Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя

С третьим было интересно, до офицеров было метров двести, но то, что он скорее всего принадлежит к Люфтваффе, я разобрал. Очень интересно.

– С кухней, говоришь?

– Да, он на мотоцикле приезжал, и пару раз они вместе приезжали, он на мотоцикле и кухня за ним.

Очень интересно. Догадаться, что часть, куда ездит кухня, принадлежит к ВВС, было не трудно, но что это? Аэродром подскока? Судя по привозной кухне, вполне может быть. Но кухня? Судя по виду, она была обычной, на деревянных колесах, человек на восемьдесят – сто.

План уже стал проявляться у меня в мыслях, как из мастерской, которую охранял одинокий часовой, вытолкнули одного из наших и отвели внутрь здания комендатуры.

– На допрос повели. Кстати, заметили, где конвойные ключ брали?

– Нет.

– А я видел. Висит у двери он. Какая беспечность. Видимо, часовой охраняет не только пленных, но и ключ.

– Товарищ лейтенант, а как вы их освобождать будете?

– Завтра узнаете. А сейчас руки в ноги и домой, родители обыскались уже, наверное.

– Ну товарищ лейтенант…

– Никаких ну. Вы своих родителей любите?

– Любим, – кивнули пацаны.

– А теперь представьте, что с ними и с вами сделают немцы, если узнают, что вы мне помогали.

– Что сделают? – спросил Иван.

– Лучше вам не знать. Давайте идите домой, только выбирайтесь осторожно, чтобы вас никто не видел.

Мальчишки выбрались через пролом с другой стороны амбара и скрылись среди лопухов, под которыми я приполз сюда. Понимающие ребята. А я остался ждать темноты, наблюдая за жизнью гарнизона и комендатуры.

Часовых я видел только двух. Один у мастерской с пленными, куда уже привели обратно красноармейца, и второй у входа в комендатуру. Судя по всему, он же охранял еще и машины – грузовичок, чем-то похожий на полуторку, и легковой «Опель», на котором приехали офицеры. Еще стояли два мотоцикла, но они меня не интересовали. Рота в расположение так и не вернулась. Кухня куда-то ездила, видимо, кормила солдат. Только вот где они?

«Блин, а ведь придется еще и “языка” брать!» – подумал я и вздохнул.

Действовать я начал ночью, часа в два, когда произошла пересменка. Жутко хотелось спать, но я бодрился, хрустом сухаря на зубах изображая мышь в амбаре.

Наконец смена удалилась, и я, выждав с полчаса, выскользнул наружу.

Первой моей целью был часовой у машин, который медленно прогуливался под луной. Дождавшись, когда на нее набежит облако, я метнулся вперед под наступившей темнотой.

Нож с легким хрустом вошел немцу в грудь. Мне пришлось чуть наклониться назад. Ноги немца подогнулись, но я не давал ему упасть, продолжая держать на весу. Наконец он перестал дергаться, и только легкие конвульсии пробегали по телу. Осторожно опустив часового на землю, я еще несколько раз ударил его ножом в грудь, после чего снял карабин, ремень которого сполз ему на сгиб локтя, и амуницию. Подчистив карманы, убрал все, кроме оружия, в машину. После чего, касаясь рукой стены сельсовета, осторожно крался к углу, за которым находилась мастерская и охранявший ее второй часовой.

С ним было похуже. Если к первому подкрасться, прикрываясь корпусами машин, проблем не было, то этот стоял на открытой площадке, освещаемой масляным светильником, прикрепленным к стене мастерской. И чтобы до него добраться, нужно было пробежать пять метров открытого пространства.

Несколько секунд я анализировал ситуацию и придумал.

Метать ножи я не умел, как-то пропустил этот момент, когда занимался с отцом, но вот бегать… Бегаю я быстро.

Подобранный камешек полетел в темноту и зашуршал в кустах. Часовой насторожился и обернулся в ту сторону, снимая с плеча карабин, и тут же я пятью гигантскими прыжками достиг немца и ударил его сцепленными руками под основание шеи.

Гитлеровец с шумом рухнул. Упавший на землю карабин не выстрелил.

