Лет до ста расти нам без старости

Дисклеймер (предупреждения)

Имена персонажей изменены. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. Информация предоставлена в ознакомительных целях. Автор не несёт ответственности за негативные действия, которые могут быть вызваны данной информацией. Могут иметься медицинские противопоказания, необходима консультация специалиста.

Введение

Окончив в 1961 г. педиатрический факультет Свердловского Государственного медицинского института, я была направлена в г. Нижний Тагил Свердловской области, где и стала работать участковым врачом-педиатром (район ТЭЦ).

«Участок» оказался довольно сложным – там, в бараках, жили люди-переселенцы: в каждой комнате по 2-3 ребёнка, общий коридор, один туалет, – в общем, барак есть барак; родители детей работали на каком-то химическом заводе, выбросы от которого отравляли вокруг всё и вся. На улице дышать было невозможно, во рту появлялся металлический привкус, ощущался какой-то тяжёлый налёт на зубах… – и в такой «окружающей среде» только на моём участке жило около полутора тысяч детей до 14 лет.

Не видела я радости, улыбок на лицах живущих там людей, но, зайдя в барак, я попадала в совершенно другой мир – мир радости и блаженства: в коридоре обычно бегало много маленьких, шустрых ребятишек – смех, шум, гам, – играли то в прятки, то в догонялки, то в «ляпу».

Рыжие, белые, чёрные мои дети радовались жизни, несмотря ни на какую «окружающую среду». Это, действительно, были мои дети: так я была воспитана, таково было моё сознание – отдавать детям всё, чему меня научили.

Сделать это мне было не сложно – я любила свою работу, любила детей, к тому же, получила неплохое образование в ВУЗе, где в течение 6 шести лет (тогда мы учились в мед институте 6 лет) нам твердили – в нашем деле главное – профилактика, о которой сейчас медицинские работники не только не помнят, но и не знают, как это делать.

По окончанию ВУЗа мы почему-то не давали клятву Гиппократа, но усвоили одно – профессия врача особенная – трудная, благородная и очень ответственная, – а как же иначе? – от нас, медиков, нередко зависит жизнь человека, жизнь ребёнка.

Скажете – красивые слова, но они всегда для меня были значимыми. Профилактика – основа основ – не сомневалась я, и начинать нужно с неё. Главное – не болеть, не допустить заболевания.

Я училась в то время (конец 50-х годов XX века), когда прививок против кори, паротита ещё не было, а потому заболевания эти среди детей периодически возникали массово – один заболел корью, а за ним все в окружении, все в детских дошкольных учреждениях, все (ранее не болевшие) в школах.

В инфекционной больнице г. Свердловска я видела смертность детей от дифтерии; знала, что были смертельные случаи от кори; видела, сколько тяжёлых осложнений было после коклюша, как тяжело переносили дети паротит, сколько глухих детей оставалось после перенесённой кори, – то есть прогресс медицины был налицо: благодаря прививкам ликвидировано в мире такое страшное заболевание как оспа; практически, не болеют дети, подростки дифтерией, много десятилетий не было в нашей стране полиомиелита, во много-много раз снизилась заболеваемость коклюшем, туберкулёзом, совсем единичными стали случаи заболевания корью, паротитом (после того, как внедрены в жизнь были прививки от кори и паротита).

Значимость прививок для меня была очевидна – ликвидация таких страшных заболеваний, как оспа, дифтерия, полиомиелит, столбняк, туберкулёз у детей, – это ли не достижение медицины?! Но на участке, где я стала работать, прививки отсутствовали у трети детей.

До окончания института я проходила практику в других городах Свердловской области и видела, что, практически, все дети на участках были привиты. Ситуация с прививками на моём участке была для меня ужасающей, и я начала убеждать родителей изменить создавшееся положение и привить детей, но в ответ слышала одно – прививки вредны для детей, бывают от прививок смертельные случаи.

Конечно, были по стране такие случаи, и в этом, несомненно, вина медиков. Но за мою полувековую практику серьёзных осложнений после прививок не было, местная реакция – краснота, уплотнение на месте укола, повышение температуры – иногда случались, но в этом ничего страшного для ребёнка нет.

И надо было потратить мне немало времени, чтоб доказать важность, необходимость проведения прививок и добиться-таки 100% прививаемости детей на моём участке, не считая временных (обоснованных) медицинских отводов от прививок.

В течение года мы с родителями «притирались» на участке друг к другу и, наконец, стали друзьями, даже с тем папой, который когда-то мне сказал: «хорошо, прививай, но если что случится с ребёнком – отрублю голову».

