Пандемия
В рамках модели CityForge местных руководителей обучали фиксировать на видео ход перемен. По этим видеозаписям за процессом изменений следили наставники в развитых странах. Играющие эту роль советники, мэры, начальники полицейских участков и прочие могли наблюдать за преображением поселка в режиме реального времени и своевременно делать подсказки. А частные спонсоры смотрели реалити-шоу о том, как их деньги способствуют улучшению условий местных жителей.
Идея пришла в голову двум студентам университета в Чапел-Хилл накануне выпуска. После выпускной церемонии в мае прошлого года они решили осуществить концепцию на практике. Все лето ушло на рекламирование стартапа и сбор средств среди друзей, родственников и единомышленников. На эти средства они организовали поездку в Кению, где собирались поэтапно задокументировать отбор первых поселков для проекта CityForge. По непонятным Пейтон причинам оба решили не стричься и не бриться в течение всей поездки.
Доктор кликнула на вкладке «Группа поддержки» с именами участников и названиями организаций. Среди спонсоров проекта значилась Icarus Capital. Пейтон видела это название всего пару часов назад, когда была дома, – инвестиционная фирма Десмонда Хьюза. Он в этом как-то замешан? Странное совпадение, однако, как она ни старалась, так и не смогла найти видимую связь.
Мысли о Десмонде выводили ее из равновесия. С трудом удалось сосредоточиться.
Еще одна вкладка на странице CityForge содержала карту всех остановок двух энтузиастов. За каждой точкой-остановкой было закреплено по крайней мере одно видео посещения какого-нибудь поселка и опроса местных жителей. В основном американские ребята напирали на то, как новая инфраструктура изменит деревенскую жизнь. В нескольких местах съемки продолжались уже после их отъезда. Самые последние ролики были загружены старейшинами поселков, желающими привлечь спонсоров.
Журнал путешествий – мечта эпидемиолога. Пейтон надеялась, что один из видеороликов был снят в очаге заболевания. В таком случае сферу его распространения можно определить с высокой точностью.
Сдерживание – ключ к ликвидации эпидемии. Для этого, во-первых, необходимо изолировать всех инфицированных, а во-вторых, провести их опрос и составить список всех лиц, с кем они вступали в контакт, – то, что называют отслеживанием. Затем Пейтон с коллегами начнут отсев контактов. Если человек, с которым контактировал больной, тоже заболел, его изолируют и в свою очередь выявят, с кем он встречался. Если же симптомы не проявятся, после проведения анализов такое лицо будет оставаться в карантине, пока Пейтон и ее люди не убедятся, что опасность миновала. В случае с Эболой карантин составлял 21 день. К тому моменту, когда все контакты будут выявлены, останутся только две группы: инфицированные и помещенные в карантин.
Список контактов будет стремительно расти. С каждым часом воздействию патогена подвергаются все больше людей. Время – самый важный элемент; как правило, исход борьбы с эпидемией предопределяют первые несколько дней после обнаружения вспышки.
Пейтон записала в блокнот имена американцев, Стивена Кобба и Лукаса Тернера, а также англичанина, Эндрю Блэйра. Напротив она вывела большой «икс». «Икс» – переменная величина, то неизвестное, что предстоит установить. В какой-то момент англичанин вступил в контакт с одним из двух или обоими американцами. Не исключено также, что все трое вступили в контакт с пока не установленным носителем заболевания, который продолжает его распространять. Крайне важно выяснить, где они побывали и с кем встречались. Поэтому журнал путешествия был очень кстати.
Если выполнить эту задачу как следует, Пейтон и ее коллеги смогут начертить «древо контактов» с «корневищем» в лице первичного носителя – того, кто заболел раньше всех. Его еще называют «нулевым пациентом».
Это была настоящая детективная работа – отследить патоген до источника, изолировать всех, кого он затронул, и либо вылечить пациентов, либо ждать, пока эпидемия выдохнется сама собой.
Но даже имея в своем распоряжении журнал путешествий, Пейтон и ее команда не могли обойтись в Кении без серьезной поддержки.
Доктор набрала телефон Джозефа Руто, начальника отделения ЦКПЗ в Найроби. Руто заканчивал поздний обед, разница во времени между столицей Кении и Атлантой составляла восемь часов.
