– Согласен!
– Чего ты все согласен да согласен!
– Ага, лей давай!
– Да я это, мужики, только сел, моргнул, глаза открываю – занавес опускается.
– Ну ты даешь, Михалыч! – заржал Кузьмич, засветив публике редеющий зубной состав.
– Ну ж…
– Петрович, а вот ты зря ее проституткой-то окрестил. Никакая она и не проститутка.
– Это еще почему?
– Проститутки – несчастные женщины. Вы встречали хотя бы одну, что шла в сию профессию не по принуждению, а из большой любви к своему делу? Прежде чем эти тела начали трахать жаждущие мужики с деньгами, их души знатно вытрахала жизнь. Во всех самых развратных позах. А эта чего? Мужика из семьи увела… Женщины порой веселья ради приручают шизоидных мужичков, но, когда те превращают жизнь в абсурдизм, жалуются на превратности судьбы и юродивость их некогда компаньона. Жизнь такая штука, что смеется в ответ, не стоит играть с ней. Ох довеселится Антонина, ох довеселится!
– Просто мразь! – подключился Михалыч и плеснул еще по одной.
– Я все вижу! – завопила буфетчица.
– Иллюзорность восприятия, Нина Ивановна, зависит от желаемого, – многострадально выдал Кузьмич.
– Я вам, тартыгам, дам сейчас иллюзорность. А ну пошли вон!
– Идем-идем! – хором ответили ей театралы.
– Это сборище людей пытается быть кем-то, совсем забывая о том, что могут быть собой. Подражать – легко, строить свою структуру – сложнее, но в разы интереснее. Сорви маски с них и подведи к зеркалам, пусть увидят они свое истинное обличье, – подвел итог антракту Петрович.
Михалыч потряс флягой, обозначив финальный заход, глаза мужиков дали согласие.
– Я сейчас милицию вызову! – не успокаивалась Нина Ивановна, чем ускорила процесс убийства крайней.
– Цена любви познается в лишении лишь, иначе она фиктивна, – выдал свое заключение Кузьмич по дороге в зал. – Только потеряв, поймешь, чего оно все стоило, но поздно будет. А эта, как ее там…
– Антонина!
– Точно! Она сбежит, уедет, улетит. Первым же рейсом.
– Думаешь? Сто пудов! Сто пудов!
Подымается занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Квартира Васёчка. Васёчек заходит, разувается. По квартире бегают сломя голову дети, перестреливаясь из автоматов присосками. Васёчек проходит на кухню. На кухне Галочка в фиолетовом махровом халате лепит котлеты. На столе стоит музыкальная колонка, из нее играют «Руки вверх». Васёчек проходит молча мимо жены и жадно пьет прямо из чайника.
ГАЛОЧКА. Муж объелся груш.
Галочка смеется, затем сверлит взглядом Васёчка. Васёчек мыслями где-то в себе, потому выглядит отрешенным.
ВАСЁЧЕК (мыслями где-то в себе, потому выглядит отрешенным). Чего?
ГАЛОЧКА (начинает заводиться). Чевочка с молочком. Картошку почисть надо.
ВАСЁЧЕК. А сама чего?
ГАЛОЧКА (заводится). А ты ль не прихуел часом? Я тут и на работу сходи. И детей забери. И пожрать приготовь. И уберись. С Кешкой еще уроки делать. А ты чего? Ничего? На кой мне такой муж?
ВАСЁЧЕК (ставит чайник на место). Ну найди себе мужа получше.
ГАЛОЧКА (командирским тоном). Отставить пиздеж! Картошку с балкона взял и пошел чистить. Посуду еще помой. А то как чистить-то будешь?
ВАСЁЧЕК. В ведро.
ГАЛОЧКА. А чистую куда складывать?
ВАСЁЧЕК. Кастрюлю возьму.
ГАЛОЧКА. Чистую?
ВАСЁЧЕК. Ну да.
ГАЛОЧКА. Посуду мой давай. Кастрюли он мне еще не пачкал.
ВАСЁЧЕК. Так все равно ж пачкать.
ГАЛОЧКА. Поговори мне еще тут! Мой – я сказала!
Васёчек молча моет посуду, затем идет на балкон, берет оттуда коробку с картошкой, возвращается, кладет несколько грязных картофелин в раковину, несет коробку на балкон, возвращается.
ГАЛОЧКА. Чего так мало взял? Еще бери.
Васёчек тяжело вздыхает, идет обратно, приносит коробку, высыпает половину в раковину.
ВАСЁЧЕК. Столько хватит?
ГАЛОЧКА. Ты идиот?
ВАСЁЧЕК. Идиотом я стал, когда на тебе женился.
ГАЛОЧКА. Поговори мне тут! Чисть давай.
ВАСЁЧЕК (начинает выходить из душевного равновесия). Сколько чистить? Ты не можешь мне нормально сказать? Я почем знаю?
ГАЛОЧКА (возводит глаза к небесам и говорит с сарказмом). За что господь послал мне такое наказание по мою душу?
Галочка подходит к раковине, смотрит на картофель, выбирает картофелины получше и кладет обратно.
