Метаморфозы

Между прошлым и будущим

– Только что закончил читать роман Т. Драйзера «Финансист», – говорит мой хороший приятель и сосед по даче Владимир Владимирович, спускаясь со своей веранды и усаживаясь на нашу любимую скамью, расположенную на границе участков. Здесь мы частенько отдыхаем от дачных трудов праведных и ведём философские беседы.

– Впервые я прочитал всю эту очень известную в былые времена американскую трилогию в пятидесятых годах. Но тогда перипетии жизни её героев казались мне какими-то фантастическими, нереальными, возможно и происходившими, но где-то очень далеко от меня, может быть, на Луне. У нас в стране тогда была совершенно другая атмосфера, и судьбы героев Драйзера, и жизнь такого далёкого от моего миропонимания американского общества меня в те годы не слишком взволновали. Впечатление от прочитанного осталось примерно таким же, как после прочтения истории походов Александра Македонского или Пунических войн. Лично меня это не касалось, и я был уверен, что никогда не коснётся. Как оказалось, я глубоко заблуждался! Теперь вижу, что события девяностых годов прошлого века в России очень похожи на те, что происходили в США в шестидесятых годах девятнадцатого. Только у нас они были ещё более безнравственны и жестоки! И меня они коснулись, увы, самым непосредственным образом!

– Вы что принимали участие в так называемом первоначальном накоплении капитала, а попросту в разграблении богатств СССР?! – удивился я.

О соседе мне было известно только, что ранее, на активном участке своего жизненного пути, он занимался наукой, имеет заслуги перед советским государством, и отмечен разного рода наградами и премиями.

– Да, представьте себе, принимал! И поначалу достаточно успешно! И даже богатым был!

Видимо, на лице моём появилось крайнее неудовольствие, потому что Владимир Владимирович поспешил добавить:

– Не подумайте, что я занимался коммерцией – распродажей, точнее разворовыванием, общенародной собственности при развале СССР! Нет. Я основал своё дело самым приличествующим образом. И как интеллигент, был при этом предельно наивен и честен! Потому и закончилась моя буржуазная эпопея очень быстро и довольно печально. Потому и сижу я сейчас рядом с Вами на шестисоточной даче, которую в хорошем смысле и дачей-то назвать нельзя: так, – участок земли для занятия в старости физическим трудом в целях самостоятельного обеспечения своего прожиточного минимума и поддержания физического здоровья! Кстати, – не уверен, что мою нынешнюю жизнь следует стремиться продлить!

– Ну, это уж Вы слишком хватили! – возразил я. – Жизнь даётся человеку один раз – не в какие реинкорнации я лично не верю – и посему считаю, что следует полностью использовать данную Богом возможность для её познания и совершенствования!

– Пессимистом проще жить! – упорствовал Владимир Владимирович. – Не ожидая ничего хорошего впереди, легче переносить удары судьбы. Однако мы отвлеклись. Хотите, я как очевидец и каком-то смысле участник событий, расскажу Вам некоторые подробности становления капитализма в России? Думаю, Вам будет интересно! Ведь Вы, насколько мне известно, были далеки от всего этого при Вашей фанатичной увлечённости чистой наукой!

Тут он был абсолютно прав. Всю жизнь я занимался вещами абстрактными, далёкими от реальной жизни, в частности, от экономики и, честно говоря, меня даже пугала эта область человеческих отношений. Моя работа никогда не была непосредственно связана с материальными ценностями. Необходимый мне достаток я всегда имел, и был этим вполне удовлетворён. Поэтому после буржуазной контрреволюции меня больше беспокоила утрата приоритета духовных ценностей над материальными, нежели делёж собственности. И то обстоятельство, что лично мне при разделе огромных богатств СССР ничего не досталось кроме предназначавшегося для свалки портрета В. И. Ленина, меня не слишком волновало. Поэтому я не раздумывая, тут же согласился послушать подробности нашей недавней истории. Они обещали дать новую информацию для размышлений о судьбе моей Родины.

«Я уже говорил Вам раньше, что жизнь моя прошла в трудах по укреплению обороноспособности СССР на предприятиях военно-промышленного комплекса или, как сейчас говорят, в оборонке, – начал своё повествование Владимир Владимирович. О том, чем я занимался конкретно, говорить не будем, хотя оба прекрасно знаем, что все военные и государственные тайны СССР в настоящее время проданы нашими предприимчивыми согражданами. Но я остаюсь, верен себе и своим принципам, и не желаю уподобляться приспособленцам и предателям. За годы упорного и любимого мной труда мне удалось сделать несколько изобретений и открытий, которые были официально зарегистрированы и уже в советское время нашли практическое применение на ряде промышленных предприятий, производящих продукцию чисто мирного предназначения.