Пейтон ввела коллегу в курс дела, оговорившись, что после утреннего совещания планы могут поменяться. Начальник отделения показался ей компетентным, преданным делу человеком – уже неплохо для начала.
Когда она повесила трубку, часы показывали шесть утра. Пейтон не торопилась со следующими звонками, не желая нарушать утренний сон подчиненных. В ближайшие дни спать, возможно, придется только урывками.
Она позвонила дежурному ЦЧО и попросила связаться с агентами Службы сбора эпидемиологических данных.
– Со всеми? – переспросил дежурный.
– Со всеми, кто прикреплен к штаб-квартире ЦКПЗ. Передайте им, чтобы явились на инструктаж к семи утра. Они должны быть готовы к отправке в командировку через четыре часа. Работать придется либо в Найроби, либо в сельских районах Кении.
– Вас понял, доктор Шоу.
ССЭД представляла собой двухлетнюю спонсорскую программу, которую ЦКПЗ ввел в 1951 году. Ее запустили в разгар холодной войны для противодействия биотерроризму. К настоящему времени программа превратилась в самую престижную и желанную интернатуру в области прикладной эпидемиологии, готовящую лучших в мире охотников за болезнями. От кандидата требовалось быть врачом с клиническим опытом не менее года, ветеринаром, ученым уровня доктора наук в области медицины либо специалистом сферы здравоохранения со степенью магистра. В службе на данный момент состояли 160 сотрудников, из них 70 процентов – женщины.
Во время интернатуры сотрудники ССЭД нередко работали в полевых условиях на передовой линии борьбы с эпидемиями. Во время вспышки Эболы в 2014 году на ее подавление бросили всех 158 интернов. Они выполняли свой долг в семнадцати странах, восьми штатах, Вашингтоне и Центре чрезвычайных операций ЦКПЗ, сообща отработав 6903 дня – почти девятнадцать лет. Пейтон надеялась, что ликвидация новой эпидемии займет значительно меньше времени.
Она была одним из ведущих полевых эпидемиологов ЦКПЗ, а также инструктором ССЭД, и относилась к своим обязанностям с большой ответственностью. Обучаемым ею интернам ССЭД, вполне вероятно, придется принимать самостоятельные решения во время очередной крупной эпидемии либо координировать действия госорганов дома или за границей. В прошлом программу закончили нынешний директор ЦКПЗ, бывший и новый главный санитарный врач, несколько начальников отделов и управлений, а также многие эпидемиологи штатов и местных санитарных служб.
Ей не довелось поработать с каждым отдельным интерном, зато теперь для этого появилась хорошая возможность. Пейтон начала просматривать список личных дел, чтобы подобрать себе команду.
* * *В семь утра Пейтон стояла за кафедрой аудитории «А» корпуса № 19 ЦКПЗ. Четверть сотрудников ССЭД были прикреплены к органам санитарного контроля штатов и городов, они следили за презентацией по видеосвязи. Те, кто работал непосредственно в штаб-квартире, сидели в зале. На Пейтон смотрели сто двадцать пар глаз.
– Доброе утро. Я проведу инструктаж о вспышке, как мы считаем, вирусной геморроидальной лихорадки в небольшом кенийском городе. Слушайте внимательно. Некоторые из вас отправятся в командировку сегодня же, другие пока будут поддерживать операции Центра из штаб-квартиры и – в зависимости от того, как пойдут дела – могут быть отправлены туда позднее. Делайте пометки, задавайте вопросы, собирайте сведения. Возможно, от этого будет зависеть ваша собственная жизнь.
Итак, вот, что нам пока известно…
Глава 8
В восемь утра конференц-зал ЦЧО был набит битком. В нем собрались сотрудники нескольких управлений ЦКПЗ, а также представители Госдепартамента и Агентства международного развития.
Пейтон сидела за столом рядом с Эллиотом Шапиро. Отобранные для командировки интерны ССЭД в аудитории «А» наблюдали за конференцией с экрана.
Представив присутствующих, Эллиот кратко ввел их в курс дела. Следующим взял слово представитель Госдепартамента Дерек Ричардс.
– С нашей точки зрения, эта эпидемия вспыхнула в самое неудобное время и в самом неудобном месте. Позвольте ознакомить вас с обстановкой.
Ричардс щелкнул мышью. На экране появился снимок обгоревшего здания.
