Матросы, вытаращив глаза от изумления, смотрели на удивительную «барышню». Ведь по старому морскому поверью – если кот сам приходил на корабль, то сие означало, что плаванье будет удачным, и все вышедшие в море непременно вернутся назад…
А потом наступил день, накануне которого все участники экспедиции съездили в Петербург и были приняты императором. Николай был взволнован и даже не пытался скрывать этого.
– Олег Михайлович, – сказал он Щукину, – я знаю, что вы человек храбрый, не раз смотревший в глаза смерти. Да и ваши спутники тоже не из робкого десятка. Но я прошу вас – если риск будет слишком велик и вам будет угрожать смертельная опасность – плюньте вы на этого Уркварта и возвращайтесь домой. Поверьте, я очень привязался к вам, и если с вами, не дай бог, что-либо случится, то я себе никогда этого не прощу.
– Ваше величество, – улыбнувшись, ответил Олег, – я уверен, что все будет в порядке. Пожелайте нам удачи. И да поможет нам Господь!
На следующее утро в Кронштадте местный батюшка отслужил молебен на «Богатыре», окропив пароходо-фрегат и всю его команду святой водой. Потом был поднят якорь, и корабль вышел в море.
Пройдя траверз южного Гогландского маяка, все вышли на палубу и по старой морской традиции бросили в воду по мелкой медной монете – «в дар Нептуну», – чтобы их плавание было благополучным. Олег, пошарив в кармане, достал рублевую монету, отчеканенную в 2014 году на Петербургском монетном дворе, и, размахнувшись, швырнул ее за борт.
«Вот будет потеха, – вдруг подумал он, – если кто-то, лет так через десять-пятнадцать, найдет ее. То-то Петербургская Академия наук поломает голову, пытаясь объяснить – откуда взялась эта монета. Надеюсь, впрочем, что все же этого не произойдет».
Ветер был попутный, волнение на море практически отсутствовало. Отстояв вахту, люди занимались своими повседневными делами и отдыхали. Много работы было только у штурмана. Балтийское море, за столетия исхоженное русскими кораблями вдоль и поперек, было усеяно мелями и камнями. А потому надо было держать ухо востро и тщательно наблюдать за маяками и навигационными знаками. Самым большим позором для штурмана и командира будет, если корабль сядет на мель.
Но, слава богу, ветер дул в нужном направлении, погода не менялась, и «Богатырь» споро бежал в сторону Балтийских проливов. Вот их-то придется форсировать с помощью паровой машины. На подходе к ним, да и в самих проливах полным-полно коварных мелей и подводных камней. Здесь так же часты туманы, ветра внезапно меняют направления, и парусные корабли порой тратят неделю, а то и больше, чтобы, лавируя, пройти проливы. Потому корабли, оснащенные паровыми двигателями, в теснинах проливов имеют огромное преимущество перед парусниками.
Когда «Богатырь» прошел мимо острова Борнхольм, командир корабля капитан-лейтенант фон Глазенап отдал приказ ввести в действие паровую машину. Из трубы «Богатыря» повалил густой черный дым, зашлепали по воде плицы вращающихся колес, и пароходо-фрегат, послушный рулю, направился к входу в пролив Эресунн. Слева по борту осталась столица Дании – Копенгаген, справа – шведский город Мальмё. Миновав пролив Каттегат, «Богатырь» обогнул мыс Скаген и вскоре, оставив за кормой коварные проливы, вошел в Северное море.
Капитан-лейтенант фон Глазенап, увидев прямо по курсу бескрайнюю водяную гладь, вздохнул, перекрестился и скомандовал штурману сменить карты. Скоро на горизонте должны были показаться берега Туманного Альбиона.
Войдя в Дуврский пролив, или, как его называют французы, Па-де-Кале, «Богатырь» взял курс на Портсмут. Там он и постоит некоторое время в ожидании сигнала, который сообщит дежурившему у рации Игорю Пирогову, что подполковник Щукин и его команда успешно закончили свои дела и требуют принять их на борт «Богатыря». Все будет зависеть от той информации, которую они получат в Лондоне от княгини Ливен.
