Обернись!.. Часть четвёртая
Я кивнула, что понимаю, и ладонь успела поцеловать, пока Алдар её не убрал.
– Нечестно играешь, Дерред, – от Огненного повеяло взрывоопасностью. – Раньше за тобой такого не водилось.
– Таковы обстоятельства, Фаарр. Я ожидал большей решительности от тебя, Алдариэль. Даю ещё одну попытку. Тысяча сто двадцать семь страниц могут не стать последними. Рискнёшь это проверить? Что для тебя важнее: твой народ или твоя жена? Чем это закончится для неё – неизвестно, возможно, что ничем. Для них всё предрешено.
Руки Алдара на моих плечах окаменели, в глазах… Лучше бы не видела. И звенящая тишина вокруг. И разорвавший её голос Зинки:
– Пограничник, знаешь ты кто? Что ты к ним привязался? Шёл бы ты отсюда в… какую-нибудь идиому. Обойдёмся мы без таких роялей.
Никакой реакции. Всё тот же похожий на эхо безразличный голос:
– Я жду ответа, Алдариэль.
Не услышала, прочитала по губам: «Прости, солнышко» и уже громко и отчётливо:
– Моя жизнь за жизнь Арри. Моя жизнь за жизни обречённых. Я забираю их дороги.
– Дар, ты идиот, – почти простонал Огненный. – Заткнись!
– Слово сказано, – завершил Алдар.
– Слово услышано, – бесстрастно констатировал Хранитель Грани. Комната на секунду озарилась ярким светом. – Слово принято.
Сердце замерло. Только что мой муж нашёл единственный верный выход. Только что мой любимый сам себе подписал приговор. Исчезло всё, мир вокруг, краски, звуки. Остались лишь мы. Я провела рукой по щеке, убрала с неё седую прядь, коснулась губ. Он повторил все движения, так же погладил щёку, отвёл волосы, задержался на губах. Как я буду без него? Никак!
– Я не буду без тебя! – прошептала-выдохнула ему. – Я не буду без него! – прокричала куда-то вверх. – Слово сказано!
Потерянный голос Ваади прозвучал музыкой:
– Слово услышано, – вспышка света. – Слово принято.
Тишина закончилась, не успев начаться.
– Психи. Оба! Мандрагора ползучая! Что вы наделали, болваны? – Огненный просто кипел негодованием. – Дерред, а ты? Зачем?
– Хотел знать, как далеко он готов зайти.
– Узнал? Доволен? Уходи, Дерред, тебе здесь больше нечего делать.
– Уверен? А если я скажу, что ни один эльф не уйдёт за Грань семь дней? И что я останавливаю слово Алдариэля на этот срок?
– Всего семь дней? Неделя? Дерред, это несерьёзно.
– Это серьёзно, Фаарр. Семь дней, в которые открываются последние страницы. Для каждого обречённого.
– Только дни? – бесстрастно уточнил Водный.
– Не придирайся к мелочам, Ваади.
– Это не мелочь, Дерред, и ты прекрасно об этом знаешь. Скорректируй своё предложение.
– Зануда. Семь раз каждый из эльфов избежит дороги к Грани. Так устроит?
– Семь раз каждый из эльфов, без исключений. Алдариэль свободен от обязательств до полного истечения срока. Вот это устроит.
– Формалист. Пусть так. Каждый из эльфов, без исключений, семь раз избежит дороги к Грани. Слово Алдариэля остановлено до истечения последней секунды срока. Доволен?
– Вполне, – великодушно согласился Ваади.
Я заторможено сообразила: по долбанному императорскому указу эти «массовые развлечения» – раз в неделю. У нас есть почти два месяца. Особой радости не было, ужас и кошмар для эльфов не отменялся, но все выживут. И пока не ценой жизни Алдара. Хоть что-то.
