Терра инкогнита. Книга 3

А еще через несколько дней, местом пребывания Евгения Александровича становится камера СИЗО Артемовска.

Уже на первых допросах, которые ведет принявшая дело к производству Безродняя, Разин сознается в хищениях и заявляет, что совершал их для дачи взяток первому секретарю горкома Мозолеву и председателю горисполкома Ерыгину. Его признание было подобно взрыву бомбы.

Обвинение во взяточничестве такого ранга партийно-советских бонз, в то время было смерти подобно.

Разина немедленно допрашивает сам прокурор – тот стоит на своем и сообщает ряд фактов. О деле Веденеев докладывает прокурора области, а тот информирует обком партии.

Уже на следующий день с доставленным из СИЗО в Первомайский ИВС Разиным, в камере встречается представитель обкома – заведующий отделом административных органов Деняк. Результат тот же.

В итоге о деле Разина докладывают в ЦК Компартии Украины, а также прокурору республики Осипенко.

Тот тут же направил в Первомайск старшего следователя по особо важным делам при прокуроре республики Довганя.

Илья Максимович был в чине старшего советника, но больше походил на бухгалтера из известной ныне песни. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. У «важняка» оказалась бульдожья хватка и уже через пару дней в камере оказывается главный бухгалтер комбината, а на квартирах фигурантов проводятся обыски.

Результаты превзошли все ожидания. У Мозолева с Ерыгиным обнаружили и изъяли практически все ювелирные изделия, предметы быта и различные дорогие сувениры, о которых Разин сообщил следствию.

По городу поползли самые невероятные слухи о сказочных богатствах местного начальства.

Они были преувеличены, но, в общем, соответствовали действительности.

Жили «слуги народа» и сдавший их клеврет*, явно не по средствам.

Вот только один пример. У жен всех троих (супруга Первого, кстати, была начальником паспортного стола и майором милиции) в ходе обысков было изъято такое количество дорогих мехов, импортной одежды и обуви, которого с избытком хватило бы на пару десятков самых изысканных модниц.

И это не считая золотых украшений, хрусталя, редкого охотничьего оружия, дорогой косметики и парфюмерии. Мня себя первыми леди города, эти дамы регулярно навещали промтоварный ОРС*, где отбирали самые изысканные наряды, давая указания оставшиеся возвращать на областные склады, дабы не иметь соперниц.

При всем этом, мне импонировал Мозолев, который немало сделал для города. Именно при нем развернулось настоящее строительство многоквартирного жилья, были отремонтированы центральная автострада и дорожная сеть, разбит новый городской парк с фонтаном, альпинарием и детскими аттракционами, практически заново отстроен центральный рынок, стали более успешно работать шахты и заводы.

Но, как говорят, пути господни неисповедимы.

На допросах у Довганя, отстраненные от дел секретарь и председатель держались стойко и взятки отрицали. Чувствуя, что в ближайшее время тоже могут оказаться на нарах, не без ведома и участия обкома, выехали сначала в ЦК Компартии Украины, а оттуда в Москву, в ЦК КПСС с жалобами.

Там у наших ходатаев оказалась «волосатая» рука на достаточно высоком уровне.

С этого момента следствие приняло затяжной характер и стало давать сбои.

В конечном итоге дело в отношении Разина было направлено в суд, где он получил семь лет лагерей с конфискацией имущества, а материалы в отношении «слуг народа» выделили в отдельное производство и приостановили до решения их судьбы высшими партийными инстанциями.

Те, блюдя чистоту своих рядов, сняли Мозолева и Ерыгина с должностей и строго наказали. Однако, было по видимому еще что-то, поскольку Довганя срочно отозвали в Киев.

Наивно полагая, что дело идет к завершению, я поинтересовался у Савицкого его перспективами.

– Никаких, – огорошил меня Илья Савельевич. Таких дел партия не прощает и ты в этом скоро убедишься. Аналогично высказался и мой отец, до которого дошли слухи о «войне в Первомайске».

Они как в воду глядели.

Виктор Петрович стал хмурым и зачастил в область, начальник милиции залег в госпиталь, и только неунывающий Касатонов продолжал поиск дополнительных улик на подельников Разина.