В самом конце восьмидесятых годов, когда бурно шли горбачёвские реформы: было объявлено о гласности и плюрализме мнений, на предприятиях проводились выборы администрации, появились кооперативы и, так называемые, «малые предприятия», то есть якобы строился «социализм с человеческим лицом», а на деле ЦК КПСС готовил буржуазный переворот 1991-го года; по совету друзей я организовал небольшое научно-производственное объединение. Цель состояла в дальнейшем совершенствовании технологии внедрения моих открытий в производство и повышении экономического эффекта от их реализации. Предприятие финансировалось на деньги, которые лично я получал от заводов, реализовавших мои идеи. Повторюсь: меня интересовали не личные прибыли, а совершенствование производства и, в конечном счёте, повышение жизненного уровня моих соотечественников. Я оставался советским человеком! Руководствовался принципом: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!»

Вначале работа шла вполне удовлетворительно. Все служащие своевременно получали неплохую зарплату, работали с энтузиазмом. Должно быть, более других чувствовал удовлетворение я сам. Конечно, я не мог не видеть, как постепенно, с переходом к рыночным отношениям, в худшую сторону меняются окружающие меня люди, как растёт в их глазах роль денег, жажда накопительства и потребительства, зависть, эгоизм; как единый коллектив превращается в совокупность индивидуалистов. Однако тогда я не придавал этому большого значения, считая издержками переходного процесса.

Всё резко изменилось с января 1992 года после отпускания цен Гайдаром и начала приватизации предприятий народного хозяйства.

С увлечением, занимаясь своим делом, я не слишком обращал внимание на такие заявления отдельных директоров как: «Мне приказали стать миллионером» или на непропорциональность раздела предприятия, когда администрации доставалось 10–15% акций, а десяткам тысяч рабочих и служащих – остальные! Видимо эйфория от широко пропагандируемой СМИ идеи построения народного капитализма как-то повлияла и на меня. Именно в это время мы – ещё по-прежнему советские люди – впервые услышали такие слова из уголовного лексикона как «рэкет», «киллер», «крыша», «стрелка», «счётчик» и т.п. В СМИ замелькали сообщения о похищениях, издевательствах и пытках, учиняемых мгновенно, как с неба свалившимися и быстро размножившимися бандитами, над также быстро размножившимися нуворишами; о многочисленных убийствах, сопутствующих дележу собственности. Страна, понукаемая западными «доброжелателями» и руководимая их лакеями, ускоренными темпами входила в европейскую «цивилизацию»! СМИ уверяли наш доверчивый народ, что разгул уголовщины – необходимая, совсем незначительная плата за дальнейшую красивую, богатую и счастливую жизнь! Но одно дело, когда ты слышишь или читаешь об этом, другое – когда плата касается тебя лично!

Первое просветление наступило, когда меня предал мой давнишний знакомый, которого я считал другом. Этот «уважаемый учёный» подписал подложные документы ради того, чтобы получать десять вместо положенных ему пяти процентов прибыли моего предприятия! Правда, в те годы у людей ещё сохранялись остатки совести и они, совершив подлый поступок, старались не показываться на глаза своей жертве. Чуть позже и этого не стало!

Первая моя встреча с «новыми русскими» произошла следующим образом. Сижу я в своём кабинете. Работаю. Без стука открывается дверь, и на пороге возникают три молодых человека. В кожаных куртках, стриженые наголо, с шеями буйволов и бессмысленно-наглым взглядом угольночёрных глаз. «Кавказцы!» – отмечаю про себя. Вежливо спрашиваю, что их привело ко мне. Не удосужив меня ответом, они нахально разваливаются на моём диване, закуривают и один из них, не скрывая презрения ко мне, говорит:

– Я Ахмет, да?! У тибе крыша есть?

Не зная, что ответить – молчу. Роюсь в своих бумагах, тяну время.

– Повторяю, ара эй: у тибе крыша есть? Нэ молчи! Кому надо всё знает о твоих дилах! Надо делиться, ара! Ми люди бедный, нэ жадный – много нэ возьмём! Будем тибе честно охранять! Нэ согласен на десять процентов – всё потеряешь! Я знаю: казанский группа хочит тибе украсть! Будут жечь тибе живот утюг! Сам всё отдашь!