Касаясь прививок, хочу сказать и вот о чём: никогда не считала, что нужно делать прививку против гриппа – не делала её ни себе, ни другим, ни детям. И тут нет моих капризов – дело в том, что пока над вирусами мы не властны, они (вирусы) очень коварны, изменчивы и, в отличие от бактерий, живут внутриклеточно и делают своё грязное дело.

Мы, естественно, не знаем, когда и какой тип вируса «придёт» к нам в текущем году и «придёт» ли вообще. Предположим, мы прививаем население против гриппа типа «A», привили, а активизировался, вдруг, «пришёл» не этот вирус, а, предположим, вирус гриппа типа «C» или тот же «свиной» грипп. Естественно, возникает эпидемия. Кроме того, сделанная ранее прививка против гриппа «A», ослабила организм, понизила иммунитет, ибо любая прививка очень не безобидная, очень ответственная процедура и далеко не безвредная для организма человека, тем более ребёнка.

Вирусов в природе много (более 500) и для всех прививок не придумаешь, да и не нужное это дело. Но благодаря и под «нажимом» работников СЭС, врачей обязывают делать прививки против гриппа.

Вспомним недавний случай: появился «свиной» грипп, началась паника, всех стали прививать, а в «свет» пришёл другой тип вируса, расшифровать который СЭС не удосужилась, ибо уже было «отрапортовано» свыше: прививки сделаны – эпидемии нет.

Диагноз «грипп», который, действительно, был, врачам не разрешали ставить, требуя бактериологического подтверждения, которое в наших условиях сделать очень трудно, а, главное, совершенно делать не обязательно. Врачам ничего не оставалось, как ставить любимые ими три буквы – ОРЗ – так не «стало» эпидемии гриппа.

Всё бы хорошо, если бы в этой нечестной игре не страдало самое дорогое – здоровье человека.

Здоровье – что это такое? – все годы, десятилетия – думала я. В.О.З. трактует понятие «здоровье» так: «Здоровье – это состояние полного телесного, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и повреждений».

Социальная обстановка, окружающая среда значимы для здоровья. Но почему в одной и той же обстановке одни люди болеют, другие нет?

Ссылаемся на микробов – они есть в организме у многих, есть микробы и вокруг нас – стафилококки, стрептококки, менингококки, пневмококки и т. д., много вирусов, но почему-то у одних людей эти микробы и вирусы часто активизируются и вызывают заболевания, а у других – нет.

Наука, в том числе и медицинская, не даёт ответа на этот вопрос. Иммунология – наука скорее теоретическая, чем практическая. Есть иммунные клетки, они хорошо изучены, благодаря им образуется невосприимчивость (иммунитет) к заболеваниям, но если их недостаточно в организме, то искусственно создать препараты, чтобы активизировать эти клетки, практически, не удаётся: нет таких препаратов, которые улучшили бы иммунитет (интерферон, БАДы и прочие – это только реклама).

Я много училась – 18 раз была на курсах усовершенствования не где-нибудь, а в самом лучшем ЦОЛИУВе (раньше он был при IV управлении) – Центральный ордена Ленина Институт усовершенствования врачей, г. Москва, – и я очень благодарна судьбе, что имела возможность слушать истинных корифеев педиатрической науки, замечательных, добрых, талантливых, гениальных учителей – Н.А. Виноградов, М.П. Матвеев, Н.А. Коровина, О.С. Бойцова, З.Н. Вихирева, С.В. Левицкая, Л.П. Гаврюшова, Э.А. Эдельштейн, А.В. Чебуркин, Е.Я. Долецкий, Р.А. Тюркян, Г.И. Клайшевич, К.С. Ладодо, И.М. Колобашкина, В.М. Балагин, – я до сих пор читаю-перечитываю уникальные лекции этих великих учёных и говорю им спасибо; многих из них уже нет в живых – светлая им память! Только Россия-мать могла родить таких светлых людей, очень много сделавших для нашей науки.

Они много говорили о профилактике заболеваний, учили лечить, но главное, научили меня не вредить больному, научили думать. Так уж устроена наша наука – медицина, что мы – врачи лечим не в целом организм человека, а отдельные (заболевшие) его органы. Вылечим одно, вскоре заболевает что-то другое.

И, к сожалению, на практике я видела и с каждым годом убеждалась, что медицина не лечит, часто вредит здоровью, учитывая побочное действие всех лекарств; нет таких и приборов, которые бы вылечили человека – нет! Кроме того, есть много заболеваний, которые, практически, вообще не поддаются лечению – рак, группа системных (коллагенновых) заболеваний; у детей – страхи, энурез, заикание, нервный тик и т.д.

