Алиана, спасительница драконов

Алиана пошевелила огонь чугунной кочергой, переделанной из старого колесного обода. Скупердяйка-мачеха и серебряной монетки на настоящую пожалела. Прекрасные красно-белые язычки огня не виноваты, что Алиана так злится. Но даже у огня свободы больше, чем у нее. Искры улетали в трубу – и прочь, к новым горизонтам.

«Бывает, что мы живем в сказке, а узнаём об этом только много времени спустя».

Слова бабушки Мари будто витали над головой, теплые и яркие, как нити ее вышивок. А вдруг Алиана и вправду уже в сказке? Может, она как королева Нацуми и однажды они с Исао сбегут из Нарасино? Она попадет в Королевскую академию и будет всю жизнь путешествовать по стране, открывая сокровища Ривеля.

Работая в гостинице, она чувствовала себя героиней сказки «Королева воров». Нацуми встала против толпы разъяренных селян, которые хотели сжечь замок местного королевского советника, потому что тот до неба поднял налоги, попросту обворовывая их. Королева – хотя тогда она была еще принцессой – сумела успокоить орущих, сжимающих кулаки землепашцев, договорившись с советником о справедливых податях. Если королева Нацуми справилась, справится с мачехой и Алиана.

Она однажды спросила бабушку Мари, почему всех советников выбирают по рождению, а не по заслугам; простые люди, если и попадали в академию, могли дорасти только до управителей, а до королевских советников – никогда. Старушка рассмеялась, пожав ладошку Алианы морщинистой рукой:

– Ох, дорогая, ты видишь вещи такими, какими им следует быть. Не таи этот дар от других.

Алиана не поняла бабушку, но ее смех почему-то осветил темноту, как проникший сквозь ставни солнечный лучик.

– Где чай? – Голос мачехи разогнал ее сказочные мечты.

– Вода уже закипает. – Алиана повернулась и улыбнулась легко, как королева Нацуми.

Обернув руку тряпкой, она подняла железный чайник и налила кипятка в керамический, для заварки. Кусочки чайного листа – лучшего сорта, она его никогда не пробовала – закружились в воде, как танцоры на балу, куда ее никогда не пригласят.

И все же Алиана собралась с духом – совсем как королева Нацуми, сказала она себе, – и с самой вежливой улыбкой подняла чайный поднос.

– Готово, матушка. Отнести наверх или…

Мачеха выхватила у нее поднос так, что задребезжал хрупкий чайничек и чашки.

– Я и так заждалась, – отрезала она. – И нечего тут ухмыляться. Я буду в чайной комнате с мастером Лео. Не беспокой нас.

Алиана просияла:

– А можно нам с бабушкой сходить к пропасти? Я собрала бы еще папоротника – наверняка мастер Лео скоро закажет новый.

Мачеха наморщила лоб – видно, подсчитывала выгоду от вечерней работы Алианы против выручки от собранного папоротника.

– Ладно уж, – бросила она, не устояв перед любовью к звонкой монете. – Только вот что…

Что она еще придумала?

Алиана уже вымыла коридор, кассу, кухню и главный зал, сменила все простыни, отстирала и развесила сушиться два чана белья… Неужто что-то еще?

Женщина склонилась к ней, дыша запахом уксуса от маринованных слив, засевших в зубах. Алиану чуть не стошнило. Мачеха подняла брови, как поднимают руку, чтобы швырнуть стрелку в самое яблочко мишени, и сказала как сплюнула:

– Госпожа Сакамаки – моя свекровь, любимая бабушка Рейны и Рейцо. А тебе она не родня. Не забывай об этом.

Алиана проводила взглядом удаляющуюся к чайной комнате мачеху. С каждым ее шагом у девочки сильнее сжималось сердце. Она сама знала, что настоящей семьи у нее нет. Знала, что она одна даже в шумной многолюдной гостинице.

