– Не говоря уже о «хаммере» Большого Джима, – поддакнул Эрни.
– Достаточно, – отчеканил Рэндолф. – Члены городского управления решили…
– Двое решили, – поправил его Джек.
– Ты хочешь сказать – один из них, – уточнил Эрни, – и мы знаем кто.
– …и я сообщаю вам об этом решении, так что говорить не о чем. Вывесите на дверях объявление: «СУПЕРМАРКЕТ ЗАКРЫТ. ОБ ОТКРЫТИИ СООБЩИМ ДОПОЛНИТЕЛЬНО».
– Пит, послушай, прояви благоразумие. – Эрни больше вроде бы и не злился, теперь он чуть ли не умолял. – Такое объявление чертовски перепугает людей. Если уж ты настаиваешь, как насчет того, если я напишу: «МЫ ЗАКРЫТЫ НА ИНВЕНТАРИЗАЦИЮ, СКОРО ОТКРОЕМСЯ»? Может, добавлю: «ИЗВИНИТЕ ЗА ВРЕМЕННЫЕ НЕУДОБСТВА». «Временные» выделю красным или что-то в этом роде.
Питер Рэндолф медленно и значимо покачал головой:
– Не могу позволить тебе этого, Эрн. Не смог бы позволить, будь ты таким же сотрудником супермаркета, как он. – Рэндолф указал на Кейла, который положил листы на стол, чтобы терзать волосы обеими руками. – «Закрыто до последующего уведомления», так сказали мне члены городского управления, и я выполняю их приказы. А кроме того, ложь обязательно тебе же и аукнется.
– Да уж, Герцог Перкинс предложил бы им взять этот конкретный приказ и подтереться им, – фыркнул Эрни. – Стыдно, Пит, смотреть в рот этому жирному говнюку. Он скажет: прыгай, так ты спросишь, как высоко.
– Для вас будет лучше, если вы закроетесь прямо сейчас. – Рэндолф наставил на Эрни чуть трясущийся палец. – А ты, если не хочешь остаток дня провести в камере по обвинению в неуважении, заткнись и выполняй приказ. Это кризисная ситуация и…
Эрни изумленно переминался с ноги на ногу.
– Обвинение в неуважении? Нет такого обвинения!
– Теперь есть. Если не веришь, продолжай свое и увидишь, что из этого выйдет.
9
Позже – слишком поздно, чтобы принести хоть какую-то пользу, – Джулия Шамуэй по крупицам соберет всю информацию о том, как начался бунт у «Мира еды», хотя у нее не будет ни единого шанса опубликовать этот материал. Если б даже она и смогла, получилась бы чисто газетная статья с ответами на шесть основных вопросов: кто участвовал, что, где, когда, почему и каким образом все произошло? А если б ее попросили написать об эмоциональной подоплеке случившегося, у нее бы не вышло. Как объяснить, что люди, которых она знала всю жизнь, люди, которых уважала, которых любила, превратились в толпу? Джулия говорила себе: Я смогла бы все понять, если б находилась там с первых мгновений и видела, как все началось. Но это всего лишь отговорка, Джулия была не готова встать лицом к лицу с безрассудным, неуправляемым чудовищем, которое может появиться, если спровоцировать испуганных людей. Она видела таких чудовищ в новостных телевизионных выпусках, обычно в далеких странах, и никак не ожидала, что столкнется с ним в родном городе.
А ведь появление такого чудовища не было неизбежным. Эта мысль вновь и вновь приходила Джулии в голову. Всего семьдесят часов прошло с того момента, как Честерс-Милл отрезало от окружающего мира, всего, что ни назови, хватало, за исключением сжиженного пропана, запасы которого таинственным образом куда-то подевались.
Потом она скажет: «Именно в этот момент город наконец-то осознал, что происходит». Наверное, вывод Джулии отчасти соответствовал действительности, но полностью ее не устроил. С полной определенностью Шамуэй могла сказать (и сказала себе) только одно: она наблюдала, как ее город сходит с ума, и после этого ей уже никогда не стать прежней Джулией.
