Аристотель утверждает величие человека в его независимости от мира, ибо мир постоянно грозится уничтожить человека. Фома же утверждает величие человека в завоевании мира, ибо мир, как творение Божие, хорош.
Великодушие есть жажда великого и достижение великого. Великодушие не довольствуется начинаниями, ему нужны результаты. Великодушие есть движущая добродетель по преимуществу. В нём больше энергии, чем в храбрости. Великодушный человек реализует себя в действии и через действие, отдаётся действию целиком, страстно.
Лидеры – это люди действия, но действуют они не ради действия. Их действие – продолжение личностного бытия, плод осознания собственного достоинства и величия. Лидер – не трудоголик, он не действует, чтобы чем-то заполнить пустоту своей духовной жизни. Его активность – не слепое или механическое движение.
Личное совершенство – вот главная цель великодушия. Самое амбициозное начинание бессмысленно, если оно не ставит своей высшей целью личное совершенствование тех, кто его осуществляет.
Для лидера достижение высоких организационно-материальных целей – не самоцель, а средство, необходимое для личностного роста вовлечённых в процесс людей. Вышеупомянутый Дарвин Смит решился на огромные риски, потому что понимал: его действие способствует такому духовному росту, который обгонит все сугубо материальные результаты, какими бы значительными они ни оказались. Менеджер продвигает дела; лидер взращивает людей. Смит был выдающимся менеджером, но прежде всего блестящим лидером: его больше интересовали люди, чем вещи; он знал, что личноcтное совершенствование – совершенствование его самого и совершенствование его подчинённых – важнее материального успеха.
Высшая форма человеческой надежды
Действие – плод надежды. Чем сильнее надежда, тем выше цель. Великодушие стимулирует надежду, даёт ей всепоглощающую и опьяняющую силу.
В июне 1940 года, находясь в изгнании в Англии, генерал де Голль преподал миру потрясающий урок надежды: «Я, одинокий и лишённый всего, чувствовал себя как человек, который собирается вплавь перебраться на другой берег океана»[2 - Ш. де Голль, Военные Мемуары. Призыв 1940-1942. Глава 2.]. Несмотря ни на что, де Голль начал действовать, не сомневаясь в том, что сможет объединить французов вокруг себя и победить нацистскую Германию.
Надежда устремлена к величайшему благу, невзирая на объективно существующие трудности. Душа и сердце, вдохновлённые заданием, одновременно благородным и трудным, без остатка отдают себя его выполнению.
Однажды, Эрик Лидделл, чемпион Олимпийских игр 1924 года и один из бегунов, воспетых в фильме Огненные колесницы, получил подножку от соперника в самом начале забега. Лидделл поднялся, когда все остальные участники уже убежали на 20 метров вперёд. Он догнал и обогнал основную группу, разорвал финишную ленту и упал на землю, обессиленный, но торжествующий.
Надежда – это ликующее устремление, радостная жажда поиска, в которой человек в определённом смысле уже владеет тем, чего жаждет.
Нельзя путать человеческую добродетель великодушия с богословской добродетелью надежды. Великодушный человек надеется на свои собственные силы; человек, обладающий богословской добродетелью надежды, надеется на Бога: «Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе!»[3 - Фил 4:13.]
Великодушие – это природная добродетель, которую человек может обрести и развить в себе собственными силами; сверхприродная надежда – это добродетель, вложенная Богом в человеческую душу; наряду с верой и любовью она представляет собой одну из трёх богословских добродетелей. До XIII века христианские богословы не отличали великодушия от богословской надежды. Они говорили о великодушии там, где на самом деле речь шла о сверхприродной добродетели надежды. По их мнению великодушен тот, кто осознаёт своё убожество и ищет силы в одном только Боге[4 - Cм. R. A. Gauthier, Magnanimitе, Paris: Vrin, 1951.].
В XIII веке Фома Аквинский, прочитав верный перевод трудов Аристотеля, вернул термину «великодушие» его подлинное значение. Фома, как и Аристотель, видит в великодушии идеал величия человека, идеал доверия к человеку. Фома чётко отличает природную добродетель великодушия от сверхприродной добродетели надежды.
