Христианин
«Что с ними будет, когда и она закончится?» – Алексей очень боялся этих мыслей.
Его глаза были воспалены от яркого солнца и попавшего в них песка, его ноги горели от жары и мозолей, которые Алексей натёр из-за попавшего в обувь песка. Во рту чувствовался противный горький привкус, а губы засохли и потрескались. Он шёл молча, чтобы экономить силы, и мать молчала; иногда он останавливался и наклонялся к лицу матери, чтобы спросить о её самочувствии и желании выпить воды. Сил уже совсем не оставалось. Казалось, что его головная боль скоро расплющит голову пополам, а тошнота вывернет наизнанку. Алексей из курса первой медицинской помощи, на который он как-то записался на спор, знал, что похожие симптомы проявляются при сотрясении мозга, и похоже у него было именно сотрясение, ведь такая рваная рана на голове не могла образоваться от лёгкого удара.
Вечерело, жара понемногу начала спадать, но вместе с этим ветер, напротив, стал усиливаться, что не очень нравилось Алексею, потому что некоторые порывы ветра были такой силы, что песчинки летели, словно тысячи иголок, били по лицу и рукам.
Поднявшись на очередной песчаный бархан, Алексей остановился, снял рюкзак и сел рядом с матерью. Она лежала, закрыв глаза.
– Мама, ты как, держишься?
В ответ мама ничего не сказала и даже не открыла глаза. Алексей повторил свой вопрос, но и после этого губы и глаза матери не пошевелились. Алексей встрепенулся, бросил рюкзак и стал расширять брезентовый кокон, чтобы высвободить маму. Он подумал, что брезент мог сильно стянуться верёвкой, мешая ей дышать. Освободив стянутый по периметру самодельный чехол, Алексей увидел, что мать лежит в луже своей крови, вытекшей из раны с куском торчащей железки.
– Мама, мама! – кричал сын, и этот крик разнёсся над безжизненной пустыней. – Не оставляй меня тут одного, мама, пожалуйста, не уходи, – уже с надрывом просил Алексей.
– Прости меня, мамочка, прости меня, я не знаю, что делать, как же так?
Алексей плакал, но критическое содержание воды в организме не позволило ему излить слёз горя и безмерной печали.
Сколько времени прошло, как он понял, что его матери больше нет, он не знал. Он просто смотрел погасшим взглядом на лицо матери, которое периодически при порывах ветра засыпал песок.
– Куда ты несешь свой проклятый песок? – закричал Алексей, смотря по сторонам, – что тебе ещё надо?
Он ударил рукой по песку, который разлетелся в стороны, насыпавшись и на лицо мёртвой матери. Алексей схватился за голову и зарыдал, дав волю чувствам. Он рыдал так, что всё его израненное тело сотрясалось, а в груди стало что-то сильно болеть, а затем, подняв лицо к темнеющему небу, закричал:
– Ты, Господь, почему ты позволил этому случиться, ведь они не сделали в своей жизни ничего плохого, почему ты отнял их жизни?
Алексей посмотрел ещё раз на лицо матери и нежно пальцами стер песок, нанесенный ветром.
– Я ненавижу тебя, Бог, скорее всего тебя не существует! – со злобой и обидой, подняв голову к небесам, снова закричал Алексей. – Зря моя бабушка постоянно меня водила во Владимирский собор и рассказывала байки, как Иисус лечил людей, а после погиб за наши грехи, лучше бы я это время потратил на что-нибудь полезное, а не на эти небылицы. Слышишь меня? Если слышишь, то знай, что я тебя проклинаю, ненавижу тебя, ничего ты не умеешь, больше я в тебя не верю, тебя нет!
Придвинувшись ближе к безжизненному телу матери, Алексей, положил себе на колени её голову, поглаживая волосы и смотря вперёд на красный закат, спокойно произнес:
– Не волнуйся, мама, всё будет хорошо, смотри, какой красивый закат, я тебе обещаю, мы выберемся из этой проклятой пустыни.
Но в ответ только ветер завывал над барханами, которые с закатом солнца приобретали ярко-оранжевый оттенок.
Алексей аккуратно опустил на землю тело матери, встал и с какой-то сумасшедшей целенаправленностью потащил бездыханное тело матери. Он шёл, примерно прикидывая, где может быть север, ориентируясь на то, что солнце садится на западе, и, следовательно, оно должно быть слева от него.