10
Первыми объявление видят Джина Буффалино и ее подруга Гарриет Бигелоу. Обе девушки в белой униформе медсестер (идея принадлежала Джинни Томлинсон; она полагала, что белая униформа успокаивала пациентов лучше, чем полосатая) и выглядят такими милашками. Также они выглядят усталыми, несмотря на свойственное молодости умение восстанавливать силы. За их плечами остались два тяжелых дня, впереди – еще один, а выспаться им не удалось. Они пришли, чтобы купить шоколадные батончики – для всех пациентов, кроме бедного диабетика Джимми Сируа, – и девушки говорят о метеорном дожде. Разговор обрывается, когда они видят объявление на двери.
– Магазин не может закрыться, – не верит своим глазам Джина. – Сегодня вторник. – Она прижимается лицом к стеклу, руками отсекает яркий утренний свет, чтобы посмотреть, что происходит внутри.
Пока она этим занимается, прибывает Энсон Уилер в маленьком автофургоне. Рядом с ним на пассажирском сиденье находится Роуз Твитчел. В «Эглантерии» обслуживать последних посетителей они оставили одного Барби: завтрак подходил к концу. Роуз выскакивает из кабины автофургона еще до того, как Энсон заглушает двигатель. Список покупок у нее длинный, и она хочет купить все, что сможет, и побыстрее. Потом замечает объявление о закрытии.
– Какого черта?! Я виделась с Джеком Кейлом вчера вечером, и он ничего такого не говорил.
Обращается она к Энсону, который идет следом, но отвечает ей Джина Буффалино:
– Внутри по-прежнему всего полно. Все полки заставлены.
Подъезжают другие люди. Супермаркет должен открыться через пять минут, и Роуз – не единственная, кто решил начать день с покупок. Люди проснулись по всему городу, увидели, что Купол на месте, и приехали, чтобы пополнить домашние запасы. Если бы Роуз спросили, почему многие изменили привычный распорядок дня, она бы ответила: «Такое случается всякий раз, когда синоптики выдают штормовое предупреждение или сообщают о надвигающемся буране. Сандерс и Ренни не могли выбрать худшего дня, чтобы сыграть в свою грязную игру».
Среди тех, кто приехал пораньше, Второй и Четвертый патрульные автомобили полицейского участка Честерс-Милла. Тут же подкатил и Френк Дилессепс на своей «нове» (наклейку «Задница, БЕНЗИН ИЛИ ТРАВКА – НА ХАЛЯВУ НЕ ПОДВОЖУ» он с бампера соскоблил, чувствуя, что для полицейского это перебор). Картер и Джорджия – во Втором, Мел Сирлс и Фредди Дентон – в Четвертом. Они припарковались на улице, около «Maison des Fleurs»[4 - «Дом цветов» (фр.).] Леклерка, выполняя приказ чифа Рэндолфа. «Не надо приходить туда слишком рано, – инструктировал их Рэндолф. – Подождите, пока на парковку не съедутся с десяток автомобилей. Возможно, люди прочитают объявление и разъедутся по домам». Этого, разумеется, не происходит, и Большой Джим прекрасно знал, что не произойдет. А появление полицейских, особенно таких молодых и по большей части таких грубых, только разжигает страсти, вместо того чтобы их успокоить.
Роуз накидывается на них первой. Целью для атаки выбирает Фредди, показывает ему длинный список всего, что надо купить, тычет пальцем в окно, за которым на полках выложены практически все товары, за которыми она приехала.
Фредди поначалу вежлив, отдавая себе отчет, что люди (не совсем толпа, пока еще не толпа) наблюдают, но так трудно сдерживаться, когда тебя тюкают и тюкают. Разве Роуз не понимает, что он всего лишь выполняет приказ?
– И кто, по-твоему, кормит этот город, Фред? – спрашивает Роуз. Энсон кладет руку ей на плечо. Роуз ее стряхивает. Она знает, что Фред видит ярость на месте глубокой печали, которую Роуз испытывает, но ничего не может с этим поделать. – Ты думаешь, грузовик «сиско», набитый продуктами, спустится с неба на парашюте?
– Мэм…
– Ты это прекрати! С каких пор я стала для тебя «мэм»? Ты двадцать лет четыре или пять дней в неделю ешь в моем заведении пирожки с черникой и отвратительный непрожаренный бекон, который тебе так нравится, и всегда называл меня Роуз. Но завтра ты есть пирожки не будешь, если я не куплю муку, и разрыхлитель теста, и сироп, и… – Она замолкает. – Наконец-то! Кто-то внял голосу разума. Слава Тебе, Господи!