Портсмут показался на горизонте неожиданно. Он был едва виден сквозь сетку традиционного английского дождя. Раздались свистки боцманских дудок и команды вахтенных офицеров. «Богатырь», чтобы показать лихость русских моряков, под одними парусами вошел в гавань и направился к причальной стенке.
Олег и Надежда с любопытством смотрели на город и порт. Перед ними словно ожили страницы романов Роберта Стивенсона. Кстати, здесь в 1812 году родился Чарльз Диккенс. В позапрошлом году вышел в свет его знаменитый роман «Приключения Оливера Твиста», рассказывающий о мальчике-сироте из работного дома и его приключениях в трущобах Лондона. Все то, о чем писал Диккенс, им теперь предстояло увидеть своими глазами…
* * *
Через полчаса после того, как «Богатырь» был пришвартован к причалу, а по спущенному трапу на его борт поднялся представитель портового начальства, чтобы уладить с капитан-лейтенантом фон Глазенапом все формальности, со стороны города показалась пролетка-двуколка. На ней в порт прибыл посланник княгини Ливен. Дарья Христофоровна в последнее время проживала в Париже. Но, получив письмо из Петербурга, написанное лично государем, который сообщал о скором прибытии в Англию его доверенных лиц и личных друзей ее любимого брата графа Бенкендорфа, она отправилась в Лондон, чтобы, используя свои огромные связи в высшем свете британской столицы, оказать им максимальное содействие.
Посланец княгини представился как Джейкоб Уайт, но внешность его говорила о том, что он вряд ли является уроженцем Туманного Альбиона. Скорее всего, в детстве его звали Жаком или Джакопо. Впрочем, в сопроводительной записке княгиня Ливен отрекомендовала его как честного и верного слугу. Глядя на лицо «верного слуги», больше смахивающего на физиономию отпетого мошенника, Щукин поначалу засомневался в словах Дарьи Христофоровны. Впрочем, выбора у него не было. К тому же вряд ли такая опытная в секретных делах дама прислала бы к людям, которых государь и ее брат назвали своими друзьями, ненадежного человека.
Джейкоб сообщил, что он уже заказал места в карете Почтового ведомства, которая сегодня вечером отправится из Портсмута в Лондон. На ней уедут четверо: Щукин, его дочь Надежда, Вадим Шумилин и Никифор Волков. Николай Сергеев и Игорь Пирогов останутся в Портсмуте и развернут на «Богатыре» небольшую, но мощную радиостанцию, с помощью которой они будут поддерживать связь с Лондоном. В британской столице их встретит княгиня и генеральный консул Егор Карлович Бенкгаузен. Впрочем, часто с ними встречаться не рекомендуется, а потому гостям лучше поддерживать с ними связь через Джейкоба Уайта.
Выслушав посланца княгини Ливен, Олег кивнул и сказал, что он и его спутники будут готовы отправиться в путь через пару часов. Джейкоб пообещал, что он заедет за ними в указанный срок.
Щукин из справки, подготовленной для него историками, знал, что кареты Почтового ведомства в те годы считались в Англии самым безопасным и самым скоростным видом пассажирского транспорта. Они перевозили не только почту, но и всех, у кого были деньги для оплаты места в почтовой карете. На дорогах Британии эти экипажи пользовались особым вниманием.
При приближении к заставе один из вооруженных охранников трубил в горн, и привратник, услышав этот сигнал, бегом кидался открывать шлагбаум, чтобы, не дай бог, не задержать карету. В случае задержки с привратников строго спрашивали. Встречные же кареты спешили уступить ей дорогу, едва услышав звук сигнального горна.
Сами охранники, одетые в алые ливреи, обшитые золотыми галунами с синими лацканами, были вооружены двумя пистолетами и мушкетоном. В охранники брали людей бывалых, умеющих обращаться с оружием, не из робкого десятка и ответственных. В случае поломки кареты они обязаны самостоятельно добираться к месту назначения с почтой, хоть на попутных дилижансах, хоть пешком.
Вот на такой карете Щукин, его дочь и Денис с Никифором отправились в путь. С собой они взяли три больших дорожных сундука и столько же саквояжей. В одном из сундуков находилась бережно завернутая в тряпье радиостанция, в остальных – снаряжение, необходимое для выполнения их основной задачи.
