Кремль 2222. Тушино

«Неужели это мое сознание включилось и остановило био? Но я ничего не помню…»

– Что было потом, рассказывай? – потребовал Громобой.

– Остальных аватар твой не тронул, пошел впереди, охранял нас от других опасностей…

«Точно сознание включилось. Но, видимо, лишь частично…»

– Я с вами разговаривал?

– Ты повторял, как заведенный: «Бог, Бог, Бог…» Потом затихал на время, потом опять повторял. Бог, Бог, Бог…

– Может, не Бог, а Бо? – нахмурившись, уточнил Громобой.

Рупор задумался ненадолго, а потом неуверенно произнес:

– Может, и Бо… но что есть Бо, о Великий?

– Ничего. Продолжай, – решив не вдаваться в подробности, велел нейромант.

– Две недели мы пытались сохранить выбранную тобой оболочку, давали ей пищу, переодевали и мыли тебя…

Громобой невольно поежился, представив, как Дети Механизмов возятся с ним, нагим. Умом он, конечно же, понимал, что фанатики все сделали правильно, но ему все равно было противно об этом думать.

– Ближе к делу.

– И вот на пятнадцатый день это жалкое бренное тело приняло твой неукротимый дух. По крайней мере, ты говоришь со мной, о Великий Механик! А скоро ты совершишь свои первые шаги по нашей проклятой земле… а потом начнешь все упорядочивать!..

– Не опережай события, Рупор, – хмуро осадил разошедшегося дикаря нейромант. – Я только пришел в себя, а ты уже строишь планы по изменению мира…

– Простите, о Великий Ме…

– Давай, если уж не можешь совсем без этих высокопарных обращений, хотя бы ограничимся простым «о Великий»?

– Как скажешь, о Великий.

– Так-то лучше. Что ж, со мной более-менее понятно. А что с вашим племенем?

– А ты разве не знаешь о нас? – изумился Рупор.

– Не забывай, что я две недели провел в беспамятстве. Ну и до этого я не мог уследить… за всем. Так что давай, рассказывай по порядку. Где мы сейчас находимся, например?

– Этот район с давних времен зовут Тушино, о Великий.

– Здесь все племя?

– Да, Великий. Нас осталось не так много, как раньше. Дюжина женщин, две дюжины мужчин и я, голос моего племени. Но мы с радостью накормим твой аватар, о Великий, и любой из нас охотно станет твоим новым сосудом, если старый тебе не подойдет…

– То есть если я умру? – хмыкнул нейромант.

– Не только. В преданиях сказано, что человеческая оболочка может не позволить тебе упорядочить наш проклятый мир. Но ты не переживай, о Великий. Мы, Дети Механизмов, в таком случае непременно освободим твой дух, чтобы он смог подобрать себе более подходящее вместилище…

– Погоди-ка, – нахмурившись, остановил его Громобой. – То есть, ты хочешь сказать, если с упорядочением мира не задастся, вы меня… убьете?

– О, нет! – хохотнул Рупор. – Как можно убить божество?

У бородача отлегло от сердца.

– Мы избавимся лишь от твоей нынешней телесной оболочки и дадим тебе новую, какую захочешь!

Нейромант так и замер.

– Но кто знает, сколько потребует процесс подготовки к упорядочению? – осторожно уточнил он.

– Ты, о Великий, – искренне улыбнулся Рупор. – В твоих преданиях сказано, что через тридцать дней после твоего пришествия мир будет упорядочен. Сегодня пятнадцатый день. Половина срока пройдена. Если через две недели ты не упорядочишь мир, мы дадим тебе новое тело. И – да, ты упоминал, что твой нынешний сосуд может противиться смерти, так что не переживай, о Великий, протесты оболочки нас не остановят…

Рупор говорил и говорил, а Громобой рассеянно смотрел в стену перед собой, пытаясь понять, есть ли повод для беспокойства.

У него был «Рекс», готовый рвать и метать, но мог ли он спасти хозяина от своры фанатиков? Они готовы сами идти к Щелкуну, сами нырять ему в пасть, а он пока слишком немощен, чтобы избежать обычного ножа.

«Но у меня, по крайней мере, есть еще пятнадцать дней на то, чтобы восстановить силы и покинуть лагерь этих сумасбродов…»

Взгляд нейроманта скользнул к поясу штанов.

Вот только перед тем, как сбежать, надо будет всенепременно отыскать его верные огнестрелы.

Без них реинкарнация Великого Механика чувствовала себя уж больно неуютно.

