Театр тающих теней. Словами гения

Герметичный детектив

Сбой программы. Сбой в хорошо спланированной работе и отдыхе. Столько лет не проводили время с дочкой только вдвоем, и что теперь?!

Сама виновата!

Не охнула бы при консьержке, что когда-то очень давно знала мертвую женщину, а Мануэла не проговорилась бы при полицейском, как она его называет, Комиссариу, все могло бы стать отличным поворотом для размеренного, почти буржуазного отдыха. Сюжетом для нового романа или сценария. Герметичного детектива.

Я сценаристка.

Для сценаристки любое нарушение заданных шаблонов – просто счастье!

Убийство в элитном жилом комплексе на берегу океана!

Лучшего и желать нельзя!

Под подозрением все! Убийца – садовник. Или эта миниатюрная суетливая консьержка Мануэла! Или старушка в парео с впечатляюще объемной грудью! Или красивый мужчина, прыгнувший уже после меня в воду, чтобы вытащить тело утопленницы на сушу. Или любой из выбежавших к бассейну обитателей «Барракуды». Или любой из невыбежавших.

Или я сама? Но я же знаю, что убийца не я. А ленивые португальские полицейские этого не знают.

И почему я не позвонила мужу?

За последние годы рука привыкла первым делом в любой ситуации, если он не рядом, нажимать на его номер в телефоне.

Мы вместе решили, что будет лучше ему провести время с мальчишками, хотя какие они мальчишки, уже здоровые парни, его самого вот-вот перерастут. А мне лучше побыть на океанском берегу вместе со старшей дочерью, раз уж она сама в кои веки изъявила желание ко мне заехать.

Почему же я не позвонила, не написала, не рассказала мужу?

Хотя должна была. Он имеет право это знать… Уж это он точно знать имеет право!

Неужели ревную до сих пор?

Или боюсь, что он, пусть даже на мгновение, подумает, что это сделала я?

Не загоняйте ничего в глубины подсознания. Ничего из своего прошлого. Загнанное обязательно выскочит. В гораздо более жутком виде. Обросшее вашими страхами, изнурительными попытками спрятать, не видеть, не замечать.

Не загоняйте, иначе однажды прошлое возникнет перед вами внезапно, вот так, в виде креста на воде. Креста, сложившегося из мертвого тела. И из моего прошлого.

Зачем она вернулась в мою жизнь? Чтобы что? Что еще я не поняла, в чем самой себе не призналась, что она распластанным в бассейне трупом вернулась напомнить?

Если бы мне нужно было писать логлайн[3] этой истории, про что кино, что бы я написала?

Ладно. Подумаю, что с этим делать, завтра.

Завтра португальская полиция начнет собирать данные. Мануэла говорит, что здешние полицейские тугодумы. Но даже эти тугодумы за день-два сопоставят факты и поймут, какое именно отношение к убитой имеет мой муж, и тогда…

Но это завтра. Или послезавтра. Или через неделю, когда мы с дочкой должны быть в Лиссабоне – в кои веки дочка на важное для нее событие пригласила. И я хочу там быть вместе с дочкой! А если хочу, чтобы полицейские тугодумы сняли с меня ограничение на передвижения, придется разбираться, кто, кроме меня, мог желать смерти женщине с кроваво-красным камнем в старинном кольце. Женщине, которая сломала мне жизнь. И без которой не было бы моей дочки. Кто-то другой бы был, а дочки бы не было.

А пока…

Дочка выходит на балкон, садится рядом. Наливает местного Vinho Verde – зеленого вина.

– Что в твоих детективах в таких случаях принято делать? И что мы делать будем?

«Будем!» Как дорого я дала бы за это «будем»! Неужели в наших отношениях впервые за столько лет намечается потепление?

Дочка. Взрослая. Почти незнакомая. И такая маленькая и родная, как в день, когда я ее родила.

