Вальс бывших любовников

© Крамер М., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Девушка сидела на скамье у входа в кинотеатр. Обычная девушка – с каштановыми чуть вьющимися волосами, из-под расстегнутого оливкового плаща видно платье в мелкую черно-белую «лапку», черные колготки на слегка полноватых для стройной фигуры ногах, черные туфли на высоком каблуке. Странными были только солнечные очки, закрывавшие все лицо, – это в семь-то часов утра, да в сентябре, когда погода солнцем уже не так балует… Уместнее был бы какой-то зонт – сверху накрапывало.

Дворник, отложив метлу, подошел к девушке:

– Ты чего в такую рань, красавица? Кинотеатр с восьми работает.

Девушка не ответила, даже не пошевелилась, и дворник легонько дотронулся до плеча:

– Рановато, говорю… – и осекся, потому что девушка вдруг съехала влево, как тряпичная кукла, но даже после этого ничего не сказала. – Эй… эй, ты чего тут? – испуганно прошептал дворник, протянув руку и сняв очки, и тут же отпрянул назад – на него смотрели широко открытые мертвые глаза, а откуда-то вдруг раздалась мелодия вальса.

Кое-как вернув очки назад, дворник трясущимися руками вытащил из кармана оранжевого комбинезона телефон и набрал экстренный номер:

– Полиция? У кинотеатра «Мир» на лавке девушка мертвая сидит. Да… совсем, говорю, мертвая…

Из кухни пахло кашей, Лена поняла это, едва открыла глаза и, еще сонная, села в постели.

– Похоже, Горский сдержал обещание, – пробормотала она, откидывая одеяло и спуская ноги на пол. – Каша по утрам – что может быть хуже?

Филипп Горский вот уже полгода на правах законного супруга «перевоспитывал» Лену, заставляя завтракать по утрам. Он совершенно справедливо считал, что хотя бы эту трапезу Крошина должна соблюдать, так как пообедать, а иногда и поужинать при ее работе удается далеко не всегда.

Старший следователь Елена Денисовна Крошина раньше на такие мелочи внимания не обращала, но с появлением в ее жизни Филиппа вообще многое изменилось. Например, ее место жительства – со съемной квартиры муж перевез ее в свою не очень большую, но хорошую и расположенную гораздо ближе к зданию Следственного комитета, где Лена работала, – теперь можно было ходить пешком через сквер, а не трястись в трамвае.

Они на удивление быстро «притерлись» в бытовом плане. Два старых холостяка, как в шутку называла их подруга Лены актриса Юлия Воронкова, сумели подстроиться друг под друга и совершенно безболезненно начать существовать в одном пространстве. Самое же странное заключалось в том, что привыкшая брать на себя все заботы о мужчине Лена вдруг с удовольствием отказалась от этой привычки и принимала от мужа знаки внимания, которые прежде всегда оказывала сама, просили ее об этом или нет.

– Знаешь, это оказалось так здорово, – признавалась она Воронковой через месяц после того, как они с Горским съехались, – когда не надо думать ни о чем, не надо беспокоиться – за тебя все решают, тебя окружают заботой… Немного непривычно, конечно, но так здорово…

– Да наконец-то! – фыркнула со смехом Юлька. – Нашелся мужик, который объяснил тебе, что в отношениях должно быть наоборот – не ты бегаешь, а за тобой. И не заводи мне тут старую песню про «каждому свое», я ее наизусть знаю. А Фил – молодец.

– Да, – согласно кивнула Лена, – он не просто молодец. Ты не представляешь, какой он умный, Юлька. Я даже не думала, что в одном человеке может уместиться столько разных положительных качеств…

– Но-но, аккуратнее, – засмеялся вошедший в этот момент в комнату Филипп, – а не то могу решить, что я святой.

– О, тогда Крошина создаст алтарь и будет на тебя молиться, – захохотала в ответ Юлька.

Сегодня, стоя под душем, Лена вновь и вновь удивлялась тому, как быстро и легко она смогла довериться кому-то. И это оказалось вовсе не так страшно, как казалось ей раньше. Филипп оказался именно тем человеком, с которым ей было уютно и комфортно даже просто молчать, обнявшись перед телевизором за просмотром фильма, например.

Муж всегда внимательно относился к ее работе – в том смысле, что понимал, как порой бывает сложно женщине-следователю. Он не выспрашивал подробностей, но если Лена сама вдруг хотела поговорить о чем-то, Филипп оставлял все свои дела и выслушивал ее, порой даже давая какие-то советы.

