Колхоз. Назад в СССР. Книга 3

Глава 3:Про благие намерения и спасение тех, кого спасать не надо

В принципе, все оказалось не совсем страшно. Вернее страшно, но не так, как могло бы быть. Есть подозрение, фляжка деда Моти скрасила остроту восприятия.

Правда, пока пробирались через кладбище, я несколько раз споткнулся о корни деревьев, настырно торчащих из земли. Погост старый, дорожками или тропинками не пахло. Часть могил, конечно, были ухоженными, аккуратными, но в основном кресты торчали из густой травы. Пробирались мы чисто наугад. Тем более я, например, был тут лишь единожды, когда Матвей Егорыч показывал выбранное им место.

Андрюха, пока шли, конечно же упал. Это не удивительно. Удивительно, почему только один раз. Причем, споткнувшись, братец улетел носом в ближайший, скрытый травой крест. Переросток замыкал нашу цепочку, двигающуюся к дальнему углу погоста, поэтому, мы не видели его полета, но зато услышали сразу же. Благодаря выразительной фразе, сказанной братцем. И в этой фразе все буквы русского алфавита удивительный образом сложились у него исключительно в матерные слова.

Но, надо отметить, вскочил на ноги он быстро, я бы сказал, мгновенно. Его словно пружиной с земли подкинуло. Вылетел из зарослей, как будто за ним гнались, отвечаю.

После своего падения он решил держаться впереди. Обогнал и меня, и деда Мотю, заявив, что идёт на этот шаг исключительно ради нас же. А то заблудимся. Сусанин, блин, хренов.

Сказывалась, наверное, психологическая особенность восприятия, но почему-то в данном, конкретном месте тени реально мерещились гуще и напоминали черные кривые ручища, которые тянулись по всему погосту, перескакивая с могилы на могилу. Натуральный фильм ужасов, если так посмотреть. Ещё эти деревья и разрушенная церковь в углу. Антураж, конечно… Кинг удавился бы от зависти.

Иногда где-то сбоку раздавался шорох. Мы коллективно вздрагивали, но тут же, переглянувшись, делали суровые лица. С такими лицами полярники покоряли Антарктиду.

Особенно, так понимаю, запала в душу моим спутникам легенда о Бугимене, потому что Андрюха несколько раз уверенно заявлял, он якобы видит в кустах красные, горящие глаза. После очередного высказывания на эту тему, Матвей Егорыч обозначил, если братец не заткнется, то гореть точно будет, но исключительно у Переростка и исключительно задница. Потому что он сейчас нарвет крапивы, которой тут полно, и старым народным способом начнет выбивать из него дурь. Хотя, даже мне, при том, что я прекрасно знал, не существует никаких Бугименов, было не по себе. Ещё, как назло, фляга деда Моти всё-таки опустела. Эффект от содержимого пока ещё оставался, но надо было его закрепить, это факт.

– Слушайте… А может, ещё раз подумаем… – Переходящим с баса на фальцет, а потом обратно, с фальцета на бас, голосом заявил братец.

Такой разброс по октавам объяснялся, наверное, тем, что зубы у него нет-нет, а постукивали, но Андрюха изо всех сил старался этого не показывать. Типа, настоящие мужики не боятся каких-то там кладбищ.

– Я все понимаю, дед Моть. Сюда действительно никто не ходит без нужды. Но етить-колотить… Вот так по ночам если будем шляться, можно все ноги переломать.

– Ты давай, Андрюха, не трынди. Все ноги у него… Десять штук, что ли? Больше двух не сломаешь. А если и сломаешь, то поползешь. Мересьев вон, без ног ходить научился. – Ответил Переростку дед Мотя. – И вниз смотри лучше. Только попробуй нам рабочий инструмент попортить. Руки оторву. Понял? Будешь и без ног, и без рук. Как колобок кататься по Зеленухам. Нет других мест в деревне. Тебе, что ли, это рассказывать? А в лесу, просто так, весь инструмент и готовый продукт не оставишь. Сопрут, гады. По запаху найдут. Знаю я этих ушлых. Тут на замочек закрыли, ушли. Все. Спи спокойно. Да и не с руки в лесу такое дело затевать. Никаких удобств для работы.