– Август 1998 года. Перед посольствами США в столице Кении Найроби и столице Танзании Дар-эс-Саламе взорваны начиненные взрывчаткой грузовики. В Найроби погибли двести тринадцать человек, четыре тысячи получили ранения. Ответственность за атаку была возложена на «Аль-Каиду». Именно из-за этого ФБР впервые включило бен Ладена в список наиболее разыскиваемых террористов. Менее двух недель спустя администрация президента Клинтона в рамках операции «Безграничная досягаемость» нанесла удары крылатыми ракетами по Судану и Афганистану. Бен Ладен не пострадал. В ответ движение Талибан предложило ему убежище. Что было потом, вы знаете.
Госдеп решил не восстанавливать разрушенное посольство в Найроби. Вместо него мы построили новое – через дорогу от миссии ООН. Так безопаснее.
За несколько лет после теракта обстановка в Найроби стала только хуже. Повсюду в стране высока преступность, особенно неспокойно в крупных городах – Найроби, Момбасе, Кисуму и приморской курортной зоне. В одном Найроби ежедневно угоняют с применением насилия десяток автомашин. С мая 2014 года правительства США, Великобритании, Франции и Австралии предостерегают своих граждан от поездок в Кению. Соединенные Штаты пошли еще дальше, сократив персонал посольства в Найроби. Британцы закрыли свое консульство в Момбасе. Эти предостережения нанесли жестокий удар по индустрии туризма Кении. Европейцы практически совсем перестали туда ездить.
Однако наибольшую озабоченность у нас вызывает «Аш-Шабаб» – исламская террористическая группировка, базирующаяся в Сомали, но имеющая ячейки по всей Кении. Они задались целью превратить Сомали в государство исламских фундаменталистов. Их можно назвать восточноафриканским ИГИЛ. Они жестоки, хорошо организованы и неутомимы. Для борьбы с ними Африканский союз держит в Сомали две тысячи двести военнослужащих. Успехи пока незначительны.
Ричардс еще раз щелкнул мышью. Появилась карта Сомали и Кении с выделенными зонами террористической активности.
– В марте 2016 года разведка сообщила, что «Аш-Шабаб» планирует крупное нападение на силы США и Африканского союза в регионе. ВВС нанесли удар по тренировочному лагерю «Аш-Шабаб» на севере Сомали, используя пилотируемую авиацию и беспилотники MQ-9. Нам удалось уничтожить около ста пятидесяти боевиков, в том числе второго по важности лидера группировки. Можете не сомневаться, что «Аш-Шабаб» спит и видит, как отомстить. В качестве цели подойдет любой работающий в Кении американец. Поэтому персоналу посольства США запрещено выезжать за пределы Найроби и даже посещать некоторые районы города без особого на то разрешения.
«Аш-Шабаб» вряд ли станет считаться со статусом нонкомбатанта. В апреле 2015 года они совершили нападение на студентов Университета Гариссы, отсортировав и расстреляв христиан. Погибло сто сорок семь человек.
В заключение я хотел бы сослаться на решения, недавно принятые медицинскими и гуманитарными организациями, которые, как я знаю, вы все уважаете.
Ричардс полистал бумаги, эту часть выступления он, очевидно, не помнил наизусть.
– В мае 2015 года «Медики без границ» по соображениям безопасности эвакуировали свой персонал из лагеря беженцев Дадааб. Они отправили в Найроби сорок два сотрудника и закрыли два из четырех медицинских пункта. В июле 2014 года «Корпус мира» полностью приостановил работу в Кении и эвакуировал весь персонал – опять же по соображениям безопасности.
Ричардс посмотрел на Эллиота и жестким, даже агрессивным тоном сказал:
– В Госдепе понимают, что вспышка опасная и эпидемия может охватить новые районы. Мы официально рекомендуем американскому персоналу ограничиться предоставлением поддержки и координацией действий, не покидая Найроби. Кенийцы и сотрудники ВОЗ, работая в полевых условиях, рискуют значительно меньше. По сути дела, присутствие американского персонала подвергает их еще большему риску.
Если вы решите действовать за пределами Найроби, мы рекомендуем делать это исключительно под охраной подразделений кенийских вооруженных сил, имеющих боевой опыт и вооруженных артиллерией. Мы также советуем подождать, пока Национальное бюро воздушно-космической разведки не выведет свой спутник на геостационарную орбиту над зоной, где вам предстоит работать. А также крайне настоятельно рекомендуем дождаться входа в зону досягаемости корабля ВМС с отрядом быстрого развертывания на борту.
