Ты, которому можно все
Наташина воля последние годы их брака была в том, чтобы все время смотреть в сторону.
Она слушала его вполуха, когда он рассказывал о чем-то важном. Она всегда смотрела не туда, куда он, когда они шли по улице – словно нарочно, абсолютно в противоположном направлении. Это было так буквально, что могло бы служить отличной метафорой для их отношений.
Стоило ему заинтересоваться чем-то, как Наташа ускоряла шаг. Стоило ему заторопиться, как она резко останавливалась. Как вкопанная. И тут же выяснялось, что ей нужно срочно найти что-то в сумке или посетить магазин, попавшийся по дороге. Они почти никогда не шли в ногу.
Михаил понятия не имел, сколько у него терпения, пока она не начала себя так вести. Он понятия не имел, насколько любил жену и как дороги для него были их отношения. В последний год он сделал буквально все, чтобы она не уходила. И этим, как выяснилось позже, только ускорил развод.
Наташа ушла от него к мужчине совершенно другого типа – к своему начальнику с работы. Миша видел его пару раз на корпоративах, когда составлял ей компанию. То был неимоверно пафосный, на его взгляд, тип, который нес себя по жизни с подчеркнутым до смешного достоинством, одевался как попугай и постоянно привлекал к себе внимание заумными рассуждениями и грубоватыми шутками в адрес самых беззащитных – официантов, сотрудников нижнего звена, уборщиц и танцовщиц.
Правда, некоторым женщинам это почему-то нравилось. И Миша не сразу понял, что его жена – в их числе.
Было ясно, что этот павлин будет плохо с ней обращаться. Он знал, что через год-два она захочет вернуться. Он был уверен в этом также, как в том, что его зовут Михаилом, что он – подполковник полиции, и в том, что его брак, как и карьера, зашли куда-то совершенно не туда.
В итоге он ошибся только с расчетами – Наташа захотела вернуться не через год, а уже через три месяца. Но все, что он мог для нее сделать – это дать ей денег на съем квартиры. Когда она расплакалась, он понял, что больше не любит эту женщину.
Но жалеть ее оказалось не намного легче. Возможно, потому, что вместе с ней он жалел и себя. Или потому, что он в этот момент совсем, совсем себе не нравился.
Миша досконально помнил тот момент, когда впервые шлепнул женщину ради собственного удовольствия. Не легонько во время секса, как он шлепал жену. А сильно. В первый раз это было ошеломляюще сильно. Нижняя громко вскрикнула и вздрогнула. Миша мгновенно вспотел. Макс, стоявший рядом, рассмеялся и сказал: «Еще».
С Максом они познакомились, когда Михаил опрашивал его как свидетеля по уголовному делу. Во дворе, где находился клуб, подрались подростки, одного в результате увезли в реанимацию. Владелец «Сабспейса», правда, ничего особенного не видел – он выходил из клуба, когда драка уже была закончена, а дворники вызвали полицию. Поэтому в разговоре Миша ничего не узнал про драку, зато многое – про БДСМ-клуб.
И Макс, очень быстро сообразивший, что расспросы к делу отношения не имеют, спокойно улыбнулся и дал визитку:
– Заходите в пятницу, Михаил. У меня будет урок для новичков, если пожелаете.
Он был уверен, что не зайдет. Но как-то так сложилось, что именно в ту пятницу Миша освободился пораньше – времени хватило даже заехать домой переодеться и спокойно добраться до клуба к десяти.
В результате он втянулся очень быстро. И понял, чего ему не хватало всю жизнь, чего он хотел в сексе все эти годы. Почему иногда бывало так скучно, откуда приходило ощущение, что не всегда, когда он трахается, он может насытиться по-настоящему.
Он изголодался, и первое время ему нужны были они все. Много женщин. Много разных. Стоящих перед ним на коленях, с готовностью подставляющих попки под его ладонь. С готовностью открывающих ротики – нежные, горячие. Чаще неумелые, чем опытные, но это тоже по-своему возбуждало.
Доверие, нежность, вскрики от боли, слезки – все это кормило и насыщало его. Миша не умел долго быть жестким.
Он играл самозабвенно, но его сердце таяло, когда они плакали или умоляли. Он с готовностью давал им то, в чем они нуждались – сначала по попе, потом тепло, ласку, заботу. Утешающие объятия, поглаживания по голове, нежные поцелуи, внимание. Но лишь на один вечер.
