Последнее желание. Меч предназначения

– А как же? Приличия, – спокойно сказал Эйст Турсеах. – Негоже начинать драку или бросать кому-либо вызов, не получив согласия хозяйки дома. Может, вы думаете, что тронная зала Цинтры – трактир, где можно лупить по мордам и пырять ножами, как только придет охота?

Собравшиеся снова принялись орать, перебивая друг друга, угрожая и размахивая руками. Шум оборвался, словно его ножом обрезали, когда в зале неожиданно раздался короткий бешеный рев разъяренного зубра.

– Да, – сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясь со стула. – Эйст ошибся. Это даже не трактир. Это что-то вроде зверинца, потому и зубр был к месту. Благородная Калантэ, позволь высказать мое мнение относительно возникшей проблемы.

– Как вижу, – медленно сказала Калантэ, – многие имеют на сей счет свое мнение и высказывают его даже без моего позволения. Странно, почему никого не интересует мое собственное? А мое мнение таково: скорее чертов замок свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому… чудаку. У меня нет ни малейшего намерения…

– Клятва Рёгнера… – начал Йож, но королева тут же прервала его, хватив по столу золотым кубком.

– Клятва Рёгнера интересует меня не больше, чем прошлогодний снег! А что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю ли Краху либо Раинфарну схватиться с тобой или попросту велю повесить. Прерывая меня, когда я говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!

Геральт, все еще обеспокоенный подергиванием медальона, обводя взглядом залу, неожиданно встретился с глазами Паветты, изумрудно-зелеными, как глаза матери. Принцесса больше не скрывала их под длинными ресницами – водила ими от Мышовура к ведьмаку, не обращая внимания на других. Мышовур вертелся, наклонившись, и что-то бормотал.

Кудкудак многозначительно кашлянул.

– Говори, – кивнула королева, – но по делу и в меру кратко.

– Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы, милсдари, господа и рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож из Эрленвальда королю Рёгнеру, странной награды захотел, когда король поклялся выполнить любое его желание. Но не надо прикидываться, будто мы никогда не слышали о подобных требованиях, о старом как мир Праве Неожиданности. О цене, которую может запросить человек, спасший чью-то жизнь в безнадежной, казалось бы, ситуации, кто высказал невозможное, казалось бы, желание. «Отдашь мне то, что выйдет первым встречать тебя». Вы скажете: это может быть собака, алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением ожидающая того момента, когда сможет набить морду возвращающемуся домой зятю. Либо: «Отдашь мне то, что застанешь дома, но чего не ожидаешь». После долгого путешествия, уважаемые гости, и неожиданного возвращения это обычно бывает хахаль в постели жены. Но вполне может быть и ребенок. Ребенок, указанный Предназначением.

– Короче, Кудкудак, – нахмурилась Калантэ.

– Слушаюсь! Господи! Неужто вы не слышали о детях, указанных Предназначением? Разве легендарный герой Затрет Ворута не был еще ребенком отдан гномам, потому что оказался тем первым, кого отец встретил, вернувшись в крепость? А Неистовый Деий, потребовавший от путешественника отдать ему то, что тот оставил дома, но о чем не знает? Этой неожиданностью оказался славный Супри, который позже освободил Неистового Деийя от лежавшего на нем заклятия. Вспомните также Зивелену, которая взошла на трон Метинны с помощью гнома Румплестельта, пообещав ему взамен своего первенца. Зивелена не выполнила обещания, а когда Румплестельт прибыл за наградой, колдовством принудила его бежать. Вскоре и она, и ребенок отравились и умерли. С Предназначением нельзя играть безнаказанно!

– Не пугай меня, Кудкудак, – поморщилась Калантэ. – Близится полночь, пора привидений. Помнишь ли ты еще какие-нибудь легенды со времен твоего, несомненно, трудного детства? Если нет, то садись.

– Прошу позволения, – барон покрутил свои длинные усы, – еще малость постоять. Хотелось бы напомнить присутствующим еще одну легенду. Это старая, забытая легенда, все мы ее, вероятно, слышали в нашем, несомненно, трудном детстве. В этой легенде короли всегда выполняли данные ими обещания. А нас, бедных вассалов, с королями связывает лишь королевское слово, на нем зиждятся трактаты, союзы, наши привилегии и наши лены. И что? Во всем этом надлежит усомниться? Усомниться в нерушимости королевского слова? Дождаться, что оно будет стоить не больше прошлогоднего снега? Воистину, если будет так, то после трудного детства нас ждет не менее трудная старость.