– Минуточку, граждане Божественного происхождения. Что-то у вас с логикой не так. Я, вроде, не условная блондинка, а проследить её не могу, – Зинка водворилась в центре комнаты и, заодно, общего внимания. – Ну, получат они свои семь раз, а потом? Тихо-мирно накроются этой вашей прощай-травой? А смысл где? В том, что тихо-мирно? После регулярно спускаемой шкуры? Зашибись! Тогда уж лучше первый вариант. А не накроются они, накроется принц. Двойной зашибись! Без него тут кто всё разруливать будет? Для Моринды он единственный, хоть и тоже ни хрена не логичный, сдерживающий фактор. И что в результате? Крякнутся все плюс Машка. И зачем это всё? Или план именно таков? А, пограничник? Тебе клиентов не хватает? Загадочный из тебя рояль получился, не в те кусты выпал. У нас, знаешь ли, другое видение разрешения проблем.
– Смысл в том, что, если за это время сумеете изменить ситуацию, я уберу эти страницы из их судеб.
– Угу, логика продолжает нас игнорировать. Помнится, кто-то утверждал, что не решает таких вопросов. Типа, этот кто-то – не писатель, типа, он просто читатель.
– Ёрничание и слова-паразиты тебе не идут.
Честно говоря, Дерред был прав. Мне самой не нравилось, когда подруга начинала нарочито паясничать и откровенно грубить. Случалось такое, как правило, в двух случаях: если собеседник ей был крайне неприятен или она находилась, что называется, «на взводе». Судя по всему, сейчас у неё они шли в комплекте.
– Озвезденеть! Вот только воспитателей мне не хватало. Ты с темы-то не линяй, пограничник-графоман. В чём фишка? С чего вдруг тебя облагодетельствовали новым функционалом?
– Умница, Зиновия! Браво! – Ваади даже аплодисменты изобразил. – Правильно заданный вопрос иногда больше, чем ответ. Его не облагодетельствовали, его наказали. Во что ты вмешался, Дерред?
– Ни во что, – а его, похоже, ничем не пробить, всё то же холодное равнодушие. – Не дал вмешаться вам, но недостаточно просчитал последствия. За Грань попали двое, чьё время ещё не пришло.
Что?!! Это то, про что я подумала?
– …! …! …! Дерред, эти вызовы по каждой мелочи, залёты ни на чём…
– Спокойнее, Фаарр. Только то, что связано с Каиндебом. Я всего лишь дважды нейтрализовал вас. Один раз, чтобы дать ему встретиться с Маррией, второй, чтобы убедить её. Признаю, в методы убеждения особо не вникал. Моя ошибка.
Ошибка? Тайриниэль прошёл через Прощальную площадь, потому что он не вникал? Не просчитал последствия?
Слишком много всего сразу. Алдар, Тайрин… Накрыло меня почти мгновенно, всё, что я успела сделать, единственное доступное мне в собственной магии, – развернуть её в нужном направлении, откинуть очередное неведомое в сторону от Алдариэля. То, что в этой стороне находилась Зинка, я поняла, когда было уже поздно. Белым облаком её зацепило и швырнуло на рояль, сам рояль от удара покатился вперёд и вместе с моей подружкой проехал сквозь Хранителя Грани. Вот теперь он стал похож на привидение, размылся и обрёл положенную фантомам прозрачность. А мы с Зинкой обрели одинаковую заторможенность и заорали обе, когда её вместе с растрепавшимся облаком уже перехватил Фаарр, а рояль – Ваади. Меня, понятное дело, сгрёб в охапку Алдариэль. Под аккомпанемент нашего вопля Огненный развеял остатки моего нового шедевра и скрылся вместе с подругой за стеной пламени, Ваади отправил рояль на прежнее место по проторённому пути, через начавшего возвращаться в относительно плотное состояние Дерреда, а Алдар перевёл меня из охапочного положения в нормальное ручное, или наручное, в общем, просто на руки.