Он рад был стать для них разнообразием. Для тех, у кого уже был партнер – и с такими женщинами он чувствовал себя спокойнее, чем со всеми прочими. С такими, как Лиза. С теми, кто не претендует на его сердце, с теми, кто не мечтает выйти за него замуж. И не влюбляется.
Эта нижняя была другой, и она ворвалась в его жизнь как-то слишком внезапно, размышлял Михаил, собираясь в клуб. Обычно он не спал с девушками, которые признавались ему в любви. Такое случалось и раньше, ведь он был на виду, все время в компании владельцев клуба, в числе немногих мастеров.
Да, у всех периодически сносит крышу – но он предпочитал иметь дело с женщинами в адекватном состоянии. Женщина в своем уме точно не влюбится в такого, как он.
Как же получается, что сейчас он собирается на свидание с той, которая явно не в себе? Любит она его, как же.
Все началось с того, что она здорово разозлила его пару недель назад. Вышла на аукцион, заинтересовала, а потом кинула. Он был в бешенстве. Особенно бесило то, сколько он собирался выложить за этот лот, за эту парочку красивых грудок и соблазнительный ротик. Ведь ничего особенного в ней не было… и все же он торговался, и готов был даже на то, что девушка немножко пойдет на попятную. Он бы понял, если бы она немного испугалась, поставила парочку дополнительных ограничений.
Но он совершенно не ожидал, что она полностью изменится в лице, едва Ник представит ей победителя. И сразу наотрез откажется от сделки, без объяснений.
Она даже не потрудилась имитировать внезапный приступ головной боли или диареи… просто покраснела до ушей, принесла извинения администрации клуба за нарушение правил. А затем безропотно приняла публичную порку от Ника в наказание и возместила всю плату. Невероятная глупость. Это было больно для нее во всех отношениях: и физически, и финансово, и морально.
И все же она это сделала, лишь бы не играть с ним. Даже не попыталась договориться о чем-либо, хотя не знала его. Совсем. Он что, самый неприятный мужчина в клубе?
Невероятное хамство. Эта нижняя оскорбила его до глубины души у всех на виду. А вчера, как ни в чем не бывало, пришла в клуб и подошла к нему в лаунж-зоне, пока он наслаждался первым коктейлем, неспешным осматриванием зала и ленивыми размышлениями: с кем бы поиграть?
– Мастер, я могу поговорить с вами? – спросила она еле слышно, глядя в пол. Миша молча воззрился на нахалку, подозревая, что на его лице все же что-то дрогнуло, как он ни старался себя контролировать.
Его глаза непроизвольно сузились, пока он подавлял вспышку гнева:
– Вообще-то…
– Пожалуйста.
Девушка опустилась перед ним на колени, демонстрируя вид, полный раскаяния и смирения, и этим ввела его в замешательство. Обезоруженный, Михаил недовольно посмотрел на нее. Оттолкнуть ее? Уйти?
– Что надо? – буркнул он после трехсекундного замешательства.
– Простите меня, мастер. Я не хотела вас оскорбить, – пробормотала она, глядя в пол.
– Прошло две недели, малыш. Я ждал извинений раньше. И, по правде, даже в этом случае толку от них ноль, – выпалил он, решившись высказать все, что думает, в открытую.
– Мастер, мне не следовало тянуть с этим, но…
– Тебе не следовало выставлять на аук этот лот, если ты не была готова, что кто-то купит.
– Я была готова.
Едва скрывая раздражение за бесстрастной маской доминанта, Михаил уставился на девушку. Она еще и спорила – безмерная наглость.
Но на ее опущенных ресницах дрожали слезы, а тело слегка подрагивало от негативных эмоций.
– Значит, ты не была готова ко всему, верно? – процедил он.
– Я…
Девушка всхлипнула, и он, поморщившись, протянул ей салфетку:
– Ну, хватит. У меня нет столько терпения. Уходи.
– Мастер, пожалуйста… я не появлялась в клубе две недели, потому что у меня вся задница была исполосована и… позвольте мне объяснить, пожалуйста.
Михаил молча отвернулся с тяжелым вздохом, но дал понять, что все еще слушает. Оскорбленная гордость боролась в нем с сочувствием. Ей и правда здорово досталось от Ника. Вряд ли она этого хотела, и уж точно она этим не наслаждалась. Он досмотрел всю сцену до конца, и готов был поклясться, что ее слезы в финале не имели ничего общего со слезами мазохистов, которые наслаждаются бурей эмоций.