Плохо попасть под дождь, когда ты в пути. Однако куда хуже под дождем сражаться. Мало, что видимость ухудшается, так еще и удары теряют былую хлесткость – ведь клинку приходится прорубаться не только через воздух, но и через стену воды, а это уже ощутимые потери в скорости.

Однако еще опасней был туман, который обыкновенно случался после проливного дождя. Смотришь и гадаешь, что перед тобой – природное явление или хитрая ловушка кровожадных шамов? И как правильно вести себя в непроницаемой дымке? Соратников ты не видишь, приходится окликать друг друга, чтобы не потеряться. А у шамов, как говорят, настолько острый слух, что они прекрасно слышат человеческую речь даже с расстояния в несколько километров. Да и в тумане, надо думать, видят эти кровопийцы прекрасно, иначе какой им смысл добровольно лишаться возможности рассмотреть противника в деталях?

И вот теперь дружинники во главе с Захаром, мокрые до нитки, стояли у границы подобной дымки. Каждый из них прекрасно понимал, кто может таиться в этой практически не проницаемой пелене, и оттого не особенно хотел идти вперед.

– Ну и что это, если не свинство? – осведомился десятник, вопросительно посмотрев на побратима, чей фенакодус нетерпеливо выплясывал под наездником.

Ехать решили буквально на следующий день после возвращения, поэтому Игорь успел только выбрать, но не объездить ретивого скакуна. Пока обходилось без происшествий, но дружинник уже понял, что фенакодус ему достался с характером, поэтому держал ухо востро. Главное, чтобы строптивость его нового скакуна не сказалась в ближайшем бою, иначе это может сыграть с Игорем злую шутку. Побегут на них те же нео, размахивая дубинами и мечами, а фенакодус возьмет и сбросит наездника, поднесет его врагу, так сказать, на блюдечке с голубой каемочкой. Впрочем, идти пешим или же делить скакуна с другим разведчиком Игорь, конечно же, не собирался: мало, что глупо, так еще и неудобно.

«Нет уж, Буран, терпи, – подумал дружинник, сжимая бока не в меру ретивого фенакодуса. – Я хочу обратно в Кремль вернуться, ты тоже хочешь, так давай помогать друг другу, а не мешать».

– Игорек, ты оглох? – довольно грубо осведомился Захар.

Погруженный в мысли светловолосый разведчик при упоминании своего имени встрепенулся и удивленно посмотрел на десятника.

– Что? А. Ну тебе-то видней, свинство это или обыденность.

– Ловушек в Зоне хватает, – сказал десятник. – Но туман – одна из самых коварных. Там столько всего может прятаться… Ты ж, получается, и не сталкивался с ним никогда?

– А когда б мне сталкиваться? – фыркнул Игорь. – Это ж мой третий рейд.

– А ты что думаешь, Мих? – оглянулся на дружинника Захар.

– Думаю, обходя, мы рискуем еще на что-нибудь нарваться, – заметил опытный разведчик. – Хоть и в туман соваться – приятного мало, но есть напасти и похуже.

Десятник оглянулся через плечо на их провожатого, Третьяка, который ехал в самом сердце их отряда. Под взглядом предводителя опальный наемник невольно съежился и потупил взгляд, хотя, разумеется, в том, что на пути у дружинников возник туман, мерзавец повинен не был.

– Боюсь, как бы мразь эта не сбежала, – тихо, так, чтобы расслышал только Игорь, сказал Захар.

– Не сбежит, – окинув пленника оценивающим взглядом, произнес разведчик. – Ему сейчас с нами всяко безопасней, чем одному.

– Так-то оно в целом так. Но ежели шамы или другая сволочь на нас кинется, он же первый от нее и побежит.

– А тут ты ничего не поделаешь, брат. Не привязывать же его к кому-то из нас веревками.

Захар угрюмо кивнул, соглашаясь с побратимом, хотя по взгляду его было понятно: он-то как раз не прочь мерзавца спеленать по рукам и ногам. Да вот только подобная предосторожность может выйти разведчикам боком: оба, и надзиратель, и его «обуза», вместе станут куда более простой мишенью, чем были по отдельности. Опытный десятник обрекать на такую муку никого из своих не решится, если только добровольно вызовутся, но среди дружинников самоубийц немного; все, как правило, хотят живыми домой вернуться.

– Так как поступим? – спросил Игорь, глядя на нервно жующего губу Захара.