Явление из опавшего пламени просто злой Зинки и злого, но чем-то довольного Фаарра привело Хранителя Грани в степень крайнего волнения, прямо весь волнами пошёл, особенно по краям. Утвердиться… затвердеть до конца ему не дали, вопросы и претензии из моей подруги и Огненного, нависших над роялем, неудержимо рвались на свободу и требовали немедленных ответов и покаяний.
– Ошибка, Дерред? Ты едва не нарушил ход Пророчества.
– Не вникал, пограничник? Парня в ноль списали, а ты не вникал?
– Поэтому сейчас я здесь.
– Не по своей воле.
– Подзадержался что-то. Пешочком шлёпал?
– Пришёл я по своему желанию. И в то время, когда это необходимо.
– Кому, пограничник? Тебе? Решил добровольно сообщить, что впаяли принудительные работы? Озвезденеть, подвиг!
– Странное желание, Дерред. С чего вдруг?
– Есть причина.
– Махнуть штуку с хвостиком эльфов на одного принца?
– Тебя настолько волнует его судьба? Почему?
– А вопросом на вопрос отвечать не надо, не прокатит. Какого египетского родственника ты к нему пристебался? А к Машке?
– От Маррии никто ничего не требовал. У Алдариэля был выбор.
– Выбор, Дерред? В котором оба варианта неприемлемы? На который ты его вынудил?
– Он нашёл приемлемый для себя. Его права не нарушены.
– Ты скрыл от него правду. Последние страницы эльфов были бы убраны в любом случае. Так, Дерред?
– Не скрыл, не успел сказать. Кто мог знать, что для Алдариэля безопасность человеческой женщины важнее собственной жизни?
– Великолепно, Дерред! – последнее заявление привело Фаарра в восторг. – Просто потрясающе! Столько залётов разом. Ты заведомо солгал, предложив Дару забрать обречённых до начала их кошмара. Ты заведомо солгал, предложив Мар обмен. Ты исказил решение Великих, добавив свои условия. И ты знал, кто такая Мар. Ты знал, кто она для Дара. Гениально, Дерред! Браво!
– Решение Великих не искажено, это их условия. Страницы обречённых будут убраны, если ситуация в Аршансе изменится. В противном случае…
– Можно было бы считать, что им повезло, – включился Ваади. – Потому что весь остальной Аршанс просто исчезнет. Но ты изменил это, заставив Алдариэля обменять их жизни на свою.
– Озвезденеть! – озвезденела Зинка почти до ультразвука, но быстро снизила тональность. – Может тебе ещё и «спасибо» сказать, пограничник? Типа, спас Машку с принцем от тотального уничтожения. Только мне кажется, благодарности от них ты фиг дождёшься. Особенно от принца. Не, он бы тебе её выписал на всю морду за такую подставу, если бы мог, но ты же тут весь аморфный, толку не будет. А жаль. Ох, как жаль. Слушай, будь другом, очеловечься ненадолго, дай ему пар выпустить, а то взорвётся ведь.
Алдар, действительно, кипел и чуть ли не скрипел зубами от понимания в какую ловушку его загнали и бессилия не только что-либо изменить, но и от невозможности претворения в жизнь хотя бы Зинкиного предложения.
– Если тебе это доставит удовольствие. Но позже. Пока Аршанс закрыт, это единственное возможное для меня состояние. Придётся подождать, пока откроется. Если откроется. И если Алдариэль решится на это.
– В любое время, Дерред. Найдёшь меня в Шорельдале. Буду ждать.
Бли-ин! Я всё понимала. Особенно то, что чувствовал Алдар. Но шансы против Хранителя Грани у него были даже не призрачные, их просто не было. Удружила подруга, ничего не скажешь!
– Красавчик, принц! Ну как, пограничник, явишься? Только по-честному, на равных. Или ты так не умеешь?
– Как ты обычно говоришь: «no problems», – интонации подруги Хранитель Грани не копировал, но они всё равно словно услышались.
– И откуда ты знаешь, как я обычно говорю? – слегка опешила Зинка.
– Я многое знаю. Noblesse oblige.