Затем происходят два знаковых события.

Веденеева переводят в обком на должность инструктора отдела админорганов, а на его место назначают прокурора Троицкого района Касяненко. На должность председателя горисполкома приходит бывший второй секретарь горкома Рыбалка, а Первым назначается некий Плахотченко.

Для представления очередного лидера, городской партактив собрали в зале заседаний «белого дома», а затем прибывший из области второй секретарь обкома Зверев, пригласил в президиум сидящего в первом ряду человека, с тяжелым угрюмым лицом. Это и был Плахотченко, занимавший до этого начальственную должность в обкоме.

Рид Петрович, курировавший по партийной линии правоохранительные органы области, был для нас настоящим Малютой Скуратовым, чего, впрочем, и не скрывал.

Представив Плахотченко и пространно рассказав о его достоинствах как руководителя, Зверев пожелал Юрию Павловичу успехов на новом поприще, высказал несколько колкостей в адрес прокуратуры с милицией и укатил на своем лимузине в область.

Новый Первый сразу же пришелся нам не по душе, и, как вскоре выяснилось, не случайно.

В первые же дни своего пребывания в должности он проявил себя как держиморда и самодур, видящий в других только слепых исполнителей его воли. Самым неприятным оказалось, что как и Зверев, он с какой-то паталогической ненавистью относился к органам правопорядка.

На первом же совещании с партактивом города, где присутствовали прокурор, начальник милиции и председатель суда, Плахотченко выразил недовольство состоянием преступности и пообещал заняться этим лично. И это при том, она у нас в тот период была самой низких в области.

Теперь о новом прокуроре.

Касяненко был достаточно опытным руководителем и грамотным юристом. Однако все предшествовавшее назначению время трудился в сельских районах, где объем работы был неизмеримо ниже, чем в городе. Кроме того, Владимир Павлович не знал специфики промышленных предприятий угольной и машиностроительной отрасли, которые составляли у нас большинство.

Уже через неделю после его назначения, в поселке Михайловка произошло убийство, взбудоражившее население. Жертвой стала престарелая женщина по фамилии Троян, староста крупной религиозной общины.

Я в ту ночь дежурил и вместе с прокурором выехал на место происшествия.

Старушку убили в собственном доме, размозжив ей голову. Следов взлома на входной двери и окнах не было. По словам соседей, из вещей исчезли несколько старинных икон, причем одна очень древняя, принадлежавших общине и хранившихся у Троян.

На месте уже находились оперативники во главе с начальником угро.

Поручив им опрос соседей, приступаем к осмотру. Выполняем его с участием судмедэксперта и криминалиста. Результаты следующие: потерпевшую навестил кто-то из знакомых, которого она сама впустила в дом. Сначала он нанес ей удар в затылок, а когда женщина упала, надел на голову наволочку и чем-то тяжелым размозжил лицо. Затем похитил со стоящего в углу иконостаса упомянутые предметы культа и перерыл в доме все вещи.

Опрошенные соседи показали, что по характеру Троян была замкнута, немногословна и общалась в основном только с членами общины. О том, что у нее в доме хранятся иконы, знали многие, так как в дни религиозных праздников они выставлялись в молельном доме, куда приезжали верующие из других городов и районов.

К утру состав нашей группы вырос – из области, для оказания помощи, вместе с начальником управления уголовного розыска полковником Польским, прибыл прокурор – криминалист Станкевич.

Но если полковник, с которым впоследствии мне не раз приходилось встречаться по службе, действительно был мастером своего дела и без веских к тому причин не вмешивался в работу оперативно-следственных групп на месте преступления, то о Станкевиче этого сказать было нельзя.

Он вносил только сумятицу, вел себя по-барски и, как я потом понял, работал лишь на свой авторитет.

Так произошло и в этот раз.

Для начала криминалист обхаял наш протокол осмотра, хотя тот был составлен в соответствии со всеми процессуальными нормами и подробно отображал всю картину места происшествия.

К чести Касяненко он быстро поставил Станкевича на место, тот поумерил пыл и через пару часов убыл в область. Однако не успокоился, и там доложил руководству, что мы «запороли» осмотр, отказались от его помощи и некорректно вели себя.