Понимаю, что всё равно рано или поздно это должно было произойти. Вижу в глазах у них нет ничего человеческого, а глаза, как известно – зеркало души; ребята алчные, решительные, способные разделаться со мной и самостоятельно, без помощи казанцев. Пришлось согласиться. Потом пили чай – спиртного я тогда ещё по неопытности в кабинете не держал. Они хлопали меня по плечу, хвалили: «Молодэц! Сразу всё понял!» Клялись в вечной дружбе и готовности жизнь отдать за меня.

Несколько месяцев прошли спокойно. Не знаю: разбирались они с кем-либо, охраняли или нет. Только я исправно ежемесячно расплачивался. Меня никто не трогал, и я спокойно работал. Но на заводах началась приватизация, производство нарушилось или остановилось совсем. Деньги на мои счета стали приходить не своевременно, не регулярно, да и суммы существенно уменьшились. Ахмет с помощью подручных тщательно отслеживал мои доходы и свою долю пока получал, но процент возрос – инфляция! Денег на оплату труда моих сотрудников стало нехватать. Они стали роптать и увольняться. Процесс развала активизировался.

Однажды в день очередного платежа Ахмет не явился. Это меня насторожило и не зря. Через пару дней в моём кабинете появляется другая компания. На этот раз – русская. «Вряд ли это изменит что-либо к лучшему!» – подумал я. Рожи у них были откровенно бандитские. Один из пришедших – парень огромного роста, широкоплечий, с длинными, как у гориллы руками, несоразмерно маленькой головой с близко посаженными маленькими, колючими глазками – подошёл вплотную, представился и протянул в знак дружеских намерений руку: «Клещ!» Рука действительно походила на клещи.

– Мы с Ахметом забили стрелку и сумели договориться. Он отказывается от крышевания твоей конторы. Теперь этим буду заниматься я. Платить будешь двадцать процентов. При задержке сразу ставлю на счётчик – один процент за каждый просроченный день! Ну, а потом сам знаешь, что тебя ждёт! Небось, телевизор смотришь!

Ответа от меня никто не ожидал. Компания тут же покинула мой кабинет. Надеюсь, Вы понимаете: с какими чувствами остался я?! К тому времени я уже знал, что банды работают заодно с милицией и заступиться за меня некому! Однако предприятие ещё дышало, и на мои банковские счета кое-что поступало. Совсем плохо стало, когда деньги приходить перестали. Клеща это мало интересовало: «Плати и точка!» Начались ежедневные угрозы. Личным вниманием меня не удостаивали, но телефонные звонки раздавались по несколько раз в день. Звонившие обещали зажарить меня на медленном огне, искалечить и убить, похитить и надругаться над женой, дочерью и внучкой, поджечь мой дом, если я откажусь платить. Ежедневно объявлялось показание счётчика, предлагалось отдать за долги сначала машину, затем квартиру свою, потом и дочери, наконец, дачу. Реализация угроз неумолимо приближалась. Наступил день, когда от истязаний и пыток, а, возможно, и от смерти меня спас только случай.

Я шёл по шумной оживлённой улице, уверенный, что здесь-то мне опасаться нечего, когда из остановившейся рядом машины выскочили три «добрых молодца». Двое в считанные секунды завернули мне руки за спину, а третий сильным пинком втолкнул меня в открытую дверцу. Я не успел оказать даже малейшего сопротивления. Лицо моё было прижато к сиденью машины севшим на голову бандитом: кричать я не мог. На моё счастье рядом оказалась бывшая моя сотрудница. Она закричала, моля о помощи. Некоторые прохожие остановились. Кто-то стал записывать номер, марку и цвет машины, приметы похитителей. Это не ускользнуло от их внимания и они, осознав грозящую опасность, проехав квартал, открыли дверцу и на ходу вытолкнули меня на асфальт. Я отделался ссадинами, синяками и ушибами.

После этого случая стало совершенно очевидно, что если я не приму решительных мер, то буду искалечен или просто убит. Не лучшая участь ожидала и моих близких. Никакой пощады от этих нелюдей ждать не приходилось. Тогда я решил своими средствами защищать себя и свою семью. На занятые у знакомых деньги я купил оружие и патроны, благо в то время это никаких трудностей не представляло, устроил на своей даче стрельбище и стал всех домочадцев тренировать в стрельбе. Кроме того, вспомнив военное дело, которому меня когда-то обучали на военной кафедре института, соорудил в усадьбе дзот и стрелковые ячейки, расположив их по окружности. Приготовил дом к обороне. «Без боя не сдамся сам, и близких в обиду не отдам!» Решение было твёрдым. После этого почувствовал себя увереннее, сильнее.