Иногда ему казалось, что главные мастера клуба все-таки нарушают правила добровольности, надавливая на слабовольных нижних. По правде, он почему-то злился на Ника за эту сцену, хотя должен был быть благодарен – его защищали, в конце концов.
– Вы мне нравились, с первого дня, – тем временем выпалила девушка умоляющим голосом, словно что-то от него ждала. – Я просто не знала, как… мне было неловко. Я не знаю, как здесь флиртовать. Я надеялась, что вы сами подойдете, но… я понимаю, это было глупо.
Снова уставившись на нее, он на этот раз даже потерял контроль над лицом. К счастью, девушка не увидела его изумления, полностью поглощенная чувством стыда. Ее лицо было красным до ушей. И она явно с трудом сдерживала слезы, занимаясь самоуничижением.
– Я купил. Твой лот. На ауке. – С расстановкой сказал он, не скрывая нового прилива гнева на глупую нижнюю. – Что это значит, по-твоему?
– Я знаю. Я знаю, – уже не скрывая слез, закивала она. – Но это было слишком. Слишком для меня. Я думала, купит кто угодно, но не вы. Я не хотела с вами сразу вот так…
В эту самую минуту, когда он мог бы уже взорваться, и девушке на этот раз точно не поздоровилось бы, сзади подошел Макс.
– Миш, на секунду можно тебя? – спросил он. И Михаил с чувством большого облегчения встал и обошел диван:
– Да. Спасибо. Эта нижняя слегка еб…я … – прошептал он, отходя от девушки подальше.
– Нет. Она пытается сказать, что у нее к тебе чувства, – мягко улыбнулся главный доминант клуба, по совместительству психолог.
– Что у нее ко мне? – моргнул Михаил, хотя прекрасно слышал всю фразу до конца. Макс молча продолжал улыбаться. Он знал, что Михаил просто пытается иронизировать, а на самом деле тянет время от удивления.
– Я думаю, что она выставила на аук какую-то значимую фантазию. Такое бывает, что человек хочет побыть в сцене как в поезде, – пояснил Макс. И, поскольку Михаил все еще молча смотрел перед собой, мягко уточнил:
– Ты ведь знаешь эффект разговора в поезде?
– Да, – хмуро подтвердил Миша. – Но почему…
– Трудно сказать, – перебил Макс. – Возможно, она думает, что именно в этом контексте раскроется в каком-то невыгодном свете. И просто не может пойти в эту сцену с мужчиной, в которого влюблена.
Воцарилась долгая пауза, в течение которой Михаил искренне пытался сложить в голове нечто вроде букв ж, о, п, а, чтобы получить нечто вроде слова «вечность». А потом тихо выругался матом и спросил у Макса с искренним интересом:
– Скажи, что надо регулярно курить, чтобы понимать такое про женщин?
– О, это тебе лучше даже не знать, – криво улыбнувшись, отмахнулся Макс. – Но только не обижай эту девочку, ладно? Ей пока уже достаточно прилетело.
– А что мне с ней делать? – хмуро спросил Михаил, хотя это был скорее вопрос к самому себе, чем к Максу.
– Миш, перед тобой женщина стоит на коленях. Она такой же член клуба, и тоже человек. Не хочу на тебя давить, но я бы в таком случае принял извинения.
Моргнув и слегка дернувшись, как от пощечины, он даже задержал дыхание. Это было весьма неожиданно. В следующую секунду он понял, что не заметил главного – Макс зол. Возможно, не на него, и эта девушка была ни при чем. Но владелец клуба явно был настроен ее защитить.
Подавив вспышку ярости, Михаил угрюмо кивнул. Он не любил разводить конфликтов на ровном месте. Чуть позже он, возможно, найдет, чем ответить Максу за это нападение без особого повода, но сейчас… оглянувшись на перепуганную нижнюю, которая с неподдельной тревогой наблюдала за ними, он понял, что Макс, вероятно, прав. Она просила прощения искренне, и хотя бы поэтому заслужила получить его.
Молча вернувшись к тому месту, где на ковре сидела Таня, Михаил протянул ей ладонь и помог подняться:
– Вставай, малыш. Пойдем возьмем по коктейлю и поговорим.
Скользнув взглядом по заплаканному личику, он невольно протянул ладонь и неуклюжим жестом вытер ей слезы:
– Извинения приняты. Успокойся.