По этому поводу пришлось объясняться с курирующим следствие заместителем прокурора области Соколиковым, который не усмотрел каких-либо «ляпов» в нашей работе и осадил ретивого подчиненного. Являясь по своей природе мстительным, Станкевич этого не забыл и впоследствии не раз пытался делать мне пакости. Однако, как говорят в народе: «бог не фраер, он все видит». Кончил Игорь Станиславович весьма плачевно.

А пока мы активно работали по делу.

Для начала прокурор передал его к производству Лельчук, которая специализировалась в расследовании убийств. Затем его распоряжением была создана оперативно-следственная группа, которую курировал сам Касяненко.

Раскрыть преступление «по горячим следам» не удалось, однако спустя месяц месяц оперативники вышли на предполагаемого убийцу.

Им оказался некий Малярчук, периодически не работавший и живший на подачки сердобольных старух, в том числе и Троян. Временами он оказывал ей помощь в быту и был частым гостем в доме верующей, которая в меру сил пыталась приобщить Малярчука к богу. Сразу же после убийства он исчез из поселка и, как было установлено, с довольно крупной суммой денег. После задержания долго не отпирался и признался в убийстве Троян из корысти.

Поскольку прямых доказательств вины Малярчука не было, его сразу же допросил лично прокурор, а затем подозреваемого вывезли на место происшествия, где он уверенно воспроизвел событие совершенного им преступления, что было зафиксировано на фотопленку. Хотя все доказательства были косвенными, мы не сомневались в виновности этого типа, в связи с чем он был арестован, а после завершения следствия, предан суду. Тот же посчитал улики недостаточными, вернув дело на доследование.

Возмущенная община обратилась с жалобой в горком.

Вняв требованиям верующих, Юрий Павлович вызвал «на ковер» прокурора с начальником милиции и устроил им разнос. А заодно приказал разобраться и с имеющимися в городе притонами.

Последнее, к слову, было справедливо, поскольку таких «блатхат» у нас действительно было не мало, как, впрочем, и в других республиках Однако – невыполнимо, поскольку существовавшая в ту пору норма уголовного права, определяющая ответственность за это преступление, была «мертворожденной» и практически не работала.

Доведенных до суда таких уголовных дел, по стране насчитывались единицы.

Юрий Павлович знал, куда ударить. Не иначе, кто-то подсказал.

Пока Касяненко с Ляшенко организовывали дополнительное расследование громкого убийства, я, по его указанию, был брошен на борьбу с притонами.

По злому року, наверное еще со времен Вышинского, общий надзор был «во всех бочках затычкой». И если осуществлявшие другие его виды помощники жили довольно спокойно, то общенадзорники вертелись как белка в колесе. Не зря его тогда называли на ведомственном жаргоне «огульный нагляд».

Внимательно изучив приснопамятную норму, комментарии к ней, все имеющиеся «Следственные практики» и разъяснения Пленума Верховного суда по этому вопросу, я понял, что без помощи не обойтись и направился к своему наставнику Савицкому.

Богохульствуя, как обычно, он спорил в кабинете с Кружилиным по формуле обвинения, поступившего к нему на изучение милицейского дела. Истина у них почему-то не рождалась, и оппоненты здорово орали. Здесь же находился начальник следственного отделения ГОВД подполковник Бондарь. Минут через десять стороны все-таки пришли к консенсусу, и я изложил свой вопрос.

– М-да,– пробурчал Савицкий, – вытирая платком лысину, – последний раз я встречался с таким делом в суде лет десять назад, и то мы его вернули на доследование. Помнишь, Николай Иванович, в Славяносербске? Ты еще следователем тогда был.

Кружилин молча кивает, глубоко затягиваясь беломориной и приходя в себя после бурных дебатов.

– Мертвая статья и недоказуемый состав, – констатирует Бондарь,– а в связи с чем вопрос?

– Тебе Ляшенко разве еще не передал указание Первого – пересажать всех шалманщиков ?* – щурится от дыма Кружилин.

– Н-нет, – делает большие глаза начальник следствия.