Быстро подхватив немца под мышки, я утащил его в сторону от освещаемого участка у двери, после чего, подскочив к стене, зашарил по ней в поисках ключа. Тут я что-то задел, и это что-то полетело в траву у двери.

– Ах ты! Блин! Гоблин безрукий!

– Командир? Товарищ лейтенант, это вы? – послышался за дверью шепот Карпова.

– Да я, я! Блин, ключ уронил! Сейчас найду, – ответил я таким же шепотом и, прислонив карабин к стене, зашарил по траве в поисках ключа.

В мастерской отчетливо зашептали, переговариваясь между собой.

– А ну тихо! Раскудахтались, – зашипел я им в ответ.

Наконец ключ нашелся. Легкий скрип, с которым открылась дверь, в тишине ночи показался громом.

– Сколько вас тут?

– Десять, товарищ лейтенант, – ответил Карпов, первым выходя наружу.

– Хорошо. Держи, – сунул я ему в руки карабин.

Остальные последовали за сержантом.

– Севка, привет, – поздоровался кто-то со мной. Присмотревшись, я узнал одного из пилотов бомбардировочного полка Никитина. Так вот кто эти трое летчиков!

– Привет, Кир, вот уж не думал, что встречу тебя тут.

– Получилось так, нас тут неподалеку подшибли.

– Ясно, потом расскажешь, – сказал я и стал быстро командовать: – Вы, двое, метнулись к машинам, это вон туда, за угол, там немец убитый лежит. Приносите его и закрываете в мастерской. Вы, двое, берете вот этого, связываете, вставляете кляп и грузите в грузовик. Ты идешь за угол, я там у стены карабин оставил, берешь и встаешь в охранение у машин. Все, работаем! Быстро-быстро!

Сработали мы действительно быстро. Труп немца закрыли в мастерской, пленного – в кузов, сами сели в машину.

– У въезда пост, – тихо сказал, прежде чем залезть в кузов, неизвестный командир; в его одной уцелевшей зеленой петлице сверкнул прямоугольник.

– Знаю. Все уже продумано, – ответил я и сел на место водителя.

«Так, это стартер, это педали…» – разглядывал я управление, подсвечивая фонариком, взятым у первого часового. То ли ему был положен, то ли просто трофей.

Наконец, глубоко вздохнув, я повернул ключ и нажал на кнопку стартера, внутренне радуясь, что он тут электрический, а не как у полуторки, кривой. Два раза крутнувшись, стартер вдохнул жизнь в двигатель грузовика. Не давая машине прогреться, воткнул заднюю скорость и стал сдавать назад. Отъехав от стены комендатуры, развернул машину и включил вторую передачу.

Повалив несколько плетней, разворотив несколько огородов и чуть не застряв на тыквенной грядке, грузовик наконец-то вырвался в чистое поле.

Поле было не очень ровным, так что ехали мы довольно медленно, пока не выехали на проселочную дорогу. Вот тут-то я уж оторвался.

В зеркала было видно взлетающие над селом ракеты, но стрельбы слышно не было, то ли ее заглушал рев мотора, то ли немцы не знали, куда стрелять.

«Что мы имеем? Машина, пленный, два карабина, мой маузер и четыре немецкие гранаты – это плюс. Уж не знаю, почему у обоих часовых были гранаты, но это может нам пригодиться. А вот незнание обстановки – это минус!» – подумав так, километров через десять я загнал машину в первые попавшиеся кусты и заглушил двигатель.

– Что случилось? – спросил сидевший рядом Карпов.

– Куда ехать? Я не знаю, а ты?

– Не знаю, – растерянно ответил сержант.

– Вот. А пленный знает. Нужно допросить его, – ответил я вылезая из кабины. – Бойцы, что там с пленным?

– Очнулся он, когда по полу катался, мычит что-то, – ответил мне кто-то.

– Давай его вытаскивай, допрашивать будем. Кстати, кто-нибудь немецкий знает?

– Ну я немного, товарищ лейтенант, – отозвался другой.

– Все вылезайте, знакомиться будем, – велел я.

Нахлебники попрыгали с кузова, один из них застонал, придерживая раненую руку.