В назначенное время охранники и пассажиры заняли свои места в почтовой карете, кучер щелкнул кнутом, и путешествие началось. Продолжалось оно, впрочем, недолго. Переночевав на постоялом дворе и несколько раз сменив лошадей на почтовых станциях, к вечеру следующего дня они уже добрались до Лондона.
Столица Англии встретила их ужасающей вонью. Выгребные ямы, скотобойни – в городе работало более тысячи частных скотобоен – старые кладбища, где, едва присыпанные землей, разлагались трупы умерших лондонцев – все это создавало такой зловонный «букет», от которого с непривычки хотелось зажать нос.
Темза, протекающая через весь город, представляла собой самую настоящую клоаку. До 1815 года домовладельцам категорически запрещалось сбрасывать содержимое выгребных ям в реку. Но потом запрет сняли, и через пять лет, когда во время своей коронации королю Георгу IV вдруг захотелось отведать лосося, пойманного в Темзе, ему не смогли его поймать даже за обещанную щедрую королевскую награду – 30 шиллингов. Вся рыба в реке погибла.
Впрочем, несмотря на ужасную вонь, на берегу Темзы Щукин заметил несколько подростков, которые, закатав штаны по колено, ковырялись в холодной и вонючей грязи. Увидев его удивленное лицо, Джейкоб пояснил, что это «mud-larks» – «жаворонки из грязи», которые собирают на берегу Темзы угольки, кости, обрывки веревок и ржавые гвозди. Все найденное можно будет потом продать старьевщикам, которые из костей сварят клей, ржавые гвозди, отчистив, сбагрят на «блошином рынке». А угольки «жаворонки» унесут домой, где нищие матери сварят на них жидкую похлебку для всей семьи.
Джейкоб сообщил, что он уже нанял для Щукина и его спутников небольшой домик в Ламбете – пригороде Лондона, а также служанку, лакея и кучера. В их распоряжении будет карета и три верховые лошади. Олег поморщился – на лошади он сидел, как собака на заборе. Зато Никифор Волков, услышав об этом, повеселел. Казаку изрядно надоели пешеходно-морские путешествия, и он скучал по седлу и запаху лошадиного пота.
Джейкоб особо подчеркнул, что вся прислуга нанята лично им, и ее честность и порядочность ему гарантировали весьма уважаемые люди. Правда, кто именно – он не сообщил.
На наемной карете они добрались до съемного жилища, расположенного неподалеку от Ламбетского дворца – резиденции архиепископа Кентерберийского. На другом берегу Темзы был виден Вестминстерский дворец. Дышалось здесь немного легче, хотя запах нечистот чувствовался и тут.
– Вот, господа, – Джейкоб указал им на симпатичный двухэтажный домик с черепичной крышей, – это ваше жилище. Располагайтесь и приведите себя в порядок. А вечером я вместе с вами отправлюсь с визитом к княгине Ливен.
Прибежавшие встречать своих новых хозяев слуги – лакей Гарри, служанка Сьюзен и конюх Мэтт, помогли внести в дом дорожные сундуки и саквояжи. Сьюзен сразу же увела Надежду в ее комнату, а Гарри – представительного вида рослый мужчина средних лет – предложил мужчинам снять дорожную одежду, чтобы почистить ее.
– Если вы хотите принять ванну, то велю Сьюзен нагреть воду, – сказал Гарри, – но вам придется немного подождать. Или джентльменам достаточно будет сполоснуться в тазике?
Олег махнул рукой, дескать, и без ванны как-нибудь обойдемся. Он знал здешние обычаи, согласно которым в одной и той же воде в ванной мылись все члены семьи.
Вадим шепнул на ухо Щукину, что Гарри чем-то похож на дворецкого Берримора, из сериала о Шерлоке Холмсе. А вот конюх Мэтт держался с ними попросту. Он сразу понял, что из всех присутствующих с ним будет иметь дело в основном Никифор. Казак, с разрешения подполковника, отправился с Мэттом в конюшню. Там он, абсолютно ничего не понимая по-английски, быстро нашел общий язык с Гарри. Недаром русская пословица гласит: «Свояк свояка видит издалека».
Олег с Вадимом, сполоснув лица в медном тазе, расположились за большим дубовым столом и стали думать – что им делать дальше. Желательно было не откладывать дела в дальний ящик, а с ходу начать охоту на мистера Уркварта. Но только где окопался этот зловредный шотландец? Без помощи княгини Ливен и ее друзей трудно будет найти его в огромном городе.
