! – виновато проговорила Агнесса.
– Я не обижаюсь, – улыбнулась я. – Уже перестала.
– Ну вот и славно. Иди обратно кофе пить.
Я снова глянула на «Жить НАДО Сегодня!» и у меня вдруг возникла мысль. Очень неожиданная, скажу я вам, мысль. Откладывала я это до бóльших денег, до лучших времён, чтобы потом уж если сделать, то идеально! Но в голове перещёлкнуло, и я сказала:
– Нет, спасибо! Я на днях загляну. А сейчас пойду, куплю себе обои.
– Умница! Чтобы жизнь изменилась, надо делать то, что не делала раньше, когда ехала прямиком в попу! У тебя денежка хоть есть?
– На какие-нибудь недорогие хватит! – ответила я. – Спасибо!
* * *Я бродила по строительному супермаркету, подсчитав, что дня три просижу без шоколадок, хлеба и на работу пешком похожу. Ну и что! Не всё царевичам бессердечным жить в нормальных условиях.
В итоге мне даже на симпатичные хватило – нашлось несколько рулонов английских по акции, остальные купила простые, светлые. И обрадовалась: будет чисто, наконец! Большего мне пока и не надо!
«Живу сейчас!» – звенело в голове, как мантра, и настроение повышалось. Нагрузившись всем, что требуется для поклейки обоев, я пошла по торговому центру, поглядывая на витрины и внезапно впервые за -нное количество времени почувствовов себя богатой! А это оказалось не так сложно…
Не знаю, как меня занесло в детский книжный, но увидев на распродаже чудесную иллюстрированную сказку про «Конька-Горбунка» я не смогла остановиться. Я же богатая сегодня! Вдобавок ещё и крошечного пони купила, кудрявого, как Маша. Обрадовалась и вдруг спросила у себя: а это ещё зачем?! Настроение, как мяч на вершине горы, покачнулось, намереваясь скатиться со всей дури вниз, но я сказала себе: «Нет. Куплю. И всё!» и легко вычла ещё семь шоколадок из своего бюджета. Пофиг.
И вдруг раздался звонок. Радостная, с пакетами, как Трындычиха с ярмарки, я неуклюже поднесла телефон к уху:
– Я слушаю.
– Это Андрей, – вдруг раздался голос шефа. – Здравствуйте снова, Катерина.
– Здравствуйте, – опешила я.
– Вы тут кое-что забыли…
– Да? – я покраснела и притворилась ветошью. – Разве?
– Я принесу завтра на работу, – сказал он.
– У нас разве рабочая суббота? – с сожалением уточнила я.
– Ах да, чёрт! В понедельник. – Царевич помолчал немного, было слышно, как что-то весело кричит Маша, у меня аж на сердце потеплело от её переливчатого голоска. Он сказал: – И ещё. Я не сказал. Спасибо вам.
– Не за что! – ответила я, просияв.
* * *Дома я сгрузила покупки в угол и развела активную деятельность, как учуявший весну бобёр. Переоделась в маечку на бретельках и шорты – топят у нас нещадно. Телефон запихнула в карман, чтобы услышать, если с работы позвонят. Они всегда звонят, даже когда я в отпуске. Накрыла газетами кровать, журнальный столик, намешала обойного клея и поняла, что как-то надо снять бумажный китайский фонарик, служащий светильником. Глянула на потолок. Три с половиной метра.
О чём я только думала, когда покупала квартиру?!
Встала на стул. Не достать. Залезла на табуретку, подставив стопку книг – не дотягиваюсь. Лампу-то Миша вешал. Пошла к соседям напротив. На звонок не ответили. Наверняка Станислав Алексеевич ушёл собаку выгуливать. Я не захлопнула дверь, чтобы услышать, когда тот вернётся. Расстелила газеты. С радостным сердцем развернула рулон. От собственной непредсказуемости кровь в организме запенилась весёлыми пузырьками. Вот он, новый день моей жизни! Ура!