– Значит, с перепугу забыл. Мы, видишь, уже трудимся, а вы ни хрена не знаете. Плахотченко верно говорит, – не милиция вы, а раздолбаи, – хитро щурится Николай Иванович

– Ну, так уж и раздолбаи, – обижается Бондарь,– сейчас приеду и все у шефа узнаю. Только если этот действительно так, то нам труба. Пару – тройку дел, может и возбудим, но в суде они не пройдут, развалятся.

– И знает же гад, как нас раком поставить! – внезапно ярится Илья Савельевич. -Ты Валера не тушуйся, согласуй с шефом и дуй в область, к Троценко. Он этим вопросом одно время занимался, я точно знаю. Заодно и к Лившицу с Коганом зайдешь, глядишь, они что-нибудь подскажут.

Иду к Касяненко. Тот соглашается с этим предложением и даже выделяет свою машину. Я рад, все не на «перекладных» добираться. Созваниваюсь с Иваном Артемовичем и излагаю суть дела.

– Приезжайте, я буду на месте,– коротко отвечает он.

Наш водитель, как обычно, драит свою «ласточку».

Побурчав с минуту, что машину новый шеф гоняет и в хвост и в гриву, он переоблачается в чистое, и мы отбываем в Ворошиловград. Ездить туда Иван, кстати, любит, поскольку дружен с завхозом и регулярно обыгрывает в очко* водителей высокого начальства.

Кабинет Троценко на втором этаже. Как всегда, на столе у Ивана Артемовича гора дел и непрерывно звонящий телефон, по которому он дает короткие и толковые разъяснения обращающимся с мест прокурорам или их поиощникам. Здесь же несколько сотрудников отдела, боготворящие своего шефа. И есть за что. Он высоко классный правовед и работающий начальник. Не только руководит, но и выполняет львиную долю работы подразделения. Что большая редкость.

– Я просмотрел все, что касается вопросов борьбы с притонами, – сообщает мне Троценко.

– Нормативная база по этому вопросу весьма скудна. Уголовная норма, как вы знаете, не работает, а цивилистика к притонам имеет такое же отношение как грешник к раю. Впрочем, одна интересная зацепка есть.

В Гражданском кодексе существует норма, предусматривающая выселение из жилья за невозможностью совместного проживания. В практике применяется она крайне редко и, как правило, по искам супругов друг к другу. Одно время ставился вопрос об использовании ее в борьбе с притонами, я было начал готовить методику, но он был снят с повестки. Между тем, норма очень интересная, нужен только механизм ее применения. Вот и все. Вы молоды, позанимайтесь этим. Тем более, что судя по отчетам, исковая работа у вас идет неплохо. Иски ведь готовите вы?

– Да, по результатам надзорных проверок.

– Кстати, мы разработали серьезное методическое пособие об организации исковой работы в горрайпрокуратурах. Скоро его разошлем. Вам дарю один экземпляр сейчас. (Вручает мне в сотню страниц издание))

– Спасибо Иван Артемович.

– Этим не отделаетесь, жду от вас результатов,– то ли в шутку, то ли в серьез говорит он. – Что будет непонятно, – звоните в любое время. Мне или заму.

По дороге домой листаю работу. В ней методики по подготовке и предъявлению самых различных исков по возмещению государству ущерба (сейчас вреда) от бесхозяйственности и различного рода правонарушений. В том числе хищений, приписок, выпуска брака и простоя вагонов. Именно то, чего мне не хватало для реализации целого ряда проверок. Причем изложено все достаточно просто, ясно и мотивировано. Имеется и раздел с формами всех исковых заявлений. Ай да Иван Артемович!

Впоследствии это пособие много лет служило мне верой и правдой, пополняясь все новыми дополнениями

Доложив Касяненко о результатах поездки, в тот же день я засиделся в прокуратуре допоздна, изучая подарок и определяя наши возможности по его реализации. А они имелись.

Еще при Веденееве, с его легкой руки, у меня установились неплохие отношения с начальником юридического отдела «Первомайскугля» Резвой. При ее содействии мы стали регулярно получать копии всех актов ревизий финансово – хозяйственной деятельности шахт и управлений, которые по существующим тогда канонам проводились КРУ* объединения в конце каждого отчетного периода.