Надо сказать, что в молодости я был страстным охотником. Приходилось бывать и на медвежьей и на кабаньей охоте. Трусости не испытывал. А стрелковый спорт всегда считал самым достойным занятием мужчины. Некоторые навыки остались и поныне. Однажды, когда бандиты приехали по мою душу и вылезали из машины, остановившейся у самых ворот моей дачи, я имел возможность продемонстрировать им это: тремя выстрелами из пистолета, почти не целясь, разбил три стеклянные банки, повешенные для просушки на штакетник забора. « Вот также треснут три ваши головы прежде, чем вы доберётесь до моей! – громко и внятно сказал я. Это произвело на них должное впечатление. Усевшись в машину, они тут же укатили, вероятно, для того, чтобы поделиться своими наблюдениями с главарём. «Надеюсь, эта информация не придаст Клещу духа! – со злорадством подумал я, провожая машину взглядом, пока она не скрылась из вида. – Ведь это только внешне, на публике, бандиты хорохорятся, храбрятся, изображают из себя бесстрашных. Смелы и нахальны они только в большой стае, как волки. По большей части в одиночку, на деле они трусливы, как шакалы и жизнью дорожат больше своих жертв!»

Нанимать охрану к тому времени у меня уже было не на что. Пришлось по военному образцу составить график нарядов и всем взрослым членам семьи поочерёдно нести караульную службу на подступах к дому. Благо семья у меня большая и дружная. К дежурству подключил не только своих детей и внуков, но и невесток, и зятьёв, и более отдалённых родственников. Получился полувзвод бойцов. Все мобилизованные на время переселились в мой дом, уверенности в себе прибавилось! Мы – русские люди – сильны коллективизхмом, общинностью, сплочённостью. Поэтому-то враги наши и действуют по принципу: «Разделяй и властвуй!» Ещё в глубокой древности было известно, что «анты могли бы покорить весь мир, если бы были объединены!»

Между тем война с бандой продолжалась, правда, пока холодная. Продолжали поступать звонки с угрозами, не прекратилась демонстрация силы. Зная истинное плачевное состояние моего бизнеса, теперь Клещ требовал всю мою недвижимость. Уступать никто не собирался. Бандиты боялись потерять лицо, у нас не было иного выхода. Однако я понимал, что так долго продолжаться не может и усиленно искал выход. И он неожиданно нашёлся.

Однажды в доме раздался телефонный звонок. Он был не обычным бандитским: требовательным и нахально длинным, а каким-то, как мне показалось, дружественным. Интуиция меня не обманула, звонил мой старинный приятель по совместным охотам и предлагал принять участие в облаве на волков. Сейчас мне было, конечно, не до развлечений, но, зная, что он давно служит в МВД, подумалось: «Чем чёрт не шутит? Может быть, он-то остался ещё порядочным человеком, не клюнул на буржуазную пропаганду, не перестроился, не продвинулся и поможет мне?» Не дав ответа, я попросил его приехать ко мне для обсуждения деталей. На следующее утро его машина остановилась возле моих ворот.

– Я ненадолго, спешу, дел много! – сразу предупредил Пётр Николаевич.

Вошли в дом. Я предложил рюмку коньяка. Он категорически отказался:

– На работе не пью!

Может быть, именно это сразу и толкнуло меня на откровенность. Я коротко рассказал о своих злоключениях.

– Ты совершенно правильно мыслишь, подозревая власти в связях с бандитами! – похвалил приятель. Спросишь: почему же я ей служу? Ответ прост: деваться некуда! Надо дотянуть до пенсии! Кто знает, что нас ждёт впереди!? Но я тебе, как старому другу помогу: устрою встречу с городским криминальным авторитетом. Настоящая власть в городе сейчас у него! У этих людей своеобразная мораль, однако, она существует и довольно стабильна, в отличие от вчерашних «убеждённых коммунистов»! Если этот человек посчитает тебя правым – непременно оградит от домогательств. Это я тебе гарантирую!

Он выполнил своё обещание.

Встреча состоялась в обычной трёхкомнатной квартире одного из спальных районов города. На мой звонок дверь открыл одетый по-домашнему пожилой, даже благообразный человек. Ничего зверского и примитивного в нём видно не было. Не здороваясь, он жестом пригласил меня через узкий коридор пройти в комнату, обставленную во вкусе среднего советского человека:

не богатого и не бедного. Стенка с книгами и посудой, круглый стол со стульями посередине, диван у стены, цветы на подоконнике. Отодвинув стул, он сел к столу. Я последовал его примеру. Теперь я имел возможность разглядеть внешность нынешнего хозяина города.

