Афанасий Михайлович план усовершенствований оценил и дал «добро» на претворение в жизнь. С единственной оговоркой: повременить с упразднением должности замфиндиректора, – с чем Эрик облегченно согласился. К сожалению, тупоголовая Маринка не оценила его благих намерений, высказала все, что думает по поводу «князя из грязи», «зарвавшегося карьериста» и пр. – и уволилась по собственному желанию. Зато Элеонора Борисовна, повстречав его в коридоре, благодарила чуть не со слезами на глазах, чем вогнала в жуткое смущение.
Через месяц пересуды в его бывшем отделе прекратились, зато Эрик, отныне Эрик Игоревич, открыл для себя много любопытного в характерах бывших сотрудниц. Так Милочка, повстречав его в курилке, с ангельской улыбкой стучала на сослуживиц по поводу их опозданий и говорившихся на его счет неприятных вещах, а Танечка, такая всегда доброжелательная и порядочная, без зазрения совести сплетничала про Милочку, Ольгу Сергеевну и остальных. Эрик жестко пресек «дружеские» доносы, однако ему делалось не по себе, когда он представлял, как эти милые девушки прохаживаются на его счет.
Минул еще месяц. Эрик окончательно освоился и, уходя на очередной уикенд, уже не думал о неотложных проблемах, позволяя себе полностью расслабиться. Даже Ольга Сергеевна как будто примирилась с его назначением и, докладывая о текущих делах, больше не напоминала унылую серую лошадь. Уикенд он провел у Славика на даче. Обошлось без купания при луне: вода в озере успела остыть. Зато несколько приятных часов в уютной мансарде под крышей вдвоем с Диной резко повысили его самооценку и, прощаясь воскресным вечером, они пообещали друг другу не теряться.
В понедельник утром Эрик сварил себе полную джезву крепчайшего кофе, чтобы привести себя в рабочее состояние после бурно проведенного уикенда, а затем у себя в кабинете добавил еще пару чашек растворимого, после чего наконец почувствовал себя способным к разумной деятельности, – но тут его срочно затребовал к себе Афанасий Михайлович.
Директор расхаживал по кабинету, сцепив за спиной руки. Кивнув Эрику, он продолжил свое хождение, о чем-то раздумывая. Потом остановился и заговорил.
– Да вы присядьте, Эрик Игоревич, присядьте… Тут, видите ли, такое дело… – Он почему-то вздохнул и уселся за свой стол. – Да… Вчера я был на совещании в головном офисе. Как вам известно, Альберт Петрович не так давно ушел на пенсию, и на его место был назначен Андрей Викторович. Андрей Викторович человек сравнительно молодой, полон сил и энергии, прилагает все усилия к расширению нашего холдинга. Так вот, Андрей Викторович сейчас подбирает себе заместителя – и я порекомендовал ему вас.
Сердце у Эрика замерло, а потом застучало с удвоенной скоростью. Заместитель финансового директора холдинга – такое только во сне привидится!..
– Отправляйтесь-ка завтра к десяти в центральный офис к Андрею Викторовичу. – Директор снова вздохнул. – Не хочется терять хорошего работника, но ничего не поделаешь – интересы холдинга превыше… И еще, Эрик Игоревич, мой вам отеческий совет: не будьте таким открытым – атмосфера в верхах разреженная.
– Но как же так, – с трудом выдавил из себя Эрик, – я только вошел в курс дела… И потом, – он хотел добавить: мне здесь нравится, но отчего-то передумал и произнес, – может, меня и не возьмут.
– Скорее всего, возьмут, – сказал директор и добавил уже другим тоном: – Итак, завтра с утра в центральный офис.
Аудиенция была окончена.
