Истории из прошлого

Мертвец из дождя

Анечка всегда была хорошей. Хорошо училась в школе, с отличием окончила университет, и, отработав школьным учителем уже три года, считалась хорошим специалистом. Она была единственной надеждой и радостью своих родителей; она никогда не водила дружбу с теми, кого папа и мама считали «сомнительными личностями», никто не видел ее в ночных клубах и других подобных местах; она не читала неправильных книг и слушала только классическую, правильную музыку. Аня была прекрасной хозяйкой, великолепно готовила, умела шить и вязать; выстиранные ею простыни всегда были белее альпийских снегов. «Еще бы ей человек хороший попался», – вздыхали родители, умиляясь на свое чадо. Претендентов на длинные, почти до пояса, золотистые волосы, мягкие алые губы, румяные щеки, упругую, высокую грудь и стройную фигурку была масса. Но родители беспощадно отбраковывали сто процентов ухажеров, и Аня всегда была послушна их воле. Она ждала свою единственную, настоящую и правильную любовь, читая романы Даниэлы Стил и Сандры Браун.

Хороший человек попался. Человека звали Алеша, и он дотягивал до принца на белом коне: высокий, с аккуратной белокурой головой и голубыми, не замутненными алкоголем и наркотиками, глазами. Он был на два года старше Анечки, единственный сын богатых родителей, занимающий высокий пост в компании отца, и готовящийся унаследовать семейный бизнес. Его диплом был безупречен – еще бы, ведь это был диплом Оксфордского университета, вдобавок с отличием. Молодые люди познакомились в художественном музее и с тех пор практически не расставались. Это была самая хорошая, правильная и настоящая любовь с первого взгляда, обходившаяся без характерных для их ровесников пошлости и вседозволенности. Только через три месяца после знакомства Анечка подарила Алексею первый поцелуй, а о добрачном ложе не могло быть и речи. Возможно, именно поэтому молодые люди вскоре обручились; свадьба была назначена на ноябрь.

Алеша не дожил до свадьбы двух недель.

Алексей был бы стопроцентно идеален, если бы не две маленькие странности. Он писал стихи и не мог усидеть дома в дождливую или туманную погоду. К огромному ужасу родителей, Леша тащил Анечку на улицу, под дождь или в туман. В этой сырости они бродили часами, он все говорил, как красиво вокруг, а она думала о чашке горячего какао и о теплой постели с плюшевыми зверятами. Еще о грядущих пневмониях. Но за время всех этих прогулок Аня ни разу не подхватила даже легенькой простуды. Этим наблюдением она поделилась с Алексеем.

– Они любят нас, – ответил он на это.

– Кто? – не поняла Анечка.

– Дождь и туман, – улыбаясь, пояснил Алеша. – Они всегда любили меня, а теперь любят и тебя, моя единственная. Не бойся, ты не простудишься, и вообще ничего не случится плохого.

Аня ничего не ответила, только крепче прижалась к нему, и они продолжили прогулку.

– Я всегда буду с тобой, Аня, – вдруг сказал Алеша. – Всегда, что бы ни случилось.

– Я люблю тебя, – ответила она.

– Я люблю тебя.

Смерть нашла Алешу ясной ночью. Дождь налетел позже, сильный и плотный он хлестал землю, как молотит стену кулаками человек, изливающий бессильную ярость. Он ушел, его место занял густой, скорбный туман, растаявший утром.

В ту осеннюю ночь они гуляли вдоль автострады. Все случилось быстро: Аня услышала хлопок, и в следующий миг увидела фары несущегося на них автомобиля.

Алеша успел оттолкнуть ее, сам он отпрыгнуть не успел. Аня видела, как решетка радиатора впилась в его тело. Автомобиль протащил Алешу метров десять и впечатал в бетон высокого забора. Изо рта хлынула кровь…

Алеша умер.

Аня кричала и кричала…

С запада мчался опоздавший дождь…

Спустя два дня Алешу хоронили. С самого утра кладбище укутал туман, такой густой, что даже солнце не пугало его. Похоронная процессия медленно вкатилась на кладбище, и по машинам ударил дождь. Аня вышла из машины словно робот. Она не плакала, в остановившемся мозгу бились мысли о том, что она теперь одна и еще какая-то глупая мысль о том, что она теперь опозорена и нечиста. Ведь была уже почти замужем…

Люди стояли молча, священник пел и махал скудно чадящим из-за сырости кадилом. В крышку гроба бился дождь.

