– Кошмар… Какой кошмар… Что ж я теперь людям скажу? Руководству, друзьям… Они же не поймут. Никто не поймет… Нереально, немыслимо! Ох, как бы я хотел, чтобы уже прошло года три с этого момента. А лучше десять лет. Или двадцать. Чтоб все забылось, чтобы все забыли о нас, о нашей миссии… Чтобы о Хароне все забыли… И обо мне. Как будто не было нас никогда…
Он шел, а в его голове все звучал чужой, равнодушный голос:
«Я услышал твое желание, человек. Ты получишь то, о чем просишь…».
Хронос шел покачиваясь, спотыкаясь об рваные куски арматуры, и опираясь рукой на растрескавшиеся бетонные стены, чтобы не упасть. Ему казалось, что он идет той же дорогой, что пришел сюда – но в то же время ученый осознавал, что это уже совсем другая дорога. Двойственное чувство, которое пугало больше, чем одиночество в таком страшном месте. О брате он старался не думать, боясь свихнуться, хотя был почти уверен, что сумасшествие уже наступило. Хронос знал, что наушники его шлема не работают, но в то же время он явственно слышал отдаленные выстрелы впереди и позади себя, крики и стоны умирающих, которые проклинали какую-то Зону, Монумент и Перевозчика, который кормится не только телами, но и душами мертвых сталкеров.
– Какая Зона? Какие сталкеры? – бормотал Хронос, уже просто на автомате переставляя ноги, и проходя прямо сквозь галлюцинации, которые стали не только слышимыми, но и видимыми – полупрозрачные тени бегущих людей, летающих призраков, монстров со щупальцами на месте рта. – Какой, к чертям собачьим, перевозчик? Мне бы только выйти отсюда. Только найти дорогу в этом проклятом лабиринте коридоров. Только бы…
И тут он увидел свет. Тусклый, но естественный, солнечный, отличающийся от мертвого света ламп, которые почему-то продолжали работать, хотя этого просто не могло быть в недрах разрушенного, обесточенного энергоблока.
Хронос ускорил шаги, понимая, что этого делать не стоило – сил и так почти не осталось. Но у любого живого существа открывается второе дыхание, когда оно видит путь к спасению из нереального, неправдоподобно ужасного кошмара…
Это был пролом в бетонной стене. Хронос перешагнул через чей-то скелет с простреленным черепом – и вышел наружу.
Перед ним расстилался гнетущий пейзаж. Серое, свинцовое небо над головой, серая трава под ногами. Серые бетонные столбы местами разрушенной эстакады, и сгнивший бронетранспортер, уткнувшийся передним буфером в один из этих столбов. Рядом с БТРом торчал покосившийся столбик с прибитым к нему знаком – красным пропеллером и подписью «Радиационная опасность!», на который падала огромная тень от чего-то, находящегося за спиной Хроноса.
Он обернулся. И замер на месте, пораженный увиденным.
Разрушенного энергоблока больше не было.
На его месте возвышалась мрачная многоступенчатая конструкция, напоминающая своим видом саркофаг. Гигантскую гробницу, которую нереально было возвести за несколько часов, которые молодой ученый провел внутри четвертого энергоблока.
– Невероятно… – прошептал Хронос – и почувствовал при этом, будто его подбородок уперся в плотную, колючую подушку.
Он поморщился, откинул забрало шлема – и на грудную бронепластину экзоскелета вывалилась длиннющая, спутанная борода.
Ученый застонал. Его ноги подкосились, и он упал на колени. Несмотря на шок, тренированный мозг моментально сопоставил факты. Истеричное желание, чтобы с момента смерти брата прошло несколько лет, и странный голос в голове Хроноса, говорящий о том, что кто-то услышал его.
И исполнил желаемое.
– Нееет!!! – закричал ученый, запрокинув голову к серому небу. – Не хочу!!! Назад!!! Верни назад мое время!!!
Он кричал что-то еще, захлебываясь слезами – и внезапно подавился очередным воплем, когда в поле его зрения шагнул силуэт, заслонивший тусклое солнце, а в лоб ткнулся холодный автоматный ствол.
– Тебя здесь никто не услышит, придурок, – прокуренным голосом произнес силуэт. – А теперь встань и держи руки так, чтоб я их видел.
* * *
И тогда Хронос разозлился. Сильно. До скрипа зубов. До равнодушия к тому, нажмет ли спусковой крючок этот неизвестный, назвавший его придурком, или нет. И бешенство это было не только из-за оскорбления и автоматного ствола, холодящего лоб. Все было в нем.
Ненависть к брату, отнявшему славу.
Ненависть к неведомой аномалии, отобравшей несколько лет его жизни.
Ненависть к этому миру, серому и равнодушному, словно саркофаг, воздвигнутый над разрушенным реактором.
Но было в этой всепоглощающей ненависти, затопившей все существо ученого, и еще нечто, напоминающее кристалл льда в бушующем пламени. Холодная мысль о том, что его желание все-таки сбылось!
И если это произошло один раз, то почему бы чуду не повториться?
Хронос улыбнулся, представив, как из этого широкоплечего человека, держащего его на прицеле, мощным потоком вытекает его время. То, что отпущено каждому живому существу.
То, что называется жизнью.
Очень явно он себе это представил, всю свою ненависть в мысль вложил. И даже не особо удивился, когда руки автоматчика вдруг затряслись, и оружие выпало из них.