То, как просияло ее лицо, перевернуло что-то внутри него. Эта улыбка была бесхитростна, либо он совсем ничего не понимал в женщинах. И так как второе он считал маловероятным, решил: девушка все же безопасна.
Какая-то сжатая пружинка в районе диафрагмы расслабилась, и Миша смог вздохнуть полной грудью. Пропустив девушку вперед, он слегка наклонил голову, быстрым взглядом изучая ее ноги и зад, и удовлетворенно улыбнулся.
Глава 3
Скажи, как ты хочешь
Когда он вложил в ее руку холодный бокал «Мимозы» и предложил подняться наверх, Таня с трудом удержала улыбку. Она здорово напсиховалась и наревелась – теперь ее качнуло в эйфорию. Он простил ее. Он поиграет с ней. Он заинтересовался.
Это было видно по его взгляду, слегка отсутствующему, словно Миша размышлял, в какой позе ее лучше поиметь. Скрывая улыбку, она молча пошла за ним по лестнице. В лаунж-зоне второго этажа еще никого не было, и они с комфортом расположились в самом дальнем углу, выгороженном так, что здесь можно было играть почти как в приватной зоне – никто ничего не увидит, если специально не подойдет.
– Сколько ты в клубе? – негромко спросил он, удобно располагаясь на диване и потягивая свой коктейль через трубочку.
Аккуратно примостившись рядом, но так, чтобы между ними оставалось небольшое расстояние, Таня осторожно разглядывала его. Она пыталась вспомнить, когда впервые увидела Михаила и что так ее впечатлило. Его бархатный голос с резковатыми нотками, привычка смешно материться – чуть чаще, чем остальные домы, или необычно теплый взгляд?
Он не показался ей особенно красивым мужчиной. Не показался особенно жизнерадостным или энергичным. Тяжеловатая фигура, легкая щетина, обычная стрижка без изысков – в его внешности не было вообще ничего сногсшибательного. Его выделяло скорее то, как он вел себя, как двигался. Очень спокойно и уверенно.
Этот мастер умел смотреть по-особенному – Таня под его взглядом чувствовала себя так, словно пришла домой после долгого, долгого рабочего дня. И в то же время там, в глубине темных глаз, таилось что-то интересное. В него хотелось всматриваться, о нем хотелось узнать больше, и ей с первого взгляда очень сильно хотелось, чтобы Миша с ней поиграл.
– Четвертый месяц, – ответила она.
– А в теме? – уточнил он, внезапно наклоняясь и сдвигая пальцем край ее платья. У Тани перехватило дыхание – он внаглую обнажил ее грудь и теперь разглядывал.
– Четвертый месяц, – еле слышно прошептала она и вздрогнула, когда он провел пальцами прямо по груди, касаясь соска – и он мгновенно затвердел.
– Правда? У тебя, должно быть, еще много нереализованных фантазий.
– Да… правда, – сказала Таня, сама не зная, на какой вопрос из двух теперь отвечает. Ее взгляд, должно быть, был испуганным, когда она подняла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. Миша ответил насмешливо и вдобавок хмыкнул:
– Боишься меня?
Нет. Она его не боялась. Ведь он самый теплый, самый дружелюбный из всех домов клуба.
– Да, – внезапно ответили ее губы, и Таня вдруг поняла, что это правда.
– Почему?
Он улыбнулся очень довольной улыбкой, и ее сердце сжалось. Это было похоже на то, как улыбаются садисты, причиняя боль. Она ведь совсем не знала его. С чего только она взяла, что знает, какой он на самом деле? Ведь никто не такой, каким кажется…
– А-а-а!
Внезапная резкая боль обожгла грудь – его безжалостные пальцы сжали и выкрутили сосок так, что неприятные ощущения моментально зашкалили. У нее был не такой уж высокий болевой порог.
Схватившись обеими руками за его запястье, Таня попыталась защититься, но он и не подумал убрать руку или смягчить нажатие:
– Отвечай. – Сказал Михаил, сделал паузу и посмотрел ей в глаза – таким суровым взглядом, что Тане стало совсем некомфортно.
Ее сердце заколотилось как бешеное, внизу живота все сжалось, а к глазам подступили слезы. Она заерзала, все еще пытаясь избавиться от его руки, сдавливающей грудь, но он не пускал. И это было даже уже не больно – скорее слегка унизительно. Он просто демонстрировал свою власть.