Когда по доскам гроба застучали комья земли, Аня уже покидала кладбище.

Все было хорошо и очень прилично: похороны, поминальный обед с красивыми речами. Какие-то люди церемонно подходили к родителям Алеши и к Анечке, жали руки, обнимали и говорили соболезнования. Кто-то плакал. Хорошие получились похороны, приличные. И траур Анечка носила очень прилично и даже дольше положенного срока

Если бы еще не дожди с туманами, никакого толку от них не было, только всю приличность портили.

Прошел год. Жизнь вернулась в привычное русло, Анечка вернулась на работу в школу. Жизнь ее текла спокойно и размеренно. Алеша стирался из памяти, его образ тускнел и исчезал; она уже не помнила его глаз, привычек, забывала звук голоса. Вместо этого в голове все четче оформлялась мысль, что нехорошо быть незамужней в ее возрасте.

Это был неудачный день. Новоприбывший в один из классов мальчик сорвал урок, доведя Аню до истерики, а после этого неудачного урока ее вызвал к себе директор.

– Анна Сергеевна, вы работаете в приличном заведении и должны понимать, насколько важен для нас профессионализм сотрудников, – сказал директор. – Надо бы уволить вас, но я не сделаю этого, памятуя о вашем недавнем горе.

Честно сказать, она и сама-то о нем почти не помнила…

– Идите и подумайте о своем поведении. Подобные промахи недопустимы, а для вас следующий промах будет последним на этой работе. Идите, – взмахом руки он отпустил ее.

Остаток дня она просидела в учительской под сочувствующе-злорадными взглядами коллег. Из ступора ее вывела подползающая к окнам темнота, перемежаемая яркими короткими вспышками. На улице была гроза.

Анечка шла домой под дождем. Зонта не было, и она промокла до нитки. Она переходила дорогу перед своим домом, когда пелену дождя прорезал визг тормозов. Страх хлестнул издерганные нервы, тело рванулось вперед, и Аня оказалась на противоположной стороне дороги. Тут сломался каблук, подвернулась нога, Анечка упала на асфальт и заплакала.

– Пьяная дура, – сказал затормозивший водитель и уехал.

Она плакала, и ругани в свой адрес не слышала. Слезы смешивались с дождем, глаза, полные воды, поднялись к грозовой туче.

– Леша!!! – закричала она туче. – Как ты мог оставить меня? Вернись, Леша, верни-и-и-ись!!! Вернись, – прозвучало уже совсем тихо.

Тут раздался оглушительный удар грома. Туча выплеснула четыре молнии, и все они ушли в землю рядом с Анечкой. Тогда она подскочила и бегом бросилась к дому.

Без туфель, с заплаканным лицом.

Неприлично.

И это прошло. Через две недели она практически не помнила этого дня. В школе все наладилось, новичок больше не хулиганил, а директор был доволен настолько, что пообещал Ане скорое повышение до должности завуча.

Это было хорошо и правильно. И очень прилично, будьте уверены.

Сырым, туманным вечером Анечка возвращалась домой. Внимательно перешла дорогу в густом тумане, зашагала к дому…

– Аня…

Она обернулась, узнавая голос и не веря себе.

Алеша стоял сзади в черном плаще.

– Леша? – она пыталась понять, как это возможно.

Он подошел ближе. Да, это был он, такой же, как год назад, только бледный и с темными кругами под глазами.

– Я вернулся, Анечка…

Это был он! Мысли метались в ее мозгу, сталкивались, сшибались и падали… но это был он. Словно почувствовав ее напряжение, он не стал подходить ближе.

– Но ведь это невозможно… – пробормотала она.

– Да, я и сам так думал, – кивнул Алеша, не сводя с нее глаз. – И так оно и есть. Но там, наверху, услышали твою молитву, услышали, как ты зовешь меня. И мне разрешили вернуться. Такие вещи уже бывали, хоть и не часто, но бывали… и мне позволили… чтобы я смог быть с тобой… чтобы…

Он осекся, когда увидел, что она смотрит на него с ужасом.

– Как это возможно?

– Я пришел в себя, – сказал Алеша. – Я лежал в гробу. Начал кричать и скоро меня откопали и отвезли к доктору Омидондо…

– К этому вудуисту? – из телепередач Аня знала, что доктор Омидондо практикует культ вуду. Говорили, что это страшный человек, нехороший и неприличный.