Но мачеха втерла в нее эти слова, как соль в свежую рану. Алиана повернулась к лестнице, к бабушке Мари, единственной, кого хотела бы, да не могла считать родной.

Бабушку Алиана вела под руку, при этом не спуская глаз с забегающей вперед сводной сестры.

– Сворачивай направо! – крикнула она.

Они пробрались через каменистую лощинку, почти невидимую с главной дороги; ее открыл отец Алианы много лет назад, когда они вместе искали неуловимый папоротниковый лист, а оставшееся время проводили, внося новые записи в его тетрадку. Пыльная дорога тянулась до главного выхода к пропасти, где проходила через волшебный щит, за которым путников спускали на нижние платформы – искать сокровища. Исао в те дни, когда в трактире было посвободней, подрабатывал здесь – спускал на лебедке записки, предупреждавшие старателей о замеченных сверху чудовищах. А вздумай Алиана спуститься в пропасть, мачеха бы, пожалуй, на всю жизнь посадила ее под замок, так что дальше этого места она не заходила.

– О, вот она где, – захихикала Рейна, показывая щербинку между передними зубами. – Всегда забываю!

Девочка выбежала вперед и стала возить руками по каменному обрыву, пачкая себе ладошки. Не забыть бы Алиане ее отмыть, пока не увидела мачеха. Та ведь не знала, что Рейна за ними увяжется. Да и Алиана не знала.

Сестра высунулась из окошка своей спальни, когда Алиана, отворив боковую дверь, помогала бабушке переступить порог.

– Можно мне с вами? – пискнула она.

У старушки просветлел взгляд, поэтому Алиана не решилась отказать. Не посмела она и спросить мачеху, запершуюся с мастером Лео. Его хохот разносился по коридорам, хотя мачеха шутила совсем не смешно.

А все же сегодня у бабушки Мари выдался хороший день. Она весело болтала и взмахивала руками, чтобы рассказы про королеву Нацуми выходили выразительнее. Рассказы почему-то шли не по порядку: от истории коронации бабушка перескочила к рассказу о молодости родителей королевы, но Алиана просто купалась в тепле ее рук и счастливого голоса.

Она была бы рада растянуть дорогу до лужайки, притаившейся у самого щита. Здесь в высокой шелковистой траве скрывался лист папоротника, за который мастер Лео отдавал немало медяков. Лужайка лежала поодаль от дорожки, и старатели на нее не натыкались. Отсюда Алиана, вытянув шею и заглянув через щит, видела длинный настил первой платформы и старателей вдалеке – черные точки, продвигающиеся к темным пещерам или еще глубже, ко второй платформе. Она вздрогнула: даже за щитом пропасть казалась слишком уж близкой.

– Баба, баба! – Забежавшая вперед Рейна уже успела сорвать несколько листков.

– Что это, малышка? – спросила бабушка Мари.

Рейна была ровесницей Рейцо и Алианы, но, как маленькая, звала бабушку «баба» – почтительное обращение ей было не по уму.

– Правда миленькие?

Рейна приплясывала, сжимая в руке букетик листьев с яркими и твердыми красными ягодами.

Алиана опешила:

– Брось сейчас же!

Рейна прижала букетик к груди, оттопырила губу, как всегда, когда капризничала.

– Нет, мои! Я первая нашла!

– Да, – заговорила Алиана, собрав все свое терпение. Какая же бестолковая у нее сестра! – Букет просто удивительный. Давай поменяемся?

Она пошарила глазами вокруг и выдернула из заплечного мешка платок из красивой красной материи.

– Возьми его, а букет положи, ладно? Это яд-ягоды, ты можешь от них заболеть.

Недовольная Рейна наконец бросила букет. Алиана тут же сунула ей в руки платок:

– Хорошенько протри руки.

Квадратик ткани был пропитан буковым дегтем – это средство на все случаи жизни: и яд кусачих мошек вытягивает, и от живота помогает.