– У Мересьева были ноги… – Обиделся на высказывания Матвея Егорыча Переросток. Походу, из всей речи его задел именно этот факт, – Он только ступни отморозил.

– А ты, Андрюха, голову отморозил. Буробишь, что ни попадя. Другое место… Где их напасешься то? Подходящих мест. Погоди, женишься, будет у тебя жена, как моя Зинка, так и кладбище покажется спокойным, приятным курортом.

Я топал молча, потому что особо сказать нечего. Прав и братец, мало веселого в кладбище, но и с Матвеем Егорычем не поспоришь. Деревня имеет какую-то удивительную закономерность. Тут, что ни сделаешь, будто по Красной площади без штанов пробежался. Пяти минут не пройдет, уже обсуждают. Мне, как городскому человеку, да ещё и современному городскому человеку, данный факт казался очень удивительным. Просто даже сто́ит вспомнить прошлую жизнь. Никому не было дела до того, что на расстоянии метра происходит, если это не касается лично тебя. В селе наоборот, каждый считает своим долгом непременно сунуть нос даже туда, где он, этот нос, по идее, вообще не пролазит.

Короче, до сторожки мы всё-таки добрались. Замок имелся на двери, как было сказано дедом Мотей. Солидный, навесной.

Я открыл дверь и мы вошли внутрь. Керосинку Матвей Егорыч припер ещё днём. Поэтому братец достал спички, чиркнул и поджёг фитиль, предварительно сняв стеклянный колпак. Света, конечно, от нее было маловато, но хоть не в кромешной тьме лазить.

Дед Мотя сразу ухватился за мешок, выдрав его рук Переростка, и принялся собирать нужную нам конструкцию. При этом, он рассуждал, где конкретно поставим ёмкости для браги, куда нужно присобачить полки для готовой продукции. Короче, полностью соответствовал должности главного технолога и завхоза в одном лице. Мы с Андрюхой только слушали и кивали головой.

– Так… Значится, нам надо натаскать сюда воды…

– Опять ночью? – Ужаснулся братец.

– Нет, мляха муха, днём. А ещё лучше, к утренней дойке. Оно же вопросов ни у кого не возникнет, если ты на кладбище начнёшь воду ведрами носить. Или вон Жорик. Вот на него точно не обратят внимания. После всего, что он творил, народ даже не удивится. Просто у Жорки заскок, траву, например, поливать. А что? Их, городских, хрен поймешь. Или, ещё вариант, можно сказать, будто Жорика заинтересовали остатки старого храма. О-о-о-о-о… А это выход…

Дед Мотя осекся и посмотрел на меня. Нехорошо так посмотрел. Настораживающе.

Андрюха моментально повеселел и тоже уставился в мою сторону с воодушевлением. Братец был готов поддержать любую идею Матвея Егорыча, лишь бы не ходить на кладбище самому.

– Э-э-э-э-э… Вы чего? Опять меня дебилом хотите выставить? Зачем к церкви, даже если я вдруг возомнил себя Ларой Крофт, воду носить? Кирпичи поливать? Типа, новую выращиваю.

– Жорик, я не пойму, это кому надо? – Прервал мои стенания дед Мотя. – То, что тебя в деревне за блаженного считают, так тут ничего странного. Ты ж вспомни. То топиться ходил, чуть бабку мне не угробил. То огород черти во что превратил. То вообще… В Клавку влюбился.

– Действительно, Жорик! В Клавдию… Ну, ты дал, конечно…

Услышав волнительную для себя тему, Андрюха громко поддержал Матвея Егорыча, а затем осторожно подкрался ближе и, наклонившись к моему уху, спросил шепотом.

– Что такое Лара Крофт?

Я посмотрел на братца с осуждением. Во-первых, за Клавдию, это, конечно, отдельное спасибо, во-вторых, тут, блин, серьезные вопросы, а он просвещаться решил. Да и не смогу ему при всем желании объяснить личность сексуальной расхитительницы гробниц. Нет у них такой ещё в природе.