Пока экипаж лейтенанта Ламова вытаскивал немца, я быстро перезнакомился с остальными. Двое оказались танкистами из одного экипажа. Сержант Иванов, командир танка, и мехвод Крапивин. Военврач Фельдман – тот, который про пост говорил. И три красноармейца, один из них был ранен в руку, Комов. Другой говорил по-немецки, Лазарев. Третий представился Быковым, больше я ничего от него не слышал. Кстати, второй карабин прихватизировал Иванов.

Допрос немца не продолжался долго. Лазарев хоть и понимал с третьего на пятое, но что нам надо, перевести смог.

Как я и думал, кухня ездила на аэродром подскока. На нем базировались четыре «сто девятых» и имелся небольшой обслуживающий персонал. А вот охраняли его всего пятнадцать солдат во главе с унтер-офицером. Рация и палатки для пилотов, это все, что там находилось. Друг у немца пару раз сопровождал туда кухню, так что более-менее что там и как, он знал.

– Жаль, сил маловато что-то сделать. Можно было бы захватить технику, – с сожалением сказал я.

– Кхм, – прочистил горло Иванов.

– Сержант, если у тебя есть что сказать, то говори, не смущайся, – подбодрил я.

– А если будет танк?

– А?

– У нас танк есть. Тут не далеко, – пояснил он.

Почесав затылок для стимуляции мозга, я быстро расспросил Иванова. Оказалось, когда его рота попала в окружение, они потыкались туда-сюда, теряя машины и людей, и рванули на восток, прорываясь к своим. За пятидневный марш по немецким тылам потеряли еще две машины и командира роты. В общем, вырваться из устроенной немцами засады смог только их танк с пятью бойцами, ехавшими десантом. Среди них были Комов, Лазарев и Быков. В шести километрах от села закончилось горючее. На последних каплях загнав танк в кусты, они замаскировали машину ветками и двинули дальше пешком, где наткнулись на цепь немцев, прочесывающих лес. Завязалась перестрелка. Два красноармейца и заряжающий погибли, Комов был ранен. Патронов не осталось, отходить некуда, их уже окружили, вот Иванов, как старший по званию, и приказал сдаться. По-моему, правильное решение. Так я и сказал.

Доставая из планшета карту, спросил:

– Где, ты говоришь, он у тебя стоит?

– Вот тут, – ткнул сержант пальцем в нужное место.

Покрутив карту так и эдак, я с недоумением спросил:

– В упор леса не вижу. Ты точно показал?

– Точно. Там леса и не было, я про него ничего не говорил. Там что-то вроде впадины, заросшей высоким кустарником, загнали машину и замаскировали.

– Ну ладно, пусть так будет. Но горючее? Ты же говорил, что оно у вас кончилось? С грузовика слить – так на много ли его хватит? И потом, может, там октан другой?

– Подходит их бензин, мы только на их горючем и ездили. Приметим какую-нибудь автоколонну, стукнем по ней, потом с баков сливаем. Нормально, товарищ лейтенант, подходит. А горючее есть, у нас в кузове двухсотлитровая бочка с бензином, мы проверили, точно он.

– Ага, уже интересно. А боезапас?

– К пулеметам по диску было, но мы их с собой забрали, когда уходили, стало быть, нет. А снарядов всего семь, и пять из них бронебойные.

– Н-да? М-м-м. Лазарев, ну-ка спроси у немца, на аэродроме зенитки есть?

– Нет, товарищ лейтенант. Только два пулемета, – ответил он, поговорив с пленным.

– Тоже не обрадовал. Но делать нечего. Гусеницами поработаете. Если что, мы сзади из карабинов прикроем. Так, все в машину! Иванов, давай в кабину, дорогу показывать будешь.

Задним ходом выбравшись из кустов, я стал крутить баранку по указаниям сержанта.

Нам повезло, танк еще не нашли.

Следуя указаниям вылезших из кузова бойцов, я задом подогнал грузовичок к корме танка. Иванов, выпросив у меня фонарик, уже суетился у машины. Пару раз луч света освещал ее, но я никак не мог определить тип.

– Стой-й-й!!! – заорали снаружи, и не успел я нажать на педаль тормоза, как грузовичок с хрустом врезался в танк.