Алиана в который раз пожалела об отцовском блокноте с заметками о травах и природных лекарствах. Наверняка где-то в нем говорилось о полезном применении этих вот ягод, но теперь уж не вспомнить. И опыты с яд-ягодами не поставишь – это тебе не папоротниковый лист и не хризантема. Но когда отец сорвался в пропасть, блокнот пропал вместе с ним.

Рейну ничуть не обескуражила встреча с опасным растением.

– Алиана?

Та была занята – ногой разбрасывала ядовитые ветки, стараясь не раздавить мелких ягод.

– Да?

– А вы с бабушкой не сошьете мне платье, красное, как эти ягодки?

Алиана задумалась.

– Мы ведь недавно сшили тебе новое платье.

Накануне дня рождения близнецов мачеха купила длиннющий отрез желто-оранжевой ткани на кимоно и задала старой женщине работу – сшить из него одежду в подарок детям.

Бабушка с Алианой ночь напролет шили Рейне платье, а когда Алиана с готовым платьем спустилась вниз, мачеха выхватила у нее подарок и даже спасибо не сказала. Она отправилась в спальню к Рейне и объявила:

– У меня для тебя подарок, милая!

Оттуда донесся голос девочки:

– Это разве не Алиана с бабушкой сшили?

– Это мой подарок. Тебе нравится цвет? Это я для тебя выбирала.

Мачеха не позволила Рейне даже отдать должное Алиане и бабушке Мари, а ведь такая мелочь ей ничего не стоила бы. Алиана же на свой день рождения через три луны получила только список дел.

– Хочу красное бальное платье, – заныла Рейна, пятясь к пестревшему ягодами кусту. – Хочу, чтобы на Балу селян меня выбрали ривельской принцессой.

У Алианы сдавило сердце. Она о таком будущем могла только мечтать… Стать принцессой, побывать у королевы Нацуми…

Бабушка улыбнулась:

– Но ведь тебе понадобится одобрение королевского советника. Это не так просто… Разве они выбирают по умению танцевать? Это было бы не слишком справедливо.

– В газете писали, что с королевским советником всегда бывает провидец – ведьма или волшебник, – выпалила Алиана. – А чтобы дойти до последнего экзамена на принцессу королевства и будущую королевскую советницу, надо много лет учиться в академии. Хотя, правду сказать, все принцы и принцессы, про которых я читала, были королевского происхождения. Простые люди выходят из академии самое большее управителями – кроме, конечно, королевы Нацуми. То есть она тоже была королевской крови, но этого до самого конца никто не знал.

– О… – заморгала бабушка.

– Я… мм… я просто читала.

Алиана старалась говорить равнодушно, даже отвернулась, выискивая в высокой траве листья папоротника. Она всегда подбирала зачитанные книжки и газеты, забытые в комнатах съехавшими постояльцами. Улучив свободную минутку, прочитывала их от корки до корки, искала что-нибудь о королеве Нацуми и о мире за пределами темного, пыльного Нарасино. Бал селян был билетом на выход, но ее туда ни за что не пустят, даже если бабушка заступится за нее перед мачехой.

– Вот еще горстка. – Бабушка подсунула Алиане в корзинку несколько скрученных листиков и встряхнула рукой. – Ах, руки у меня прямо как испеченный Алианой свежий пудинг. А тебе какое платье будем шить, Алиана?

Развалившаяся на травке Рейна нахмурилась. Алиана ее понимала: мачеха все равно не пустила бы ее на бал, хотя возраст и подходящий. Да и купить ткань на платье она не могла. К счастью, Рейна тут же отвлеклась, захлопала глазами:

– Ух, я туда.

Ее рыжее платье замелькало в траве – девочка погналась за улетающей через лужайку бабочкой.