– Потому что… потому что… мне кажется, вы теперь захотите отыграться на мне, мастер.
– Это верно, захочу. В природе все должно быть уравновешено, так? – теперь он не сводил с нее внимательного изучающего взгляда, и Таня неудержимо краснела.
– Да, мастер, – пробормотала она.
– Но это если я вообще захочу с тобой играть, нижняя. Что ты можешь предложить?
– Аааа!
Таня вскрикнула и тяжело задышала, когда он снова сжал ее сосок, безжалостно терзая его.
– Мне не нужны всякие глупости, – сказал он, когда они снова встретились взглядами. Его глаза горели какой-то странной злостью. – Никаких розовых соплей, ясно? Никаких розовых фантазий. Ничего розового вообще. Ясно?
В его тоне зазвучали ожесточенные нотки, которые заставили ее отвести глаза и кивнуть. Словно он что-то доказывал самому себе. И с этим явно было лучше не спорить.
– Да.
Михаил внезапно убрал руку, отпуская ее грудь, и Таня вскрикнула от боли еще громче – кровь, прилившая к соску, причинила больше страданий, чем его рука.
– Убери коктейли подальше. Сними все. И на колени сюда, – скомандовал он, расставляя ноги и указывая ей место на полу.
Еще пару месяцев назад такой приказ ввел бы ее в ступор. Раздеться догола в лаунж-зоне и послушно вступить в игру, даже не зная, что он собирается сделать? Но теперь для нее это было совсем не сложно. Чем больше Таня играла в клубе «Сабспейс», тем меньше ее волновало, что подумают люди вокруг. Она и сама часто вертела головой по сторонам, но ей никогда не приходило в голову осуждать кого-либо за развратность.
Сейчас ее занимало только то, что подумает и почувствует Миша. Захочет ли поиграть с ней второй раз после этой пробной сессии?
Она влюблялась в него постепенно, достаточно долго наблюдая. В том числе за тем, как он играл с другими нижними. Часто на виду у всех. Миша принадлежал к числу тех мастеров, которые вообще редко уединяются. И еще Миша часто менял партнерш – по сути, каждые выходные. Это было приятной новостью, когда это означало для нее лишь одно: путь свободен, он один.
Но сегодня, когда он играл именно с ней, Таня не могла не думать о том, что уже завтра, возможно, она пополнит собой ряды тех, кому он дал отставку. Что же ей надо сделать, чтобы этого не произошло? Чем особенным его заинтересовать?
Таня помнила первую девушку, с которой его увидела – это была непубличная сцена, он просто играл в лаунже на первом этаже. Но она смотрела во все глаза и не могла оторваться, как и многие новички. Он управлял партнершей с помощью приказов, легких шлепков, иногда – неожиданных пощечин. Не было ни болевых практик, ни интимных ласк, ни громких стонов – ничего особенно экспрессивного, но глаз оторвать было совершенно невозможно.
То, что он говорил, слышала лишь его нижняя, но то, что она делала, видели все – это было завораживающе прекрасно. Как и то, как менялось во время сцены его лицо – от безразлично-холодного выражения до благосклонно-нежного. Девушка прислуживала ему, демонстрировала свое тело, терлась об него как кошка, мурлыкала по приказу, делала массаж и раскрывалась с каждой минутой все больше, становясь все нежнее, все женственнее.
Та девушка была очень хорошенькой, почему же он не сделал ее своей постоянной нижней?
Другая сессия, которую Таня видела пару недель назад, была совсем другой – он вел себя довольно агрессивно, играя с закованной в наручники нижней у стенки. Ей здорово досталось флоггером, но Таню тогда больше всего впечатлило не это, а всего один маленький момент: он внезапно взял ту девушку за горло, когда она огрызнулась, и посмотрел ей в глаза.
Глядя на него со спины, она не могла видеть этот взгляд, оценив эффект лишь по тому, как та девушка изменилась в лице – гнев в считанные секунды уступил место испугу, а затем безмолвному выражению покорности. После чего он молча освободил ее руки и ноги от наручников и увел за собой на второй этаж.
Каким он бывал, когда оставался с нижней наедине – единственное, чего она не знала. И прямо сейчас собиралась узнать.
Мягкий коврик, на котором она расположилась у его ног, ласкал ее колени. Таня не поднимала глаз ни на секунду, остро переживая свою наготу и беззащитность. Она послушно избавилась от платья и невесомых трусиков, которые и так ничего особо не скрывали. Да, это была не одежда, а призрак одежды, но она все же что-то давала. Хотя бы иллюзию защиты. На мгновение ей стало зябко.