– На чьей ты стороне, Кудкудак? – крикнул Раинфарн из Аттре.

– Тихо, пусть говорит!

– Этот надутый петух оскорбляет монарха!

– Барон из Тигга прав!

– Тише, – неожиданно сказала Калантэ, вставая. – Позвольте ему докончить.

– Сердечно благодарю, – поклонился Кудкудак. – Я как раз кончил.

Опустилась тишина, странная после того шума, который только что вызвали слова барона. Калантэ продолжала стоять. Вряд ли кто-нибудь, кроме Геральта, заметил, как дрожит рука, которой она коснулась лба.

– Господа, – сказала она наконец, – должна вам кое-что объяснить. Да… Йож… говорит правду. Рёгнер действительно клятвенно пообещал ему отдать то, чего не ожидал. Похоже, наш незабвенный король был, простите, пентюхом в женских делах и не умел считать до девяти. А мне поведал истину только на смертном одре. Ибо знал, что бы я сделала с ним, признайся он в своей клятве раньше. Он знал, на что способна мать, ребенком которой так легкомысленно распоряжаются.

Рыцари и вельможи молчали, Йож стоял неподвижно, словно шипастая железная статуя.

– А Кудкудак, – продолжала Калантэ, – ну что ж, Кудкудак напомнил мне, что я не мать, а королева. Хорошо. Как королева завтра я соберу Совет. Цинтра – не тирания. Совет решит, должна ли клятва покойного короля повлиять на судьбу наследницы трона. Решит, следует ли ее и трон Цинтры отдать бродяге без роду и племени или же поступить в соответствии с интересами государства.

Калантэ ненадолго замолчала, косо взглянув на Геральта.

– А что касается благородных рыцарей, прибывших в Цинтру в надежде получить руку принцессы… то мне остается только выразить соболезнование по случаю жестокого оскорбления, обесчестия и осмеяния, которым они здесь подверглись. Не моя в том вина.

В гуле голосов, прокатившемся по зале, ведьмак уловил шепот Эйста Турсеаха.

– О боги моря, – выдохнул островитянин. – Так не годится. Ты явно провоцируешь их на кровопролитие. Калантэ, ты их попросту науськиваешь…

– Замолчи, Эйст, – яростно прошипела королева. – Не то я разгневаюсь.

Черные глаза Мышовура сверкнули, когда друид указал ими на Раинфарна из Аттре, который собирался встать с угрюмым, перекошенным лицом. Геральт немедленно прореагировал, опередив его, встал первым, шумно отодвинув стул.

– Возможно, Совет не понадобится, – громко и звучно сказал он.

Все удивленно замолчали. Геральт чувствовал на себе изумрудный взгляд Паветты, взгляд Йожа из-за решетки забрала, чувствовал вздымающуюся, как волна наводнения, Силу, густеющую в воздухе. Видел, как под влиянием этой Силы дым от факелов и светильников начинает принимать фантастические формы. Он знал, что Мышовур тоже это видит. Но знал также, что никто другой не замечает.

– Я сказал, – спокойно повторил он, – что, возможно, собирать Совет не понадобится. Ты понимаешь, что я имею в виду, Йож из Эрленвальда?

Шипастый рыцарь сделал два скрипучих шага вперед.

– Понимаю, – сказал он глухо из-за забрала. – Глупый бы не понял. Я слышал, что минуту назад сказала милостивая и благородная государыня Калантэ. Она нашла прекрасный способ отделаться от меня. Я принимаю твой вызов, незнакомый рыцарь.

– Не припомню, чтобы я тебя вызывал, – сказал Геральт. – Я не собираюсь драться с тобой, Йож из Эрленвальда.

– Геральт! – крикнула Калантэ, скривив губы и забыв о том, что ведьмака следует именовать благородным Равиксом. – Не перетягивай струны! Не испытывай моего терпения!

– И моего! – зловеще добавил Раинфарн.

А Крах ан Крайт только заворчал. Эйст Турсеах весьма многозначительно показал ему кулак. Крах заворчал еще громче.

– Все слышали, – проговорил Геральт, – как барон из Тигга рассказывал о славных героях, отнятых в детстве у родителей в силу таких же клятвенных обещаний, какое Йож вынудил дать короля Рёгнера. Однако почему и зачем требуют таких клятв? Ты знаешь ответ, Йож из Эрленвальда. Такая клятва способна создать могучие, неразрывные узы Предназначения между требующим клятвы и ее объектом, то есть Ребенком-Неожиданностью. Такому ребенку, избранному слепой судьбой, могут быть предначертаны необычные деяния. Он, может быть, способен сыграть невероятно важную роль в жизни того, с кем его свяжет судьба. Именно поэтому, Йож, ты потребовал от Рёгнера мзду, которую намерен ныне получить. Тебе не нужен трон Цинтры. Тебе нужна принцесса.