– Лучше бы оно тебя обязало такой фигни не устраивать. Вот реально, за то, что ты тут накрутил, тебе ничего не светит? Им, вон, за каждую мелочь прилетает, а ты такой «что хочу, то ворочу»?
– Нет. Выражаясь твоим языком, прилетит мне за сегодняшнее по полной. Всё, что перечислил Фаарр, совершенно верно, кроме того, что я уже уточнил.
– И ты это знал? Или, вообще, заранее запланировал?
– Предполагал нечто подобное.
– Озвезденеть! Ты идиот, псих или мазохист? На хрена?
– Были причины.
– Серьёзно, Дерред? – не поверил Огненный. – Они стоили того, чтобы так влипнуть?
– Да, Фаарр, стоили. Я увидел, узнал и получил всё, что собирался, даже немного больше. На этом разговор окончен. Последний аккорд на сегодня. Ты просила сбацать «Мурку»? Пожалуйста.
– Я просила? – не сразу поняла Зинка. – А… Просто к слову пришлось. Ну давай, раз уж сам предложил, сбацай.
И он сбацал. Легко и непринуждённо. Только порхающие по клавишам пальцы слегка размывались в движении. А с «Мурки» перешёл на другую мелодию. Мне она была знакома, но вспомнить что это не получалось, мешало опять подкравшееся ненормальное спокойствие.
– Круто, пограничник, – в голосе Зинки снова прорезались непонятные интонации. – Шикарно могли бы пообщаться, если бы ты всего этого не устроил.
– Ещё увидимся, – а у него эмоций так и не появилось, зато сам начал исчезать.
– Стой! Инструмент забыл. Слушай, погра… Дерред, сделай девушке приятность, одари этим рояльчиком императора. Желательно по голове и другим жизненно важным органам. Если без летального, так хоть с тяжкими телесными. Должна же быть от тебя хоть какая-то ярко выраженная польза без двойного дна?
Хранитель Грани молча кивнул и окончательно исчез. Вместе с роялем.
***
– Никто не думал, что из панцебуров сделают оружие. Мы их для гномов разрабатывали, под снятие панцирного слоя. С теми породами, что в глубине лежат, особых трудностей нет, ни с добычей, ни с обработкой, панцирь же магическому воздействию не поддаётся, только физическому. А у него плотность, приближенная к максимальной, и по твёрдости на четвёртом месте. У гномов на его пробивку времени уходило больше, чем на всё остальное вместе взятое. Панцебур эту проблему решал. Потом они его технологию продали людям, те кое-что подкорректировали, изменили заряды и получили магострел. Сначала он только на вооружении кастанийской армии стоял, в свободную продажу лет за двадцать до Мрачных дней пошёл.
– Знакомая история. У нас тоже из многих мирных изобретений оружия понаделали. А тут есть что-нибудь, что не вы придумали?
– Конечно. Лук со стрелами и копья – орки, косметику – люди, в медицине почти всё – заслуга оборотней, у гномов их инструменты собственного изобретения.
– Что-то у людей не густо, одна косметика.
– Да нет, у них много всего, но такого, не слишком крупного. Тут, в общем-то, тоже наша вина. До Шорельдаля мы среди людей в основном жили, так что Кастании для прогресса вполне хватало наших разработок. Видимо, разбаловали.
ГЛАВА 3 – Про рояль, площади и Океан
На смену спокойствию в срочном порядке подоспели страх на грани отчаяния, смутное ощущение чего-то ускользающего от понимания и дикая усталость. Хотелось оказаться в постели, закопаться в одеяло и Алдара, спрятаться в снах от всех тревог и проблем. Из всего желаемого доступен был только Алдариэль. И то некоторые порывались лишить меня его.
– Дар, руки не отваливаются? Поставь ты её уже, никто здесь на это сокровище не претендует.