После разговора с шефом голова у Эрика пошла кругом в прямом и переносном смысле. Он вернулся к себе в кабинет и, чтобы успокоиться, выпил чаю с печеньем, а потом закурил. Тут же в кабинет заглянула Танечка, буквально умиравшая от любопытства, и попыталась выяснить, зачем его вызывали. Но он лишь отшутился, сославшись на тяжелый уикенд. Озвученное директором предложение выглядело потрясающе заманчиво – безусловно, он способен на большее, нежели работа в фирме. Это тот самый счастливый шанс, который выпадает раз в жизни. Еще покойная бабушка, знавшая неимоверное количество пословиц и поговорок, наставляла маленького Эрика: бьют – беги, дают – бери. Итак, решено!
В головном офисе он появился без четверти десять. Уселся в кресло, предложенное секретарем – у начальства находился другой претендент – и замер в ожидании. Настроение у Эрика было хорошее, на работе он появится не раньше полудня, потом обед, потом… в общем, почти выходной. Но когда его пригласили войти, он внутренне сжался и приготовился к обороне. Андрей Викторович некоторое время безмолвно исследовал стоявшего перед ним молодого человека, словно попавшее в сачок насекомое, затем предложил ему сесть, после чего последовал обычный профессиональный разговор. Прикинув, что работать непосредственно под началом этакого змея себе дороже, Эрик вел себя не то чтобы развязно, но достаточно уверенно. Собеседование длилось около часа, а когда закончилось, Эрик со спокойной совестью отправился в свою фирму, по дороге выбросив из головы хладнокровного Андрея Викторовича, которому он однозначно не подходил по человеческим параметрам: симпатии и антипатии обычно бывают взаимными.
На следующий день он и думать забыл о собеседовании. Однако через полторы недели его вызвали в центральный офис к директору, где состоялся серьезный разговор в присутствии финансового директора, после чего Эрик Игоревич был официально утвержден в новой должности. Словно какой-то невидимый восходящий поток, независимо от его желания, возносил его наверх. За какие-то два месяца он, перескочив сразу несколько ступеней, подобрался к самой вершине власти. Происходившие с ним перемены настораживали и даже пугали его своей непредсказуемостью, а главное – темпом.
Ему понадобилось два месяца, чтобы ощутить себя на своем законном месте, и еще месяц, чтобы оглядеться вокруг и разобраться в механизме отношений между сотрудниками. Собственное открытие его не обрадовало. Внешне вполне доброжелательные, эти отношения смахивали на борьбу за выживание, причем борьба велась не на жизнь, а на смерть. В ход шло все: наушничество, подсиживание, наговоры, сплетни и пр. «прелести» недобросовестной конкуренции. Система была отработанной и внедрялась сверху. Главным приводным механизмом был Андрей Викторович, не иначе как позаимствовавший свой опыт у ордена иезуитов в его худшие времена. Более того, финдиректор без стеснения демонстрировал подчиненным свою полную осведомленность о происходящем в офисе, ставя порой сотрудников в затруднительное или даже глупое положение. Однажды оказавшись в неудобной ситуации, Эрик сделался осторожнее. Невольно припомнились слова Афанасия Михайловича о разреженной атмосфере в верхах, которыми тот его напутствовал; только теперь, ощутив себя одной из тварей в стеклянном террариуме, он в полной мере оценил предупреждение бывшего шефа.
Однако видеть в окружающих исключительно врагов было не в характере Эрика, приходилось переступать через себя. Психологически он оказался к этому не готов. Он сделался недоверчивым и подозрительным. Любая беседа с кем-либо из сослуживцев теперь вызывала у него мысли, что эта милая девушка-экономист или приятный парень из компьютерного отдела могут запросто заложить его начальству, чтобы выслужиться. Он совершенно закрылся, перестал травить анекдоты или пересказывать забавные истории, почерпнутые из интернета, не говоря уже о личной жизни, которая отныне была табу. Только беседы о погоде, дорожающих продуктах, поездках в транспорте, иногда о футболе. И, разумеется, ни-ни о руководстве, делах холдинга или сотрудниках. А когда он обнаружил в своем кабинете замаскированную камеру, его охватила настоящая паника. Не то чтобы в течение рабочего дня он занимался чем-либо аморальным или бездельничал, разве что мог иногда забросить ноги на стол или в задумчивости поковырять в носу – но сам факт, что за ним ведется скрытое наблюдение, выводил его из себя и вызывал яростный внутренний протест. Наблюдение велось не только за ним, камеры стояли во всех комнатах, даже в умывальной перед туалетом. За кем нужно было там наблюдать оставалось загадкой – кто моет руки после ватерклозета, а кто нет?