Когда младший впервые отправился с десятником в рейд, он с удивлением обнаружил, что тот нередко подолгу раздумывает над каждым шагом, взвешивает все за и против, хотя в стенах крепости принимал решения молниеносно. Однако Игорь быстро понял, чем обусловлена такая неспешность: цена ошибки в условиях московской Зоны возрастала стократ, ведь один-единственный просчет командира мог привести к гибели всего отряда. А Захар меньше всего на свете хотел, чтобы кто-то погибал по его вине. Тем более сейчас, когда уже произошла роковая бойня в Строгино, унесшая жизни десятка замечательных дружинников. Никто не мог знать, что Вадим предаст Кремль, но Захар все равно винил в случившемся только себя. Они с Игорем не говорили об этом напрямик, но при любом упоминании тех событий десятник тут же прятал взгляд в пол и начинал бурчать себе под нос, хотя обыкновенно говорил четко и ясно.

И вот сейчас Захару снова предстояло сделать судьбоносный выбор – пройти через стену зловещего тумана или же пуститься в обход? Казалось бы, задачка простецкая, и любой предпочел бы сделать петлю скитанию в дымовой завесе. Но на деле не все было так очевидно. Опытный разведчик знал, что за углом вполне может поджидать племя нео, остановившееся на привал, или, того хуже, оголодавшие био, с которыми договориться смог бы разве что нейромант Громобой, который, увы, канул.

Впрочем, перебирать возможности в голове можно хоть до скончания времен, а цель от этого ближе не станет. И Захар это прекрасно понимал.

– Игорь, Миха, – позвал десятник.

Разведчики вопросительно уставились на командира.

– Надо проверить ближайшие здания. Напрямик лезть – слишком опасно, так что если есть возможность обойти, я должен о ней знать. Все ясно?

– Да, – ответили дружинники почти синхронно.

– Тогда, Игорь, давай налево, а ты, Миха, вправо иди. Мы же тут подождем. Слово пусть будет… – Он задумался на секунду. – «Туман». Ежели его услышим, тут же бросаемся на выручку. С этим тоже понятно?

– Угу.

– Тогда удачи.

Игорь спешился и наспех размялся. Миха последовал его примеру, а потом они пошли в разные стороны, оставляя за спинами отряд. Захар провожал побратима хмурым взглядом: он явно не слишком хотел отправлять друга на передовую, но не отправить значило проявить недоверие, а этого десятник желал еще меньше.

Лоб Игоря покрывала испарина.

«Душно-то как, после этого проклятого дождя…»

Он ступал осторожно, боясь, что шум шагов привлечет внимание мутантов, коль таковые действительно сидят в заброшенном доме слева от затуманенной дороги. Подумав, разведчик вытащил из-за пояса пистолет и теперь сжимал его в правой руке, готовый напичкать свинцом любого, кто осмелится выйти к нему навстречу. Запястье до сих пор полностью не оправилось после встречи с армированной дубиной. Как ни лечил его Игорь с помощью покой-травы и чудодейственного пластыря, слушалась кисть плохо и постоянно ныла. Но стрелять с левой руки лучше было и не пробовать, уж больно плачевный мог выйти результат, что-то вроде «пять раз выстрелил – попал лишь раз». Вот и приходилось мириться с болью – для собственной безопасности и экономии боеприпасов.

Достигнув ближайшего угла, выложенного из рыжего кирпича, ныне поблекшего, Игорь вжался в стену спиной и невольно поморщился, когда зашуршала звеньями кольчуга.

«Она-то меня и выдаст с головой!» – подумал он про себя.

Впрочем, разгуливать по московской Зоне в одной рубахе не осмелился бы даже самый бесшабашный дружинник – конечно, от прямого попадания из арбалета она не спасет, но от скользящих ударов меча – вполне. Двигаясь вдоль стеночки, Игорь беспрепятственно достиг окна и замер, чтобы перевести дыхание. Он не был напуган – скорей, просто взволнован, как, впрочем, и всегда во время рейда. Стоило Игорю выйти за пределы кремлевских стен и оказаться в Зоне, и пульс его учащался, а в голову начинали лезть самые разные мысли – в основном, конечно же, дурные. Тревога покидала дружинника только по возвращении домой, когда за спиной закрывались городские ворота, и все напасти оставались за ними, снаружи.

Отец говорил, что это нормально, что все боятся, а лучшие – так больше прочих, просто не показывают своего волнения окружающим, дабы не сеять панику. А поскольку родитель славился, как весьма дельный разведчик, Игорь старался вести себя так же: хладнокровный снаружи, но вечно сомневающийся внутри.