– К нему, – кивнул Алексей. – Но, Аня, он совсем не такой, как о нем говорят. Он ускорил мое оживление. Я сейчас уже дышу, хоть еще и довольно редко, ем понемногу, и кожа моя теплеет. Доктор сказал, что я скоро буду совсем живой… Аня, разве это важно? Это я, меня отпустили к тебе с того света. Ты же просила об этом… почему ты так встречаешь меня?

– Да потому, что ты мертв!!! – закричала она. – Я видела, как ты умер!!! Ты не можешь быть жив, не можешь, не можешь!!!

Алеша подошел ближе, совсем близко. Она слабо вскрикнула, но не смогла отстраниться.

– Веришь ты, или нет, но это я, – сказал он. – Коснись меня…

Она протянула руку, но на полпути убрала ее:

– Ты мертв…

– Да, – он опустил голову. – Я погиб, это было. Но теперь я здесь, с тобой, что может быть важнее? Послушай, – заговорил он быстрее, – существует Орден Повиновения. Они охотятся на вампиров, оборотней… и на таких, как я. Но есть закон: если я проживу год с момента воскрешения – мне дадут документы и статус «ожившего», а Орден не сможет преследовать меня. Такого давно не было, но закон есть.

Аня слышала про Орден и знала, чем занимаются его сотрудники. По телевизору иногда говорили. Но она всегда думала, что это из разряда дешевых и лживых сенсаций, а теперь получалось, что это правда.

Алеша оглянулся вокруг:

– Я был дома, говорил с отцом. Он спрячет меня, надежно спрячет на год, – он помедлил. – И я хочу, чтобы ты поехала со мной. Завтра утром самолет отца отвезет нас…

– Ты сошел с ума, – сказала Аня, и он вздрогнул от боли. – Ты мертв и я никуда не поеду с тобой.

Она развернулась и побежала к дому.

– Подумай, Анечка, любимая моя, – несся ей вслед исполненный боли шепот. – Я приду завтра в шесть утра. И я приму любое твое решение. Но помни: я здесь по твоей просьбе и ради тебя…

Она захлопнула дверь.

Переведя дух, она задумалась. Что же это такое? Как это возможно? Сомнений в том, что это был Лешка, у нее не было.

– Почему ты ожил?! – вдруг заорала она. – Мы так хорошо похоронили тебя, был такой приличный поминальный обед. Я так хорошо носила траур по тебе… а ты… ожил??? Ты просто взял и ожил…Да как ты мог?! Я позвала тебя? Ну и что? Дождь был, машина чуть не сбила, каблук сломался, ногу подвернула – нервы сдали, вот и позвала! Но даже нервы – это не повод оживать, это не повод так нарушать приличия и компрометировать меня!!!

Да, да, да, он сам во всем виноват. Что теперь скажут люди? Она представила себя принявшей его предложение: год с мертвецом, неизвестно, где… А потом жизнь с человеком в каком-то странном статусе «ожившего»? Это не назовешь правильным поступком.

Но что правильно в этой ситуации?

Алеша сказал, что он здесь ради нее, из-за нее. Если это так, значит, перво-наперво, нужно снять с себя ответственность.

Через три минуты она звонила в Орден Повиновения.

Щелчок – трубку сняли…

– Говорит диспетчер Ордена Повиновения, – раздался в трубке женский голос. – Вы хотите сообщить о неповиновении?

– Да, – голос Ани не дрожал, она уже приняла правильное решение.

– О неповиновении какого рода вы хотите сообщить?

– Алексей Владимирович Верзин, – сказала Аня. – Он…

– …Умер около года назад. Погиб в автокатастрофе, – перебил ее голос.

– Да. Сегодня я говорила с ним.

Трубка замолчала на минуту.

– Вы уверены? – снова раздался тот же голос.

– Уверена, – сказала Аня. – Он хотел, чтобы я уехала с ним, он собирается в бега. Завтра в шесть утра, он будет около моего дома…

– Ваши имя и адрес?

Она назвала.

– Спасибо, что позвонили нам, – сказал голос. – Мы решим эту проблему.

– Постойте! – крикнула Аня. – Что будет с ним?

– Мертвые должны оставаться мертвыми, – бесстрастно ответил голос. – Мы захватим его, и он будет кремирован. Спасибо за звонок. Всего доброго, – за этой фразой последовали гудки отбоя.

Анечка повесила трубку и, криво улыбаясь, сползла по стене на пол.

Мертвые должны оставаться мертвыми. Звучит правильно. Хорошо и прилично.