– Лена, у тебя телефон разрывается, – постучал в ванную муж, и Крошина, высунувшись из-за шторки, спросила:

– Кто это?

– Андрей.

Майор Паровозников мог звонить в такую рань исключительно по делу, потому Лена, наскоро ополоснувшись, обернулась полотенцем и выскочила из ванной:

– Да, слушаю.

– Утро недоброе, начальница, – поприветствовал ее Андрей. – Машина у подъезда, собирайся быстрее.

– Труп?

– Ну нет, кофе с тобой попить хочу, нашел идеальный предлог, – разозлился вдруг оперативник. – Конечно, труп! Собирайся, говорю.

Лена положила мобильный на стол в кухне и метнулась в спальню к шкафу с одеждой. Горский, уже привыкший к таким утренним звонкам, взял с полки небольшой термос и принялся переливать туда свежесваренный кофе из медной джезвы.

– Я тебе бутерброды с собой положу, – громко сказал он, заворачивая в пакет несколько ломтиков ржаного хлеба с творожным сыром, огурцом и лососем.

– Спасибо, – откликнулась Лена, пытаясь попасть в рукав водолазки. – Я их в огнедышащую пасть Паровозникова буду кидать, чтобы он меня не сожрал по дороге.

– Что, злится?

– Да… видно, что-то из ряда вон…

Через пять минут Лена стояла в прихожей и выбирала между туфлями и кроссовками – спортивную обувь она не любила, но иной раз в ней было куда удобнее, чем на каблуках, потому что местом преступления могло оказаться что угодно – от свалки до берега реки. Вот и сегодня кроссовки победили.

– Все, Фил, я побежала. – Лена встала на цыпочки и чмокнула мужа в щеку. – Во сколько вернусь, не знаю…

– Я уже привык, – усмехнулся Горский, передавая ей пакет с термосом и бутербродами. – Но я тоже сегодня поздно буду, вечером совещание в главке.

– Ну… тогда встретимся ночью. – Лена еще раз поцеловала его и выскочила за дверь.

Андрей Паровозников, двухметровый красавец-блондин с чуть вьющимися волосами, напоминавший, скорее, викинга из скандинавских эпосов, чем майора полиции, курил у старенькой «Мазды» и нервно посматривал в сторону подъезда, откуда появилась Лена.

– Никак расстаться не могли? – мрачно спросил он, отправляя окурок в урну.

– Ты чего такой? – проигнорировала Лена, забросив пакет на заднее сиденье.

– Торчу тут, как влюбленный семиклассник!

– Ну не торчал бы – в чем проблема? Служебку не могли прислать?

– В следующий раз на служебке и поедешь. Садись, нас там ждут давно.

Лена забралась на переднее сиденье, пристегнулась и посмотрела на усевшегося за руль Паровозникова:

– Информация есть?

– Информации – хоть ложкой хлебай. Помнишь труп на лавке у кинотеатра в марте? И еще один – через два месяца после? – выезжая из двора, спросил Андрей.

– Опять Зритель? – Такое негласное прозвище дали убийце оперативники.

– Почерк тот же. Там начальство из кителя выскакивает – требует как можно скорее отчитаться о проводимых мероприятиях, в городе вот-вот паника начнется – журналисты раздувают. Оно и понятно – маячит третий «глухарь» с одинаковыми обстоятельствами за полгода. И неизвестно, последний ли. Смахивает на серию – не кажется? Вот тебя и дернули, дела объединяют, теперь это все – твое.

– Ну одно и так было у меня, – вздохнула Лена. – А еще одно – у Петьки Крашенинникова.

– Тогда вообще не о чем волноваться – тебе одним больше, одним меньше.

Крошина только головой покачала. Андрей всегда разговаривал с ней вот таким полушутливым тоном, в котором иной раз проскальзывало нечто похожее на легкую издевку. Он, конечно, границ приличия не переходил, но порой не отказывал себе в удовольствии поддеть Крошину.

«А вот сама виновата, – думала она в такие моменты. – Не надо было роман крутить на работе».

Роман был давно закончен, она даже успела выйти замуж, однако Андрей так и не перестал то и дело поддевать ее по поводу и без.

– Слушай… а кинотеатры ведь все разные, да? – спросила Лена, вынув из сумки блокнот и просматривая записи.

– Тонкое наблюдение! – фыркнул Андрей. – Жизнь с фээсбэшником сделала тебя проницательной.