Работа больше не приносила ему ни малейшего удовлетворения. И даже чувство внутреннего торжества, которое он испытывал первое время, когда на доклад к нему являлась серая лошадь, угасло и подернулось пеплом. Незаметно для себя он утратил главное – радость жизни, и понемногу превратился в подозрительного неврастеника. Даже старые друзья начинали его сторониться. Он поругался с Вадиком из-за футбола – ну полный бред, если знать его спокойное отношение к спорту вообще, – а потом несколько раз поцапался из-за каких-то мелочей с добродушнейшим Славкой, с которым разругаться в принципе невозможно. Жизнь сделалась тусклой и бесцельной. Он испытывал глубокое отвращение к себе и ко всему миру. Приходя с работы, автоматически ел, так же автоматически смотрел по телевизору новости и ложился спать. Выходные проводил лежа на диване, не было ни сил, ни желания даже книгу раскрыть.
Отвратительное предзимье, когда мелкий холодный дождь то и дело перемежается со снегом, и фактически не видишь даже тусклого дневного света: утром едешь на работу – еще не рассвело, обратно возвращаешься – уже стемнело, – только усугубляло общую депрессию. Дни тянулись за днями, неумолимо перетекая один в другой; однажды вечером, это была пятница, преддверие уикенда, день, который он так любил когда-то, Эрик, придя домой, выпил пива и уселся за компьютер, пытаясь найти очередную интеллектуальную игру, чтобы погрузиться в нее с головой и ни о чем не думать. Перебирая игры, он вдруг почувствовал, что не только играть, но и жить ему вообще не хочется, и откинулся на стуле, невидящим взглядом уставившись на экран. И тут вдруг его «я», которое он так старательно пытался перекроить и втиснуть в рамки своего нового существования, взбунтовалось и прорвалось наружу. Ненавижу эту работу! Не хочу становиться подонком! – стучал он сжатым кулаком по компьютерному столу. К черту Викторыча! На фиг карьеру! Подавитесь вы все своим дерьмом!! Хочу быть че-ло-ве-ком! – возопил он, и тотчас почувствовал облегчение, словно с его плеч свалилась тяжеленная гора. И тут вдруг погас монитор, потом засветился, и возникла знакомая заставка – «Суперигра». Эрик растерянно воззрился на экран, он точно помнил, что ничего не нажимал, а от переизбытка эмоций компьютеры пока не работают.
Черт подери, снова ты, произнес он. И словно в ответ на его слова на экране возник сакраментальный вопрос: «сыграем»?.. А почему бы и нет? – усмехнулся он и с вызовом кликнул по слову «начало». На экране появилась виртуальная комната и человечек возле компьютера. Аватар с лицом Эрика повернулся и приветливо помахал рукой Эрику реальному. Возникли слова: «делай свой выбор» – и Эрик принялся изучать список предлагаемых вариантов. Игра начинала захватывать его своей необычностью; она словно жила собственной, независимой от пользователя жизнью: сама приходила – и уходила, когда вздумается. У него даже настроение поднялось – может, на этот раз удастся поиграть дольше, чем предыдущий? Наверняка тогда произошел банальный сбой на сервере. «Вы выбрали?» – спросил компьютер. Он кликнул «да», а затем хихикнул и кликнул «роман с кинодивой». «Выбор принят» – отреагировал монитор – «вы в игре». И опять Эрик испытал жестокое разочарование, потому что человечек засмеялся, соскочил со стула и быстро-быстро убежал вглубь виртуального пространства, а монитор тихо погас. «Ну, это уже хамство! – возмутился раздосадованный Эрик. – Просто ни в какие ворота не лезет!» Со злости он выключил компьютер, вставил в музыкальный центр диск с любимой группой и растянулся на диване, – а потом незаметно заснул.