Ближе к середине ночи поднялся ветер настолько сильный, что едва не сбивал с ног. Алексей открыл бутылку и за один раз выпил всю оставшуюся в ней воду, которая никогда прежде не казалась ему столь вкусной. Но послевкусие от выпитой бутылки воды было испорчено очень острой болью в области живота. Очевидно, организм был не готов к такому объему воды после длительного процесса обезвоживания. Алексей шёл навстречу ветру, закрыв глаза, ведь ураганный ветер поднимал песок и, помимо того, что сильно бил по открытым частям тела, не позволял ничего рассмотреть. Пройдя так ещё не меньше четырёх часов, Алексей понял, что теряет сознание. Головная боль, казалось, разрушает его мозг изнутри. Обессилив, он упал на колени, и его стошнило, но так как в желудке ничего не было, вышла только желчь, оставив во рту противный горький вкус. Алексей на четвереньках из последних сил дополз до тела матери и, обняв её уже остывшее тело, потерял сознание.
Вот он идет совсем маленький со своими родителями и бабушкой на субботнюю службу во Владимирский собор. Они всегда ходили одной дорогой по улице Достоевского, затем сворачивали на Кузнечный переулок. Алексей любил ходить на службу, потому что тогда вся его семья была в сборе. Он замечал, что отец не очень одобряет эти субботние службы, но понимая, как это важно для его жены, не отказывался от таких походов. Так вот Алексей идёт, держа за руки родителей, но не может понять, что происходит: они же умерли… Посчитав эти мысли страшным сном, он с облегчением продолжает идти рядом со своими живыми родителями, которые при этом смеются и шутят. Но через несколько мгновений, повернув с Кузнечного переулка к Храму, родители вдруг резко становятся очень серьезными. Они больше не смеются и не улыбаются, а обвинительно смотрят на Алексея глазами полными слёз и печали. Маленький Алексей смотрит по очереди то на отца, то на мать, не понимая, почему ему стало так страшно и холодно, и в чём он виноват. Когда мальчик повернул голову в сторону Владимирского храма, то был ошарашен увиденным: церкви больше не существовало, на её месте были только остатки разрушенного здания и какие-то обожжённые доски вперемешку с разрушенными стенами. Мальчик испуганно поднял голову к родителям, но с ними стало происходить что-то страшное: они прямо на глазах начали рассыпаться, как будто состоят из песка. После того, как они полностью рассыпались, в маленьких ладошках мальчика, которыми он только что держал родителей за руки, остался лишь песок.
Глава 3
Песчаная буря, бушевавшая почти по всей территории пустыни, внесла свои корректировки в жизни местных жителей и гостей пустыни.
– Абделькарим, выпускай сокола, и мы поедем прямо за ним, – сказал Салим, после чего закрыл окно, и его Ниссан Патруль рванул с места следом за взмывшей в небо птицей. Абделькарим без особой спешки снял с руки массивную перчатку, которую надевал для удержания сокола, затем сел в свой автомобиль и направился вслед за своим другом.
– Буря прошла, и к этому времени обитатели пустыни должны были выйти из своих убежищ, так как проголодались; твоему соколу будет несложно найти себе добычу, – послышался голос Салима из рации, закрепленной на панели внедорожника Абделькарима.
Его Мицубиси уже почти нагнал Ниссан Салима, когда Абделькарим резко ударил по тормозам, да так, что передние колёса частично закапалась в песок.
– Абдель, что случилось, почему ты остановился? – из рации послышался обеспокоенный голос Салима.
– Мне кажется, что я что-то видел, хочу проверить.
– Что ты видел? Подожди меня, я сейчас к тебе подъеду.
Когда Салим подъехал к Абделькариму, то, выскочив из машины и проваливаясь по щиколотку в песок, с трудом поднимая ноги из песка, подбежал к старому другу, смотревшему на что-то с большим удивлением.
– Они живые, как думаешь, и как они здесь оказались? – тихо спросил Салим, поняв, что привлекло внимание друга. Абделькарим какое-то время молчал, но затем, посмотрев на Салима, попросил:
– Помоги мне, пожалуйста! И не дожидаясь ответа, уверенным шагом направился к людям, лежащим в песке.