– Все именно так, как ты говоришь, незнакомый рыцарь, – громко рассмеялся Йож. – Именно этого я добиваюсь! Отдайте мне ту, которая станет моим Предназначением!

– Это, – сказал Геральт, – еще надо доказать.

– Ты смеешь сомневаться? После того, как королева подтвердила истинность моих слов? После всего, что сам только что сказал?

– Да. Потому что ты не сказал нам всего. Рёгнер, Йож, знал силу Права Неожиданности и весомость данной тебе клятвы. А дал он ее, зная, что закон и обычай обладают силой, защищающей клятвы. Следящей за тем, чтобы они исполнялись только в том случае, если их подтвердит сила Предназначения. Я утверждаю, что пока еще у тебя нет на принцессу никаких прав, Йож. Ты получишь их лишь после того, как…

– После чего?

– После того, как принцесса согласится уйти с тобой. Так гласит Право Неожиданности. Лишь согласие ребенка, а не родителей подтверждает клятву, доказывает, что ребенок действительно родился под сенью Предназначения. Именно поэтому ты вернулся спустя пятнадцать лет, Йож. Ибо именно такое условие включил в свою клятву король Рёгнер.

– Кто ты?

– Геральт из Ривии.

– Кто ты такой, Геральт из Ривии, что возомнил себя оракулом в вопросах обычаев и законов?

– Он знает закон лучше кого бы то ни было, – хрипло сказал Мышовур, – ибо к нему этот закон был когда-то применен. Его когда-то забрали из родительского дома, потому что он оказался тем, кого отец, возвратясь, никак не думал застать дома. Он был предназначен для чего-то иного. И силой Предназначения стал тем, кто он есть.

– И кто же он?

– Ведьмак.

В наступившей тишине ударил колокол в кордегардии, тоскливым звоном возгласив полночь. Все вздрогнули и подняли головы. На лице глядевшего на Геральта Мышовура появилось странное выражение. Но заметнее и беспокойнее всех пошевелился Йож. Его руки в железных перчатках упали вдоль тела, шипастый шлем покачнулся.

Странная, неведомая Сила, заполнившая залу седым туманом, вдруг погустела.

– Это верно, – сказала Калантэ. – Геральт из Ривии – ведьмак. Его профессия достойна уважения и почтения. Он посвятил себя тому, чтобы оберегать нас от ужасов и кошмаров, которые рождает ночь, насылают зловещие, враждебные людям силы. Он убивает всех страшилищ и монстров, какие подстерегают нас в лесах и ярах. А также и тех, которые имеют наглость появляться в наших владениях.

Йож молчал.

– А посему, – продолжала королева, поднимая унизанную перстнями руку, – да исполнится закон, да исполнится клятва, выполнения которой домогаешься ты, Йож из Эрленвальда. Пробило полночь. Твой обет уже не действует. Откинь забрало. Прежде чем моя дочь выскажет свою волю, пусть она увидит твое лицо. Все мы хотим увидеть твое лицо.

Йож из Эрленвальда медленно поднял закованную в железо руку, рванул завязки шлема, снял его, схватившись за железный рог, и со звоном кинул на пол. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался, кто-то со свистом втянул воздух. На лице королевы появилась злая, очень злая ухмылка. Ухмылка жестокого торжества.

Поверх широкого полукруглого металлического нагрудника на них глядели две выпуклые черные пуговки глаз, размещенные по обе стороны покрытого рыжеватой щетиной, вытянутого, тупого, украшенного дрожащими вибриссами рыла с пастью, заполненной острыми белыми зубами. Голова и шея стоящего посреди залы существа топорщились гребнем коротких, серых, шевелящихся игл.

– Так я выгляжу, – проговорило существо, – о чем ты прекрасно знала, Калантэ. Рёгнер, рассказывая тебе о приключении, случившемся с ним в Эрленвальде, не мог умолчать о внешности того, кому был обязан жизнью. Ты прекрасно подготовилась к моему визиту, королева. Твой возвышенный и презрительный отказ исполнить данное слово не одобрили твои же вассалы. Когда провалилась попытка напустить на меня других, жаждущих заполучить руку Паветты, у тебя в запасе оказался еще убийца-ведьмак, восседающий по правую руку, и, наконец, обычный, низкий обман. Ты хотела унизить меня, а унизила себя.

