Смерть в пионерском галстуке

– Валь, что с тобой?

Силантьева сморщилась, задергалась и опять затрясла руками.

– Там птица. Дохлая. Мерзость какая.

Кошкина выдохнула чуть слышно:

– Вот дура. – И бесстрашно шагнула вперед.

За ней двинулись Демид, Рыжий, Соня, остановились, чуть не дойдя, выстроились полукругом, уставились под ноги.

Возле деревянной стены, под окном, действительно лежала птица, чуть взъерошенная, с приоткрытым клювом, между створками которого виднелся тонкий язык, и помутневшими невидящими глазами. Похоже, и правда неживая. Крылья раскинуты в стороны, и на фоне ярко-зеленой травы она смотрелась как большой белый крест.

Соня подергала Кошкину за рукав и, когда та повернула к ней лицо, произнесла шелестящим шепотом:

– Чайка.

– Чайка. Ну и что? – прозвучало возле самого уха.

Слишком неожиданно, да еще и в такой момент. И сейчас Соня действительно вздрогнула. Наверное, именно поэтому у нее и вырвалось независимо от воли:

– В дневнике тоже написано про чайку. Что она висела на дереве. Мертвая.

Кошкина предупреждающе ткнула ее в спину, но поздно. Во всех отношениях поздно. Соня уже сама поняла, что сболтнула лишнее, и слова уже вылетели, не вернешь, и все их прекрасно услышали.

– Вот зачем мы сюда поперлись? Вот зачем? – еще сильнее завелась Силантьева. – Лучше бы на месте остались, как я говорила. А здесь действительно дичь какая-то. Там все правильно написано. Дичь полная!

Настя опять подскочила к ней, опять ухватила за плечи.

– Валя. – Тряхнула легонько, повторила громче: – Валя! А ну успокойся. Что еще за истерика?

Силантьева вскинулась, сузив глаза, с неприязнью воззрилась на инструкторшу и, будто только что поняв и осознав, выкрикнула ей прямо в лицо:

– Это вы! Вы нас сюда завели. Специально. – Она резко передернула плечами, избавляясь от державших ее рук, отшатнулась от Насти. – Только вы сюда хотели, а больше никто не хотел. Зачем? Вот зачем? – Валя опять чуть присела, с досадой и злостью ударила себя кулаками по ногам. – Долбаный поход. Лучше бы я дома сидела.

Кошкина, не выдержав, подступила к ней.

– Валь, ну хватит. Это всего лишь…

Но Силантьева и ее оттолкнула, выкрикнула, перебив:

– Ты! Ты тоже. Отвали от меня. Вечно тебя куда-то несет. А я думала, мы подруги.

– Это-то тут при чем?

– Ну всё, всё! – неожиданно встрял Дмитрий Артемович, подошел, сочувственно изогнув брови, миролюбиво и благостно завел, как только он умел: – Ну что ты, правда. Ничего ведь особенного не случилось. – Положил ладонь Вале на плечо, наклонившись, заглянул в лицо. – Всякое же бывает. Ничего страшного.

И, как ни странно, на него орать Силантьева не стала и отскакивать не стала. Может, потому что он единственный из всех казался по-настоящему убедительным и надежным и на самом деле умел уговаривать.

Отведя руку за спину, Дмитрий Артемович замахал ей, давая остальным понять, чтобы расходились и не мешали. Настя гордо вскинула подбородок, поджала губы и первой двинулась прочь. Ребята тоже отошли.

– Макс, это опять ваши шуточки? – Кошкина грозно глянула на Рыжего.

– Какие шуточки? – озадачился тот, на всякий случай отступил опасливо.