Очнувшись, Алексей не мог понять, где он находится, а любые попытки вспомнить, что с ним произошло, вызывали головную боль. В помещении, где он находился, было красиво и прохладно. На окнах висели занавески из плотного и, по всей видимости, тяжелого сукна, благодаря которым в комнате сохранялась относительная темнота. Алексей не мог сфокусировать взгляд на чём-либо, так как его зрение было замутнено. Такое же чувство парень ранее испытывал в детстве, после того как родители накладывали ему глазную мазь под нижнее веко. Он хотел протереть руками глаза, чтобы вернуть чёткость зрения, но, приподняв правую руку, увидел, что к ней подсоединён катетер, ведущий к высокой стойке-подставке, с помощью которой обычно ставят капельницы. Осторожно протерев глаза, Алексей приподнялся на кровати и ещё раз осмотрел всю комнату. В изголовье кровати висела картина чёрного цвета, на которой золотой краской была изображена арабская вязь.
«Наверное, какая-то цитата из Корана», – подумал Алексей.
Его мысль прервал пронзительный и неожиданный крик Муэдзина, призывающего мусульман на молитву. Звук был достаточно громким, и Алексей решил подойти к окну, чтобы осмотреться. Не без труда поднявшись с кровати, он испытал сильнейшую боль во всем теле, а голова стала кружится так сильно, что ему пришлось схватиться за стойку, на которой размещалась стеклянная банка с каким-то раствором для капельницы. Немного так постояв и придя в себя, парень неуверенными шагами направился к ближайшему окну. Достигнув своей цели, он попытался отодвинуть занавес, но, потеряв равновесие, упал прямо на пол, потащив за собой стойку вместе с раствором для капельницы, которая от удара разбилась на мелкие осколки, наделав много шума.
Алексей был ещё слишком слаб, и ему хватило сил только на то, чтобы слегка повернуть голову в сторону двери, в которую на шум вбежали какие-то люди, одетые в арабскую традиционную одежду.
«Ваххабиты», – пронеслась мысль в голове, после чего Алексей снова потерял сознание.
Первое, что он увидел, когда очнулся, это яркий свет, который светил сначала в один глаз, а затем в другой. Через некоторое время после того, как свет перестал бить в воспалённые глаза, и Алексей привык к полумраку комнаты, он увидел перед своей кроватью двух человек. Тот, который светил ему фонариком в глаза, был сухим и подтянутым мужчиной лет пятидесяти, одетым в элегантный строгий костюм, к тому же он носил небольшие круглые очки. Он что-то объяснял другому пожилому человеку с небольшой седой бородой. Пожилой мужчина был одет в традиционное длинное платье белого цвета – дишдаш2, с платком гутрой3 и придерживающим платок шерстяным ободом – икалем на голове. После того, как человек в круглых очках закончил свой доклад, пожилой мужчина подошёл к Алексею поближе, а заметив, что он пришёл в себя, несколько раз позвал кого-то. Алексей обратил внимание на голос этого человека, он был негромок и спокоен, но в нём одновременно чувствовалась сила и уверенность.
Через несколько мгновений к ним в комнату вбежала невысокого роста девушка, одетая в традиционную одежду с черной накидкой абайя4 и платком на голове, прикрывающими всё лицо, кроме глаз, называемой буркой.
Мужчины на арабском языке стали ей о чём-то говорить, на что в ответ она только кивала. После не очень продолжительной беседы девушка подошла ближе к Алексею и села на стул рядом с кроватью. В этот момент человек в костюме и круглых очках что-то сказал другому мужчине, затем пожал ему руку и вышел из комнаты. Алексей смотрел на всё происходящее, как будто со стороны, и не понимал, что вокруг происходит; у него было очень много вопросов, его голова продолжала сильно болеть, а всё тело горело, как при сильном ожоге.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, и Алексей стал снова проваливаться в сон, как, вдруг, он услышал то, что меньше всего ожидал услышать:
– Парень, привет, как ты себя чувствуешь?
Открыв глаза, Алексей понял, что это говорила та самая девушка, которая сидела возле его кровати.
– Как твое имя? – она продолжала сыпать вопросами на русском языке, хотя и с сильным акцентом.
Помимо того, что она разговаривала на понятном ему языке, вдобавок, Алексей обратил внимание на глаза этой девушки, которые показались ему очень красивыми и добрыми, в них чувствовалась радость жизни и интерес к нему – Алексею, что не могло уйти от его внимания.
– Ты меня понимаешь, как тебя зовут? – не дождавшись ответа, она продолжила задавать свои вопросы.