Алиана опустила глаза. У нее был только «наряд горничной», сшитый из обносков мачехи. Черная юбка до колен была удобной и не стесняла движений, несла ли она корзину с бельем на просушку или отмывала кухню, но вот протерлась уже чуть не насквозь. Зато рубашка в народном стиле, заправленная в юбку, поражала новизной, и на ее кремовой ткани горели яркие огнецветы. Мачеха проносила ее всего один день, а потом замарала подол и выбросила на помойку. Алиана отчистила пятно от соевого соуса, подшила рукава – на вырост – и оставила себе. В общем, одежда у нее не хуже, чем у других, но, уж конечно, совсем не похожа на воздушные и пышные, как мечта, бальные платья. К тому же добираться ей пришлось бы на своих ногах. Откуда ей взять разукрашенную карету, какие рисовали в газете?

Но нельзя, чтобы бабушка узнала, как многого ей не хватает.

– О, мне до бала еще больше года расти.

– Год промелькнет – оглянуться не успеешь, – возразила бабушка. – По крайней мере, для меня, старухи. Я ведь в добрых сто раз тебя старше.

– В сто раз? – Алиана стала подсчитывать, щурясь на ярком солнце. – Тогда тебе больше тысячи лет?

– Годом больше, годом меньше, – подмигнула бабушка.

Алиана улыбнулась ей. Для нее год – нет, даже одна луна была вечностью, заполненной немытыми тарелками и рваными рубахами. Но она порадовалась, что для бабушки время летит так быстро, ведь она целыми днями сидит на своем чердаке.

В зелени деревьев вокруг поляны прозвучала сладкая птичья трель. Бабушка взглянула туда и улыбнулась:

– А, и хрустальный голубь с нами. Добрая компания. У него и голос волшебный.

– Мне кажется, по правде они не волшебные. – Алиана смотрела на распушившуюся бело-серую птицу на тонкой ветви. Она любила и хрустальных голубей, и воробьев, и горлиц, спархивавших на двор, когда Алиана выносила им крошки, но ничего волшебного в них не видела – голуби просто хотели есть, как все птицы. – Ты когда-нибудь видела, чтобы хрустальный голубь наводил чары?

– Волшебство волшебству рознь. Я достаточно уважаю себя, чтобы сказать, что нить у меня волшебная, а раз эти птицы питают к тебе особую любовь, скажу, что и в тебе есть свое волшебство. Иногда оно обходится без волшебных палочек и огненных шаров. Ты ведь помнишь старые сказки?

Бабушка перебирала пальцами травинки, нащупывая ростки папоротника, как нащупывала кончик нити в своей вышивке.

– К тому же хрустальные голуби хранят самые заветные желания. Я уверена, Алиана, что твои родители загадали желание на твое будущее. Так что он держится рядом не только потому, что ты хорошо ладишь со всей живностью.

Алиане захотелось, чтобы рядом оказались ее родители.

– Но ведь голуби не состоят в гильдии волшебства. Они просто птицы.

– Ну, они отлично умеют обратить на себя внимание.

Алиана ответила на это недоуменным взглядом, и бабушка пояснила:

– Голубь ведь всегда точно знает, куда капнуть.

– С этим не поспоришь. – Алиана усмехнулась.

Как раз нынче утром Рейцо топотал вокруг чистившей курятник Алианы, распугивая птицу, и хрустальный голубь обронил на него сверху очень внятный намек. Дремавшую, утомленную болью бабушку разбудил, как и всю гостиницу, негодующий вопль Рейцо. Алиана заметила тогда, что никто не загадывал желания облегчиться кое-кому на голову, иначе голубь сразу улетел бы. Рейцо подслушал ее слова и запер сестру в курятнике. Пришлось ей дожидаться, пока мимо пройдет кто-то из старателей. До тех пор куры, клюясь, всё лезли ей на колени и всю засыпали пухом, но это стоило потерпеть, ведь Рейцо получил хоть малую толику того, что ему причиталось.

Они замолчали, и молчать им было уютно. Перебирали траву, выдергивали листики папоротника. Вскоре в плетеной корзинке набралась приличная горка. «Еще на шаг ближе к монетке. Еще на монетку ближе к свободе!»