Я примерилась к рулону и так, и эдак, отрезала. А потом, подпевая себе под нос песенку, которую каждый день крутят на Европе плюс, решилась попробовать снять светильник сама. Подложила тряпки под древнее пианино – оно выше всего. Поднатужилась и подкатила его к центру комнаты. Залезла на табуретку, потом на верхушку пианино. Чувствуя себя ловкой, как человек-паук, сняла осторожно с крючка фонарик. Вдруг в коридоре что-то хлопнуло и заскрежатало. Я резко повернулась и… зацепилась кудряшками за крюк. Ой! И тут пианино тихо поехало к окну.
– Нет! Нет! Нет!
Волосы потянуло, я взвигнула, чуть не уронила лампу и застыла, вытянувшись в виде буквы Зю, балансируя на одной ноге, носком другой еле доставая до края пианино, подвешенная за собственные волосы на крюк.
Мама!
Как я ни пыталась отцепиться, всё становилось только хуже – пианино медленно отползало, моя шея была готова сломаться! В лучшем случае я останусь без скальпа.
В коридоре послышались шаги и лай.
– Станислав Алексеевич! Станислав Алексеевич! – закричала я во весь голос.
Но шаги затихли. Надежда упала в пятки. Что же делать? И тут я вспомнила о телефоне в кармане. Не в состоянии нормально повернуть голову, я, стараясь не дышать, достала из заднего кармана шорт смартфон. Провела пальцем, ткнула на контакты, пытаясь набрать соседа. Пошёл звонок, и раздался голос царевича:
– Да. Что вы хотели? Катерина?
Ой, только не он! Пианино скользнуло ещё на сантиметр, и я решилась – положение-то безвыходное. И он говорил, что мой должник! – судорожно подумала я и выкрикнула, кривясь от тянущихся всё сильнее волос:
– Андрей Викторович, вы мне нужны. Как мужчина. Прямо сейчас!
Глава 6
Хорошо, что я успел сдать Марусю в садик.
– Вы мне нужны как мужчина! Прямо сейчас! – вызывающе громко заявила Катерина. Требовательно так.
Ого! Недолго скромницей притворялась!
Сколько работаю с Катериной, выглядит она вечно так, будто мужчины её в принципе не интересуют. Классический синий чулок. И тут такие заявления! Вот и не верь поговоркам насчёт тихого омута… Народная мудрость, мать её!
Ночь у меня была отвратительная, утро ещё отвратительнее, от дня тоже мало что позитивного можно было ожидать, а тут вдруг стало любопытно: с чего вдруг у моей подчинённой такое позднее зажигание? Неужто накатила, воспользовавшись выходным?! Чудны дела твои, Господи! Поэтому я сказал:
– Адрес.
Она продиктовала. И вдруг выдала странный звук, типа стона, какой женщины издают… ну вы понимаете когда. У меня взлетели от изумления брови. В трубке что-то бряцнуло.
– Катерина? – спросил я, быстрее подходя к машине.
Она не ответила. Чем она там занимается?! Офигела совсем?
Мой Ровер завёлся с полоборота. Воображение чего только не подкинуло, стало весело и жарко, а ещё сами собой вспомнились ножки нашей мыши-переводчицы. Очень, скажу я вам, зачётные ножки. Вид утром в футболке у неё был гораздо лучше, чем в старушечьем тряпье, которое она носит на работу. Особенно, когда к Маруське наклонилась, и я увидел её ракурс сзади – аж проснулся. Недаром Тёмыч говорит, что самые скромные девочки – самые страстные… Походу ещё и изобретательные! Я хмыкнул под нос.
Хотя завязывать отношения с подчинённой? Да не, ну нафиг. И так не жизнь, а не прекращающийся форс-мажор. Но чёрт, любопытно же!
Упс, да она ж и лифчик наверняка спецом оставила! Типа жирный такой намёк. Хотя странно, конечно, было надевать его глубокими чашечками на головы Маруськиных кукол. Если б не Лана, я б и не заметил!