Затем показав на себя рукой, она назвала свое имя – Исма, и застыла в ожидании ответной реакции от Алексея.
– Привет, меня зовут… – еле слышно произнёс Алексей. Дальше он хотел назвать свое имя, но вдруг понял, что не знает его. В этот момент его охватила паника, только сейчас он понял, что не может вспомнить, кто он и как тут оказался.
– Где я, и что со мной случилось? – прошептал Алексей.
– Ты у нас дома в Александрии, отец нашёл тебя вместе с женщиной в пустыне и спас.
– С какой женщиной? – удивившись, спросил Алексей.
– Да, с женщиной, а с какой, тебе ведь лучше знать. Так ты мне ответишь, как тебя зовут? – продолжала Исма.
– Я не знаю, честно. Я вообще не могу ничего вспомнить, – испугано ответил Алексей.
После этих слов Исма повернулась к пожилому мужчине и стала ему что-то быстро говорить на арабском языке, а тот, в свою очередь, отвечать своим глубоким и спокойным голосом. После их коротких переговоров Исма снова повернулась к Алексею и сказала:
– Пока ты не вспомнишь своё настоящее имя, все будут тебя звать Шамси, что означает «Солнечный».
– Шамси… – отреченно повторил Алексей;
– Да, так решил мой отец – Абделькарим, кстати, можешь его поприветствовать, он перед тобой, – после этих слов Исма показала рукой на мужчину в дишдаше и ещё раз назвала его имя, – Абделькарим. Мужчина в свою очередь еле заметно наклонил голову в знак приветствия.
– Доктор Исмаил будет приходить к тебе ежедневно, пока ты не поправишься, правда для него будет большой неожиданностью твоя потеря памяти.
После непродолжительного диалога девушка поднялась со стула, попрощалась и вышла из комнаты. Абделькарим ещё немного постоял, а затем произнес:
– Ихаснан!5
И также вышел из комнаты.
Алексей остался один с собственными мыслями и вопросами, которых было так много, что он не мог собрать их в кучу и структурировать. Парень пытался вспомнить, кто он и почему его нашли в пустыне с какой-то женщиной? Кто эти люди, и почему он у них живёт, давно ли, и что делать дальше? Чем больше он пытался разобраться, тем сильнее начинала болеть голова. Его мысли прервал призыв муэдзина. Алексей решил, что должен осмотреться и, помня утреннее падение с капельницей, со всей осторожностью поднялся с кровати и направился к ближайшему окну.
После вечерней молитвы в Мечети Эль-Мурси Абуль-Аббаса Абделькарим, в окружении своих друзей и близких, сел в припаркованный автомобиль, который плавно и тихо направился по направлению к его дому.
– Так ты говоришь, что парню стало легче, – прервал тишину Салим.
– Да, сегодня, почти перед моим уходом, он пришёл в себя и даже разговаривал с Исмой.
– И что он вам поведал, откуда он, как его зовут и как он оказался в пустыне? – задал вопрос Махмуд – человек с длинной черной бородой.
– Он русский, – ответил Абделькарим, – когда он был без сознания, в горячке что-то кричал, а Исма сразу поняла, что парень говорит на русском языке.
– На русском, – с определенным опасением проговорил Махмуд, – что ты знаешь про этих русских, разве им можно доверять?
– А почему я должен чего-то опасаться, русский он или египтянин, какая разница? Коран призывает нас относиться ко всем людям с уважением и добротой!
– Да, только он не уважает Коран и не чтит заповеди Пророка, ведь он – Христианин!
Абделькарим молчал, он не хотел спорить на эту тему, но Махмуд воспринял его молчание за свою победу и продолжил свою речь:
– Ты же помнишь, как русские в Афганистане издевались и убивали наших братьев? А ещё мне как-то рассказывали, что… – Салим прервал его рассказ, незаметно ударив по ноге, давая таким образом знак, что Махмуду лучше закончить этот диалог.
За долгие годы дружбы, почти в течение всей жизни, Салим научился разбираться в настроении друга. Вот и сейчас, посмотрев на Абделькарима, он понял, что его душу растревожили какие-то грустные воспоминания. Он не хотел, чтобы вновь вспыхнула едва утихшая боль от потери любимой жены Назифе и не успевшего родиться сына.
Однажды Абделькарим ему признался, что не проходит и недели, чтобы он не вспоминал о Назифе и ребёнке, а когда это случается, он ощущает себя самым одиноким человеком на планете, даже если его дом полон людей, и тогда только Исма придаёт его жизни хоть какой-то смысл.