Конечно же, Огненный был прав. Столько времени простоять, держа меня на руках, да ещё и в постоянном нервном напряжении… А я, как всегда, даже краем мысли не дёрнулась в этом направлении. Это любовь? Эгоизм чистейшего разлива. Срочно исправиться мне Алдариэль не дал, сел на диван, так и не выпустив. И высказаться не дал, выразительно покачал головой, отметая все возражения. Фаарр не менее выразительно вздохнул, закурил, отправил пачку сигарет нам и перешёл к делу. Его ругательной стороне.
– Ты какого хрена про это право вспомнил, друг мой безмозглый? Сам-то понял, что сделал?
– Понял. Упустил только, что при худшем повороте для них это окажется приговором.
– Для них – при худшем, а для тебя – при любом. Дар, ты понимаешь…
Всё он понимал. И я догадывалась. А как не догадаться, если прямым текстом прозвучало, что он забирает их дороги? И какая разница, как это будет выглядеть, если чувствовать он будет всё. Значение теперь имело только одно – смогу ли я помочь.
– Хватит, Огонёк. Тема закрыта. Мы получили отсрочку, будем искать выход.
– И, надо сказать, неплохую отсрочку, – Водный чуть ли не сиял. – Вы внимательно слушали, на какие условия согласился Дерред?
Воцарилась тишина. Видимо все прокручивали в голове недавний разговор. Я – точно прокручивала. И ничего нового не находила. Конечно, два месяца можно считать неплохим сроком, но не таким, чтобы привести Ваади в состояние экстаза.
– Вад, а без намёков? Или намёки попрозрачней, можешь?
– Повтори, что он сказал, Фар.
– Дословно? Это ты у нас спец по цитированию. А примерно: семь раз для каждого… Вад, ты гений! Дар, слышал? Для каждого! Не для обречённых, для каждого. Мар, понимаешь?
Вот теперь до меня дошло. Алдару ничего не грозит, пока каждый из эльфов, из всех эльфов, не избежит дороги к Грани семь раз. А Тайрин и все остальные получили семикратную возможность не рисковать жизнью. Опыт по визжанию от радости был у меня первым. Без слёз, пожалуй, можно было бы обойтись, но они меня об этом не спросили. Я плакала, целовала Алдариэля, захлёбывалась словами благодарности Ваади. И никто мне не мешал. Только Алдар шептал что-то ласково-успокаивающее и вытирал солёные капли, иногда губами. А в процессе тоже успел Водного поблагодарить:
– Спасибо, Вад. Я у тебя в долгу.
– Иди ты… Вместе с долгами. Вопрос в другом. Дерред понял, на что согласился? Заподозрить его в отсутствии ума или таком банальном пролёте сложно. Если понял, то почему не переиграл? Не для того он вынудил Алдариэля воспользоваться правом обмена, чтобы тут же от него отказаться. А если нет… Что настолько отвлекло его, что он не заметил простейшей ловушки?
– Таинственные причины, по которым он сюда явился? – предложил версию Фаарр. – Что это может быть?
– Вот в эту сторону даже предположений не имею. В любом случае, пока в Аршансе есть хотя бы один эльф, Алдариэлю ничего не угрожает.
– Круто! – оценила Зинка. – А почему в только в Аршансе? Если каждый, так это во всех мирах.
– Было бы неплохо, но это невозможно, – я не смогла понять, объясняет Ваади или рассуждает, кажется, всё-таки, объясняет. – Слово Алдариэля и условия Дерреда прозвучали на территории этого мира и за его пределы они не выйдут.
– А те, что у Тёмыча в группе были? Теоретически, на них должно распространяться, они отсюда, значит, часть этого мира.
– А практически, их связь с Аршансом и Алдариэлем разорвана, Аршанс закрыт.
– Один фиг, круто. Достаточно придержать несколько штук в Лесу и принц с Машкой в шоколаде.
– Нет, Зиновия, это не решение проблемы, а лишь время на его поиск. И всё это реально в том случае, если у Дерреда нет запасного варианта, как обойти поставленные условия, и что Великие допустят такой поворот.