– Так, хватит! – отрезала Крошина. – Оставь в покое моего мужа, ясно?

– Ну куда мне, я и так его не трогаю на всякий случай. Какой дурак будет связываться с человеком, из окна кабинета которого отчетливо виден Магадан? – хмыкнул Паровозников, сворачивая в переулок. – А как выглядит тюрьма ФСБ изнутри, я отлично знаю – благодаря ему, кстати.

– А о том, что благодаря ему ты оттуда вышел с абсолютно чистой биографией и восстановленной репутацией, конечно, элегантно умолчишь?

– Уела, – признал Андрей. – Ладно, хватит, в самом деле, закончили утреннюю зарядку. Кинотеатры все разные, и остался он в городе всего один – ну, в смысле, что только у одного еще трупов не находили. Возьми карту в бардачке.

Лена вынула потрепанную карту города, развернула и увидела красные отметки мест преступления, а также обведенное кружком название «Юбилей» в Северном районе.

– Получается, следующий труп надо ждать там, – пробормотала она.

– А ты оптимистка, Крошина, – снова фыркнул Паровозников. – И, главное, поразительно человеколюбива.

– Ну ты же понял, что я имела в виду.

– Я-то понял… Но знаешь… Зритель тоже вряд ли совсем дурак, он ведь не может не понимать, что мы его там будем ждать.

– Маньяки не изменяют ритуалу, для них крайне важно придерживаться именно той схемы, что возникла в голове.

– Получается, нам осталось дождаться у «Юбилея» чувака с трупом девушки на плече. И ждать, судя по всему, нам осталось не так долго – промежутки между обнаружением тел сокращаются, надо только понять, с какой периодичностью, но я в математике вообще деревянный.

– Погоди, – поморщилась Крошина. – Иногда твой похоронный юмор меня с мысли сбивает. Давай прикинем, что у нас вообще есть по этим трупам. Место обнаружения – лавки у кинотеатров. Солнечные очки на лицах. Черные колготки. – Лена заглянула в блокнот. – Да… плащи практически одинаковые, платья в «гусиную лапку» – слушай, он их, похоже, переодевает.

– И ты только сегодня это заметила?

– Заподозрила на втором трупе, но сегодня наверняка подтвердится, потому что это тоже ритуал. Что еще? Да – обе девушки шатенки с вьющимися волосами.

– Еще музыка, – подсказал Андрей. – Ну то, что Зритель – маньяк, стало понятно примерно на втором трупе. Вопрос в другом – как нам его вычислить? Не думаю, что ты очень хочешь спустя пару дней осматривать очередное тело у кинотеатра. – Паровозников припарковал машину за довольно старым зданием кинотеатра «Мир». – Пойдем посмотрим, что здесь.

Нырнув под полосатую ленту, чуть приподнятую для нее Паровозниковым, Лена двинулась к скамейке, возле которой уже вовсю работали эксперты.

В тот момент, когда она приблизилась, Николаев как раз снял с убитой темные очки, повертел в руках:

– Китай, штамповка, пучок за пятачок. Здрасьте, Елена Денисовна, утречко доброе.

– Куда уж добрее… – Лена наклонилась, всматриваясь в белое лицо мертвой девушки. – Что скажете, Алексей Никитич?

– А что тут сказать? Смерть наступила часов шесть назад, точнее скажу после вскрытия. Причина смерти, скорее всего, асфиксия, видишь, вот тут – заметные следы пальцев? – Он кончиком шариковой ручки очертил пару кругов в воздухе около шеи трупа. – И рука мужская, пальцы крупные.

– А на двух предыдущих ведь так же было?

– Так же. Но про отпечатки не спрашивай, в перчатках работали.

– А на одежде, на очках – ничего? Ведь должен же он был как-то одевать все это на труп? Тоже в перчатках?

Николаев посмотрел на нее почти с жалостью:

– Ты, Елена Денисовна, после замужества вообще нюх потеряла. Чего вопросы-то идиотские задаешь? Если бы что-то было, неужели бы я в отчете не указал, а?

– Вы сговорились, что ли? – возмутилась Лена. – Что вы меня замужеством попрекаете – и Паровозников, и вы?

– Ну Паровозников-то понятно…

– Алексей Никитич, может, хватит? Вы осмотр тела закончили?

Николаев покачал головой:

– Отойди пока в сторонку, мне еще минут пять – семь надо.

– А плеер?

– Вот он, – эксперт показал на лежавший на скамье рядом с телом дешевенький плеер, включавшийся как раз в момент, когда кто-то прикасался к телу.