Когда он проснулся, за окном ярко светило солнце. Сколько же я проспал? – удивился он и посмотрел на часы: 7.33. Можно еще поспать, сказал он себе, переворачиваясь на бок, чтобы свет не падал в глаза, – подниматься, чтобы задернуть плотные шторы было лень. Но вдруг он резко сел на постели. Как же так? Он снова посмотрел на часы: теперь они показывали 7.35. Он почувствовал легкое головокружение, осторожно поднялся и выглянул в окно: ясный летний день, на небе ни облачка. Схожу с ума, решил он. Плотно зажмурился и снова открыл глаза: пейзаж за окном не изменился – вовсю зеленела трава, деревья были покрыты густой сочной листвой. Он постарался взять себя в руки, включил компьютер и в нижнем правом углу посмотрел число: 16 июля 2011 г. Им овладело странное чувство нереальности происходящего. Вчера вечером он ложился спать в ноябре, а проснулся в прошедшем июле. Или он окончательно рехнулся, или… Он прислушался к себе, но не ощутил себя помешанным. Интересно, а это возможно – почувствовать, что сходишь с ума?.. Он сел на диван и глубоко задумался над этим вопросом. Нет, сумасшедшие считают себя нормальными, а если я сомневаюсь, то еще не спятил. Но если я не спятил, значит, я спал и видел сон. Неужели сны бывают настолько реальными?! Физически реальными и совершенно правдоподобными?.. Он вспомнил, что где-то читал, будто только шизофреники видят яркие цветные сны. Стало быть, я шизофреник… Он прислушался к собственному организму, однако шизофреником себя тоже не почувствовал. Попытался подробно припомнить вчерашний день, Андрея Викторовича, свое назначение на должность заместителя финансового директора холдинга, прокрутил назад все случившееся с ним за последние четыре месяца – все казалось абсолютно достоверным. Но – происходило ли оно на самом деле?!
Он прошел в ванную и умылся холодной водой. Достал из холодильника охлажденную бутылку воды, сделал несколько больших глотков и поставил бутылку обратно. Снова посмотрел в окно: ничего не изменилось, на дворе так и стояло жаркое лето. Поняв, что в таком состоянии заснуть все равно не удастся, он решил позавтракать и приготовил себе яичницу с помидорами. Это было явное дежавю: тогда, 16 июля он тоже приготовил себе яичницу. Эрик потряс головой – нет, так я действительно чокнусь, обдумаю все потом. Он сварил себе кофе, выкурил пару сигарет, съел яичницу и снова вернулся за компьютер. Пристально уставился на дату – то же число, тот же год. Полазил по различным новостным сайтам – все события представлялись ему знакомыми. Точно, схожу с ума! А может, пиво попалось левое, с какими-нибудь добавками? Тогда это все объясняет: у меня были галлюцинации, которые казались мне реальными. Что я делал в тот день? Собирался покататься на велосипеде в парке. Сейчас мне этого не хочется. Решил, что с Вадькой на футбол не пойду. И сегодня не хочу идти. Славка приглашал на дачу. Я не поехал, хотелось побыть одному. Мысли прыгали у него в голове, как кузнечики в зеленой траве, и собрать их вместе, чтобы выстроить строгое логическое умозаключение не было никакой возможности. Так дело не пойдет, потряс он головой, – необходимо успокоиться: пойду-ка приму душ…
После контрастного душа и яростного растирания жестким полотенцем он, наконец, ощутил под ногами твердую почву. В конце концов, в жизни, говорят, и не такое случается. Во всяком случае, он жив, здоров, вернее, относительно здоров, потому что голова не в порядке. Он лег на диван и постарался расслабиться. Весело светило солнышко, на дереве под самым его окном яростно выводила трели какая-то птичка. Лето как лето. Июль. 16-ое…
И тут заверещал мобильник. Славка!