Восстановление Аквинатом человеческого начала – одно из великих достижений в истории христианской мысли. Христианский гуманизм во всём своём масштабе родился из этого нового мышления.
Великодушный христианин во всём надеется только на себя, как если бы Бога не было (великодушие), и одновременно полагается лишь на Бога, словно он сам, собственными силами, не может ничего (богословская надежда). Великодушный христианин ведёт себя как взрослый в природном плане, и как дитя в плане сверхприродном. Впрочем, его сверхприродное детство не пассивно: сверхприродная надежда, как и надежда природная, не боится трудностей; напротив, она мобилизует всю душу человека, направляя её к завоеванию желаемого блага. Психология надежды одна.
Великодушие и богословская надежда – добродетели, взаимодополняющие друг друга в жизни лидера, живущего христианской верой. Александр Солженицын, русский писатель и лауреат Нобелевской премии по литературе, с потрясающей человеческой надеждой выполнял свою жизненную миссию: сохранить память о миллионах людей, обречённых на смерть коммунистической системой. Но как верующий человек Солженицын проявил богословскую надежду, не менее сильную, нежели надежду человеческую. В тяжёлое для него время он обращался к Богу с такой молитвой:
«Как легко мне жить с Тобой, Господи!
Как легко мне верить в Тебя!
Когда расступается в недоумении
или сникает ум мой,
когда умнейшие люди
не видят дальше сегодняшнего вечера
и не знают, что надо делать завтра,
Ты ниспосылаешь мне ясную уверенность,
что Ты есть
и что Ты позаботишься,
чтобы не все пути добра были закрыты»[5 - A. Солженицын, Крохотки. 1958-1963.].
Солженицын – пример того, как великодушие и богословская надежда могут сосуществовать в жизни лидера, практикующего христианскую веру. Этот выдающийся лидер полностью полагался на себя и полностью полагался на Бога. Он верил в себя и в свою способность к действию, но в то же время верил в Бога и Его поддержку.
Великодушие неотделимо от смирения
Cмирение – это самопознание (фундаментальное смирение) и служение (братское смирение). Главная составляющая самопознания – это осознание нашей сущностной зависимости от Бога, нашего Творца. Этот аспект смирения можно назвать метафизическим смирением.
Чем больше мы говорим о великодушии, тем большее значение мы должны придавать метафизическому смирению. Чем больше мы осознаём своё собственное величие, тем острее мы должны осознавать, что величие есть дар Божий. Великодушие без смирения – это не великодушие, а самообман, который обычно приводит к большим катастрофам в личной жизни.
Великодушие и смирение идут рука об руку. Человек обязан верить в себя (великодушие), но при этом он не должен забывать, что таланты и способности, на которые он рассчитывает, даны ему Богом (смирение). За импульсом великодушия, подвигающим его на великие дела, должен непосредственно следовать импульс смирения, позволяющий ему во всём видеть Бога. Возвеличивание человека должно сопровождаться склонением перед Богом. «Когда я боролся один на один с коммунистическим режимом, – пишет Солженицын, – я понимал, что это не я борюсь, что я – муравей, чтобы такую борьбу выдержать, что я только орудие в иных руках»[6 - Огонек, 1998/4559/24-52-53.].
Будучи по-настоящему великодушным, Солженицын считал себя мощныминструментом в руках Божиих; будучи по-настоящему смиренным, он понимал, что он только инструмент.
Человек великодушный и смиренный, великодушно оценивая свои способности, считает себя достойным великих дел, за которые он берётся с полной уверенностью; в то же время, смиренно осознавая своё положение тварного существа, он прекрасно понимает, что все его способности, даже те, которые он приобрёл в результате собственных усилий, являются, в конечном итоге, Божиими дарами. Смирение наполняет его благодарностью к Богу и тем самым укрепляет его надежду.
Смирение признаёт силу и величие человека, но узнаёт в них дар Божий. Узнать в силе и величии человека дар Божий – значит не отрицать человеческую силу и величие, а посвящать их Богу.