Пейтон закусила губу. Им давали разумные советы, но такая подготовка потребует много времени, в особенности запрос на спутник, – о волоките в космической разведке ходила дурная слава.
– И как быстро все это можно организовать? – спросил Эллиот.
– Трудно сказать. О силах быстрого реагирования и отправке корабля предстоит советоваться с Министерством обороны, но можно уверенно предположить, что подходящие суда имеются в Аденском заливе, Аравийском море или Индийском океане. О выделении спутника надо просить бюро космической разведки.
– Хотя бы предположительно?
– Трех суток должно хватить. Тем не менее я бы советовал вообще не ехать в Мандеру, а если очень надо, не торопиться. Сомали – недееспособное государство. Наше посольство в этой стране закрылось еще в 1991 году, за два года до битвы за Могадишо. Это когда сбили наш «Черный ястреб», помните? Если «Аш-Шабаб» обнаружит вас и вступит в бой с кенийской армией, все может повториться сначала. Мы держим пару сотен морпехов в аэропорту Могадишо, но смогут ли они прийти вам на помощь в экстренном случае – большой вопрос. У ЦРУ в Сомали тоже есть люди, однако их статус неизвестен.
Эллиот переглянулся с Пейтон. Они работали вместе так давно, что угадывали мысли без слов. Пейтон подтвердила коротким кивком – «мы оба знаем, что надо делать».
– Ну, хорошо, – сказал Эллиот, – давайте направим заявки в Министерство обороны и Бюро космической разведки и попросим рассмотреть их как можно быстрее. Я попрошу директора сделать необходимые звонки.
– Вы соглашаетесь подождать? – уточнил Ричардс.
– Нет, мы отправимся в Мандеру при первой же возможности.
Ричардс недоуменно покачал головой.
Эллиот вскинул руки.
– Послушайте, если мы не остановим вспышку в пределах Мандеры, нам придется бороться с эпидемией в Найроби и Момбасе, потом в Каире, Йоханнесбурге и Касабланке. Не остановим ее в Африке, придется иметь с ней дело дома – в Атланте, Чикаго, Нью-Йорке и Сан-Франциско. Трое суток могут составить разницу между локальной вспышкой и глобальной пандемией, между десятком смертей и миллионами жертв. Инфицированные, возможно, в эту минуту садятся в автобусы, поезда и самолеты. Нам неизвестно, кто они и куда направляются. Не исключено, что они уже на полпути в крупные города мира, не ведающие о грозящей опасности и патогене, который вот-вот проникнет в их пределы. Единственный шанс остановить эпидемию – это сдержать ее. Мы должны выдвигаться немедленно, у нас нет трех дней. Наши люди – самые подготовленные в мире. Им положено быть на месте немедленно. Наше название – Центр по контролю и профилактике заболеваний. Болезни невозможно контролировать распоряжениями по телефону.
* * *После окончания конференции Пейтон провела личную встречу с отобранными интернами ССЭД.
– Вас ознакомили с обстановкой. Если кто-либо из вас сомневается, ехать или не ехать, лучше скажите об этом сейчас. Я обещаю не делать пометок в личном деле. Просто назначу другого кандидата и никому ничего не скажу.
* * *В час дня Пейтон спустилась на первый этаж и нервным шагом пересекла фойе, гадая, скольких кандидатов недосчитается.
Прошло несколько секунд, прежде чем ее глаза привыкли к яркому свету.
Картина постепенно прояснилась. Интерны все до одного стояли перед микроавтобусами с дорожными сумками под ногами. Пейтон кивнула, группа расселась по машинам и отправилась на авиабазу резерва ВВС Доббинс.
Не прошло и часа, как они вылетели в Найроби.
* * *Человек, следивший за Пейтон Шоу из-за сетчатого забора авиабазы, проводил глазами взлетающий транспортный самолет ВВС. Когда машина скрылась из виду, наблюдатель отправил сообщение: «Объект направляется в целевую зону».