– Олег Михайлович, – заметил Вадим, – мне кажется, что такая продувная бестия, как мистер Джейкоб, сможет иголку найти в стогу сена, а не довольно известного и уважаемого в своих кругах человека в Лондоне. Лицо у него такое, что хочется кошелек засунуть поглубже, застегнуть его на молнию, да еще и заколоть булавкой.
– Вадим, – улыбнулся Щукин, – как говорил один известный германский разведчик, «в нашем деле нет отбросов – есть кадры». По нашим с тобой карманам он шмонать не будет, а какими способами он найдет местожительства этого земляка Несси – нас не касается. Вон, кстати, и наша мадемуазель спускается. Видел бы кто-нибудь из ее знакомых в таком костюме – ей-богу, умер бы со смеху.
Но Олег Щукин был явно несправедлив к своей дочери. В хорошо сшитом вечернем костюме Надежда выглядела настоящей красавицей. Жаль, что сейчас с ними не было майора Соколова – он бы по достоинству оценил красоту своей избранницы.
– Ну что, папа, скоро прибудет мистер Джейкоб, и мы отправимся на аудиенцию к княгине? – поинтересовалась Надежда. – Кстати, мы возьмем с собой что-нибудь из оружия?
– Все бы тебе пострелять, – проворчал Олег, – мы ведь сюда не для этого приехали. Захватим пару пистолетов и что-нибудь из колюще-режущего. А то встретится нам предшественник Джека-Потрошителя, а нам его нечем будет и порадовать.
– Олег Михайлович, – с улыбкой сказал Вадим, – если он осмелится и нападет на вашу дочку, то мне будет его жалко. Наденька этого Потрошителя на раз-два сама выпотрошит. А если серьезно, то надо держать ухо востро. Уличных бандитов можно особо и не бояться, а вот если известие о нашем прибытии каким-то способом дошло до наших оппонентов… Вот тогда придется палить с двух рук в стиле Джеймса Бонда.
– Будем надеяться на лучшее, – махнул рукой Щукин. – К княгине же мы отправимся втроем. Никифор останется здесь и будет охранять дом и наше имущество. Думаю, если что, он сумеет дать отпор незваным гостям. …А вот, кажется, и наш друг Джейкоб приехал. Надо собираться. Нельзя заставлять ждать такую приятную во всех отношениях даму, как Дарья Христофоровна Ливен…
* * *
Адини не присутствовала на проводах тех, кто отправился в опасную экспедицию в Англию. И совсем не потому, что император намекнул дочери, что, дескать, для нее будет лучше, если она побудет в это время в своих покоях. Адини испугалась того, что не сможет сдержать своих чувств и на глазах у всех бросится на шею Николя. А это могло закончиться большим скандалом. Можно, конечно, что угодно думать о чувствах, которые царская дочь питает в отношении простолюдина, пусть он даже и гость из будущего, но публичная демонстрация этих чувств…
В общем, Адини закрылась в своей комнате, отказалась от обеда и ужина, и весь день проплакала. Вечером к ней зашел папа?, присел рядом с ней на диван, тяжело вздохнул, погладил по голове. Он хотел было что-то сказать дочери, но промолчал, и минут десять молча сидел рядом ней.
Первой не выдержала Адини.
– Папа?, а если с ними что-то случится? – прошептала она и всхлипнула. – Ведь эти англичане такие злые. Как мне рассказывали, именно они виноваты в том, что злодеи убили моего дедушку…
– Все в руце Божьей, доченька, – тихо сказал император, ласково погладив ее по голове, – они отправились в опасное путешествие, а нам остается лишь молить Господа, прося его сберечь их жизнь. Молись и ты… Господь милостив, он поможет тем, кто сражается за правое дело. К тому же и господин Щукин, и Николай уже понюхали пороха, и они знают – как надо себя вести в опасных ситуациях.
– Надежда рассказывала мне, – Адини вытерла предательскую слезу, стараясь, чтобы отец не заметил этого, – что ее батюшка был дважды ранен на войне, причем последний раз тяжело. А Николя лишился глаза. А ведь они могли тогда и погибнуть…