Аналогичные документы поступали в прокуратуру и из соответствующего отдела горисполкома, ревизовавшего все остальные хозяйствующие субъекты. Фактуры для предъявления исков в них было предостаточно. Причем именно по позициям, указанным в пособии.

На следующее утро, согласовав с Касяненко, начинаю подготовку необходимых материалов, и в течение недели в суд направляются первые два десятка исков.

Ответчиками по ним выступают руководители и главные бухгалтеры ряда городских предприятий Суммарная цена исков составляет порядка 70 тысяч рублей (в то время не мало) которые мы надеемся вернуть в государственную казну.

В это же время, взяв за основу пособие Троценко, пытаюсь разработать методику по борьбе с притонами. Не получается. Зато милиция уже подсуетилась и по указанию прокурора возбудила два таких дела.

Между тем, наши иски назначаются к слушанию, рассматриваются и удовлетворяются судом в полном объеме. Все это происходит не без участия Ильи Савельевича, который в очень хороших отношениях с председателем суда Чижиченко.

Действуя по принципу «куй железо, не отходя от кассы», готовлю и направляю в суд вторую партию таких же исков. Среди хозяйственников поднимается вой и они жалуются на нас в горком партии.

Плахотченко вызывает прокурора «на ковер» и учиняет разнос, требуя отозвать еще не рассмотренные дела. Владимир Павлович отказывается. Такую же позицию занимает и вызванный в горком председатель суда. Еще через несколько дней происходит очередная «разборка», но вместе с Касяненко на нее вытаскивают Ляшенко.

На этот раз Юрий Павлович требует прекратить возбужденное по линии ОБХСС дело о приписках и хищениях на шахте имени Менжинского.

Как именно происходил разговор, мы не знаем, но в прокуратуру Касяненко вернулся взбешенный и мы впервые услышали от него ненормативную лексику. На следующее утро прокурор выехал в область и, как полагается в таких случаях, поставил в известность о создавшейся ситуации Зимарина.

Так же, по своей линии, поступил и начальник ГОВД

Началась вторая междуусобица. И снова не на равных.

Как мы потом узнали, при назначении на должность, Плахотченко получил «индульгенцию» от обкома на подавление «инакомыслящих» в лице прокуратуры, милиции и суда. И была она от самого Первого секретаря обкома товарища Гончаренко, по кличке «БТ»*, который спал и видел себя в кресле секретаря ЦК в Киеве. А какое может быть кресло, если твои ставленники взяточники и хапуги? Тут и самому можно попасть под раздачу.

Вот он и решил осадить нас. И правильно решил, ибо по себе знал, что жирует партийно-советская элита «по черному», безнаказанно. Ставить же ее на место вправе только Партия, но не ее слуги, тем более второго сорта – прокуратура и милиция. КГБ ведь молчит? Значит все путем, а вы занимайтесь пролетариями, на то и поставлены.

Как я потом узнал из достоверных источников, межрайонный отдел КГБ в Первомайске, достаточно хорошо был осведомлен о художествах партийной элиты в нашем городе. Однако чекисты не считали нужным ввязываться в свалку и наблюдали за развитием событий из тени.

Методику я все-таки придумал, или, как говорят по научному, разработал. И не потому, что был таким умным, а из принципа. Умным был юрист, который как в той сказке, подсказал Плахотченко, что поручить «Ивану-дураку», чтоб он сломал себе шею.

К слову, к тому времени возбужденные милицией уголовные дела по притонам «приказали долго жить». Не хватало доказательной базы. А вот по моей методике хватало. Причем сделал я ее по принципу разработки, как учили в ВКШ, с элементами хитрой защиты, не позволяющей даже заинтересованному судье отказать в иске.

Кстати, в начале даже мои коллеги, включая прокурора, отнеслись к ней скептически.

– Не пойдет, – заявил Касяненко, – это ж какая-то оперативщина, а не методика, ведь так, Николай Иванович? Кружилин соглашается. Этого же мнения придерживается и наш цивилист Пролыгина. Спасает положение Савицкий.