Я въехал в необустроенный ещё двор нового дома. Очень хотелось оторваться, несмотря ни на что, хотя бы просто назло Лане. Эта стервь задумала устраивать мне сцену ревности! Забыла, что мы в разводе! Тьфу, лучше б не вспоминал, сразу тошно стало. Стервь она и есть стервь.
Я выбрал нужный подъезд. Вышел какой-то мужик, и я воспользовался – проник без звонка в домофон. Задумался: тринадцатая квартира – это какой этаж? Третий-четвертый? Оказалось, второй. Дверь была не закрыта. Я притормозил.
А стоит ли?
Но щель приоткрытой двери выглядела так таинственно и призывно, что у меня аж в животе на мгновение что-то сжалось и взбодрило, как обычно, когда лезешь в какую-нибудь непроверенную пещеру. Я махнул рукой: зря ехал, что ли? И вошёл. Два шага. И оторопел снова.
Меня ждала картина маслом: ободранная квартира, газеты-газеты-газеты, и клоун под куполом цирка – Катерина. Даром что волосы не рыжие, зато кучеряшки дыбом, как парик. Хотя нет, – прищурился я, – не клоун. Скорее девочка на шаре, как у Пикассо, только вместо шара пианино, а в руке японский бумажный фонарик. Воу, а маечка-то и шортики чисто условные. Изогнулась вся, вытянулась. Живописно. Хотя обычно девушки себя лепестками всякими осыпают или укладываются на столе голыми, как тарелка под суши.
Интересно, а у неё шея так не сломается?
– Андрей Викторович, это вы? – жалостливым голосом сказала «соблазнительница», но не обернулась. – Снимите меня, пожалуйста, я застряла.
– Застряла?!
– Волосами зацепилась… Скорее, пожалуйста, а то я сейчас без скальпа останусь!
Я глянул вверх и обнаружил, что её волосы обвивали крюк на потолке. И тут до меня дошло. Вот идиот!
– Сейчас, – выдал я сквозь смех.
Очень кстати на полу, на отрезанной обоине оказались ножницы. Подтолкнул под Катерину раздолбанное советское пианино – такое же, как у нас в школе на пении было.
– Скорее! – ещё жалостливее произнесла она.
Я подобрал ножницы, встал на табуретку.
– У меня всё онемело, – сообщила Катерина. – Особенно рука с фонариком.
Меня разобрало на стёб.
– А вы на пианино обычным способом играть не пробовали? – спросил я, отрезая накрученые намертво на железный крюк каштановые кудряшки.
– Я играю… – пролепетала она. – Ой, падаю!
И Катерина рухнула на меня, еле успел подхватить её и чудом удержался на стуле.
– Оу-оу, полегче, – хмыкнул я. – Я, как вы, в цирковой студии не занимаюсь.
Хотя, по-честному, она и не тяжёлая была. Катерина шевельнулась, и мы снова едва не свалились, как дрова, со стула.
– За шею хватайтесь! – приказал я.
А то будет сейчас вторая картина маслом и сломанный копчик в придачу.
Краснея от неловкости, Катерина обхватила меня руками за шею. Мы оказались лицом к лицу друг ко другу. Ого глаза какие! А я не замечал, что она такая хорошенькая. Или всё дело в трогательной беззащитности? Или в нежной розовой коже щёчек и смущённо хлопающих ресницах? Не длинных, зато точно не накладных. Молчу уже о том, что грудь её так волнительно коснулась меня, что на мгновение в жар бросило и показалось, что между мной и нею нет моей рубашки, куртки и тонюсенькой, вызывающей маечки.
Я подхватил Катерину под попу, тоже приятную на ощупь, и слез со стула. Она тут же освободилась, правда покачнулась.
– Простите, ноги затекли, – виновато сообщила моя переводчица, шатаясь.