– Привет, – сдавленно произнес Эрик и откашлялся.
– Привет! Ты еще дома?! А мы тебя ждем… Не отлынивай, лентяй несчастный! Знаю, что валяешься на диване и не желаешь оторвать от него свою жэ! – послышался приглушенный женский смех. – Короче, собирайся – и никаких отговорок!
– Я… это…
– Ну что «я», что «это»? Никаких отговорок! Одевайся и вперед.
– Мне… Я не очень себя чувствую…
– Перепил вчера? Голос какой-то замученный. Ничего, мы тебя подлечим. В общем, ноги в руки – и на вокзал.
Славка отключился, а Эрик так и остался сидеть с трубкой в руке, бессмысленно уставившись в пространство. Он понимал, что сейчас разговаривал со Славкой и тот настойчиво звал его к себе на дачу (во сне он к нему не поехал), однако внутри у него все еще существовало явное раздвоение на двух Эриков, и он никак не мог решить, кто же из них настоящий. Потом он встрепенулся, отложил трубку и стал лихорадочно собираться, бормоча: «Вот сейчас и разберемся, кто настоящий… сейчас разберемся…»
Через несколько минут он уже мчался к станции метро.
В электричке, удобно устроившись у окна, он провожал взглядом убегавшие назад зеленые поля, разноцветные дачные домики, утопавшие в садовых кущах, сверкающие зеркала озер, усеянные черными точками уток и белыми полосками чаек, и с удивлением задавал себе один и тот же вопрос: как можно было принять столь нелепый сон за реальность? Ведь если рассуждать здраво, исходя из обычных реалий жизни, – никто и никогда не делает за пару месяцев такую головокружительную карьеру без мощной волосатой лапы, которая бы двигала наверх. Это все мое подсознание, пришел он к логичному выводу. Точно. Подсознательно я хотел сделать карьеру, оттого и выбрал в игре «взлет карьеры» и – пожалуйста. Но тут ему в голову закралась сакраментальная мысль, от которой он внутренне содрогнулся: а что если и «Суперигры» не было?! Вдруг ему и это припритчилось?.. Не-ет, игра точно была, и он играл в нее прошлым вечером! Да. Играл. Он ясно увидел, как вернулся с работы домой и включил комп, потом пил пиво, потом сама собой вылезла эта дурацкая игра… Вот именно: сама собой! – по его спине, несмотря на вагонную духоту, прошел легкий озноб. Тебе кроме спама и вирусов само по себе что-нибудь приходит? Вот именно, одна только пакость и приходит. Однако на этом его размышления были прерваны прибытием на нужную станцию. Эрик вышел из электрички, по единственной улице пересек небольшой дачный поселок и зашагал по петлявшей среди полей и лугов грунтовке в направлении Змеиного озера. Двухэтажный деревянный дом с башенкой и вместительной мансардой, постройки пятидесятых годов прошлого века, – Славкин дед в те годы был директором то ли завода «Жестянщик», то ли фабрики «Красный ситец», то ли того и другой поочередно, – стоял на высоком обрывистом берегу.
Примерно через полчаса Эрик свернул с грунтовки на блуждавшую среди высокой травы тропку; безжалостное июльское солнце подходило к зениту, и он мечтал только об одном: добраться до места и напиться ледяной воды из глубокого колодца, вырытого в саду еще в стародавние времена. Не выдержав палящих лучей – на небе не просматривалось ни облачка – он скинул майку и накрутил ее на голову в виде белого тюрбана. В таком виде и ступил под благословенный зеленый шатер из разросшихся старых яблонь, окружавших дом. До слуха донесся звонкий девичий смех и, обогнув строение, он очутился на полянке, где вокруг мангала с аппетитно утыканными мясом, помидорами и луком шампурами расположилась в шезлонгах вся компания, встретившая его появление радостными воплями. Запах жареного с дымком мяса вызвал у него непроизвольное слюноотделение, он приветственно поднял руку и громогласно возгласил: «Вот он я! Так жрать хочется!» – чем вызвал общий хохот. А навстречу ему уже спешил загоревший Славка с шампуром в одной руке и стаканом вина в другой. Принимая из его рук сии дары богов, Эрик глубоко вздохнул и впервые радостно засмеялся – реальность бытия снова обретала прежнюю незыблемость.