Сейчас музыки не было, но Лена спросила:

– Опять вальс?

– Да, Дога, из «Мой ласковый и нежный зверь». Все, иди, не мешай.

Крошина повернулась и пошла к Паровозникову, который возвышался над приземистым дворником, опиравшимся на метлу и то и дело кашлявшим.

– … и вот, значит, говорю – мол, ты чего так рано, кинотеатр-то не работает еще… – говорил дворник глуховато. – А она молчит… я ее тогда за плечо… а она – раз! – и в сторону съехала… и музыка, будь она неладна… – Снова раздался кашель.

– А кто-то еще был рядом? Ну, может, мимо проходил, стоял где-то неподалеку? – спросил Андрей, переждав, пока дворник откашляется.

– Да не было никого… точно, не было. Здесь место такое – только днем многолюдно, а утром почти и не ходит никто, – объяснил тот. – Видите, какой парк заброшенный? Никому ничего не надо… – Он махнул рукой в сторону давно запущенного парка, который выглядел довольно зловеще – среди начавшей желтеть листвы торчали огромные старые ветки, совершенно сухие и похожие на причудливых чудовищ, кустарники разрослись настолько, что почти совсем перекрывали наполовину разрушившиеся старые асфальтовые дорожки, бывшие некогда аллеями. – Тут ведь даже фонаря ни одного целого нет.

– Управление зеленого хозяйства в большом долгу, – пробормотал Паровозников. – А что, отец, ты сам-то на работу во сколько приходишь?

– Да как… обычно-то в шесть подметаю уже, а сегодня вот еле встал… температура, будь она неладна, продуло, видно, на рыбалке вчера, – пожаловался дворник, вытирая вспотевший лоб стареньким полотенцем, висевшим на шее. – Так что сегодня я где-то в половине седьмого пришел.

– И пока инструменты доставал, никого тоже не видел?

– Так инструменты у меня в подсобке, во-о-он, видите, дверь коричневая? – он указал пальцем куда-то вправо, и Лена, переведя взгляд, увидела крашенную коричневой краской металлическую дверь, которая сейчас была распахнута настежь. – Вся площадка эта как на ладони.

– И вы оттуда девушку заметили? – спросила она.

– Заметил, – кивнул дворник. – Еще подумал – чего с утра-то сидит? А потом, как мести-то начал, гляжу – а она странно так сидит, не шевелится совсем… и очки еще эти – солнца-то и нет… – Дворник снова зашелся в кашле, стараясь отвернуть лицо от Андрея и Лены.

– Пойду похожу вокруг, – сказала Крошина. Паровозников напрягся:

– Далеко одна не шастай… погоди-ка… Левченко! Саша! – крикнул он, и откуда-то из-за здания появился лейтенант Левченко:

– Тут я, Андрей Александрович.

– Прогуляйся с Еленой Денисовной, она хочет окрестности осмотреть, а там даже фонарей нет, зато наверняка есть бомжи и собаки бродячие.

Вместе с Левченко Лена долго бродила по заброшенному парку и вдруг остановилась, глядя под ноги.

– Смотри… – Она указала пальцем на две нечеткие борозды. – Вот оттуда убийца тело принес. Вернее, притащил – следы волочения видишь? – Лена присела на корточки и вгляделась в еле заметные дорожки. – Надо туфли ее осмотреть, скорее всего, там на задниках остались следы или частицы почвы.

– Нет, Елена Денисовна, туфли на убитой абсолютно чистые, – вздохнул оперативник. – Все протерто.

– Надо же, педант какой… – пробормотала Крошина, вставая. – Но ты ведь видишь следы?

– Вижу, – кивнул Левченко. – Четкие дороги. Похоже, в заборе дальше есть дыра – глянем?

Они двинулись вдоль следов и уткнулись в огораживавший весь периметр парка забор из металлических прутьев, оканчивавшихся коваными завитушками. В одной из секций действительно не хватало нескольких прутьев, и Саша, осмотрев оставшиеся, уверенно сказал:

– Надо звать эксперта. Видите, вот тут… – Он, не касаясь рукой прута, очертил круг примерно на уровне Лениного уха.

Крошина присмотрелась и тоже увидела маленькое ржаво-коричневое пятно на облупившейся голубой краске.

– Интересно, чья кровь, – пробормотала она, вынимая телефон.