Похожа на меня? Мне кажется, что похожа. Вижу в ней себя, как в молодящем зеркале, аж вздрагиваю – и жест мой, и реакция. Только ей говорить об этом не нужно. Дочку такая похожесть злит. Как меня в ее возрасте злило, скажи тогда кто-то, что я – копия моя мать! Такой погасшей и приземленной, какой к тому времени стала мама, быть категорически не хотелось. И только до ее тогдашнего возраста нужно было дожить, чтобы понять, что и мать в тот момент чувствовала себя еще вполне молодой. И смотрела, как в зеркало, в меня.

А на отца дочка похожа? Мне кажется, нет. Его черт в ней не вижу, и каждый раз удивляюсь, когда она упорно настаивает, что она папина дочка.

– Так делать-то что будем? – переспрашивает дочь.

– Думать будем. Наблюдать. Замечать детали. Ловить нестыковки. Анализировать.

– Давай! Ты в этом спец.

Думать – не мешки ворочать. Но занятие тяжелее любого физического труда. Начинаешь думать, и хочется все бросить и идти квартиру убирать, борщ варить, траву на даче косить, лишь бы не думать. Но придется.

Итак, что мы имеем?

Элитный, как с гордостью называет его Мануэла, жилой комплекс в португальской Алгарве. Прямо на берегу океана. С апельсиновой аллеей на въезде. С прекрасным бассейном, лаунджем на крыше, с зоной вилл для еще более состоятельных владельцев.

Всего, если считать по балконам, основное здание апартаментов на двадцать, хотя сложно сказать, сколько комнат, точнее, спален – здесь же считают не количеством комнат, а числом спален – в каждом. Плюс отдельные виллы сразу за бассейном также относятся к «Барракуде». Сколько вилл? Пять? Шесть? Крыш я насчитала больше, но Мануэла успела сообщить, что у некоторых вилл еще и дома для гостей имеются, что осложняет подсчет.

Большинство балконов главного здания, как и большинство видных мне окон вилл, закрыты рольставнями круглосуточно – так их закрывают, когда никто не живет. Значит, большая часть вилл и апартаментов сейчас пустует – приобретались для летнего отдыха, все отдыхают в разное время, а сдавать свою собственность временным арендаторам, как сдали мне, не все владельцы хотят – нуждающиеся в арендной плате на берегу океана апартаменты и виллы не покупают.

Основное здание «Барракуды» выстроено буквой П, такой сильно растолстевшей буквой П с широкой верхней перекладиной и разъехавшимися в разные стороны ножками – чтобы с каждого балкона был отличный вид на океан.

Два входа на территорию – основной въезд с калиткой и воротами, через которые я заезжала, и калитка в сторону океана, чтобы удобнее было спускаться на пляж. На каждом входе камеры наблюдения. Полицейские уже изъяли записи, но мы с Мануэлой до их приезда быстро на перемотке успели последние минуты посмотреть – никого постороннего не было. «Все свои».

Вот тебе и герметичный детектив как вызов детективщице, связанной ограничением на передвижение.

Мисс Марпл здесь я. Надеюсь, еще не совсем традиционная старушка-детектив. Хотя кто знает, сколько было мисс Марпл, старой деве середины ХХ века. Может, немногим больше, чем мне теперь? А может, и меньше.

Итак, детектив здесь я.

Подозреваются все! Кроме меня. Это я точно знаю. Но пока полицейские мною заниматься будут, они настоящего убийцу упустят.

Придется вычислять его самой.

Убийца за одним из этих балконов. И мне придется узнать, за каким именно.

Судмедэксперт уже установил, что погибшая не утонула, это Комиссариу успел мне сказать. То есть утонула, но сначала ее задушили, а потом уже бросили в воду.

Смерть наступила не раньше чем за десять-пятнадцать минут до того, как мы нашли тело. Все это время Мануэла стояла около ворот, ждала меня, а навигатор водил меня кругами по бесконечно петляющей Руа Вашку да Гама, поэтому консьержке пришлось ждать. И мимо нее никто из «Барракуды» в это время не выезжал и не выходил.

Калитка в сторону пляжа тоже с камерой наблюдения. Ее запись мы с Мануэлой тоже на перемотке просмотрели. Ничего. Никто в это время через калитку не входил, не выходил. В пять вечера убитая была еще жива, Мануэла разговаривала с ней по телефону, объясняла той, как найти принадлежащий ее квартире келлер – хозяйственную комнату в подвале.

