– Это вы что имеете в виду?
– Про банду у нас ничего не слышали?
– Нет. Что, кто-то лютует в этих краях?
– Правильно вы слово подобрали «лютуют». Именно так дело и обстоит. Свидетелей эти звери не оставляют. Обнаглели настолько, что даже прииски стараются под свой контроль поставить. Сейчас, после войны, мы им хвосты-то поприщемили, только от этого они ещё хуже стали. Нападают на обозы, что в трест с золотом идут. А главное, знают всё. Сколько раз проверяли людей, не нашли никого. Вот незадача. Одни подозрения, фактов ноль.
– Решится, – обнадёжил Берестов начальника милиции, – знаете же, сколько верёвочке не виться, всё равно конец придёт.
– Хорошо бы. Тогда с чистой совестью на охоту бы сходили. А то от неприятностей с ними голова кругом идёт. Я вам такие места покажу, Алексей Николаевич. Домой не с пустыми руками приедете. Обещаю, знатные охотничьи трофеи привезёте. Будет чем похвастаться.
– Что же, предложение принимаю. Похвастаться я люблю, – пошутил Алексей.
– Вот мы и приехали, – Дубов указал на поселение рабочих, показавшееся вдали.
Жилище рабочих прииска представляло собой бараки шесть на пять метров, были и поуже. Сложены они были из брёвен, между которыми виднелся мох. Располагались бараки довольно далеко друг от друга. Внутри этих помещений, как потом увидел Берестов, были нары для рабочих. Каждое такое жилище имело печку. «Зимой здесь не очень тепло», – подумал Алексей, осматривая жилища рабочих. В поселении были магазин, баня, склады, пекарня, имелось несколько довольно добротных изб, назначение которых Берестов узнал позже.
Начальник милиции познакомил его с главным мастером, мужчиной ближе к сорока, с очень уставшим видом. Казалось, каждое слово ему давалось с трудом. Но было видно, что работа для него представляет тот стержень, на который всё насаживается и потом вертится. Здесь, на Кочулюкане, он выбивался из сил, но, стиснув зубы, шёл дальше, невзирая на препятствия.
– Антонов Дмитрий Сергеевич, – представился главный мастер.
– Алексей Николаевич, – отрекомендовался подполковник.
– У нас к вам, Дмитрий Сергеевич, будет несколько вопросов, – пояснил свои намерения Дубов.
– Спрашивайте
– У вас за последнее время происшествия какие-нибудь были? – задал свой вопрос капитан.
– Это смотря что считать последним временем: неделя, две. Вы можете уточнить свой вопрос более конкретным сроком?
– В последние дней десять.
– Понятно. Попали в яблочко. Именно десять дней назад было всё спокойно. Все вели себя тихо. А потом началось. Сперва напились вольнонаёмные. И это при том, что завмагу было строго настрого запрещено продавать на время работ спирт. Мы провели собственное расследование, чтобы узнать, откуда он взялся. Но ничего не выяснили. Оказалось, что в магазине всё в порядке и по документам, и по наличию. Потом напились, но уже до драки, плотники. График работ начал срываться из-за участившихся случаев именно пьянки, до скотского, простите, состояния. Мы работали, как могли. А тут к нам охотник Охлопков заглянул, что-то всё высматривал. Я у него спросил, что он ищет, помощь свою предложил. Он отмахнулся, сказал, сообщит чуть позже. И ушёл.
– Ранили его, убить хотели, – пояснил Дубов, – выходит, неспроста он здесь у вас объявился.
– Вот оно как, – протянул Антонов, – поворот. Так вы у него и спросите, что он искал.
– Если бы могли, спросили бы. Не может он пока говорить, – объяснил Дубов.
– Скажите, Дмитрий Сергеевич, вы случайно не заметили, когда уходил Охлопков, никто за ним не пошёл, не отлучался ли внезапно по каким-либо делам? – спросил Берестов.
– Не помню такого. Я занят был.
– Если вспомните, то дайте знать. Это очень важно.
– А почему вы не докладывали о происшествиях? – спросил начальник милиции.
– Сами справились, чай не маленькие. Есть куда поместить, чтобы протрезвели быстро.
– В следующий раз вы уже без самодеятельности, сообщайте нам о всех происшествиях, – попросил Дубов и пояснил, – для вас это может и единичные случае, а по району уже выходит система. Вы меня понимаете?
– Да, вы правы. Каждый должен делать свою работу. Я свою, вы свою. В следующий раз непременно поставлю вас в известность.