Многие христиане верят в Бога, но немногие верят в самих себя, в свои таланты и способности. Они исключают великодушие из смирения и не хотят, да и не могут, стать лидерами. В итоге неудивительно, что современные государства чаще всего ищут себе политических лидеров в среде неверующих.
Большинство влиятельных лидеров последних трёх столетий были нехристианами. И нельзя сказать, что христиан изгнали из общественной жизни: просто сами христиане, по собственной воле, вычеркнули из неё самих себя. Это поражающий, беспрецедентный в истории человечества случай всеобщего самовыхолащивания.
За проповедь деятельного христианства, Ивана Ильина, самого национально мыслящего православного философа, то и дело упрекали в недостаточной православности и русскости. Но Ильин прав, когда говорит, что традиция «мироотречения» никогда не выражала отношения христианства к Божьему миру.
«Ныне же, – пишет Ильин, – когда вредоносное явление безбожной науки, когда страшная сила религиозно-бессмысленного государства, когда внутренняя обречённость безыдейного хозяйствования, когда растлевающая пошлость бездуховного искусства наполняют Божью землю расплясавшимися харями, христиане не могут ни отвернуться от этого зрелища, провозглашая “нейтралитет”, ни укрыться за словесное “мироотвержение” и “непротивление”. Напротив, они должны найти в себе веру и волю для искреннего творческого христианского мироприятия и для борьбы за своё поле и за свой посев. Тогда начнётся исцеление».[7 - И. Ильин, Основы христианской культуры, 5]
Христианам стоит задуматься над личностью Жанны д’Арк. Жанна была истинной христианкой, носителем подлинного великодушия. По словам Гилберта Честертона, «Жанна д’Арк не топталась на распутье, отбросив все пути, как Толстой, или приняв их, как Ницше. Она выбрала путь и ринулась по нему стремительно, как молния (…). Толстой воспел крестьян – она была крестьянкой. Ницше воспел войну – она воевала. Она побила каждого из них на его поле; была добрей и смиренней Толстого, яростней Ницше»[8 - Г. Честертон, Ортодоксия. Глава 3 (Самоубийство мысли).].
В возрасте 17 лет Жанна стала во главе французской армии. Её миссия заключалась в том, чтобы изгнать английских захватчиков из Франции и добиться коронации дофина. Она прекрасно осознавала собственное достоинство и не страшилась своей миссии. «Для этого я и родилась!» – часто повторяла она, без гордыни, но с гордостью.
Леонард Коэн, канадский бард, отразил величие Орлеанской девы в песне Жанна д’Арк. Эта песня – разговор Жанны с пожирающим её огнём:
«Я люблю твоё одиночество, я люблю твою гордость
(…)
Я видел её содрогания, я слышал её рыдания,
Я славу видел в её глазах»[9 - «I love your solitude, I love your pride… / I saw her wince, I saw her cry, / I saw the glory in her eye». L. Cohen, Songs of Love and Hate, «Joan of Arc», 1971.].
«Помоги себе сам, и Бог тебе поможет» – известные слова Жанны. Она верила в Бога, но в то же время верила в себя. Когда её спрашивали, зачем ей нужна армия, если сам Бог решил освободить французский народ, она отвечала с простотой крестьянки и глубиной богослова: «Солдаты будут сражаться, и Бог даст победу».
«Жанна д’Арк – это существо, настолько возвышенное над обычным человечеством, что человека такого масштаба не сыщешь и за тысячу лет»[10 - У. Черчилль, Рождение Британии. Глава 26.].
Современное общество нуждается в людях, верящих в человека. Святой Павел, апостол богословской надежды, был также апостолом человечества Христа: во Христе он видел совершенного Человека, то есть человека, в совершенстве практиковавшего все человеческие добродетели, включая великодушие. Сам Павел был, по всей видимости, самым великодушным из апостолов Христа. Он поразительно практиковал не только богословскую, но и человеческую надежду. Его человеческая энергия, подкреплённая благодатью Божией, сделала его величайшим христианским деятелем.