– Не прощу, – ухмыльнулся я и, поддержав за талию, усадил на стул рядом. – На следующем корпоративе будете на трапеции выступать.
– На трапеции?! – Её глаза расширились, отчего мне стало ещё веселее.
– Ну, или на шесте, – продолжал веселиться я, с сожалением отпустив её талию. – Попрошу Анжелу обязательно найти заведение с шестом.
Она моргнула, и её лицо выразило неподдельный ужас.
– Если свободных шестов не будет, можете, конечно, на пианино сыграть. Но придётся, скорее всего, приносить с собой своё в ресторан. Вы ведь только хардкор предпочитаете? – мотнул я подбородком на памятник советской культуре. И тут заметил, что в одной руке Катерина по-прежнему держит бумажный фонарик из Икеи. – Положите на пол.
Она неопределённо кивнула и не положила.
– Он вам дорог, как память? Невозможно расстаться?
– Н-нет, – снова моргнула она, – р-руку не чувствую… Я с-сейчас.
Ну что ты будешь с ней делать? Я выскреб из её ригидных на самом деле пальцев кольцо фонаря, отложил его и взял за руку. Она опять покраснела, как майская роза.
– Андрей В-викторович, н-ну з-зачем вы?
– Как вас с заиканием переводчиком-то взяли? – глумился я, растирая нежные ручки.
Взгляд упал на её босые ноги. Улёт, даже в пальцах ног и том, как она неловко наступила одной ступнёй на другую, было что-то чертовски трогательное. И забавное. Краснела она тоже забавно – так и подмывало сказать что-нибудь ещё, чтобы она покраснела и губу закусила смущённо.
– Я н-не заикаюсь, – ответила Катерина.
– А фонарик чего на пол не бросили? – поинтересовался я. – Его привёз дедушка из далёких морей?
– Бабушка, – наконец, перестала заикаться наша тургеневская девица. – Она была переводчиком с китайского.
Я осклабился:
– А чего ж она вам фонарик подарила, а языку не научила?
– Научила, – ответила Катя.
Настала моя очередь моргать.
– Так какого чёрта вы переводите договор с китайцами на английский?
– Я знаю язык не идеально, – заявило это чудо морское. – И диплома у меня нет по нему.
– Не идеально – это как?
– Могу только общаться в быту.
– Расскажите мне про свой ремонт на китайском, – приказал я.
И Катерина вполне бодро замяукала на языке родины Джеки Чана. Я ничего не понял, но звучало уверенно. Бывают же такие кадры! Некоторые без масла в дырку лезут, ничего не зная, а эта не пользуется таким ресурсом!
– Я совершенно не владею экономической и деловой лексикой, – призналась горе-переводчица.
– Зато я нихау могу сказать, и всё. – Я отстранился и скомандовал: – Так, в понедельник узнаете, сколько стоят курсы повышения уровня китайского, зайдёте в кадры и выясните, какие нужны бумажки для оформления курса за счёт компании. Потом доложите мне.
– Х-хорошо.
– И заикаться уже хватит.
– Х-хорошо.
Горбатого могила исправит.
Я окинул взглядом свежебетонного вида стены, обои на полу и спросил:
– Ремонт, значит? А рабочие когда придут?
– Не придут. Я сама…
Меня снова пробило меня на стёб:
– Опять будете пляски с пианино устраивать?
– Зачем?
– Ну вряд ли будете клеить обои в прыжке.
Она растерянно уставилась на стены, словно впервые в жизни их видела.
Женщины! Улёт! Никакого рационального мышления. Хорошо, что она у нас не аналитиком работает, уже б прогорели.
Катерина снова покраснела. А я еле оторвал глаза от груди, совершенно непринципиально выступающей из-под маечки на тонких бретельках. Явно натуральная. И такая…
Ладно, не торчать же мне тут весь день – работа не волк, сама себя не сделает.
– Не рекомендую заниматься самодеятельностью, – кивнул я на стены. – Это явно не ваше. Бросайте свои выдумки и наймите рабочих.