Значит, убийца в «Барракуде». Больше ему быть негде.

Даже тугодумы полицейские обошли все апартаменты, переписали всех жильцов и гостей, на всех, как и на меня, наложили ограничение на передвижение и своих сотрудников на центральном входе и около пляжной калитки поставили. И те стоят. Фиксируют входы-выходы, точнее, только входы, потому что выходить обитателям комплекса пока запрещено.

Камера с видом на бассейн перестала работать ровно накануне убийства. Что уже подозрительно. Случайно перестала или нарочно была испорчена? Записи того, что происходило около бассейна перед тем, как мы с Мануэлой вышли на балкон, нет.

Убили ли женщину, сломавшую мне жизнь, в другом месте раньше и бросили в воду или душили под водой, пока не задохнулась, непонятно – заключения о содержании воды в легких тоже пока нет, а если и будет, то с нерасторопностью местных полицейских нескоро, да и мне его никто не покажет. Если бы держали под водой здесь, в бассейне, она должна была сопротивляться, хоть кто-то должен был это слышать. Но судя по опросу жильцов и гостей, никто ничего не слышал, иначе Мануэла уже бы знала. Скорее, задушили где-то недалеко, где нет камер, а в воду только бросили.

Собирать информацию начинаем с главного вопроса – кому выгодно?

Кому выгодна смерть этой женщины? Кроме меня, разумеется.

Убитая. Что я про нее помню из той давней истории, сейчас неважно. Важно, что знает про нее Мануэла.

– Должна была прилететь, просила подготовить апартаменты. Потом позвонила утром, сказала, что рейс у нее задерживается. Но неожиданно днем звонила уже из своих апартаментов, про келлер спрашивала, значит, все же прилетела.

– Может, вы не все поняли, что убитая говорила вам по-английски? – Консьержку не хочется обижать, но ее английский с сильным португальским акцентом достаточно скромен.

– Так она по-португальски говорила! – взмахивает руками Мануэла. – Чисто говорила. Разве что с некоторой холодностью, как человек, который редко общается на своем языке.

– Американка говорила по-португальски?!

Не самый востребованный в мире язык, скажем прямо. Что она много лет назад русский учить собиралась, помню, но португальский ей зачем?

– Я тоже удивилась. Она ответила, что родилась в Португалии, провела здесь детство, потом семья эмигрировала за океан, когда она была еще ребенком.

Она португалка?! Не знала. Интересно, знает ли об этом мой муж? А если знает, почему мне не сказал? Хотя как я себе это представляю? «Дорогая, что у нас сегодня на ужин, а кстати, моя-то бывшая еще и португалка!»

О женщине, надолго сломавшей нашу жизнь, мы с ним не говорим. Не говорили. Но, похоже, придется.

Что нам дает то, что она португалка?

Вернулась на родину и здесь ее настигло прошлое? Но если семья эмигрировала, когда она была ребенком, то вряд ли у нее осталось здесь прошлое.

Трансатлантическая мафия? Чем она занималась последние годы, кто его знает!

Покрытые мраком тайны рода? В любом случае нужно понять, кто она, откуда, кто родители, остались ли здесь родственники.

Только этого мне не хватало, в прошлом «бывшей моего нынешнего» копаться!

Мануэла говорит, что отец убитой бывает здесь чаще – «ему лететь не надо, живет в Лиссабоне». Значит, вернулся из-за океана. Должен был приехать в «Барракуду», Мануэла сама давала распоряжение горничным готовить все спальни в их апартаментах, но потом что-то изменилось и убитая… никогда не привыкну ее по имени называть, и убитая, получается, приехала сегодня одна.

Лично убитую консьержка почти не знала, пару раз сталкивалась в ее прошлые приезды, бытовые вопросы решали по электронной почте – то кондиционеры заправить, то протечку в ванной устранить. Но изобразить скорбь Мануэла считает важным.