Алиана откашлялась.

– Бабушка, а если бы ты могла получить все на свете, что бы ты загадала?

Старая женщина помолчала, обдумывая вопрос. Она потянулась к плотно закрытой чашечке сумеречника, взяла в ладошку бледно-лиловый бутон – редкую находку в тени пропасти. В «Листьях и растениях» – толстом пыльном томе, спасенном из мусорного бачка, – говорилось, что его лоза произрастает только на утесах Аутери, одного из портовых городов Ривеля. Но пропасть была особенным местом. Как и рыщущие в ее глубине создания, растения в ней обитали словно в особом мирке. И время, проведенное с бабушкой, представилось Алиане такой же драгоценной редкостью, как цветок сумеречника.

– Думается, ты сама знаешь, – заговорила бабушка Мари. Ее взгляд обратился к Рейне, все гонявшейся за яркой, и хорошо если не ядовитой, бабочкой, и вернулся к Алиане. – Счастье родных – это для меня все. – И, не дав Алиане осмыслить ответ, она спросила: – А ты? Что дает радость тебе?

Девочка замерла. «Счастье – это жизнь подальше от унылого Нарасино. Радость – погоня за мечтой, пусть даже за несбыточной мечтой о столице и королеве Нацуми». Но как сказать такое бабушке, которая прекрасно уживалась в Нарасино? Бабушку она оставить не могла бы: Рейцо отказывался относить ей поесть, а Рейна попросту забывала это делать. Что подумает бабушка об их с Исао планах побега? А может, ей захотелось бы уйти с ними вместе? От этой мысли у Алианы взмыло сердце… Они растворились бы в ночных тенях, уходили бы всё дальше от мачехи… Алиана зарабатывала кое-что, продавая травы и снадобья, а Исао получал монетку-другую за работу в трактире и на лебедке у пропасти. Кое-что наскребли. Алиана с бабушкой зарабатывали бы в столице вышивками, а Исао устроился бы подмастерьем в пекарню…

– Бабушка, – спросила Алиана, – тебе не хочется в столицу?

– Да что ты! – Старушка, выдергивая и укладывая в корзинку еще один лист, легко рассмеялась. – Мне да в Окаяму? Алиана, мой мир здесь. Я счастлива с невесткой и внуками, я…

– Да. Я так и знала.

Бабушка помолчала, проводя ладонью по шелковистой траве, нащупывая скрытый в ней лист. А потом, вместо того чтобы сорвать папоротник, накрыла руку Алианы своей.

– Дорогая моя, – сказала бабушка Мари, – послушай меня хорошенько. Ты ведь это умеешь, это один из твоих талантов – слышать правду, видеть многое… во многое верить. Я написала тебе письмо, когда-нибудь ты его прочтешь. Я переписывала его раз за разом, все подбирала нужные слова. Но однажды ты его прочитаешь и, надеюсь, согласишься с ним. Я надеюсь, ты поймешь, как много можешь сделать в будущем.

Алиана, не в силах разгадать эту загадку, повернулась к бабушке лицом:

– О чем ты говоришь, бабушка Мари?

Старая женщина пожала ей руку:

– Ты… предназначена для большего. Загляни в себя.

В пожатии бабушкиной руки Алиане почудилось отчаяние. Старушка словно цеплялась за нее. Алиана нащупала в кармане платок. Тут слишком жарко. Ей бы выпить ледяного ячменного чая, и все наладится…

Бабушка Мари осеклась, голос странно изменился, сорвался:

– Ты предназначена…

Девочка несмело рассмеялась, промокая платком морщинистый лоб старушки: та вспотела на предвечерней жаре.

– Бабушка…

Голос ее заглох, руки задрожали.

Бабушка Мари смотрела мимо нее, на что-то невероятно далекое.

– Алиана, – прошептала она. – Моя семья… позаботься… о моих родных.