Машина ехала в полной тишине. Махмуд кому-то писал сообщение в своём смартфоне, а Салим вдруг понял, почему Абделькарим спас этого христианина, ведь пришлось столько всего сделать, лишь бы он остался в его доме. Он был уверен, что это всё из-за смерти его жены и сына.
Тишину разрушил громкий звонок смартфона Абделькарима, из трубки послышался громкий голос Исмы, которая что-то рассказывала. По выражению лица Абделькарима Салим понял, что дочка рассказывает ему хорошие новости.
– Шамси стало лучше, и он уже ходит по комнате, – с улыбкой произнес Абделькарим. Махмуда, видимо, не очень радовала эта история с чужаком, поэтому он только хмыкнул в ответ и снова вернулся к своему смартфону.
– Ты уверен, что Шамси не опасен? – осторожно поинтересовался Салим, – я просто переживаю, чтобы ничего не случилось.
– Мой старый друг, Салим, – начал Абделькарим, – ты же помнишь, когда мы нашли его в пустыне, он обнимал женщину, к тому времени уже мёртвую не менее десяти часов?
– Да, конечно, помню, такую картину трудно забыть, я вообще был уверен, что они оба уже мертвы.
– Так вот, – продолжал Абделькарим, – когда мы обмыли их от крови и песка, то увидели явное сходство и считаем, что это была его мать. Он её не бросил, когда она скончалась, а целые сутки тащил её тело за собой через всю пустыню. Я уверен, он прекрасно понимал, что это его погубит, но любовь к матери не позволила бросить её тело посреди пустыни. Человек, который так любит свою мать, не может быть плохим человеком.
– Не могу согласиться с тобой, ведь я знавал нескольких мерзавцев, которые при этом очень любили своих родителей, – высказался Салим, а потом спросил. – А вы не говорили парню о его матери?
– Единожды упомянули, но тогда он только пришёл в себя, поэтому, скорее всего, не понял, что речь шла именно о его матери, которую он потерял.
– Да ему солнце голову напекло, и он просто не понимал, что делает, вот и вся любовь к матери, – отвлекшись от телефона, с насмешкой заключил Махмуд. Абделькарим никак не отреагировал на эти слова.
Их автомобиль подъезжал к огромному забору из белого камня, и ворота во внутренний двор, как по мановению волшебной палочки, пришли в движение.
Алексей стоял и смотрел в окно. Его завораживала красота внутренней территории двора.
«Как в Петергофе», – подумал он, разглядывая убранство сада.
В этот момент в его комнате кто-то осторожно открыл дверь. Посмотрев через тюлевую занавеску, парень увидел, что Исма зашла в комнату. Так как в помещении было темно, она не увидела его возле окна, а поэтому, стараясь не шуметь, подошла к кровати. Алексей решил поздороваться:
– Привет!
Хотя он и поприветствовал её тихим голосом, но сработал эффект неожиданности, который так напугал Исму, она даже вскрикнула.
– Извини, я не хотел тебя напугать, – оправдывался Алексей, пытаясь вырваться из занавесочного плена.
– Ничего, я просто не ожидала, что ты можешь находиться где-то, кроме кровати. Я пришла проверить твоё самочувствие.
– Мне уже получше, голова уже не так сильно болит, и я уже немного окреп, по крайней мере, мне так кажется.
– Когда тебя нашёл отец, ты был на грани жизни и смерти, и только профессионализм доктора Исмаила позволил поставить тебя на ноги.
Алексей, наконец выпутавшись из занавесок, подошёл к креслу и рухнул в него, тяжело дыша.
– Ты точно в порядке? – поинтересовалась Исма.
– Да, просто меня сильно уморил этот марш-бросок к окну, любопытство было сильнее здравого смысла.
Исма хихикнула и в комнате повисла тишина. Алексей первый прервал это затянувшееся молчание:
– А ты откуда так хорошо знаешь русский язык?
– Надо же, никогда не думала, что когда-нибудь услышу такой комплимент, спасибо, для меня это сильная похвала. Дело в том, что у отца был один бизнес-партнёр из России, который с семьёй переехал жить в Каир. У него есть дочка по имени Нану, с которой мы стали очень хорошими подругами. Она плохо разговаривала на арабском языке, и мы однажды договорились, что будем помогать друг другу в изучении языков.