Ему почудилось, или внутри действительно послышался какой-то шорох. Дружинник замер и навострил уши, но ничего не услышал. Он уже хотел выйти из-за стены и, перемахнув через подоконник, забраться внутрь, когда шорох повторился. Игорь снова превратился в статую, но теперь он не спешил. И, в итоге, оказался вознагражден: вслед за шорохом он услышал и звук шагов – робких и тихих, будто ребенок, только-только научившийся ходить, шагал по палубе раскачиваемой волнами лодки.

«Значит, там действительно кто-то есть?» – понял разведчик.

Он повернул голову и с тоской уставился туда, где за пеленой тумана должен был скрываться отряд. Дать сигнал? А не слишком ли рано? Может, там лысый еж бродит, прокорм добывает, а Игорь тут панику поднимать собрался… Не лучше ли сначала убедиться, что внутри действительно сидит какой-нибудь оголодавший мутант, и только потом звать подмогу?

Впрочем, забираться в здание прямо сейчас Игорю тоже хотелось едва ли. Для начала он решил хотя бы осторожно заглянуть в окно, чтобы оценить, насколько велика опасность.

Медленно, стараясь не звенеть кольчугой, Игорь повернулся к дому лицом и, столь же неспешно, выглянул из-за стены. В комнате, находящейся прямо за окном, кажется, никого не было. Осмелев, дружинник шагнул влево и окинул помещение зорким взглядом. На полу были гнилые сломанные доски, иной строительный мусор и овальное черное пятно, оставшееся, видимо, от некогда истлевшего костра. Пепел, которым стали поленья, давно разметал по дому неугомонный ветер, так что оставалось только догадываться, когда и кто устраивал тут привал. Главное, что устраивали не сегодня, а, значит, скорей всего, уже давно ушли.

Вдруг он услышал звук шаркающих шагов. Игорь напрягся. Звук доносился будто бы из коридора, и разведчик завороженно уставился на дверной проем, ожидая, что в него с минуты на минуту влетит какая-нибудь одичавшая зверюга, вроде прожженной в Красном поле крысособаки. Двух подобных псин Игорь уже встречал прежде, в Строгино, и вполне допускал, что такие же могут слоняться и по соседствующему с тем районом Тушино.

Но источник шума не спешил показываться на глаза. Закусив нижнюю губу, Игорь еще раз оглянулся через плечо, на завесу тумана, которая не давала рассмотреть оставленный позади отряд. Может, вернуться за подмогой? Да нет, ну там вряд ли что-то опасное, небось, какая-нибудь мелочь, вроде того же ежа. Надо самому слазать да посмотреть, прежде чем поднимать тревогу.

Решившись, дружинник ухватился руками за подоконник и, оттолкнувшись ногами, втащил себя внутрь. Кольчуга предательски зазвенела, и Игорь, приземлившись, на некоторое время замер: ему не свезло наступить на осколок стекла, который лопнул под подошвой с досадным хрустом. Чертыхнувшись, дружинник наставил пистолет на дверной проем, дабы странной шуршащей напасти не удалось застать его врасплох, но шагающее нечто так и не показалось.

«Будто в прятки со мной играет!» – подумал дружинник, всматриваясь в царящий за пределами комнаты полумрак.

Ступать приходилось осторожно, ведь хлама на полу хватало, и всякий норовил громко треснуть или зашуршать. Ну и выход из комнаты, разумеется, нельзя было оставлять без внимания. Так и шел он, мотыляя головой вверх-вниз, будто делал зарядку.

Без приключений добравшись до дверного проема, он снова остановился и прислушался. Источник шороха, судя по всему, находился прямо за стеной. Осторожно, держа указательный палец на спусковом крючке, Игорь высунул голову в коридор…

…и увидел двух шамов, стоящих напротив и хмуро глядящих друг на друга.

Резко, как только мог, он снова скрылся в комнате, дабы случайно не привлечь их внимание. Судя по тому, что тело разведчика все еще ему подчинялось, его действительно не заметили, но он определенно был на волоске. Хуже нет беды, чем столкнуться с шамами. Будут голодные – высосут всю кровь сразу. Будут сытые – сначала поиграют тобой, точно куклой, а потом все равно выпьют до последней капли, когда нагуляют аппетит.