– Ладно. Давайте пока оставим рабочую версию, что воду буду носить я. Куда?

– А вот сюда. – Дед Мотя ткнул пальцем в небольшое помещение, которое находилось между входной дверью и основной комнатой. – Поставим три бочки. Надо будет следить, чтоб вода всегда была. Понял? Ещё одну определим рядом с плитой.

– Какой плитой? – Я посмотрел на нашего главного технолога, пытаясь сообразить, где, в каком месте, он здесь увидел плиту.

– Жорик, да вот же, дровяная плита. – Матвей Егорыч говорил со мной, как с ребенком, заодно указывая рукой на странную конструкцию, стоявшую у дальней стены.

Мне она напоминала, что угодно, но точно не плиту. На передней стенке имелись какие-то дверцы, а сверху – ровная поверхность. Хотя… Если присмотреться, действительно похоже на варочную панель в очень странной конфигурации, у которой имеется духовой шкаф с тремя отверстиями сразу.

– Ну, вы там у себя в Москве такого, наверное, уже и не помните. А здесь, в деревне, это, можно сказать, шикарная вещь. – Матвей Егорыч подошёл к плите и с любовью погладил ее бока. – Кормилица наша будущая… Дальше, нужно определить место, куда сложить сырпродукт. Сахар в мешках, его можно в угол поставить. Дрожжи, понятно. Ну, а потом, смотри… Гнать будем не как обычно. Буряк нас не интересует. Уровень не тот. Возьмём яблоки… Будет два вида, чистый, значится, а второй – брагу на яблоках поставим… Чистый потом на зверобое ещё отдельно подержим… Да…

Короче, Матвей Егорыч разошелся не на шутку. Его глаза горели, щеки порозовели, а кончик носа ходил вверх – вниз. Не знаю, что получится в итоге, но планы деда Моти выглядели масштабно.

Я вообще не спорил, меня его энтузиазм вполне устраивал.

– Андрюх… – Позвал я братца, который, пока мы с дедом решали глобальные проблемы, связанные с производством, раздобыл где-то кружку, и уже отливал самогон из той самой бутыли, по которой днём убивался Егорыч.

– Жорик, чего ты? – Братец, походу, подумал, будто имеет место претензия и намек на пьянство, – Я немного. Тут в сторожке хорошо, спокойно. На улице просто… это… холодно.

– Да не об этом разговор. – Я приблизился к Переростку, взял из его руки тару и залпом выпил содержимое.

Сначала уже привычно перекосило лицо, но потом внутри стало приятно, тепло.

– Что такое «буряк»?

Братец вздохнул, забрал у меня пустую кружку, заглянул внутрь, снова вздохнул, и принялся ее повторно наполнять.

– Во ты даёшь. Свекла это. – Пояснил Андрюха, а потом, как и я, опрокинул самогон в себя.

– А ну отчипились от моей заначки! Дармоеды! – Матвей Егорыч, заметив грязное посягательство на свое имущество, в два шага подскочил к нам с Андрюхой, чтоб отобрать и бутыль, и кружку. – Все. Надо идти домой. Аппарат готов. Теперь дело за малым. Вода, дрова, продукты, бочки, полки надо сообразить.

– А-а-а-а-а-а… ну, да… всего-то делов. – Андрюха небрежно махнул рукой. – Воду Жорик будет носить. Он же все остальное сделает. Один черт ведь юродивый, да?

– Ты мне, юморист, поюмори. Последнее тебе предупреждение с занесением в личное дело. Потом исключим из нашего обчиства. Усёк? – Матвей Егорыч отвесил братцу подзатыльник, хотя ему для этого реально пришлось подпрыгнуть. Иначе, не достал бы.

– Ладно. Вы тут заканчивайте. Я на улицу пока выйду…

Дед Мотя и Переросток посмотрели с уважением. Типа, как мне не страшно по кладбищу одному шататься? А я просто караул, как хотел облегчиться. Приперло, аж внутренности сводило. Тут выбор невелик. Или умереть от страха, или от стыда.