Продолжая улыбаться, Хронос поднялся на ноги. Снисходительно посмотрел на согнутого годами дряхлого старика, на котором мешком висела камуфлированная форма. И даже его автомат поднимать не стал. Зачем он ему, когда теперь у него появилось гораздо более мощное оружие? Он вдруг как-то странно, внутри себя увидел, сколько времени осталось в теле этого старика. Дня три, может, четыре. Что ж, пусть проживет их. Если сумеет, конечно.
Видимо, старик тоже это почувствовал.
– Добей, – прошамкал он. – Прошу.
И закашлялся – хрипло, с надрывом.
Хронос с интересом посмотрел, как из провалившегося внутрь рта старика сыплются на землю выпавшие зубы. Потом ни слова не говоря повернулся и пошел. Куда? А не все ли равно куда идти, когда ты умеешь управлять временем?
…Он вышел к кордону – и очень удивился, когда с вышки раздался выстрел, и пуля ударила ему в грудь. Если б на Хроносе не было экзоскелета, то, несмотря на его новую потрясающую способность, тут бы все и закончилось. Это надо учесть. И впредь бить на опережение.
Второго выстрела не последовало. На деревянный настил вышки с шелестом опустилась одежда, внутри которой находился лишь серый прах – Хронос немного перестарался с мысленным посылом, по неопытности и от неожиданности отняв у стрелка лет триста времени.
«Столько не нужно», – отметил он про себя. И по блокпосту ударил уже дозированно. Он чувствовал: его ментальная сила не безгранична, поэтому расходовать ее надо экономно.
В помещение блокпоста Хронос вошел беспрепятственно. Перешагнул через лежащий на полу сморщенный труп глубокого старика, обнявшего автомат, поднялся на второй этаж. Там, спихнув со стула еще одного высохшего мертвеца, он уселся за стол, заставленный едой, и основательно подкрепился, чувствуя, как медленно, но уверенно возвращается к нему его ментальная сила. Приятное ощущение. Невыразимо приятное.
Поев и отдохнув, он потянулся – и расхохотался, с удовольствием осознавая, как ошибался, когда считал, что в его жизни больше никогда не будет ничего хорошего. Права была чертова аномалия: его путь только начинается.
Потом он спустился вниз, нашел в кармане одного из трупов ключи от автомобиля «ГАЗ-69», стоящего рядом с блокпостом, завел его, и поехал в Киев по знакомой дороге – той самой, по которой они с братом прямо из аэропорта приехали в Зону отчуждения.
Последующие несколько лет были для молодого ученого чередой сплошных подъемов по карьерной лестнице. Это не трудно, когда твои конкуренты и соперники внезапно умирают от совершенно естественных причин. Хронос быстро понял, что можно не отбирать все время жизни человека, а состарить лишь какой-то определенный орган. Например, сердце девяностолетнего старика не способно обслуживать организм тридцатилетнего. Один лишь мысленный посыл – и человек, мешающий тебе расти дальше, через несколько дней умирает от инфаркта. Или от цирроза печени. Или вдруг внезапно впадает в полный маразм, неся абсолютную чушь и руша свою карьеру за считаные недели.
Декан факультета. Блестящая защита докторской диссертации. Директор института. Всего этого Хронос достиг за кратчайшее время, при этом не переставая изучать свой дар. И довольно скоро понял – время жизни можно не только отнимать, но и дарить. Нужным людям. Что гораздо эффективнее, чем убивать соперников.
Однако возврат молодости смотрелся бы слишком необычно. Поэтому Хронос стал лечить больные органы. Это было довольно просто. Рак легкого? Не проблема. Достаточно вернуть его лет на десять назад, когда того рака не было и в помине – и человек полностью здоров. Последствия травмы? Откатываем назад по времени пораженные, искалеченные ткани, и вот они опять как новенькие.
Само собой, такие чудеса были не для простых смертных. Хронос лечил элиту. Тех, кто оплачивал его услуги огромными деньгами и безраздельным покровительством. Давно было заброшено директорство в институте и научные степени, приносящие смешной доход по сравнению с тем, что он имел сейчас. Хронос купался в роскоши и внимании сильных мира сего…
Но это быстро ему наскучило.
До него доходили слухи, что в чернобыльской Зоне отчуждения появилась мощная группировка бойцов, поклоняющихся Монументу – аномалии, способной исполнять любые желания. И что руководит той группировкой некий человекоподобный мутант по прозвищу Перевозчик в экзоскелете, приросшем к телу. Даже по этому скудному описанию не сложно было понять, кто скрывается под этим прозвищем.
О Зоне, ее легендарных героях-сталкерах и, конечно, о главаре «монументовцев» говорили все. Про них создавались компьютерные игры, о них писались книги, пользующиеся бешеной популярностью…
А Хронос в это время лечил мочевой пузырь и застарелый геморрой очередного олигарха.
На этом фоне деньги казались ему мусором, внимание элиты раздражало, роскошные приемы, банкеты и покровительственные похлопывания по плечу бесили до трясучки. До того, что один из высокопоставленных чиновников, фамильярно назвавший Хроноса по имени, вдруг через час внезапно умер от разрыва сердца.
Происшествие списали на возраст и последствия разгульной жизни, но Хронос понял – еще немного, и он сорвется всерьез, что будет иметь предсказуемые последствия. А от пули киллера, выпущенной из снайперской винтовки, способность управлять временем не защитит – ученый быстро выяснил, что может воздействовать лишь на тех людей, кто находится в поле его зрения. Любое чудо имеет свои ограничения.