– Точно не убитой – высоко. Она же не на своих двоих пришла, он ее явно на машине сюда привез, втаскивал через эту дыру. Скорее всего, покачнулся, равновесие не удержал и оцарапался.

– Получается, убийца не очень высокого роста, да? – задумчиво протянула Лена, рассматривая пятно и держа у уха телефонную трубку, в которой раздавались длинные гудки. – След на уровне моего уха – что он мог оцарапать? Щеку?

– Ну почему? Плечо вполне мог.

– Только если был в майке. А погода, сам видишь… Алло, Алексей Никитич, вы с телом закончили? Тогда подойдите к нам, мы тут с Левченко кое-что нашли. Да, мы у забора в правой стороне от вас. И аккуратнее, там на траве следы волочения.

Спустя двадцать минут Николаев, осматривавший прутья забора, позвал Лену, и она, подойдя, увидела, как он указывает пальцем на довольно нечеткий отпечаток ноги на узкой полоске земли между забором и тротуаром.

– Следочек. – Николаев присел и коснулся правого края следа. – Следочек левой ноги, принадлежит, скорее всего, мужчине.

– Это почему?

– А размер не меньше сорок пятого, сама-то посмотри.

– Ну и что? А кровь на заборе в районе моего уха. Это может быть мужчина маленького роста? С таким размером? Не складывается.

Николаев поднял голову и посмотрел Лене в лицо снизу:

– Ну возможно… возможно ты и права… кровь-то на заборе действительно низковато… Получается, что мужичок ростом чуть выше тебя, Денисовна… или такого же примерно роста. Но размер… и руки немаленькие, если вспомнить расположение синяков на шее убитой…

– Алексей Никитич, – вдруг спросила Лена, – а ведь все жертвы одеты примерно одинаково, да? Но не всегда по сезону, вы заметили?

Эксперт поднялся, отряхнул руки и внимательно посмотрел на Крошину:

– А ведь правда… первый труп нашли в марте – и тоже был плащ, платье и туфли, вообще не по погоде…

– А второй, – подхватила Лена, воодушевленная тем, что внезапно нащупала какую-то общую нить между убийствами, – второй – в мае, в последних числах, но май в этом году был аномально жаркий, и плащ и колготки даже утром были явно лишними! И потом, вся одежда на жертвах очень похожа – как будто их выбирали специально…

– … или специально покупали эту одежду где-нибудь в недорогих магазинах, – выдал свою версию подошедший Андрей. – Или шили на заказ. Тебе же такая мысль в голову приходила?

Ответить Лена не успела, вмешался Николаев:

– Мне – нет. А с чего ты так решил?

Паровозников укоризненно посмотрел вдруг на Николаева:

– А у нас эксперт стал пропускать очевидные вещи. На платье сегодняшней жертвы либо подчистую срезаны этикетки в таких местах, где обычно женщины их не оставляют, либо их там изначально не было. Зато на плаще с изнанки есть наклейка с размером – пластиковая, с ней тоже никто не ходит, она непременно будет колоться. А на подошве туфли – ценник, и он, кстати, затоптан ровно так, как это можно сделать, только примеряя туфли в магазине. Если бы убитая в них хоть раз по асфальту прошлась, это было бы видно.

Николаев заметно побледнел – он был хорошим экспертом и никогда не пропускал мелочей, а здесь так очевидно прокололся.

– Не понимаю, как такое… – пробормотал он. – Надо посмотреть одежду с двух предыдущих тел… не может быть, чтобы я…

– Да ладно, Алексей Никитич, всякое бывает, – успокоила его Лена. – Сейчас закончим тут, поедем и все еще раз внимательно вместе посмотрим. Андрей, что насчет личности убитой?

– Документов нет.

– Ну это было бы слишком просто… Надо смотреть все материалы по двум предыдущим трупам, искать точки соприкосновения помимо одежды и мест обнаружения тел.

– Ну мы с тобой уже вроде сошлись на том, что все – шатенки с вьющимися волосами.

– Этого мало, тебе не кажется? – Она подняла голову и посмотрела в лицо возвышавшегося над ней Андрея. – Только типаж? И все? А кинотеатры почему тогда? И вальс этот?

– Может, типаж какой-то актрисы? – подал голос Николаев. – Из того же, например, фильма, что и музыка?

– Может, – согласно кивнула Лена. – В общем, работы полно, как всегда…

Вместе с Николаевым они тщательно осмотрели вещи с двух предыдущих трупов. Вещи так и остались лежать в бюро, упакованные в пакеты.