Вышел из сторожки, покрутил головой. Ближайшие могилы были чуть вдалеке, но все равно, не конченый же я, чтоб на территории погоста это делать. С другой стороны, тоже на расстоянии, виднелись те самые руины церкви, а за ними – забор, который отделял кладбище от жилых домов.

Не долго думая, трусцой побежал туда. Ограда невысокая, перепрыгнул ее легко. Метнулся к первым кустам и с блаженством сделал все, что было необходимо. Поправил штаны, застегнул ширинку и потопал обратно. Когда снова перескочил через забор, остановился разглядывая церковь. Вот ведь интересно. Судя по всему, ее разбомбили ещё во время войны. Просто об этом говорил внешний вид разрушений. Совсем не похоже, что храм развалился от времени. Хотя, основной фундамент и куски стен, где-то с пару метров в высоту, ещё остались. По сути, туда даже можно войти. Днём обязательно загляну. Любопытно.

Неожиданно мое внимание привлекло какое-то движение в полумраке. Я прищурился, пытаясь разглядеть, что за хрень. В разрушенной церкви кто-то был, это факт.

Сначала аж прострелило, честно. Приступ страха был настолько резкий, что ноги буквально подкосились, став ватными. Если бы не самогон деда Моти, который находился внутри моего организма, думаю, обоссался бы повторно. Только на этот раз, не снимая брюк.

И тем не менее, бежать было стрёмно. Это первое. Второе, не верю, один хрен, во всякую мистическую дребедень. Даже при том, что самого́ вон как жизнь перекрутила. Но блин… Восставшие духи и привидения? Бред! В третьих, выпитая только что кружка самогона дала о себе знать. В голове было слегка туманно, а в сердце пылал огонь. Чтоб я, Жорик Милославский…Или Денис Никонов… Да по хрену. Короче, чтоб я бегал от какой-то фигни? Сначала испугался, да. Но это от неожиданности.

Осторожно сделал шаг к храму, потом ещё один.

– Кто здесь? – Вышло почти шепотом, потому что голос все равно немного охрип.

Со стороны разрушенной церкви снова послышалась возня, а потом тихий то ли вздох, то ли стон, то ли мычание.

Приглядевшись, я сообразил, наконец, что это не человек, но и не оживший мертвец, ясное дело. В темноте просматривалось плохо, однако, по общему впечатлению, существо походило на корову, которая просто лежала внутри храма на усыпанном разбитыми кирпичами полу.

– Вот, блин, дебилы. Корова, наверное, сбежала из стада. И никто не ищет.

Уже не сомневаясь, я направился к руинам. Так и есть. На полу действительно лежала корова. Из-за темноты разглядеть ее нормально все равно не мог. Да и не спец я в угадывании коров по мордам, чья она есть.

– Ты чего тут, дурында?

Потрепал животное по башке между рогами. Внутри пропало напряжение, которое спровоцировал первый испуг. Стало даже как-то легко и весело. Да ещё самогон нормально поправил.

Крепкая, однако. Здоровая какая-то. Я несильно стукнул пару раз ей морде ладонью.

– Ты чего такая большая?

Причем, сама скотина смотрела на меня огромными, ошалевшими глазами. Реально было чувство, что это я для нее привидение.

– Морда, говорю, у тебя не объедешь. Жрать ты горазда, да? Как мой братец.

Хохотнул себе под нос, решив, отличная получилась шутка, жаль, заценить некому, а потом всё-таки начал искать причину, почему она лежит. Надо же разобраться.

Похлопал по передним ногам, по задней части. Вроде ничего не сломано, но я, правда, и не ветеринар, ясное дело.

– Муууу – Низко протянула корова, с интонацией, которая конкретно намекала, что ей сильно не нравится, когда всякие охеревшие типы ее пинают по различным частям тела.

В этот момент обратил внимание, что веревка, одним концом привязанная к животному, была обмотана вокруг крюка, торчавшего из остатка стены.

– Ничего себе… Это как ты ухитрилась зацепиться? Пыталась вырваться, походу. Кругами бегала, что ли? Ох, и дура ты… Все бабы – дуры. Даже мычащие.