Глава 9
В крохотной квартирке в берлинском районе Веддинг Десмонд аккуратно отпорол нашивку с внутренней стороны пиджака. Этикетка «Сэвил-Роу» отвалилась, открыв содержимое тайника – две дебетовые карты «Виза».
Карты пришлись кстати, у Десмонда практически закончились деньги, но он рассчитывал на большее. Например, найти хоть какой-то намек на то, кто он такой, зачем приехал в Берлин и, главное, что с ним случилось до того, как он очнулся в отеле «Конкорд» со стертой памятью.
Присмотревшись к картам, он заметил на каждой тонкую царапину после десятой цифры. Нетренированному наблюдателю она показалась бы случайной, однако царапина была на обеих картах – это уже закономерность. На первой карте рядом с меткой обнаружились четыре царапины поменьше, на второй – справа от вертикальной линии, прямо над цифрами – таких царапин было две.
Еще один код? Если так, то он скорее всего был такого же типа, как и на купоне химчистки, – несложный подстановочный шифр. Надо добавить четверку к каждой из десяти цифр на первой карте и двойку – на второй карте. Полученные десять цифр напоминали американский телефонный номер.
Десмонд достал смартфон и набрал номер, складывая цифры в уме. Пошли гудки. Первый. Второй. Третий. Сработал автоответчик. Ему ответил собственный голос.
– Если ты набрал этот номер, то уже знаешь, что делать. Если еще не понял, лучше соображай побыстрее.
Услышав сигнал записи, Десмонд замешкался. Мысли обгоняли одна другую. Каково назначение речевого почтового ящика? Служить цифровым тайником для передачи сообщений кому-то еще? Или же он сам должен проверить оставленные сообщения? Десмонд решил сделать и то, и другое.
– Это Десмонд. Мне нужна помощь.
Он чуть не назвал номер своего мобильника, но вовремя остановился. Почтовый ящик могли взломать те, кто подослал в его номер Гюнтера Торне. Полиция тоже могла его обнаружить. Назвать новый номер телефона – все равно, что нацепить себе на спину мишень. Полиция легко отследит звонок до ближайшей вышки и засечет его местонахождение. Нужно приготовить собственный цифровой тайник – в не вызывающем подозрений легкодоступном месте.
Быстро сообразив, он проговорил:
– Оставьте сообщение на берлинской странице веб-сайта Craigslist, в разделе «Требуется помощь», скажите, что вам нужен гид. В объявлении используйте слово «бандит». Поторопитесь.
Звонок ничего не прояснил, а лишь породил новые вопросы. Надеясь получить на них ответ, Десмонд набрал второй номер и опять услышал собственный голос.
– Вы дозвонились в Labyrinth Reality. Если вы о нас слышали, то знаете наше мнение о телефонах: использовать их для болтовни – наименее интересное занятие. Вы держите в руках не телефон, а компьютер, ориентирующийся в пространстве. Поиграйте с ним – он того стоит.
Раздался писк. Десмонд оставил аналогичное сообщение и на этом номере.
Labyrinth Reality?.. В интернете обнаружился веб-сайт молодой компании. Адрес – в Сан-Франциско, однако номер телефона не тот, что был указан в шифре. Десмонд кликнул на раздел «Персонал». С фотографий смотрели сплошь незнакомые лица. Ни одного человека старше двадцати-тридцати лет. Очочки от «Уорби Паркер», татуировки. Все фотографии – «без лести», сотрудники за столами для настольного тенниса, сотрудники в рабочих креслах, сотрудники с дурашливо вскинутыми руками. Подписи и биографии – с юморком.
Десмонд кликнул на «Инвесторах» и прочитал список фирм – Seven Bridges Investments, Icarus Capital, Pax Humana Fund, Invisible Sun Securities, Singularity Consortium. Названия фирм показались ему знакомыми, но в памяти ничего не шевельнулось.
Labyrinth Reality выпускала территориально-ориентированное мобильное приложение, которое следовало использовать в режиме дополненной реальности. Пользователю достаточно было поднести телефон к определенному месту, и он мог увидеть цифровой слой изображений и виртуальных предметов, невидимых невооруженному глазу. Приложение обогащало восприятие видеороликами и текстом, связанными с географической локацией. С его помощью можно было играть в корпоративные игры типа «подбери все предметы» или геокэшинг[9]. Им пользовались гиды, проводящие туры по Чикаго и Сан-Франциско. Приложение поставлялось в виде открытой платформы, что позволяло как разработчикам, корпорациям и организаторам конференций, так и частным лицам создавать свои собственные варианты «лабиринтов реальности».