– А я думаю, пойдет! Иски по бесхозяйственности у нас тоже не шли, а сейчас вон как директора взвыли. Тем более, что вам Владимир Павлович, по притонам в горком что-то надо докладывать.

Это все и решило.

– Иски будем готовить и заявлять, – решает Касяненко. – Помощь вам нужна?

– Да – отвечаю, по линии службы участковых инспекторов.

– Николай Иванович, организуете?

– Нет вопросов.

«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…»

У нас получилось наоборот. Кружилин настолько замордовал участковых, которым я под запись разъяснил порядок их действий, что те в течение недели оформили и притащили в прокуратуру все необходимы документы в отношении двух десятков притоносодержателей.

Я все изучил (некоторые заставил переделать), подготовил необходимые заявления и после подписания прокурором, канцелярия направила материалы суд.

Вопреки мнению коллег, рассмотренные с участием Пролыгиной, все они были удовлетворены и обращены к исполнению.

Содержатели притонов – в прошлом ранее судимые, пьяницы и тунеядцы, были выселены из государственных квартир без предоставления другого жилья. Касяненко было что докладывать горкому

Но Плахотченко уже было не до этого. Противостояние с каждым днем обострялось. Ляшенко и Касатонов обратились с жалобами на него в ЦК КПСС. В город зачастили разного рода комиссии. Но, как ни странно, проверять они стали не деятельность Юрия Павловича, а работу ГОВД.

По этому поводу, 12 ноября 1985 года, в центральной прессе, а именно, в газете «Правда» была опубликована статья «Столкновение», которая наглядно иллюстрирует всю картину. Привожу ее дословно

«Принять коммуниста Касатонова первый секретарь Первомайского горкома партии Плахотченко отказался.

– Сегодня буду у вас, там и поговорим, – сказал он.

Но говорить с капитаном Касатоновым – начальником отделения по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) Юрий Павлович, определенно, не желал. Днем раньше он уже потребовал от начальника городского отдела милиции подполковника Ляшенко написать приказ об освобождении капитана от должности.

Позднее в объяснительной записке для Ворошиловградского обкома партии Плахотченко признал: «Считаю себя виновным, что в резкой форме потребовал от Ляшенко ускорить решение вопроса о Касатонове…» Добавлю, что раскаяние пришло лишь после обращения Касатонова в ЦК КПСС. А в тот день, в октябре прошлого года, после беседы с руководителями горотдела милиции Юрий Павлович действительно встретился с работниками ОБХСС, но никаких угрызений совести еще не испытывал. В отсутствие капитана Касатонова, который не был приглашен на «разговор», он заявил, его подчиненным, что вопрос об их начальнике уже решен и решен однозначно.

В чем же провинился Касатонов?

Два года назад работники ОБХСС и прокуратуры разоблачили группу расхитителей. Шайка воров, которую возглавлял бывший директор комбината бытового обслуживания Разин, длительное время занималась кражей народного добра в особо крупных размерах. Расследование показало также, что к хищениям оказались причастными бывшие первый секретарь Первомайского горкома партии Мозалев и председатель горисполкома Ерыгин. Воры щедро одаривали их краденными со склада предприятия ценностями – тканями, кожей, парфюмерными изделиями… «Как установлено материалами дела, говорится в документах областной прокуратуры, – Мозалев с Ерыгиным допустили злоупотребление служебным положением, за что предусмотрена уголовная ответственность».

Казалось бы, тут не может быть двух мнений – эти люди должны отвечать по всей строгости закона. И уж, конечно, в партии таким не место. Но в Ворошиловградском обкоме партии решили иначе. Обсудив персональные дела Мозалева и Ерыгина, бюро обкома ограничилось вынесением им партийных взысканий. Правда отдельные члены бюро предлагали исключить их из партии в соответствии с требованиями Устава. Но верх взяла иная точка зрения, которую отстаивал председательствующий на заседании бюро второй секретарь обкома Зверев. Замечу, кстати, что Рид Петрович отвечает в обкоме за работу административно-правовых органов.

– Мы не располагали, – заявляет Зверев, – достаточными доказательствами виновности Мозалева и Ерыгина…