Снова шлёпнул ее по башке. Корова тряхнула головой. Возникало устойчивое ощущение, будто она не верит в происходящее и пытается отогнать наваждение, которое от нее что-то хочет. То есть меня. При этом скотина слушала очень внимательно, я бы даже сказал, с интересом, но морда у нее становилась все удивленнее, и удивленнее. Даже в темноте это было заметно.

Я снял верёвку с крюка, потом намотал ее корове на рога, чтоб нигде больше не зацепилась. Здоровые, кстати, рога, слегка загнутые. Породистая какая-то, наверное.

– Все, давай, иди домой. Андрюха говорил, вы точно знаете, где ваш двор.

Корова, будто понимая мои слова начала медленно вставать на ноги.

– Жорик, ты где…

Со стороны сторожки громким, свистящим шепотом меня звал Андрюха.

Я развернулся и потопал в его сторону. Они с дедом Мотей уже вышли на улицу. Егорыч как раз закрыл замок, подергав его несколько раз для проверки.

– Да там корова в храме, прикинь? Заблудилась, что ли. Не понял. А веревка на крюк намоталась. Так я отвязал. Чего над животным издеваться.

– Жорик… – Протянул со странной интонацией Матвей Егорыч. – Как у тебя это получается? Как?

Он стоял к нам с Андрюхой лицом, соответственно, видел, что за моей спиной происходит. А происходило там явно что-то не то. Потому как лицо у деда Моти сначала вытянулось, будто он сожрал мерзость, а потом стало очень несчастным.

Я медленно повернулся. Прямо за мной из темноты нарисовалась та самая корова. Только она была слишком большой. Я бы сказал, огромной. Более того, башка ее была низко опущена, ноги широко расставлены, а заднее копыто резкими ударами рыло землю.

Я не знаток рогатого скота, но что-то мне подсказывает, коровы точно себя так вести не должны. К тому же, ещё очень хорошо помнилась встреча с быком Сидоровых на лугу. Хотя тот, между прочим, был гораздо меньших размеров.

– Мляха муха… – Я почувствовал, как второй раз за последние десять минут у меня немеют ноги. – Это не корова, да?

– Нет, Жорик. Это не корова. Это, прости меня Господи, Лютик… – Дед Мотя говорил тихо, спокойным, ласковым голосом. – Как, долбоклюй ты неумный, можно было не понять? У коровы – сиськи. Ты видишь здесь сиськи?

Матвей Егорыч улыбался, будто Лютика можно таким образом успокоить. Думаю, быстрее это было нервное. Потому что улыбку деду словно намертво приколотили. Ясное дело, быку срать на улыбки, хотя любое вменяемое вещество испугалось бы дедовского оскала. Чистый маньяк.

– Да я в душе не имею понятия. Про быка даже хрен вспомнил. И что ж, Федька дурак вести его на кладбище? Я ведь не знал, что и правда дурак.

Рядом громко хрюкнул Андрюха. Реально хрюкнул. Я так понимаю, это не была попытка засмеяться.

– При чем тут Федька? – Все так же ласково спросил Матвей Егорыч. – Федька дома спит, а нам сейчас мандец будет. Эта тварина хрен что жрала весь день, похоже.

– Му-у-у-у…. – Уже громко, никого не стесняясь, высказался бык, а потом долбанул по земле копытом так, что кусок земли отлетел на пару метров.

В этом звуке имелось столько обещания. Конкретного обещания порвать нас на много маленьких Жориков, Андрюшек и Егорычей.

– Что делать то… – Это был риторический вопрос с моей стороны. Ответ, в принципе, я уже знал.

– Бежать! – Гаркнул дед Мотя и рванул так, что я просто охренел от его прыти.

Глава 4: Про олимпийские виды спорта и пользу авторитета

– Так… Меня интересует конкретный ответ на конкретный вопрос, за каким чёртом вас троих ночью носило по деревне?

Ефим Петрович изучал деда Мотю, Андрюху и меня внимательным взглядом.