В тот день в штабе Ордена дежурила группа Тимофеева. Члены группы сидели в мягких креслах перед телевизором, Тимофеев же, в своем маленьком кабинетике, методично и равномерно трахал Настю, недавно переведенную в его группу. Она облокотилась об стол, оттопырила зад, и он мог наблюдать, как член то высовывается, то исчезает в глубинах молодой плоти. Тимофеев был женат пятнадцать лет и верил, что столь долго он женат именно благодаря таким вот маленьким радостям жизни.

Не прекращая движений, он вынул из пачки сигарету и прикурил. В ту же минуту компьютер, стоящий на столе пискнул, его экран вспыхнул, и по нему побежали строки.

Вызов.

Прочитав выведенные на экран строки, Тимофеев вытаращил глаза и раскрыл рот. Сигарета упала на спину Насти и та по-кошачьи зашипела. Он смахнул сигарету.

Мертвец. Кто-то сообщил об ожившем мертвеце. За все время службы Тимофеева в Ордене, такого не было. Что ж, придется разбираться.

Он вынул член из Насти, застегнул брюки и велел девушке одеться. Та с непониманием покосилась на него, и он сказал:

– Вызов. Код три, – при этих словах ее глаза расширились тоже. – Иди и скажи всем, чтоб собирались на выезд.

Он достал из стола парализатор и стал одевать спецкостюм, припоминая, что надлежит делать в таких случаях. Тренированная память услужливо подсунула все существующие инструкции: мертвеца следовало захватить и доставить в Орден на экспертизу. Если результат экспертизы будет положительным, мертвый будет сожжен в печи. Но перед этим у него есть право провести сутки в любом уголке Земли, где и как он того пожелает. Естественно в сопровождении одного или нескольких членов Ордена. Все просто и ясно.

Тимофеев застегнул спецкостюм, вышел из кабинета и спустился в гараж. Вся команда была в сборе возле большой, с эмблемой Ордена, черной машины. Привычным взглядом он оглядел обмундирование бойцов и удовлетворенно кивнул:

– По местам, – и добавил, – у нас мертвец.

Спустя пару минут машина выехала из гаража. По стеклу забарабанил сильный дождь и Тимофеев поежился. Носит же этих мертвецов по такой погоде…

…На газоне возле дома сидел человек. Тимофеев не видел его лица, но подивился спокойствию сидящего, которого не волновал дождь.

– Сканирование, – коротко бросил он через плечо.

– Жизненные показатели объекта существенно ниже допустимой нормы, – через несколько секунд откликнулась Настя. – Предположительно мертвец.

– Выходим, господа, – сказал Тимофеев. – Стандартный арест. Я – номер первый, остальные в произвольном порядке.

Он нахлобучил шлем и вылез из машины. Расстегнул клапан кобуры парализатора и направился к сидящему. За его спиной двинулись и остальные члены команды.

Человек, сидящий на газоне под дождем никак не реагировал на их приближение. Светлые волосы прилипли к голове, вода стекала за шиворот костюма, но его это не беспокоило.

– Алексей Владимирович Верзин, – более утвердительно, нежели вопросительно, сказал Тимофеев.

Сидящий поднял голову и пару мгновений молча смотрел на Тимофеева, а потом сказал:

– Да, это я.

– Я офицер Ордена Повиновения, капитан Николай Тимофеев. Вы подозреваетесь в воскресении из мертвых. У меня есть предписание задержать вас. Прошу не оказывать сопротивления и следовать за мной.

Тимофеев видел, что мертвец не будет оказывать сопротивления, что он безобиден. Но это была стандартная процедура, и ее надо было соблюсти.

Верзин поднялся на ноги, немного смущенно оглядел испачканные брюки:

– Что ж, пойдемте.

Тимофеев жестом показал ему идти вперед, и сам двинулся следом. Садясь в машину, он глянул на освещенные окна дома, и ему показалось, что резко дернулась штора в окне первого этажа.

Но ему не было до этого дела.

Через полчаса Тимофеев вводил задержанного в штаб Ордена. Там Алексея Верзина поместили в камеру. Врач, бравший у него кровь на анализ, предложил мертвому надеть сухие вещи, но Верзин поблагодарил и отказался.