«Странно, что они мысли мои не прочитали и не подстерегли, – подивился Игорь про себя. – По идее, шамы б меня еще на подходе учуяли и разумом завладели…»

Впрочем, об этом стоило подумать уже снаружи, когда он окажется на безопасном расстоянии от этого заброшенного дома и двух шамов, обитающих в нем.

Вдруг в стену, за которой находились кровососы, что-то ударило, да так, что рыжая кирпичная крошка во все стороны полетела. Игорь невольно втянул голову в плечи и устремился к окну. Вот и подоконник, в полуметре. Еще шажок…

Левая рука, которой Игорь потянулся к подоконнику, остановилась в нескольких сантиметрах от кирпичной кладки. Дружинник нахмурился и напрягся, но рука не сдвинулась с места.

«Началось!» – понял Игорь и оглянулся через плечо.

Один из шамов стоял в дверном проеме и смотрел на разведчика единственным глазом, слегка его прищурив. Второго шама видно не было – наверное, караулил за спиной. Понимая, что шансов на спасение крайне мало, Игорь попытался поднять правую руку… и у него получилось. Дуло пистоля уставилось на шама, но указательный палец замер в миллиметре от крючка, и дружинник никак не мог спустить курок. По лбам человека и шама градом бежал пот. Никто не мог победить в этой странной войне за тело разведчика.

«Похоже, этот шам еще совсем юный, – подумал Игорь мимоходом, – поэтому и глаз у него всего один…»

Шам, прочтя мысли дружинника, мигом поменялся в лице и насел на человека с удвоенной энергией – явно обиделся. Пистолет стал медленно, но верно опускаться. Игорь понял, что проигрывает, и, открыв рот, заорал в окно:

– Туман!

Удивительно, что шам не остановил его от этого крика, но, видимо, он действительно был очень слаб и не мог полностью сломить волю дружинника. Впрочем, даже крик не гарантировал Игорю спасение: вполне возможно, из-за тумана другие разведчики его даже и не услышат.

Бороться с шамом становилось все трудней и трудней. Миг, другой, третий – и вот рука с пистолетом уже медленно поворачивает оружие дулом к Игорю. Разведчик понял, что задумал кровопийца, и напрягся еще сильней, но все было тщетно. Вот ствол огнестрела уставился на хозяина единственным глазом, а указательный палец против воли потянулся к спусковому крючку…

Выстрел!

Игорь недоуменно захлопал глазами, рассматривая пистоль в своей руке так, будто впервые его видел. Затем он поднял голову и увидел, что шам лежит на спине, то и дело содрогаясь всем телом.

«Что произошло? – мелькнуло в голове дружинника. – Это явно не мой пистоль стрелял…»

Вместо ответа из-за спины послышался до боли знакомый голос:

– Ты как там, цел?

Это был Дмитрий, молодой, чуть старше самого Игоря, разведчик.

– Да вроде, – выдавил светловолосый дружинник.

Он немного лукавил: после вмешательства в разум подобных тварей человек какое-то время вел себя, будто пьяный – ноги и руки плохо слушались, взгляд был затуманен, а в висках пульсировала только одна мысль: «Как бы эта сволочь опять мной не завладела!».

Дмитрий перемахнул через подоконник и, держа пистоль обеими руками, устремился к лежащему на полу мутанту. Подойдя, он смерил его презрительным взглядом и сказал:

– Повезло, да? Всего один глаз, зеленый совсем…

– Ну да, взрослый б меня давно выпил и выкинул за ненадобностью, – пробормотал Игорь.

Дмитрий заглянул за стену и тихо присвистнул.

– А тут еще один, ты его видел? – спросил он, оглянувшись на спасенного им разведчика.

Игорь удивленно нахмурился.

«Ну да, точно! Был же еще и второй!»

– Что он там делает? – спросил Игорь, бросившись к товарищу со всех ног.

– Лежит. Похоже, дохлый, – отозвался Дмитрий.

Второй кровопийца валялся на полу, раскинув руки. Он определенно был мертв: по крайней мере, дружиннику прежде не доводилось видеть, чтобы кто-то выживал после того, как ему размозжили голову.

– Так ты его не видел? – поинтересовался Дмитрий.

– Я их двоих увидел и назад попятился, потом что-то в стену врезалось, я так и не понял, что, – пояснил Игорь. – Ну и я к окну пошел поскорей, надеялся, что они до меня не доберутся… а оно вон как вышло!

– Так а что же с этим случилось, со вторым? – рассматривая мертвеца, задумчиво пробормотал Дмитрий.