– Но я… – она запнулась.
– Скажу вам по большому секрету: в «Квартирном вопросе» всё врут, – таинственным голосом сообщил я, наклонившись к ней. – Ремонт делать не так просто.
На её лице вновь воцарилось смятение. Надо же, какая смешная!
– Всего хорошего, Катерина! – сказал я и направился к двери. У выхода притормозил и добавил: – Но если надумаете ещё повисеть под потолком, звоните, конечно!
– Спасибо, – промямлила она.
Я закрыл за собой дверь – нечего ей больше так призывно подманивать незнакомцев. И снова хохотнул: весёлое получилось приключение! А я идиот. Однако и из этого казуса извлёк пользу для работы. Переводчиков китайского можно по пальцам пересчитать в нашем городе. Тем более с таким уровнем зарплаты. Удачно получится, если она будет совмещать две должности. На первом этаже я наткнулся на работяг, выносящих из лифта строительные кóзлы.
– Постойте! – скомандовал я и достал несколько купюр из портмоне. – Козлы отнесите в тринадцатую квартиру, договорились?
– О да, – сказал лысый.
– Ещё тысчонку накинь, начальник, – добавил пузатый в очках.
– Наглеть не надо, – парировал я. – Сам не так давно ремонтом занимался. Расценки знаю. Так что давайте, развернулись и дружно понесли в тринадцатую.
– Хорошо, шеф, – ответил более вменяемый лысый.
– И девушке там скажите: это вместо пианино. А! И что шест потом поднесут. Она поймёт.
– Будет сделано, шеф!
Работяги пошли на второй этаж, а я вышел из пахнущего свежей краской подъезда на улицу с таким же ощущением, с каким в детстве звонил разным бабушкам по стационарному телефону и говорил: «У вас вода есть? Есть. Мойте ноги, ложитесь спать». Или ещё какие-нибудь глупости. Мне представилось лицо Катерины в ответ на заявление строителей. Я рассмеялся.
Вдохнул полной грудью. Весна. Солнце. Хорошо-то как!
Глава 7
Вот гад! Негодяй! – хотелось мне крикнуть громко, чтобы эхом под потолком разнеслось, но кóзлы очень пригодились. Вот почему именно подобные гады знают толк в жизни?! И умеют её портить приличным людям, если вдруг не вздумают помочь, чем ещё больше в тупик поставят.
– Шест потом подвезут, – сказал лысый строитель и, осмотрев меня с ног до головы, понимающе осклабился. – Так ваш этот… молодой человек передал.
Я моргнула. Строители вышли сами. Очкастый подмигнул мне:
– Пилон – это круто! Всегда хотел, чтобы жена меня так развлекала.
– У тебя жены нет, – хмыкнул второй.
– Но будет же!
Они вразвалочку пошли вниз по лестнице, а я захлопнула поспешно дверь.
Ненавижу! Ненавижу своё качество моргать и теряться, когда над тобой откровенно издеваются: шуточки-шуточки-шуточки… Тьфу! Я только в задний след начинаю придумывать: я сказала бы то или то. Намазывая розоватый киселеподобный клей на обоину, я представила, как заехала бы царевичу папкой в лоб. Красной, толстой! С его чёртовыми договорами!
Не знаю, чего я так раздухарилась? Обычно до драк даже в воображении не захожу. Может, всё от того, что хотя глаза его смеялись надо мной, я почувствовала волнение, когда он взял меня на руки. И потом, когда Андрей Викторович наклонился ко мне и тоном киношного злодея сообщил, что ремонт – дело сложное.
Будто я не знаю! Но чёрт! «Маленькая девочка с косичками» внутри меня смотрела на разрумянившегося вампира, раскрыв рот, и была готова ему сдаться. Или наоборот, взрослая была готова, а маленькая девочка залезла под кровать. Я в них запуталась! В общем, ненавижу быть объектом для шуток!