– Мне она Марией-Луизой представилась, но хозяин называл ее Лу. У нее двойное имя, – вытирает уголки глаз бумажным платочком Мануэла.

Я ее знала как Луизу. Парни тогда в шутку звали ее Лушкой. Про двойное имя, как и про португальское происхождение, я тоже не знала.

Итак, убитая Мария-Луиза, давно живущая где-то в Америке, накануне просит подготовить апартаменты к их с отцом приезду. Утром звонит консьержке, говорит, что у нее задержали рейс, но почему-то приезжает не с опозданием, а в середине дня, как изначально договаривались. Мы с Мануэлой проверили записи с камер наблюдения – ее машина с лиссабонскими номерами, но без значка аренды, въехала в ворота в 14:53. В машине она была одна, отца видно не было.

Мануэла говорит, что отцу уже сообщили. Он должен скоро приехать. Интересно, почему только отцу? Где мать? Жива ли? Или просто с отцом в разводе, а отношения со взрослой дочерью не складываются, как у меня до последнего времени.

Замужем ли она? Есть ли дети? Странно было бы, если б за столько лет она не вышла замуж или хотя бы не родила. Муж мой ничего об этом не говорил.

Общались ли они? Следили они друг за другом в соцсетях? Или захлопнули двери в прошлое и все? Копаться в соцсетях мужа, проверяя, нет ли ее среди друзей и подписчиков, как-то неприлично. До такого я еще не опустилась. Неужели теперь придется!

Мануэле про мужа и детей убитой ничего не известно. Апартаменты ее опечатаны. Придется информацию по каплям собирать.

А пока самое время перейти к постояльцам «Барракуды».

Балконы, балконы.

Отныне это мой ежедневный театр.

Интересно разглядывать соседей, стараясь все понять про них по мелким деталям. Они герои моего романа. Но, главное, они моя индульгенция. Среди них убийца. Найду его – и выйду из заточения.

Мануэла – главный источник информации и новостей. Утром приглашаю ее на чашечку кофе. И бокал вина. На балконе. Главное, выудить из нее фамилии и имена нынешних обитателей «Барракуды», дальше «Гугл» нам в помощь.

Дочка сидит на балконе в широкой качалке рядом с нами, но вся в своем ноутбуке. Работает. И пока консьержка щебечет, дочка параллельно ищет в поисковиках тех, о ком говорит наша гостья, и сбрасывает ссылки мне – многозадачность как отличительная черта ее поколения. С пожилыми постояльцами сложнее – нет их в соцсетях, и в этом случае сплетни Мануэлы – единственный шанс узнать хоть что-то. А пожилых постояльцев в «Барракуде» много, в Европе, чтобы апартаменты на берегу океана себе позволить, жить нужно долго.

Самих португальцев среди владельцев примерно половина. Половина иностранцев.

Про русского oligarkh уже знаем. В его пентхаусе ставни опущены, признаков жизни нет. Но что-то еще про этого недоолигарха узнать не мешало бы. Мануэла обещает выяснить у управляющего хотя бы фамилию владельца пентхауса. Хотя что нам даст фамилия, когда вся зарубежная недвижимость обычно оформлена на тещ – хорошо российские пенсионерки поживают.

Пентхаус, разумеется, на самом верху в перекладине растолстевшей буквы П. Эта перекладина здесь называется блок «В». Напротив меня блок «А». Апартаменты, которые я арендую и откуда мы ведем наблюдение, в левой ножке – блок «С». Буквы расставляли при взгляде на здание от главного входа, где наша часть здания самая правая. Если бы смотрели от океана и бассейна, было бы все наоборот, но это уже неважно.

На верхнем этаже жилой только пентхаус «олигарха», других жилых апартаментов нет. В блоке «С» на верхнем этаже прямо над нами лаундж – общая доступная зона с лежаками и столиками, вечнозелеными растениями и зоной для барбекю. Но, по словам Мануэлы, им редко кто пользуется, предпочитают лежать у бассейна, или уходить к океану, или отдыхать на своих просторных балконах.

Этаж под пентхаусом. На ближнем ко мне балконе сидят мужчина и женщина, как ныне нужно корректно выразиться – афропортугальцы.