Тимофеев испытывал странное, неясное волнение. Он поймал себя на мысли, что хочет, чтобы задержанный оказался живым, чтобы все это оказалось глупой шуткой какой-нибудь девчонки, которой этот мокрый красавец разбил сердце. Но анализ был сделан быстро и теперь уже сомнений в том, что Алексей Владимирович Верзин – оживший мертвец, не оставалось. Документы были готовы: мертвеца сфотографировали и внесли в картотеку Ордена. Теперь Тимофееву предстояло огласить решение мертвому. Он сидел в кабинете, курил, чувствуя, как закипает в нем странная ненависть. Ненависть к работе, к Ордену, ко всему вокруг. Он отогнал эти мысли и поднялся. Медлить не стоило.

Алексей поднялся из-за стола, когда в камеру вошел капитан Тимофеев и еще двое бойцов с наведенным на него оружием.

– Алексей Владимирович Верзин, – медленно, с силой выталкивая слова, начал Тимофеев. – По результатам проведенных анализов, вы признаетесь мертвым. Согласно закону, вы будете кремированы, и прах отойдет к праху. Но прежде у вас есть право провести одни сутки, как вам того пожелается. Вас будут сопровождать сотрудники Ордена Повиновения. Сутки начнутся с того момента, как вы пересечете порог штаба Ордена.

Повисла тишина. Верзин опустил голову и ни на кого не смотрел. Тимофееву отчего-то захотелось не быть здесь, и вообще ничего этого не знать.

– Капитан, – мертвец нарушил молчание. – Покатайте меня на машине по городу, капитан…

Тимофеев вздохнул с облегчением:

– Да будет так.

Тимофеев вел машину по ночному городу, мертвец сидел рядом, широко открытыми глазами вглядываясь в ночные огни. Он молчал.

– Куда поедем? – спросил Тимофеев.

– До рассвета возите меня по ночному городу, – ответил Алексей. – А утром отвезите меня туда, где вы… где мы с вами встретились, капитан.

Тимофеев кивнул.

– Леша… – он тут же осекся, – ничего, если я тебя так буду называть?

– Ничего, – ответил тот. – Что вы хотели спросить, капитан?

– Меня, кстати, Николаем зовут, – сообщил Тимофеев.

– Вы представлялись уже.

– Да и можно тоже на «ты».

– Договорились.

Они приумолкли, Тимофеев затормозил перед светофором. В голове его крутился вопрос, и он все никак не мог подобрать нужную формулировку. Красный сменился зеленым, машина не спеша, покатила вперед.

– Леш, ты извини, что я спрашиваю, – сказал Тимофеев. – Но что там… ну… там… после того, как, а?

– Я не могу сказать, – ответил Леша. – Это запрещено.

– Но там что-то есть? То есть, я хотел спросить – есть что-то после жизни?

Мертвец кивнул:

– Есть. Если бы ничего не было, как бы я вернулся, спустя год после смерти?

Об этом Тимофеев не подумал.

– Тоже верно, – сказал он. Где-то же ты был все это время?

– Вот именно, – Леша обозревал залитые неоном тротуары.

– Леш, скажи, а почему ты вернулся? – спросил Тимофеев и тут же пожалел о заданном вопросе, ибо лицо мертвого омрачилось, а в глазах возникла боль.

– Я отвечу, – сказал Леша. – Но сначала ты скажи мне, как звали человека, позвонившего в Орден? Если ты, конечно, знаешь.

– Знаю, – сказал Тимофеев. – Ее звали Анна Ерохина.

Слезы полились по щекам Алексея, и он закрыл лицо руками. Тимофеев не набросился на него с утешениями, а продолжал сосредоточенно вести машину.

– Ты сам ответил на свой вопрос, Коля, – чуть успокоившись, сказал Алеша. – Вот как раз из-за нее-то я и вернулся.

– Любил ее?

– Люблю. Но дело не в этом, – тут он протянул руку и сжал пальцы вокруг предплечья Тимофеева. – Дело в том, что она сама меня позвала.

– Разве она умеет говорить с мертвыми?

– А это не всегда нужно, – ответил Алексей. – Она страдала, ее крики достигли небес. Она страдала тут, я – там. И кто-то попросил, чтоб меня отпустили. Вот и отпустили, – он умолк.

– Кто попросил?

– Не знаю, какой-то странный ангел, – Леша нахмурился. – Все ангелы такие белые, с радостными лицами, а этот был в сером плаще, и лицо у него было хмурое и уставшее…

Тимофеев хмыкнул и замолчал, вцепившись взглядом в дорогу за лобовым, заливаемым ливнем, стеклом машины. Отсветы фонарей и реклам падали на бледное лицо его пассажира причудливым узором.