– Бабушка… – торопливо, отрывисто забормотала Алиана. – Давай я отведу тебя в гостиницу. Принесу ломтик свежей дыни, присыплю солью, и ты станешь как огурчик. Я…

– Алиана…

А потом…

Алиана хотела ее поддержать, но старая женщина выскользнула из рук.

Из нее словно выпустили воздух, и у Алианы гулко ударило сердце.

Не может быть!

Где-то за спиной визжала Рейна:

– Бабушка умерла! Умерла! Умерла!

И другой голос выкрикивал: «Нет, нет, нет!..» Только прокусив язык так, что рот наполнился металлическим вкусом крови, Алиана узнала в этом чужом задыхающемся голосе свой. «Нет, она не может умереть!»

Но бабушка Мари – что бы ни выкрикивала Алиана, пока они с Рейной почти волоком тащили ее в гостиницу – не просыпалась, не открывала глаз, и живчик у нее на запястье еле бился.

Как будто… как будто бабушка уже ушла.

У Алианы горели плечи, но она не давала себе отдыха, даже когда Рейна сдалась и села на обочине. Алиана взвалила старую женщину себе на спину и поспешила унести ее на чердак, в ее любимую комнатку.

Бережно уложив бабушку Мари на кровать, Алиана подняла глаза на мачеху. Нести бабушку Рейна не сумела, зато позвала брата и мать.

Мачеха и Рейцо не поднимали глаз. Даже Алиана сквозь разливающуюся по жилам боль понимала, что бабушкино тело сморщилось, как будто уменьшилось. Бабушка была теперь бесцветной, как лунный свет, и в сердце у Алианы стало пусто, как на окрестных равнинах.

Рейцо встал рядом с бабушкой на колени, пощупал пульс. И тут же поднялся, вытер руку о штаны, словно стирая прикосновение к старушечьей коже. Он повернулся к стоявшим за спиной мачехе и Рейне.

– Всё, – сказала мачеха. – Умерла бабка.

Холод ее слов ударил Алиану, как пощечина. Она осела на пол, царапая коленки холодной циновкой-татами. Она заливалась слезами, еще не веря… пока не коснулась холодной как лед бабушкиной руки.

Не стало единственного человека, который по-настоящему о ней заботился.

Глава 5

Последняя воля

Алиана осталась стоять на коленях у бабушкиной постели, сердце у нее переполнилось печалью, такой глубокой, неизмеримой, будто она падала в пропасть, не видя света перед собой. «Вернись. Вернись. Вернись!»

Но бабушка ее не слышала. Больше не слышала.

Мачеха заставила ее вздрогнуть, хлопнув в ладоши.

– Ну так вот. Свое я забираю. Рейцо, Рейна, ищите хрустальное ожерелье. Тот камень стоит не меньше десяти золотых. А если переплавить цепочку, серебра наберется еще на целую монету. Само ожерелье, вот беда, совсем вышло из моды. И ты, Алиана. Если найдешь, я вычту из твоего долга. Разве я не добрая?

Она принялась шарить у бабушки по карманам.

«Ожерелье – в огонь?» Жаркий, раскаленный гнев пронзил Алиану, словно мачеха разворошила угли в камине. Голос у нее задрожал, но сразу окреп, распаленный яростью:

– Она едва отошла! Как вы смеете ее обыскивать?

Женщина только фыркнула. Совесть ее не мучила – хрустальное ожерелье куда важнее.

– В карманах нет. Рейна, поищи в тряпках. Ты, Рейцо, посмотри в ящиках.

– Нет! – вырвалось у Алианы, но мачеха ее не слышала.

– Вы только посмотрите! – Рейна подхватила корзину с обрезками тканей и стала перебирать, разбрасывая лоскутки по всей комнате. – Сколько разных цветов!

Рейцо доставал жестяные коробки и одну за другой сдергивал крышки. Драгоценные рисовые хлебцы заскакали по полу, рассыпались по подушкам.

– Пустяки, все это гроша не стоит.