– Мы понимаем вас, – вмешался Берестов, – здесь особые условия труда и особый контингент. Здесь не любят, когда вмешиваются со стороны, будь это даже милиция. Тут обращение за помощью посчитают слабостью. Авторитет и выработка могут упасть. Никто не любит надсмотрщиков. Вы, Дмитрий Сергеевич, просто информируйте милицию о подобных происшествиях, а уж реагировать на них позвольте нам. Все шаги можно согласовать, чтобы никому не навредить.
– Хорошо, – после некоторого раздумья согласился мастер, в его голосе пропала и отчуждённость, – выглядит дельно, я бы даже сказал дипломатично. Вас ещё что-нибудь интересует? А то мне идти надо, не все саботируют работы.
– Пока всё, – ответил Берестов, – но у меня к вам будет одна просьба, будьте наблюдательнее, постарайтесь отмечать то, что выбивается из ритма жизни вашего посёлка. И найдите время нас извещать об этом.
– Договорились.
Объезд ещё нескольких приисков выявил аналогичные происшествия. В одном из поселений Берестов и Дубов заночевали. Собственными глазами они увидели то, о чём рассказывал Антонов. Их приезд никто не ожидал. Для всех появление представителя власти было как снег на голову. Выпившие рабочие шатались между бараками, а внутри некоторых из них картина безобразий выглядела и вовсе омерзительной. В глазах Дубова, спокойного, рассудительного человека, появились нехорошие огоньки. Он окидывал взглядом места гульбищ и чернел.
– Успокойтесь, Георгий Викторович, – посоветовал Берестов, – сейчас разберёмся.
– Это надо же…, – всё, что смог выговорить капитан, показывая рукой на творящееся безобразие.
Им навстречу бежал человек. Когда оставалось совсем немного до них, он крикнул, что хорошо, что мы приехали. Им оказался главный мастер этого прииска Гаврилов Степан Анатольевич.
– Что у вас здесь происходит, как допустили? – сурово спросил капитан.
– Сам не пойму, – оправдывался Гаврилов, – совсем недавно все трезвые ходили. А сейчас вот, – и махнул безнадёжно рукой.
– В магазине не отпускали? – продолжал спрашивать Дубов.
– В том-то и дело, что нет. Откуда черти самогон взяли, не пойму. Никто вразумительно не отвечает. Жмутся, мнутся и молчат.
– Понятно, – сделал свой вывод начальник милиции, – тогда так сделаем, Степан Анатольевич, запишите фамилии всех тех, кто, как это помягче выразиться…, провинился и мне этот список. Сами будем с ними разбираться. Похоже, не понимают, куда попали. Ну ничего, вразумим, чтобы впредь не повадно было.
Во время всего разговора Берестов оглядывался вокруг. Менее пьяные быстро протрезвели и старались им на глаза не попадаться. Видать, знали, что капитан найдёт на них управу. Подполковник вспомнил подобный случай в одной из частей Красной Армии. Случилось это ещё в начале войны, когда уставшим солдатам немецкие диверсанты самогон подогнали. В результате того инцидента произошёл прорыв немцев на их участке, который мог завершиться полным окружением и разгромом большой группировки войск. Благо вовремя тогда успели среагировать. Провинившихся отправили под суд, управление частью было с трудом восстановлено. Нечто похожее наблюдалось и здесь. Методы одни и те же. На лицо шабаш, а «творцы» разгула за занавесом. Другими словами, куклы есть, кукловодов не видно.
– Сильно от графика работ отстали? – вопрос Дубова вырвал Берестова из размышлений.
– Да уже прилично, – ответил главный мастер.
– Ясно. Тогда собирайте людей, будем порядок наводить. Мы вам с Алексеем Николаевичем поможем, – после последних слов капитан посмотрел на подполковника. Тот незаметно кивнул головой.
Через часа полтора совместными усилиями удалось привести поселение в нормальное состояние. Кто-то сидел, то есть лежал, под арестом, другие убирали следы разгула, третьи вышли на работу под грозный взгляд капитана. Дубов не кричал, не матерился, он просто делал всё молча. Но вся его фигура говорила, точнее, предупреждала, не дай бог ослушаться его приказов. По всему было видно, капитана уважали и побаивались.
На следующий день начальник милиции и подполковник отправились обратно.
– Что вы об этом думаете, Алексей Николаевич? – спросил Дубов, когда они возвращались домой, – связь проглядывается.
– Да, проглядывается. У людей появляются лёгкие деньги, некоторые от наглости начинают совершать мелкие преступления. В общем, здесь есть над чем подумать. Явственно просматривается один почерк, одна рука.
– Вот и я о том же…