– Действительно, прокололся я, прав Андрей, – пробормотал эксперт, снимая очки. – Туфли новые, стирание этикеток на подошве соответствует только примеркам в магазине, не больше. На платье первой жертвы есть этикетки – ярлычок на воротнике изнутри и еще несколько в левом шве, а вот на платье второй уже ничего нет. И не похоже, чтобы срезано, скорее, сразу не было… – Выглядел теперь Николаев абсолютно расстроенным, Лене даже стало жаль его.

– А родственники убитых девушек вещи не опознали, если я верно помню, – заметила она, роясь в ежедневнике. – Да, точно. Никто из родственников второй жертвы вещи не узнал. Надо еще у Крашенинникова уточнить, как с его убитой было… Попробовать поискать, в каких магазинах продавали подобные платья и плащи?

– А если Зритель их через интернет покупает? И платье на сегодняшней жертве может быть и не из магазина, как и на второй.

– Н-да… это усложнит мне задачу, конечно. Представления не имею, за что взяться, – призналась Лена. – Придется по второму кругу родственников опрашивать, вдруг что-то общее все-таки найду.

– Общего у них, Елена Денисова, причина смерти, маньяк по кличке Зритель и вместо похоронного марша красивый вальс, – вздохнул Николаев. – Девушки задушены, причем без применения удавок – руками, что довольно странно, если этот Зритель имеет субтильное телосложение.

– А мы на этом зациклились, потому что кровь на заборе расположена низко? – спросила Лена. – Других-то данных за эту версию нет.

– Ну почему… – Николаев потер переносицу. – Руки мужские, но не огромные, кстати, почти как мои.

– А большой размер ноги? Мутант какой-то… А так вообще может быть?

– Вполне. Вот и думай…

Думать Лена направилась к себе в кабинет, заварила кофе и, усевшись за стол, подперла кулаком щеку.

«Что у меня есть? Три убитые девушки примерно одного типажа, после смерти переодетые в одинаковые вещи и усаженные на скамейки у кинотеатров. Вальс из советского кинофильма… Мне это почти ничего не дает. Отправить Андрея и Сашку хотя бы крупные торговые центры прошерстить? Ну да – их в городе четыре, но ведь много и мелких магазинов… Да и рынки никто не отменял. И интернет, как ни прискорбно, но тут Николаев прав. А ателье, если платья на заказ шились? Вот же черт…»

В дверь постучали, и на пороге показался следователь Крашенинников – молодой привлекательный парень с чуть взъерошенными волосами:

– Елена Денисовна, а я вам дело принес.

– Какое дело? – не сразу включилась Лена, все еще думая об объеме предстоящей работы.

– По убийству у кинотеатра «Октябрь».

– А-а… ну давай сюда. И заодно на словах расскажи, что там вообще.

Петя присел к столу, положил папку перед Леной и вздохнул:

– Да там мало что… Наталья Савина, двадцать лет, студентка факультета иностранных языков нашего университета, найдена на скамейке у кинотеатра. Причина смерти – асфиксия, на шее след от пальца руки. Была одета в черно-белое платье, черные колготки, туфли на невысоком каблуке и плащ, на глазах солнечные очки. Мать убитой сказала, что все эти вещи ее дочери не принадлежали и из дома она уходила совсем в другой одежде. В университете характеризуется положительно, по словам матери, ни с кем не встречалась, подрабатывала репетитором английского у ребенка восьми лет, семью работодателя я опросил – в день убийства Наталья как раз возвращалась после занятий с мальчиком, ушла вовремя, но домой не пришла. Мать забила тревогу, начала обзванивать подруг, до утра на телефоне провисела, в полицию, понятное дело, тоже позвонила, но там сами же знаете… – Петр махнул рукой. – Пока трое суток не прошло, никто и разговаривать не станет. В общем, утром Наталью нашел дворник, и в отделении кто-то вспомнил о ночном звонке матери, показали ей фото, ну и…

– А про вещи ты точно помнишь? – Лена просматривала материалы дела, но старалась больше слушать то, о чем рассказывал Петр, потому что прочитать успеет всегда, а живые впечатления – совсем другое.

– Конечно. Я еще уточнил – мол, как это не ее вещи, а мать говорит – Наташа таких никогда не носила, вообще, в тот день из дома в джинсах и кроссовках ушла. Мы все помойки облазили в том районе, надеялись хоть что-то найти, но нет. И ведь где-то же он должен был труп переодевать, правда? И куда-то потом прятать то, что было на девушках изначально?