Ой, мамочки! То есть, это не окончательно? И план Ваади может не сработать? И тогда всё снова вернётся к несчастным двум месяцам? Настроение, совершив головокружительный кульбит, ухнуло вниз.
– Фигня, прорвёмся, – оптимистично заверила всех Зинка. – У нас в запасе всезнающий гений, нелогичный принц, непредсказуемая Ольховская и мы все. А в тему знаний для непосвящённых, что за право принц использовал? То, что оно про обмен, как бы, ясно. А что за право – ни хрена. В смысле, это не любой так может?
– Естественно, нет, – Ваади вернулся к обычной манере разговора с изрядной долей назидательности. – Право обменять свою жизнь на жизнь других принадлежит только правителям Аршанса. За всё время его существования использовалось лишь трижды. Два раза у оборотней, один – у людей. И только однажды распространилось не на спасение членов семьи, а на целые кланы. Вожак Са-Рэл обменял свою жизнь на жизни ста семидесяти тигров и пантер, попавших под обвал.
– Угу, скромненько. Не страдают правители самопожертвованием.
– Оно не всегда одобряется Великими и имеет ряд условий.
– Что-то из разряда: «от чистого сердца» и «всей душой рвусь героически погибнуть»?
– Это тоже.
– А то, что принц у нас принц, а не король, и быть им не собирается, оно совсем не учитывается?
– На сегодня, желает того Алдариэль или нет, но правитель Шорельдаля он.
– С принцем ясно, а Машке его за какие заслуги одобрили? Я не про сейчас, тут понятно. А прошлый раз? Ольховская, признавайся, ты тайный правитель какой страны?
Ой, бли-ин! Умышленно или нет, но подружка сейчас подтолкнула к интересной мысли. Великие в ту ночь услышали не Маррию, они услышали Амарриэлли, жену, как сказал Ваади, правителя Шорельдаля. Стоп. А на жён это распространяется? Или я совсем во всём ошибаюсь? Впрочем, какая разница. Главное, что услышали.
– У Маррии другая ситуация. Честно говоря, что произошло тогда с Тайриниэлем, до конца не понято, хотя сегодня прояснился один немаловажный аспект. В этом оказался замешан Дерред, что не могло не сыграть определённой роли. Кстати говоря, слова Великих о том, что один понесёт наказание не сразу, по всей видимости, относились к нему.
– О! Как раз спросить собиралась. Это, реально, наказание, что он странички из книжек повыдёргивает? Жуткая вещь, должно быть. Вот прямо вижу, как пограничник страдает от порчи библиотечного имущества.
– Действительно, жуткая. Чтобы убрать страницы судьбы ему придётся прожить то, что прописано в них, со всей гаммой физических и эмоциональных ощущений.
– Озвезденеть…
По-моему, Зинка расстроилась, сильно расстроилась. Мне и самой на мгновение стало жалко Хранителя Грани, но это быстро прошло, стоило вспомнить, что пережил по его милости Тайрин и во что он загнал Алдара.
– Что-то новое, Вад, – откровенно удивился Огненный. – Всегда были только эмоции. Откуда взялась физиология?
– Добавлена за Алдариэля. Великие разрешили сообщить вам об этом. И передали тебе, Зиновия, что расплата за последнюю просьбу разделена между вами, тебе досталась эмоциональная часть, ощутишь её ночью.
– Зашибись! Он это сделал?
– Естественно. Обещанное нами всегда исполняется.