– Нану? – вопросительно повторил Алексей.
– Ну, да я имела в виду Нину. Просто, когда мы с ней подружились, я стала называть её арабским именем, которое похоже по звучанию на её русское имя. Получилось так, что это имя не только похоже на её родное имя, но и подходит по смыслу, ведь Нану означает «красивая».
– А как переводится твое имя? – спросил Алексей.
– Можно, я не буду отвечать на твой вопрос?
– Ну, конечно, как бы не переводилось твоё имя, могу сказать откровенно, что тебе и Нану бы подошло, ведь ты очень красива.
Алексей увидел, что Исма сильно засмущалась от его комплимента, и, если бы не закрывающая лицо ткань, скорее всего он бы увидел лёгкий румянец на её щеках.
– А что означает твое имя? – задала вопрос Исма, тут же сообразив, что он не может ничего вспомнить, добавила, – извини, я забыла про твою память…
– Не бери в голову, уверен, что это временно, и я обязательно всё вспомню. А кстати, как вы меня называете, ты говорила, но я не запомнил.
– Мы тебя называем Шамси!
– Да, точно, переводится как «солнечный». Даже не знаю, по мне, так это похоже на сарказм, с учётом того, что меня нашли в солнечных ожогах, – а потом добавил, – ну Шамси, значит Шамси, пока не вспомню своё настоящее имя, могу и с этим именем пожить, ничего страшного.
В коридоре послышался какой-то шум, и в дверь тихонько постучали.
– Тайлю,6 – немного повысив голос, произнесла Исма.
Дверь открылась, и в комнату зашли Абделькарим и двое его друзей.
– Шамси, познакомься поближе со своим спасителем – моим отцом Абделькаримом и его друзьями, Салимом и Махмудом.
Представляя Алексею своего отца и его друзей, Исма показывала на них рукой.
– Здравствуйте, я Вас от всей души хочу поблагодарить за свое спасение, – проговорил Алексей, смотря в глаза Абделькариму, – правда, не знаю, как я могу Вас отблагодарить, ведь я пока даже не могу вспомнить, кто я?
– Не стоит благодарности, я очень рад, что Вы пришли в себя. Уверен, что память вернётся и Вы восстановите все события того дня и предыдущей жизни. Исма, – обратился он к дочери, – мы будем в саду пить чай, и были бы рады, если ты и наш гость составите нам компанию.
Затем мужчины переглянулись и покинули комнату.
– Уверена, что от такого предложения лучше не отказываться, – сказала Исма.
– Я бы сейчас многое отдал за чашку чая с конфетами, но мне как-то неудобно выходить к людям в этом халате.
– Не волнуйся, лучше прими пока душ, а я принесу тебе одежду. Ты же сможешь принять душ самостоятельно или лучше кого-нибудь позвать из прислуги, чтобы помочь тебе?
– Нет, не надо никого звать, – категорично ответил Алексей, – уверен, что я сам справлюсь.
Когда он помылся и вышел из душа, на кровати лежал египетский дишдаш белого цвета. Одевшись, он заметил, что национальный костюм ему немного великоват, но в целом смотрелся неплохо. Выйдя из комнаты, он увидел в коридоре Исму, которая ждала его на мягком пуфе. Увидев его, она усмехнулась.
– Что, всё так плохо?
– Нет, тебе очень идёт, просто дишдаш отца тебе великоват, но ничего, мы завтра поедем и купим тебе другой.
Она встала с пуфа, взяла Алексея под руку и осторожно повела его по коридорам, ступеням, холлам дома, поистине огромных размеров. Когда они подошли к беседке, месту чаепития, то сидевшие за столом мужчины, друзья Абделькарима, стали что-то говорить, одобрительно кивая головами.
Сев в беседке на мягкий диван, Алексей облокотился на его невысокую спинку. Стол располагался под навесом, который при желании можно было легко свернуть, чтобы остаться под открытым небом. Вокруг было очень красиво, многие элементы дизайна подсвечивались, создавая какую-то сказочную атмосферу. Рядом с Алексеем села Исма, и в этот момент он почувствовал прекрасный аромат, который исходил от девушки. К Алексею подошёл человек и налил чай в небольшой и узкий стакан. Конфет на столе не было, зато в изобилии присутствовали разнообразные восточные сладости и орехи. Алексей в один присест выпил стакан чая, чем вызвал улыбки на лицах Абделькарима и его друзей.