За шашлыками, болтовней и купанием в озере день пролетел как один миг. Света, Нина, Раечка, Славка, Боря и Эрик пребывали в том радостном незамутненном настроении, какое свойственно лишь молодости, когда тебя переполняют силы немереные и кажется, что так будет всегда, что прекрасный летний день будет длиться вечно, а впереди их ожидает только счастье и удача. Правда, Славка был чем-то слегка озабочен, хотя старался не подавать вида. Но Эрик настолько хорошо и давно знал приятеля, что не сомневался в правильности своего наблюдения и даже поинтересовался, не случилось ли чего? На что Славка рассмеялся и на ушко ему сообщил, что ожидал еще одного весьма привлекательного товарища, да видно не сложилось, дело-то к вечеру. Потом вся компания отправилась купаться, а разморенный жарой и вином Эрик устроился в гамаке и впал в приятную дремоту. Покачивающийся гамак перенес его в детство, когда он точно так же засыпал на даче под деревьями, набегавшись за день до того, что не чуял под собой ног. Проснулся оттого, что кто-то сильно раскачивал его гамак и весело смеялся. А когда открыл глаза – оторопел: гамак обеими руками толкало очаровательное, нет, удивительное создание женского пола, явно от души развлекаясь над ним и радуясь его неподдельному изумлению. Создание было настоящей красавицей, и прежде они точно не встречались, хотя ее прелестное лицо почему-то казалось ему знакомым.
– Кто ты, прелестное дитя? – томно произнес Эрик, давая понять, что все еще спит и видит сон.
– Елена, – ответствовало создание и снова сильно подтолкнуло гамак.
– Понятно, – сказал он, – Елена Прекрасная. – А про себя подумал – вот черт, опять Елена!..
– А где Слава?
– На озере. Все. А меня тут чуточку разморило… – он постарался по возможности ловко выскочить из гамака, однако не рассчитал и свалился на землю. Ударить в грязь лицом (в прямом и переносном смысле слова), да еще и перед такой девушкой было стыдно. Он смущенно вскочил на ноги и протянул ей руку, – кстати, Эрик.
– Очень приятно, кстати Эрик, – насмешливо сказала Елена. – Помогите мне открыть ворота, чтобы загнать машину во двор, – и, не оборачиваясь, направилась к воротам.
Ловко пристроив новенький пежо под старой липой, рядом с тойотой Славика, она достала с заднего сиденья сумку, захлопнула дверцу и повернулась к затворявшему ворота Эрику.
– Жарища невозможная! Сейчас переоденусь – и пойдем на озеро, – крикнула ему и скрылась в доме.
Эрик мучительно пытался припомнить, где и когда мог пересекаться с Еленой, – несомненно, он видел ее прежде. Просто чертовщина какая-то. И вдруг в памяти возник образ милой девушки из сериала, этакой золушки, которая после различных перипетий в мексиканском стиле выходит замуж за отпрыска богатых родителей. Точно. Елена Томская собственной персоной. Звезда сериалов, разбившая сердца множества мужчин, если, конечно, верить желтой прессе. Вероятно, именно об этом привлекательном товарище сообщил ему Славка. Вот ведь жук. И где он их только берет? Ну, чудеса!..
– Еле дорогу нашла – я ведь только один раз здесь была! – воскликнула Елена, выпархивая из дома в символическом купальнике, состоявшем из двух узких полосок ткани. – А ты почему не в плавках? Перегрелся? Не дури, айда купаться!
– Да я, собственно… сейчас… – Эрик отошел за кусты, стянул шорты и закинул их в гамак.