Напротив меня сидел с виду ничем не выделяющийся человек. Встретишь такого на улице – не обратишь внимания. Лысоватый, в очках, с руками, не ведавшими физического труда – он походил на старого бухгалтера. Неординарную работу мысли выдавали только его глаза, изредка пронзительно осматривающие меня из-под полу прикрытых век.

– Расскажите о своих делах! – сказал хозяин твёрдым и властным голосом, совсем не соответствующим его внешности. Говорите только правду и кратко! Времени у меня нет!

Ничего не утаивая, я рассказал ему историю своего бизнеса. Несмотря на его специфику, чувствовалось, что он понимает, о чём идёт речь. Выслушав меня, не перебивая, высокий авторитет подвёл итог:

– Вы наивный интеллигент и не годитесь для деловой жизни! Советую оставаться самим собой и заниматься своим знакомым делом! А донимать Вас больше не будут! Обещаю!

– Что я Вам должен?

– С подобных Вам ничего не беру. Сейчас в России достаточно тех, которые обязаны делиться!

Он встал, проводил меня до двери и, не прощаясь, закрыл её за мной. Аудиенция была окончена.

«Современный российский Робин Гуд!» – думал я, спускаясь по лестнице.

Своё обещание Робин Гуд выполнил. Звонки с угрозами прекратились. С бандитами я больше не встречался. Вскоре и предприятие моё окончательно прекратило своё существование – за аренду помещения платить стало нечем! Я продал свою дачу, купил вот это – Владимир Владимирович обвёл рукой вокруг себя, отошёл от всяких дел и очень счастлив, что навсегда расстался с миром бизнеса. Духовное, накопленное за долгую жизнь богатство, осталось при мне, а материального, как я имел возможность убедиться, мне не надо. Оно приносит больше несчастья и разочарования, чем радости!»

Сосед умолк и несколько минут сидел неподвижно, опустив голову. Затем поднялся со скамьи, извинился и пошёл домой. Видимо, воспоминания дались ему не легко.

Обыкновенная история

Оля была поздним ребёнком. Когда она появилась на свет, родителям её перевалило за сорок. Первый их сын трагически погиб в отрочестве, они уже отчаялись иметь детей и вдруг такой подарок судьбы! Они не нарадовались рождению дочери. Девочка родилась хиленькой, худосочной, болезненной. И это вызывало в них особую жалость к ней, переходящую в неизмеримую любовь и нежность. Как известно, жалость и любовь – чувства близкие и взаимно дополняющие друг друга. Несмотря ни на что, Оленька казалась им верхом совершенства, бесценным даром небес, единственной отрадой, утешением и надеждой в нынешнем зрелом возрасте, а особенно в приближающейся старости. На других детей они уже не надеялись и отдавали своему чаду все самые высокие родительские чувства, которые природой даны людям и рассчитаны на семь – десять потомков.

Не счесть количества бессонных ночей, проведённых Еленой Ивановной и Петром Михайловичем у постели непрерывно болевшей в младенчестве ненаглядной доченьки. Наблюдавшие девочку в то время врачи не слишком надеялись на жизнеспособность ребёнка. Но родительская безмерная любовь победила. Девочка стараниями родителей выжила, постепенно окрепла и росла на радость благодарных Богу и людям родителей. С годами она похорошела и налилась здоровьем. Розовые пухленькие щёчки, аккуратный носик, светлые кудряшки на головке, увенчанной, в тон глазкам, большим голубым бантом, года в три – четыре придавали ей вид хорошенькой куколки. Естественно, мама и папа не скупились на одежду. Оленька всегда смотрелась ярче и наряднее своих сверстниц. Папа – майор Советской Армии – возвращаясь со службы и принимая на руки выбегающую ему навстречу дочь, с гордостью слушал восхищённые отзывы о ней своих сослуживцев.

Семья жила безбедно и Елена Ивановна могла, оставив работу, полностью посвятить себя воспитанию дочери, которая отныне стала единственной целью, смыслом её жизни. Горячо любимая Оленька не знала отказа ни в чём, не слышала слов «нет» и «нельзя». Если она захотела новую куклу, наряды для неё или для себя, лакомство или ещё что-то – они немедленно, как по волшебству, появлялись. Не верно понимаемая родителями доброта отрицательно сказывались на характере девочки. С годами она становилась всё более капризной, себялюбивой, чёрствой и эгоистичной. Друзья – жизнь человека в военном городке протекает у всех на виду – не раз пытались говорить об этом Петру Михайловичу и Елене Ивановне, предупреждали о возможных нехороших последствиях такого воспитания дочери, но те и слышать не хотели. Они и в мыслях не могли допустить, что их нежный цветок, драгоценная Оленька может вырасти неблагодарной, злой и бесчувственной.