– Приемные дети самой Марии Жардин! – гордо заявляет Мануэла, будто это имя должно нам что-то сказать.

– У каждой страны свои «селебы», – усмехается дочка.

– В семидесятые годы взяла их из Мозамбика! Тогда все газеты про это писали! Дочь миллиардера мозамбикских детей усыновила! – Мануэла до сих пор под впечатлением от поступка некой неизвестной нам Марии Жардин.

От упоминания Мозамбика мне всегда не по себе. Пытаюсь об этом не думать, страна-то ни в чем не виновата. Чтобы прогнать возникшую тревогу, старательно вслушиваюсь в болтовню Мануэлы!

– У самой Марии Жардин здесь вилла, видите, вторая крыша слева, рядом крыша поменьше – дом для гостей, тоже ее. А приемным детям купила апартаменты – у сына первый балкон слева на предпоследнем этаже блока «В». – На этот балкон мы с Мануэлой сейчас и смотрим. – А у приемной дочери апартаменты прямо над вами в блоке «С».

Моя дочка тем временем уже пересылает мне ссылку на «Википедию»:

«Мария Жардин – спортсменка-парашютистка, летчица, предпринимательница и общественный деятель.

Родилась в семье политика, государственного чиновника, бизнесмена и разведчика Жорже Жардина, скончавшегося в 1982 году и оставившего огромное состояние.

Во время колониальной войны в Мозамбике поступила на службу в португальские парашютно-десантные войска. Служила в десантном спецподразделении GEP. Была парашютным инструктором, совершила 996 прыжков. Считается «легендой португальской армии».

Занимается автобизнесом в Европе, активной благотворительной деятельностью и собственным культурным фондом. Замужем за предпринимателем-миллиардером Антониу Диашем. Имеет нескольких приемных детей-африканцев из Мозамбика…»

Любопытная, должно быть, старушка.

Правее от приемного сына богатой Марии живут англичане.

– Очень приличная семья, – комментирует Мануэла. – Он военный. Томас Кинг, адмирал в отставке. Несколько раз в год приезжают, подолгу живут.

Адмирала и его домочадцев я уже видела в суматохе, когда утопленницу из бассейна достали и откачивать пытались. И старый адмирал тогда тоже сказал, что откачивать Марию-Луизу бесполезно, как и я говорила. Теперь понятно – человек провел жизнь на воде.

– Еще правее голландцы по фамилии Мауриц. Рольставни у них открыты, но их самих не видно – в среду уехали в Севилью на корриду, вернулись уже после того, как увезли тело, – продолжает Мануэла.

То есть на момент убийства отсутствовали, голландцев вычеркиваем.

Прямо под голландцами интересный мужчина. Мулат с элегантной проседью в темных волосах. На вид тоже примерно моих лет, подтянутый, выглядит отлично.

– Жозе Кампуш, историк. В Коимбре преподает в университете. Профессор. Главный специалист по эпохе Салазара, деятельности ПИДЕ.

– ПИДЕ? – переспрашивает дочь.

– Спецслужбы наши так назывались во времена Салазара, – поясняет Мануэла.

– Это как главный спец по НКВД и сталинизму. Жесть! – морщится дочь и следом сама себе отвечает: – Хотя кому-то же надо изучать, чтобы не повторялось. По вашему телеканалу сейчас показывали голосование зрителей, и ваш местный Сталин назван самым великим португальцем в истории страны. Это как?!

Про Сталина Мануэла не в теме, но в местном телевидении разбирается куда лучше.

– Шоу «Великий португалец» очень популярное! Да, Салазар занял первое место по зрительскому голосованию, обошел Генриха Мореплавателя, его Навигацкая школа здесь недалеко, на мысе Сагреш, и Альфонсу Первого, это основатель Португалии. А Салазара многие почитают до сих пор и считают, что при нем лучше было.

– Где-то мы это уже слышали… – бормочет дочь, но Мануэла ее параллели с нашей страной не считывает.

Мануэла не прочь и дальше поговорить про телевидение и великих португальцев, но приходится вернуть ее к нашему интерактивному театру.