– Стоп, – теперь удивление заглянуло и к Алдару. – А Зине не рановато расплачиваться за необдуманные поступки? Она человек и не из этого мира, его законы ей не знакомы, ваши – тем более, Тээрри в ней изолирована…
– Нет, Дар, – Фаарр выдержал паузу. – Уже нет. Мар и Дерред общими усилиями разнесли её блок к мандрагорам ползучим. Наша аномалия в неё чистым светом влепила и сквозь Дерреда протащила. В результате она у нас теперь пополамная. Наполовину Зин, наполовину Тэр. На первое время я ей кое-что приглушил, чтобы не свихнулась от полного объёма. Спокойно, всё на законных основаниях, Великие сами велели это сделать. Теперь Вад будет её учить, а мы все – не мешать и ждать, когда проснётся память Тээрри. Мар, имей в виду, если Зин начнёт себя вести не так, как обычно, это нормально. Ненормален только один вариант – повышенное внимание к Дару. Будем надеяться, что обойдётся.
– Египетский родственник! Твою дивизию… – дивизия египетских родственников из Зинки высыпалась внушительная. – Это пока мы в твоей горящей фигне зависали, ты всё выяснить успел? И с Великими перетереть? Озвезденеть! Я тут гадаю, чего это мне как-то не так, а я, оказывается, теперича, аж совсем не та, что давеча. Фаарр, какого сразу не сказал?
– Хотел обрадовать в спокойной обстановке.
– Обрадовал. Слов нет.
– Реально нет? Обрадуй ответно, скажи, что это надолго.
– Да ну тебя! Ольховская, ты до ближайшей комнаты доползёшь? Душа уединения требует.
Доползать не пришлось, Алдар донёс. Ближайшей он посчитал почему-то нашу комнату. И для полного уединения накрыл нас «тишиной» и забрал пиалку с огоньком. Зинка дождалась его ухода, вдохнула, словно собираясь выдать длиннейшую тираду, часто заморгала и разревелась. А я её поддержала. Дуэтом мы виртуозно рыдали минут десять. Потом в стройный ряд всхлипываний и завываний стали вклиниваться слова, иногда даже осмысленными предложениями. В тезисном варианте всё сводились к трём вопросам: что делать, как дальше жить и какого хрена. Ответы были не менее лаконичны, но менее вариативны: фиг его знает. И когда среди этой сверхинтеллектуальной беседы вдруг выскочило:
– А ему ещё за рояль прилетит из-за меня! – обалдели обе. Даже слёзы мгновенно высохли. Уставились друг на друга покрасневшими глазами и молча шмыгали того же оттенка носами. Переваривали сказано-услышанное. Я первая переварила, но не усвоила.
– Зин, ты про Дерреда?
– А тут ещё кто-то с роялями бегает? Маш, он такой… И такой гад. Машка, ну почему так?
Бли-ин! Теперь всё складывалось. Странные нотки в голосе подруги, её показушная бравада, перепады настроения. Мамочки!
– Зин, Зинуль, ты влюбилась?
– Почему сразу влюбилась? Ничего я не… Просто… Да, Машка, да. Я по уши в него втрескалась! Твою мать, Ольховская, я втюрилась в этого пограничника! Маш, как я теперь?
Выступление плачущего дуэта «на бис» получилось более проникновенным и продолжительным. К счастью, оценить его было некому. Невольным зрителям досталось лишь лицезреть наши зарёванные физиономии уже после окончания слезливого шоу. Но им и этого хватило. Ударные силы успокоительных бригад развели рабочий материал по разным помещениям. Зинку Младшие уволокли в гостиную снимать стресс крепкими спиртными напитками, затребованными ей качестве валерьянки. Мне выпить не предлагали, нас ещё ждали сегодня тропы, да я и не хотела, просто побыть с Алдаром наедине мне помогало лучше.
Шоколад у меня всегда числился в первых рядах предпочитаемых лакомств, однако, четвёртая плитка подряд грозила перевести его в первые ряды активно ненавидимых. Но сладости в целом и этот конечный продукт переработки какао-бобов в частности для восстановления после магического выброса помогали лучше всего. Правда, для полноты действия к ним ещё прилагался полноценный сон, но с поставками этого ингредиента у нас последнее время наблюдались постоянные перебои. Оставалось мужественно глотать сладкие кусочки в комплекте с не менее сладким кофе и героически ими не давиться под бдительным контролем строгих зелёных глаз.