– Я повторю свой вопрос, – тем временем негромко произнес он. – Что ты можешь предложить, нижняя?
Таня дернулась и ощутила, как накатывает замешательство. У нее не было готового ответа на подобные вопросы. Она не сумеет набить цену даже новому автомобилю на каком-нибудь авито. И уж точно она не сумеет выгодно преподнести саму себя.
– А что вы хотите, мастер? – тихо спросила она, молясь, чтобы он не воспринял это как дерзость.
– Нет, ответ неверный, – сказал он и встал, неторопливо обходя ее вокруг. Остановившись за ее спиной, вне поля зрения, Миша замер и замолчал.
– Все, что вы хотите, мастер, – словно прыгая в холодную воду, выдохнула она и закрыла глаза.
Но сзади послышался лишь смешок:
– Вранье. И ты сама это знаешь.
– Я…
– Закрой рот. Забирайся на диван и покажись. Попу наверх.
Еще одна вещь, которую она бы не сделала пару месяцев назад. Даже месяц. Встать на четвереньки, раздвинуть ягодицы руками и показать все самое интимное. Как последняя шлюха. А затем…
Таня вздрогнула всем телом, когда почувствовала его пальцы там. Он провел по киске, и только в этот момент она поняла, что уже мокрая.
– Ты течешь, лживая сучка, – добродушно-насмешливым тоном, так сильно контрастирующим с грубостью, сказал он. – Голову ниже. Я не разрешал тебе ее поднимать.
Таня умерла бы от стыда, если бы он первый такое проделал с ней, но, к счастью, он не был первым. Она уже играла в такие игры. И в прошлый раз это был дом, чье мнение для нее не было таким важным.
Что если ему не понравится, как она выглядит там?
Он мягко гладил ее сзади двумя пальцами, и она тихонько застонала от возбуждения.
– Шлюха. Сучка. Дрянь. Нравится, когда тебя так называют? – негромко спросил он, легонько проникая пальцами внутрь.
– Да-а-а, – тихо простонала она. Унижения возбуждали. Оскорбления дразнили, казались комплиментами от верха. В общем, так для нее и было.
– Отлично. Можно говорить что угодно?
– Наверное… да, – прошептала она, приоткрывая рот от возбуждения.
– Да, мастер.
– Да, мастер.
– Мне нравятся эти дырочки. Сегодня я трахну одну из них.
Еле дыша от возбуждения, Таня издала тихий стон.
– Что нужно отвечать? – прорычал он.
– Да, мастер! – спохватилась она.
О, боже. Он явно завелся. Это вызывало такой сильный отклик в ее теле… живот сам собой поджимался от легкого страха, но киска бессовестно текла, и Таня не испытывала ни малейшего сомнения в том, какое чувство сейчас доминирует. Желание. Сметающее все на своем пути.
– Расскажи, как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.
О боже. Он это не серьезно. Она не может об этом говорить.
– Живо. Говори.
Сопроводив приказ увесистым шлепком по попе, он наклонился и запустил руку в ее волосы, крепко сжимая и оттягивая ее голову слегка назад.
– Сильно хочу. Давно хочу, – пробормотала Таня, закрывая глаза.
Теперь, когда он наклонялся так близко, ее всю обволокло его запахом: терпким, чуть сладковатым и вместе с тем с ноткой горечи. Как будто в бокал порезали свежую клубнику и добавили три столовые ложки коньяка.
– Хорошо. Только когда я спросил как, я имел в виду: как именно, – безжалостно пояснил он, одной рукой оттягивая ее волосы назад, а другой возвращаясь к ее истекающей влагой киске. Таня дернулась и застонала, остро ощутив эту ласку, обещавшую больше наслаждения, и одновременно – угрожающую несвободу.
– Сзади. В киску. В попу. Как вы хотите, мастер.
– Даже так, – с веселым удивлением в голосе заметил он. – Похоже, мне сегодня повезло со шлюшкой. Ты очень услужлива.
После этих слов Михаил сделал длинную паузу в разговоре – на ласки. Таня послушно стояла на четвереньках, не пытаясь менять позу. Ее шея потихоньку затекала, но то, как он ласкал ее внизу, подбираясь к клитору, заставляло забыть об этом напрочь.