– Профессор Жозе Кампуш не владелец, арендатор, у нас он первое лето. Хотел именно эти апартаменты и никакие другие. Свои странности есть у всех. Очень приличный человек. Никаких нареканий не вызывает. Его мать бразильянка, поэтому он такой темный.

Судя по репликам консьержки, не только политкорректность, но и расовая толерантность еще не добралась до «Барракуды».

– Мать его работала секретарем у Делгаду!

Руки консьержки взвиваются вверх, но так и повисают. Мануэла выразительно смотрит, не понимая, почему и это имя нам ничего не говорит.

– Operação Outono. Операция «Осень»! Даже кино недавно сняли.

Ок. Поищем. Посмотрим. Дочка и это уже гуглит.

– Левее профессора Жозе Кампуша экстравагантная такая старушка обитает.

Так Мануэла определяет даму с внушительным бюстом, которая бросалась делать искусственное дыхание убитой, но грудь ей мешала.

– Говорит, что продюсер. Все про кино рассказывает. Но сильно сомневаюсь. Не того полета птица. Гримерша или костюмерша, не больше. Но байки про звезд на все случаи жизни у нее заготовлены.

Мануэла не прочь в подробностях пересказать все байки из жизни португальских звезд, но по нашим лицам понимает, что и звезд их мы не знаем, и байки нам неинтересны.

– Правее профессора Жозе, уже в блоке «А», видите, невзрачный такой сеньор Тиензу.

Пожилой мужчина в молодости явно хотел походить на Джеймса Бонда и сейчас не прочь смотреться эдаким Бондом на отдыхе. Но похож он больше на пародию. Даже в сутолоке и суматохе вчера вокруг трупа мысленно назвала его «Мистером Бином». Сильно постаревший такой Мистер Бин с португальским налетом и явно сломанным когда-то носом, иначе отчего нос кривоват.

– Дальше балкон убитой. Правее, видите, такой видный мужчина курит на своем балконе.

Вижу, что консьержка указывает на мужчину, который вчера утопшую из бассейна вылавливал.

– Пауло Сантуш. Тоже армейский. Полковник. Апартаменты арендует, тоже первый год у нас. С семьей приехал – жена, сын. Говорит, еще отец должен приехать – а отец у него герой Революции гвозди́к!

Выразительное выражение лица консьержки, мол, хоть об этом-то вы слышали?!

О португальской Революции гвоздик мы, конечно, слышали, но ее героев точно не назовем.

Окна в оставшихся апартаментах прочно закрыты ставнями. Хозяев сейчас нет, значит, их в расчет можно не брать. Но и так подозреваемых более чем достаточно.

Переходим к виллам. Про богатую Марию Жардин, ее виллу и гостевой дом мы уже знаем.

– Еще одна вилла принадлежит владельцу «Барракуды», его сейчас тоже нет, убирают там раз в неделю на случай его приезда, а в другое время там никого. Четвертая и пятая вилла выставлены на продажу – экономический кризис, – вздыхает Мануэла, – дела у владельца идут не очень хорошо.

Виллы закрыты, только риелторы потенциальных покупателей привозят, но в последнюю неделю никого не было, и у риелторов ключей от общих ворот нет, им всегда сама Мануэла или управляющий открывают, так что в день убийства там точно никого не было.

Что ж, все действующие лица и исполнители заявлены. Остается только вычислить, кто же убийца.

Информации не густо. И как прикажете себя спасать?!

Пробуем вспомнить, кто из жильцов был замечен с того момента, когда мы с Мануэлой обнаружили труп, и до момента, когда приехала полиция. И кто как реагировал.

Пока мы спускались к бассейну, с другой стороны здания на лестнице блока «А» были люди. Лестницы открытые, просматриваются, и пока мы бежали вниз по своей лестнице, видела, что по противоположной кто-то тоже торопится скорее вниз, кто именно, не разглядела. Но!

Прибежав с Мануэлой к бассейну, мы еще несколько минут были там одни. А те, с другой лестницы, куда делись? Развернулись и по домам пошли? Странно.