– Довольно. – Калантэ встала, подбоченилась. – Покончим с этим. Паветта! Ты видишь, кто, а вернее, что стоит перед тобой и надеется тебя заполучить. По букве и духу Права Неожиданности и извечного обычая решение принадлежит тебе. Отвечай. Достаточно одного твоего слова. Скажи: «Да» – и ты станешь собственностью, добычей этого чудища. Скажешь: «Нет» – и ты уже никогда его не увидишь.

Пульсирующая в зале Сила стиснула виски Геральта железным обручем, шумела в ушах, поднимала волосы на шее. Ведьмак смотрел на белеющие фаланги пальцев Мышовура, стиснутые на краю стола. На тонкую струйку пота, сбегающую по щеке королевы. На крошки хлеба на столе, которые, двигаясь, словно козявки, образовывали руны, разбегающиеся и снова собирающиеся в четкую надпись: «ВНИМАНИЕ!»

– Паветта! – повторила Калантэ. – Отвечай. Хочешь ли ты уйти с этим созданием?

Паветта подняла голову.

– Да.

Сила, переполнявшая залу, вторила ей, глухо гудя под сводами. Никто, абсолютно никто не издал ни малейшего звука.

Калантэ медленно, очень медленно опустилась на трон. Ее лицо не выражало абсолютно ничего.

– Все слышали, – раздался в тишине спокойный голос Йожа. – Ты тоже, Калантэ. И ты, ведьмак, хитрый наемный убийца. Мои права подтверждены. Правда и Предназначение восторжествовали над ложью и мошенничеством. Что ж вам остается, благородная королева и переодетый ведьмак? Холодная сталь?

Никто не отозвался.

– Охотнее всего, – продолжал Йож, шевеля вибриссами и морщась, – я немедленно покинул бы это место вместе с Паветтой, но я не откажу себе в небольшом удовольствии. Ты, Калантэ, подведешь свою дочь ко мне и вложишь ее белую ручку в мою руку.

Калантэ медленно повернула голову и взглянула на ведьмака. В ее глазах был приказ. Геральт не шелохнулся, чувствуя и видя, как собирающиеся в воздухе капли Силы конденсируются на нем. Только на нем. Он уже знал. Глаза королевы превратились в узенькие щелочки, губы дрогнули…

– Что?! Что такое? – вдруг зарычал Крах ан Крайт, срываясь с места. – Белую ручку? В его лапу? Принцесса и этот щетинистый поганец? Это свиное рыло?

– А я собирался драться с ним как с рыцарем! – вторил ему Раинфарн. – С этим страховидлом, с этой скотиной? Затравить его собаками! Собаками!

– Стража! – взвизгнула Калантэ.

Дальше пошло прытко. Крах ан Крайт, схватив со стола нож, с треском повалил стул. Послушный приказу Эйста Драйг Бон-Дху, не раздумывая, изо всей силы хватил его по затылку дудкой от волынки. Крах повалился на стол между заливным осетром и кривыми «шпангоутами» ребер, оставшимися от запеченного кабана.

Раинфарн подскочил к Йожу, блеснув вытащенным из рукава кинжалом. Кудкудак, сорвавшись, пнул табурет прямо ему под ноги. Раинфарн ловко перепрыгнул преграду, но минутной задержки хватило – Йож обманул его коротким финтом и тут же послал на колени могучим ударом закованного в железо кулака. Кудкудак налетел, чтобы вырвать у Раинфарна кинжал, но его задержал князь Виндхальм, ухватив зубами за бедро, словно кровожадный пес.

От дверей бежали стражники, вооруженные гизармами, глевиями и пиками. Калантэ, прямая и грозная, указала им на Йожа властным, резким жестом. Паветта принялась кричать, Эйст Турсеах ругаться. Все повскакивали с мест, не очень-то зная, что делать.

– Убейте его! – крикнула королева.

Йож, зловеще фыркая и оскалив клыки, обернулся к нападающим стражникам. Он был безоружен, но закован в покрытую шипами сталь, от которой со звоном отскакивали острия глевий. Однако удар отбросил его назад, прямо на поднимающегося с пола Раинфарна, который остановил его, схватив за ноги. Йож зарычал, отражая железными налокотниками удары. Раинфарн пырнул его кинжалом, но острие скользнуло по пластинам нагрудника. Стражники, скрестив древки, приперли Йожа к облицовке камина. Раинфарн, повисший у него на поясе, отыскал в панцире щель и всадил туда кинжал. Йож согнулся.