Девушка уже отворяла калитку, и он устремился за ней следом.
Когда Елена в сопровождении Эрика внезапно объявилась на крутом берегу озера и, приняв позу античной статуи, помахала рукой всей честной компании – восторгу не было предела. Славка с Борисом тут же затащили ее в воду, позабыв про своих подружек, которые смертельно на них обиделись, так что Эрику, который был не склонен наступать на прежние грабли, неосознанно избегая представительниц женского пола с роковым именем Елена, пришлось всячески их развлекать, посмеиваясь над парнями и сериальной дивой. Впрочем, происходящее ничуть его не угнетало, ибо разобиженные девицы сосредоточили на нем все свое внимание, и он от души наслаждался купанием в сугубо дамском окружении, ощущая себя султаном в гареме.
Столь явное пренебрежение ее персоной, по-видимому, задело самолюбие Елены Томской. Когда вся компания вернулась на дачу, она подсела к Эрику и уже не отходила от него. Развели костер, потом пекли картошку в золе и с наслаждением ели, посыпая крупной солью и хрустя зеленью с неухоженных грядок; запивали пиршество сухим вином, которым с избытком запасся Славка.
Темнело. Небо приобрело тот густо-синий оттенок, который характерен для середины лета, когда белые ночи постепенно наливаются фиолетовой синевой, к середине августа переходящей в глубокую черноту. Зажглись яркие, не городские звезды, казалось, небо стремится сблизиться с землей и слиться с нею в томной неге, переполнявшей весь мир. Неуверенно попробовал свой голос первый соловей, к нему присоединились другие – и вот уже целый хор пернатых артистов заполнил пространство над озером. А потом звезды вдруг устремились к земле – начался знаменитый звездопад. Зрелище было настолько неожиданным и завораживающим, что все умолкли, удивленные и подавленные. Для городских жителей сверкающий небесный дождь представлялся настоящим чудом.
– Боже, как красиво… – прошептала Елена, положив голову на плечо Эрика. Он ощутил пряный запах ее длинных медовых волос и понял, что гибнет. Почудилось, будто они вдвоем парят над землей среди падающих звезд. Голова слегка кружилась от выпитого вина, сейчас ему море было по колено – он обнял девушку и привлек ее к себе.
Эрик открыл глаза и с недоумением обнаружил над собой невысокий скошенный потолок, обклеенный выцветшими обоями в цветочек. Голова была тяжелой, страшно хотелось пить. Вдруг сбоку кто-то заворочался и пнул его ногой. Он повернул голову: рядом с ним на лежанке фривольно раскинулась обнаженная девушка, лицо которой закрывали длинные спутанные волосы. Волосы были медового оттенка. Ччерт! – невольно ругнулся он, пытаясь восстановить в памяти окончание вечера. Светка, что ли? Не-ет, у Светки волосы рыжеватые. И не Нинка, она темная. Тогда Раечка?.. Тоже нет, у нее стрижка под мальчика… И тут вдруг в памяти всплыло все: и явление Елены Прекрасной, и ночной звездопад, и то, как он читал ей стихи поэтов серебряного века – и как только по пьянке столько вспомнил! – и как потом они целовались в гамаке, и он схватил ее за руку и потащил наверх в мансарду. Ойй, промычал он, что же теперь будет? Славка обидится. И эта, как ее, Елена может возникать… Похоже, дружище, ты влип. Он закрыл глаза и попытался заснуть. Но заснуть ему не удалось. Потому что лежавшая рядом девушка заворочалась, с удовольствием потянулась и села на постели. «Как хорошо-то… – сказала она. – Вот не ожидала, что ты такой дикарь!» – и принялась щекотать Эрика, который захихикал и принялся от нее отбиваться, потому что с детства боялся щекотки. Одними детскими забавами дело не ограничилось. Елена обняла его, медленно, со знанием дела прижалась разгоряченным телом, и Эрика накрыло такое дикое желание, что он с рычанием набросился на нее. У парня просто сорвало крышу.