Игорь скользнул взглядом по стене, удар в которую и побудил его к бегству, и с удивлением обнаружил на ней огромную кровавую кляксу.

– Слушай, а не могли двое шамов задраться из-за чего-то? – хмурясь, спросил светловолосый дружинник.

Дмитрий проследил его взгляд и неопределенно пожал плечами:

– Да черт его знает… Может, и могли. Но как он его в стену так? У него ж тельце видел, какое? Ветром сдувать должно…

– Так, может, он его это… ментально. Силой мысли, то есть, швырнул в стену и – насмерть…

– Да как-то это… сомнительно, – признался Дмитрий. – Против тебя сил у него не хватило, а против собрата – хватило?

– У тебя есть объяснение получше?

Вместо ответа Дмитрий вдруг подлетел над полом на полметра и со всего размаху врезался в стену головой.

– Агрх! – рявкнул дружинник.

– Дима! – воскликнул Игорь, не понимая, что происходит.

Вдруг он увидел, что в конце коридора стоит крохотная фигурка – похоже, это был еще один шам. Дмитрий отлетел в сторону и снова устремился к стене. Удар вышел такой силы, что бедняга-разведчик тут же потерял сознание: перепачканная кровью голова упала на грудь, веки к этому моменту уже были опущены. Однако шам не собирался останавливаться на достигнутом и снова швырнул разведчика в стену, будто тряпичную куклу. На размышления времени не оставалось, требовалось действовать быстро, пока проклятая тварь окончательно не размозжила дружиннику череп. Игорь вскинул руку с пистолетом и принялся жать на гашетку. Он стрелял до тех пор, пока в обойме не закончились патроны, и даже потом еще рефлекторно несколько раз спустил курок. Потом рука с пистолем бессильно упала, и Игорь бросился к раненому товарищу, упал на колени рядом с ним и принялся хлопать по щекам. Дмитрий не подавал признаков жизни. Облизав пересохшие губы, разведчик проверил пульс, затем наклонился к самому рту товарища, надеясь почувствовать слабое дыхание.

Ничего.

«Мертв».

Он медленно отпустил голову Дмитрия, и она запрокинулась назад, ударившись затылком об пол. Но дружиннику уже было все равно. Игорь с трудом поднялся и, слегка повиливая, устремился к телу убитого мутанта.

Третий кровопийца тоже был из «недоразвитых», с одним-единственным третьим глазом, но, судя по всему, куда сильней сородичей, которые погибли первыми. Судя по трупу шама, все пули дружинника нашли цель, но разве это могло примирить разведчика с тем фактом, что Дмитрий погиб?

– Игорь! Дмитрий! Вы где? – услышал дружинник голос Захара.

– Тут мы! – отозвался светловолосый разведчик.

Секунду спустя из комнаты показался десятник, а следом за ним – еще двое дружинников, Богдан и Мрак. Все трое остановились у тела обезглавленного шама, потом Захар повернул голову и увидел труп Дмитрия. Брови его взлетели на лоб. Он поднял взгляд на побратима:

– Неужто…

– Да, – угрюмо ответил Игорь. – Добрался до него, шам проклятый…

Захар, рассматривая покойного собрата, шумно выдохнул:

– Надо ж… Первая серьезная преграда, и тут же мы одного теряем…

– Себя-то не кори, – подойдя к мертвецу, посоветовал черноволосый Мрак. Он был до того смуглый, что редкие седые пряди воспринимались как нечто чужеродное, постороннее, будто тополиный пух, нежданно-негаданно свалившийся ему на голову. – Свезло нам, что шамы зеленые были совсем и, похоже, не слишком умелые, а то бы они и Игоря расплющили, и Дмитрия, и до нас бы потом добрались.

– Твоя правда, – нехотя согласился Захар. – Да только от нее не легче.

– Туман расступается, – сказал Богдан, дружинник с роскошными пшеничными усами.

Остальные трое воздели очи на собрата. Разведчик стоял у окна и смотрел наружу.

– Похоже, прав ты был, Захар – они его, сволочи богомерзкие, и нагнали, – произнес он, не поворачивая головы.

Десятник с дружинниками подступили к товарищу и уставились на дымку, которая прямо на глазах растворялась в воздухе, постепенно открывая взорам разведчиков обшарпанную улицу и стоящий напротив дом. Из его окна, как стало видно буквально полминуты спустя, завороженно наблюдали за исчезновением тумана Миха и еще несколько кремлевских бойцов.