Баннер наверху страницы предлагал скачать программку. Десмонд щелкнул на линке. Когда он запустил загруженное приложение, появилось окно диалога с вопросом, желает ли он присоединиться к приватному или общедоступному лабиринту. Он кликнул на приватном, система попросила его ввести пароль. Немного подумав, Десмонд ввел второй номер телефона, по которому ответила Labyrinth Reality.
На экране зажглась надпись: «Добро пожаловать в Зал теней Лабиринта реальности!» Появились два символа: слева – фигура зверя с головой быка и туловищем человека, справа – воина в доспехах с мечом и щитом. Текст под ними предлагал выбрать себе одну из ролей – Минотавра либо Героя.
Десмонд задумался. Этот вопрос в несколько иной форме занимал его все время после пробуждения: кто он на самом деле? Чудовище, совершившее убийство в номере отеля? Он без колебаний набросился на охранника и полицейских. И у него это хорошо получилось – очевидно, ему не впервой драться за свою жизнь и свободу. Покрытое шрамами тело наводило на ту же мысль. Где-то в подвалах памяти пряталось подтверждение, что в прошлом ему доводилось совершать дурные поступки, хотя на ум не приходило ничего конкретного.
И в то же время он считал себя положительным человеком. Или попросту хотел им быть.
Эта мысль решила исход дела: он отправится в поход по лабиринту таким, каким желал быть, а не тем, кем был на самом деле.
Десмонд щелкнул на фигурке Героя. Экран побледнел, появилось сообщение: «Идет поиск входа…»
Через минуту текст сделался красным и замигало новое сообщение: «Вход не обнаружен. Продолжайте поиск, Тесей. Ни за что не сдавайтесь».
Что все это значило? Десмонд сделал несколько запросов в поисковике, стараясь нащупать какие-нибудь зацепки. Впервые образ лабиринта появился в древнегреческой мифологии. Дедал и его сын Икар построили лабиринт как место заточения получеловека-полузверя Минотавра, который обитал в самом его центре. Дедал превосходно владел ремеслами и искусствами, он сделал лабиринт настолько запутанным, что чуть сам в нем не заблудился.
В эту минуту Десмонд понял, что оправдались его наихудшие опасения, появившиеся, когда он услышал по телефону свой голос: он застрял в лабиринте собственного изготовления. Но почему? Был ли у него свой Минотавр – существо либо какая-то тайна – и как с ним следовало поступить: спрятать от всего мира или взять под защиту? Или он и есть то самое чудовище, что вызывает у него страх?
Десмонд понял еще одну вещь. Если это он построил лабиринт, то наверняка понимал, что однажды наступит момент, когда придется в него войти, что утратит память – либо по собственному выбору, либо по чужой воле. Может быть, лабиринт – это изощренная резервная копия? И она приведет его туда, где ему нужно быть? Вернет ему память?
Десмонд поднялся и убрал раскладную кровать во встроенный в стену шкаф. Появилось немного свободного места. Комната была совсем маленькая – не более трех с половиной на шесть метров. Напротив стены с кроватью размещалась незамысловатая кухня: столешница с раковиной, небольшой холодильник, плита, микроволновка. И телевизор. Санузел без единого квадратного сантиметра лишнего пространства был до потолка отделан кафелем.
Десмонд подошел к окну, выглянул на улицу. Часы показывали шесть вечера, внизу толпился народ. Пласты табачного дыма смешивались с выхлопом автомобилей, автобусов и мотоциклов. Ядовитая смесь поднималась вверх, все вокруг окутывая сизым туманом. Солнце на ноябрьском небосводе висело низко, клонилось к закату.
Десмонд обернулся. Хозяева квартиры прикрепили к днищу убираемой в стену кровати большое зеркало, из-за него помещение выглядело просторнее, чем на самом деле. Десмонд посмотрел на свое подтянутое жилистое лицо, светлые волосы до бровей – образ совершенного незнакомца. В Берлине его внешность не бросалась в глаза. Будь он в бегах в Шанхае или Египте, ему пришлось бы несладко, но внешность все равно надо менять. Он решил заняться этим, как только стемнеет.