– Леш, ты скажи, – проговорил он. – Мы всю ночь будем круги по городу нарезать? Неудобства в этом никакого нет, просто я хочу сориентироваться в культурной программе…

– Да я и сам думаю, – ответил Леша. – Не хочется мне эту ночь провести на колесах. Это ведь моя последняя ночь, – он грустно умолк и добавил, – самая последняя.

– Так чем займемся? – Тимофеев не хотел усугублять грусть мертвеца и подмешал к интонации нотку веселья.

– Знаешь, хочу в дорогой ресторан. Напиться в хлам, расслабиться, ощутить вкус сигарет, – он криво и грустно улыбнулся. – Я ведь при жизни не курил, и ни капли спиртного в рот не взял. Если, конечно, не считать всяких лекарств на спирту. А теперь я даже напиться не смогу – на мертвых спиртное не действует.

– Ну, так что ж ты молчал? – голос Николая погустел, он осмотрелся, прикидывая маршрут. – Сейчас и поедем.

– У меня денег не хватит.

– По закону, – сказал Тимофеев, – в эти сутки для тебя все бесплатно.

– И что? – прищурился Алексей уже почти весело. – Ты будешь пить со мной?

– А то!

– Но ты же напьешься и не сможешь меня сопровождать…

– За это не переживай, – ответил Николай. – Такого в моей практике еще не было.

– Тогда поехали.

Через полчаса они сидели в пустом банкетном зале самого дорогого ресторана города. Суетились официанты, поднося заказанные блюда и напитки; на столе возникла коробка дорогих кубинских сигар, изысканные мясные и рыбные яства, салаты в хрустале и фрукты в вычурных вазах. На отдельном столике выстраивались ряды разнокалиберных бутылок с солидными этикетками; перед строем бутылок по рюмки, стаканы и бокалы громоздились по строгому ранжиру. Рядом стоял вежливо улыбающийся менеджер, скрежещущий в душе зубами от мысли, во что обойдется ресторану этот банкет.

– Желаете чего-нибудь еще? – спросил он Тимофеева.

Тот окинул взглядом картину предстоящего пиршества:

– Думаю, пока достаточно. Вы свободны.

У стола остался только безликий официант, разливающий напитки.

– Я не знаю тостов для этой ситуации, – сказал Тимофеев. – Поэтому выпьем за знакомство.

Алексей кивнул, и приглушенно звякнули бокалы с дорогим шампанским, марки «Кристалл». За шампанским последовали красные и белые вина, перемежаемые закусками, потом дошли до водки и, в конце концов, до коньяка. Тимофеев захмелел, но самую малость, и следил за своим подопечным, искренне наслаждающимся трапезой. Насытившись, Леша потянул из коробки сигару и официант тут же щелкнул зажигалкой, высекая лепесток огня. Закурил и Николай.

– Знаешь, Коля, – прищурив глаз, мертвый выдохнул облачко дыма. – Я всю жизнь был примерным. В школе учился хорошо, потом заграничный университет окончил, тоже с отличием. Спортом занимался, не пил, не курил, дружбу водил только с правильными людьми.

Он затянулся и продолжил:

– Вот ты скажи мне – ради чего? Ради того, чтобы грузовик, у которого лопнуло колесо, размазал меня по забору? Ради того, чтобы узнать вкус коньяка только после смерти?

– А почему ты спрашиваешь меня? – дым попал Тимофееву в глаз и он прищурился. – Ты ведь был там. Вот и спросил бы.

– А я спрашивал, – сказал Леша. – Но мне никто не ответил. – Он глотнул коньяка, подхватил на маленькую двузубую вилку ломтик лимона. – Знаешь, когда я там очутился, я понял, насколько мелочны все наши стремления и мечты. Вот мой отец, богатый человек, он мечтал, что я заму его место, возглавлю семейный бизнес. А тут – бах! – и нет меня. И все его мечты коту под хвост.

Тимофеев не нашелся, что ответить и зажевал паузу ломтиком ветчины.

– Или вот, Аня, например, – продолжил Алексей. – Любила ли она меня? А если любила, почему позвонила в твой Орден?

– Ну, – кисло улыбнулся Николай, – тут ты слишком строг. Год ведь прошел. И весь этот год ты был мертв. Понимаешь? Мертв! Естественно, она стала строить планы на дальнейшую жизнь, она-то жива…

– Но любовь!