– Нормально. Борт только поломали, – сказал Иванов, когда я выпрыгнул из кабины на поломанные ветки, хрустящие под ногами.

– Ни дня без аварии, – хмыкнул я под шум из кузова – бойцы с летчиками кантовали бочку к корме, где Крапивин уже открыл баки и разматывал шланг.

– Слушай, сержант, что-то не разгляжу, что за танк? – спросил я у Иванова.

– БТ-5. Обычный, не командирский, – пожал он плечами в ответ.

– А, понятно. Я не разглядел в темноте.

Пока горючее по шлангу заливалось в бак, Иванов куда-то делся с одним из бойцов, но скоро они вернулись с несколькими предметами в руках. Оказалось, они сняли замок и прицел с пушки, когда уходили, и сейчас возвращали все на место.

Заправив танк, мы согласовали маршрут движения и поехали по дороге.

План был такой. После захвата аэродрома мы с Карповым улетаем к своим на «мессерах», пленный говорил, что там именно они, а остальные крушат все, что осталось, и прорываются к своим. Благо опыта у Иванова в этом было немало. Экипаж Ламова уходил вместе с ними. Конечно, не хотелось бросать парней, но и оставаться с ними, когда была возможность быстро перебраться к своим, тоже не дело. Мы – летчики и больше пользы принесем в небе, мы не пехота, не тому обучены.

Первым ехал я, за мной, отстав на сто метров, танк Иванова, светя чудом уцелевшей фарой.

Бойцы в кузове были наготове, держа в руках гранаты и карабины. Маузер свой я отдал Карпову. Фельдман не подавал признаков жизни, странный он был какой-то. Рану у Лазарчука посмотрел невнимательно, да и откуда он взялся, непонятно. Бойцы его не знали, познакомились с ним, только когда их избитых и безоружных вели в село. Там, на окраине, и повстречали Фельдмана, которого конвоировал всего один солдат. Очень странный военврач. Я на всякий случай посоветовал Ламову присмотреть за непонятным доктором.

– Фонарик светит впереди, – вдруг сказал Карпов.

– Да, вижу. Похоже, дорожный пост фельджандармерии.

– Что делать будем?

– По обстоятельствам, узнать надо, сколько их. Стукни нашим.

Карпов пару раз с силой ударил по потолку. Мы уже проверяли, звук отчетливо был слышен в кузове, так что бойцы предупреждены.

И судя по тому, что машина начала заметно раскачиваться, они приготовились к бою. В брезенте над кабиной была прорезана щель, так что парни могли наблюдать за дорогой впереди.

– Пятеро вроде… Нет, точно пятеро. Все с бляхами. Мотоциклы, пулеметы, многовато их.

– Эффект неожиданности. Бей пулеметчиков, – скомандовал я, останавливаясь по требованию старшего поста.

Не успел я сползти на пол, как загрохотали выстрелы и стали рваться гранаты.

– Что, все, что ли? – спросил я, старясь переорать рев двигателя подъехавшего вплотную танка.

– Все! – ответно крикнул мне Карпов, заглядывая в кабину через открытую дверь и протягивая мне мой маузер рукояткой вперед.

Взяв его, быстро проверил, сколько осталось патронов, и вылез наружу.

– Не везет тебе, Камов, – сказал я бойцу, увидев, что Фельдман перевязывает ему вторую руку.

– Бывает, товарищ лейтенант, – морщась, ответил он.

– Ну-ну. Что там у нас с трофеями?

Нашими трофеями стали три карабина, два автомата, два пистолета и пулемет, снятый с коляски. Мотоциклы мы не тронули, только горючее слили – все равно на них никто не умел ездить.

До аэродрома осталось километра четыре, тогда вперед вышел танк Иванова.

Уже рассветало, когда мы ворвались на взлетное поле, описанное нам пленным.

Бухнула пушка, и мешки с песком раскидало в стороны. Пулеметное гнездо заволокло пылью, загрохотал пулемет, установленный на кабину, из-за чего мне пришлось остановиться, чтобы пулеметчик, стрелок-радист из экипажа Ламова, смог спокойно работать.

Примечания