– Это ее любимые! – Алиана оттолкнула брата.

– Знаешь что? Бабка-то умерла. Они ей больше не нужны, – ответил он и тоже толкнул де-вочку.

Алиана тяжело упала на пол, на глазах выступили слезы.

В дверях показалось озабоченное лицо Исао. Он принес корзину хлеба – мачеха заказывала его раз в неделю. Мальчик открыл было рот, но Алиана поспешно мотнула головой, прижала палец к губам, безмолвно умоляя: «Сходи за помощью!»

Самой ей не по силам помешать мачехе разорять бабушкину комнату. Но если она чему и научилась из бабушкиных сказок, так вот чему: герои никогда не бывают одинокими, даже если им так кажется. Правда, она не сказочный герой, но ради любимого человека должна постараться.

Она выхватила из-под ноги у Рейцо драгоценную вышивальную шкатулку.

– Там полно иголок! – крикнула она.

Раз Рейцо не понимает ее ценности, пусть хоть остережется топтать, чтобы себе не навредить.

Рейцо блестящими от удовольствия глазами смотрел, как мечется сводная сестра. Он выдернул маленький ящик, и обрезки лент запорхали по всей комнате.

– Думаю, надо это все разобрать, проверить, нет ли иголок – или ожерелья. Верно, Алиана?

Он занес палец над бортиком ящика.

– Стой! Стой! Стой! – выкрикивала Алиана, но Рейцо только ухмыльнулся до ушей и оторвал бортик.

Трреск! У Алианы сердце разорвалось от этого звука.

– Всем привет! – внезапно и громко прозвучало у двери, и Рейцо выронил ящик.

Алиана метнулась к нему, со слезами на глазах прижала обломки к груди.

На верхней площадке лестницы стояла высокая плечистая старательница и острым взглядом оглядывала происходящее.

– Я тут… за починкой зашла. – Ее взгляд добрался до тела бабушки. – Ох! Бабушка Мари, что с вами?

– Она умерла! – всхлипнула Алиана.

Женщина изумленно вскрикнула и с шумом ворвалась на чердак. Ранцем она оттолкнула рывшуюся в прикроватной тумбочке мачеху.

– Горе-то какое, да, хозяйка?

– Ну… ну… – растерялась мачеха, запихивая на место тонкие книжицы. – Я пока никого не ждала. Я… я тут прибиралась. Да. Такое горе, такое горе…

Она поспешно сгребла и прижала к себе родных детей.

Поднятый постоялицей шум привлек и других гостей. Люди собирались, чтобы выразить огорчение кончиной старой женщины. А снизу на Алиану встревоженно смотрел Исао.

– Спасибо тебе, – одними губами выговорила она.

По лестнице, отдуваясь, вскарабкался мастер Лео.

– Померла бабушка? – Он придвинулся поближе к мачехе. – Ужасно сочувствую, Фусако. Ужасно жаль. Тяжело тебе, должно быть, но я с тобой.

Мачеха забегала глазами, осматривая собравшихся отдать последнюю дань умершей. Старательно разрыдавшись, она вытащила яркий лиловый платок, весь в оборочках.

– Ох, – возопила она, – не верю, что моей милой свекрови больше нет!

Все гости, особенно мастер Лео, похлопывали ее по плечу, осыпая приторными соболезнованиями, хотя мачеха забывала о свекрови, едва та заканчивала с починкой одежды.

– Я помогу тебе всем распорядиться, – сказал мастер Лео. – Могу добраться до королевского советника, заполнить бумаги на выдачу ее завещания.

Глазки мачехи бусинками сверкнули из-за развернутого платка.

– Да и верно ведь! Завещание. Нечего тянуть, давайте этим и займемся.

– Надо ее кремировать и похоронить. К тому времени секретарь королевского советника успеет выслать завещание, а я помогу его прочесть. Постараюсь ускорить дело, чтобы вы могли скорей вернуться к нормальной жизни.