Я была зла. Даже на то, что царевич спас вроде от оскальпирования. Надо было бы «спасибо» сказать, но я злилась и ходила по квартире, как крокодил на выгуле, тихонько рыча себе под нос разные гадости. Всем повезло, что я живу одна!
Правда, я себя такую не люблю. На самом деле я – хорошая, добрая, спокойная и ни разу в жизни никого не ударила, хотя слегка завидовала девушкам, которые могут картинно и красиво залепить пощёчину. Жаль, не проводят по этому лайфхаков, да я бы и не смогла всё равно…
От злости я даже посмотрела в Ютубе девушек на шесте. Удивилась, честное слово: думала, это стриптиз и разврат, а мне попалась какая-то гармоничная француженка, выступающая на Пальм-Бич. Очень было красиво! И музыка, и море на фоне, и ветерок, и сама девушка со своим акробатическим танцем. Атлетически сложенной артистке я поставила лайк, а потом посмотрела на собственные руки и ноги и поняла, что с шеста я максимум могу сползти, как тесто с вилки. Скорее всего вниз головой и со множественными переломами.
Обычно я бы закрыла ролик и забыла, а тут, когда козлы мозолили глаза и память хранила язвительные шуточки, меня дерзость разобрала! Вот так бы взять и научиться элегантным головокружительным трюкам, как эта красавица на шесте! Чтоб увидел, облизнулся, а я гордо ушла в закат… ну, или просто на другую работу.
Когда я с горем пополам приклеила две обоины, позвонила Агнесса.
– Ну как, девочка, купила обои?
– Купила. Сейчас в процессе, клею. – Дышать было нечем, и я открыла окна.
– Вот умница! Слов нет, какая ты умница! Я была уверена, что наш разговор пойдёт тебе на пользу.
– Угу. – Мне хотелось нажаловаться ей или кому-нибудь на проклятого царевича, но второй волны хихиканья над собой я сегодня не перенесу, поэтому смолчала. Как всегда, впрочем.
– А я тебе помощника нашла для ремонта, хороший такой парень! И симпатичный!
– Не нужны мне никакие помощники! – возмутилась я и тут же выпучила глаза, потому что с таким трудом приклеенная полоса вздулась и начала отваливаться от стены. Я сглотнула: – Или нужны…
– Нужен, конечно! – воскликнула Агнесса. – Кстати, он уже едет у тебе.
– Ну зачем…
– Солнце моё! – воскликнула Агнесса, и при её возгласе спрятавшееся за облако солнце выглянуло, словно она его позвала. – Во-первых, я решила за тебя взяться. Утром ты мне совершенно не понравилась! А во-вторых, Славику нужно перевести какое-то письмо на английский. Ты же поможешь?
– Как будто у меня есть выбор, – вздохнула я.
– Выбор всегда есть, – хихикнула Агнесса.
– Но твой неизвестный Славик ведь уже едет!
– Он не неизвестный, а очень хороший. Чайные церемонии проводит, йогой занимается, а ты, конечно, можешь ему просто не открывать.
– И умереть от неловкости под дверью, – ещё тяжелее вздохнула я.
В дверь постучали – звонка-то у меня до сих пор нет. Я отключила развесёлую доброжелательницу и пошла открывать.
Кажется, мир, начиная с царевича, Агнессы и собственного предательского пианино, решительно собирался довести меня до белого каления! А ведь до вчерашнего дня так всё хорошо было! Тихо! Хоть в гроб ложись и крышку изнутри гвоздиками забивай… Но теперь даже солнце, заглядывающее в окна, сообщало: нет, мы от тебя не отстанем!
В последний момент я вспомнила о неприличности своей майки и натянула сверху старую рубашку. Снова почувствовала раздражение: а некоторым Жирафам даже на такую маечку наплевать! Почему-то было очень неприятно, что меня совершенно не воспринимают, как женщину, хотя я сама долго этого добивалась…