Джек Кейл открывает половинку одной из двух двустворчатых дверей. Мел и Френк тут же встают перед ней. Потенциальные покупатели – их уже почти два десятка, хотя до открытия магазина (девять утра) еще минута, – придвигаются, но останавливаются, когда Джек достает ключ и запирает дверь. Слышится общий стон.
– Какого черта ты это делаешь?! – негодующе вопрошает Билл Уикер. – Жена послала меня за яйцами.
– С этим к членам городского управления и чифу Рэндолфу, – отвечает Джек. Его волосы торчат во все стороны. Он бросает мрачный взгляд на Френка Дилессепса и еще более мрачный на Мела Сирлса, который безуспешно пытается подавить улыбку, разве что не смеется своим знаменитым «няк-няк-няк». – Я знаю, что теперь случится. Но я сыт по горло всем этим дерьмом. С меня хватит. – Он продирается сквозь толпу, опустив голову, и его щеки пылают ярче волос. Лиссе Джеймисон, только что подъехавшей на велосипеде (все, что ей необходимо, может уместиться в корзинке для молочных бутылок, закрепленной над задним крылом), приходится отступить в сторону, чтобы разминуться с ним.
Картер, Джорджия и Фредди стоят перед большим окном. В обычные дни Джек ставил там тачки и мешки с удобрениями. Пальцы Картера обмотаны пластырем, под рубашкой более плотная повязка. Фредди держит руку на рукоятке пистолета. Роуз продолжает честить его, и Картеру хочется влепить ей оплеуху. Пальцы в порядке, но плечо чертовски болит. Маленькая толпа покупателей становится большой по мере того, как все новые автомобили сворачивают на стоянку.
Но прежде чем патрульный Тибодо успевает оценить размеры толпы, в его личном пространстве возникает Олден Динсмор. Олден осунулся и, похоже, потерял добрых двадцать фунтов после гибели сына. На рукаве черная траурная повязка, и он мало что соображает.
– Мне надо в магазин, сынок. Жена послала меня за консервами.
Олден не говорит, за какими именно. Возможно, за всем, что консервируют. А может, он просто думал о пустующей кровати на втором этаже, которая теперь навсегда останется пустой, о постере группы «Фу файтерс», на который больше никто не глянет, о модели самолета на столе, которую уже некому собрать до конца, и забыл внести уточнение.
– Извините, мистер Диммерсдейл, – говорит Картер. – Вы не можете туда войти.
– Я – Динсмор, – отсутствующим голосом поправляет его Олден. Идет к дверям.
Они закрыты, он никак не сможет войти, но Картер все равно с силой отталкивает фермера. Впервые у Тибодо возникает сочувствие к учителям, которые оставляли его после уроков. Это так раздражает, если тебя не слушают.
Опять же погода жаркая и плечо болит, несмотря на две таблетки перкосета, которые дала ему мать. Семьдесят пять градусов в девять утра в конце октября – редкий случай, и блекло-синий цвет неба говорит о том, что к полудню станет жарче, а к трем часам дня еще жарче.
Олден спиной врезается в Джину Буффалино, и оба упали бы, но Петра Сирлс – она не из легкой весовой категории – успевает удержать их на ногах. Олден не злится, на лице отражается лишь недоумение.
– Жена послала меня за консервами, – объясняет он Петре.
Собравшиеся откликаются ропотом. В нем еще не слышится злости – пока не слышится. Они приехали за продуктами, и продуктов достаточно, но дверь заперта. А теперь мужчину толкнул парень-недоучка, который не смог закончить старшую школу, а на прошлой неделе еще работал автомехаником.
Джина смотрит на Картера, Мела и Френка Дилессепса, и глаза у нее раскрываются все шире. Она указывает на них пальцем.
– Эти парни изнасиловали ее! – говорит она своей подруге Гарриет, не понижая голоса. – Это те самые парни, которые изнасиловали Сэмми Буши!
Улыбка исчезает с лица Мела. И желание понякнякать разом пропадает.
– Заткнись! – выкрикивает он.
В это время на пикапе «шевроле» прибывают Рики и Рэндолл Кильяны. Сэм Вердро чуть-чуть отстает, но он, разумеется, добирался до супермаркета на своих двоих: водительского удостоверения его пожизненно лишили еще в 2007 году.