В 70-е года XX столетия в журналах, прессе появляются публикации о том, что какие-то люди, не медики, могут вылечить то, что не могу я – врач высшей категории, «Отличник здравоохранения». Я стала спрашивать, беседовать со своими пациентами – двухнедельными, двухмесячными, двухлетними, – всякими – от 0 до 14 лет: «Почему вы не хотите выздоравливать? Почему вы болеете?» – то отворачивали головку от меня, то улыбались, то плакали… ответа я не получала. Я брала их на руки, прижимала к себе и что-то говорила им, рассказывала, – как нравилось это малышам!

Я работала тогда на Урале главным врачом детской больницы с поликлиникой и по совместительству (на 0.5 ставки) – врачом-ординатором в стационаре и 10 самых тяжелых детей ежедневно были у меня на излечении (сепсис, менингит, деструктивная пневмония и т.д.). С мамой и самим ребёнком я много разговаривала, невольно как-то выходило, что я накладывала на тельце ребёнка руки, естественно, применяла инъекции, лекарства; никогда не ставила капельниц, даже детям с тяжёлой формой токсикоза, с обезвоживанием (дизентерия, колиэнтерит и т.д.), вместо мучительных для детей, далеко не безобидных капельниц я вводила внутривенно одномоментно (медленно, струйно) нужное количество раствора, лекарства (в том числе и детям до месячного возраста – вены на головке ребёнка развиты прекрасно), и тяжелейшие дети, привезённые из отдалённой глубинки (сёл), поправлялись.

Построенная мною больница, с прекрасными боксами, просторными палатами, рассчитанными на двух детей до года, бактерицидные лампы, у каждого ребёнка отдельный пеленальный столик, весы; добрый, хорошо обученный медицинский персонал, – конечно же, способствовали выздоровлению.

К тому времени я начала «брать» для лечения, так называемых «неизлечимых» традиционной медициной больных, – детей с тяжёлой формой бронхиальной астмы, страхами, энурезом, заиканием и т. д. В кабинете я создавала для ребёнка определённую атмосферу – атмосферу любви, радости (это не что иное, как энергия исцеления) и надо было «удержать» эту энергию, снять напряжение у ребёнка и достичь равновесия. Дети очень чувствительные существа и могли почувствовать малейшую ложь.

Я любила жизнь, умела радоваться жизни и показывала детям, «как прекрасна эта жизнь», как прекрасно всё вокруг – вместе с ними (занятия были только индивидуальными: первые 1-2 сеанса с мамой, затем «один на один») я пела, рисовала, двигалась, танцевала (естественно, не всё сразу, – чувствовала, кому что было «по вкусу»).

Я видела, как, довольно-таки, быстро эта, созданная мной атмосфера – энергия исцеления – «расплавляла», убирала натянутость, недоверчивость, испуг. И чем раньше мне удавалось «расплавить» напряжение, вызвать улыбку у ребёнка, тем быстрее проходил процесс лечения.

Детей старшего возраста я учила обретать покой внутри себя, замедлить бешеный темп жизни, достичь единения с Богом, со своим «Высшим Я». К тому времени я знала это точно, но знаний всё равно катастрофически не хватало, литературы никакой не было (80-е годы XX века). К тому же, я всегда была обыкновенным человеком, без уникальных, без энергосенсорных способностей и, тем не менее, убеждалась, что лечить можно и даже нужно нетрадиционно, энергетически и вылечить можно всё, неизлечимых заболеваний нет – узнала я.

Я регулярно продолжала ездить учиться в Москву, а к концу 80-х годов XX столетия мы с семьёй по вызову переехали жить на крайний Север, Ямал, г. Ноябрьск – молодой город нефтяников и газовиков.

О севере коротко могу сказать так – там хорошо жить только оленям.

Поработав к тому времени на участке, в стационаре, более 20 лет – руководителем здравоохранения, я снова стала работать на участке – участковым врачом, это – самая лучшая работа для врача, где, воистину, можно заниматься профилактикой, учить людей, пап-мам здоровью, – что я и начала делать.

Снова – повторение прошлого: участок сложный, 1300 детей до 14 лет, много детей до 1 года и детей до 3-х лет (население города молодое).

На участке – западные украинцы, приехавшие осваивать Север России. На участке были дети, достигшие 3-4-х летнего возраста, у которых не было ни одной прививки. Противопоказание от прививок – говорили мне родители, но я уже была «ас» своего дела и знала, что никаких постоянных противопоказаний от прививок быть не может.

Приём здоровых детей (2 раза в неделю) я превратила в «театр», где главным действующим лицом был ребёнок. Три часа приёма я посвящала только детям и родителям. Медицинские карточки на приёме не заполняла (делала это вечером – дома).

Участковая медицинская сестра проводила и записывала антропометрические данные ребёнка, я оценивала их, проводила осмотр ребёнка, записывая на шпаргалку размеры родничка, количество зубов у детей до 1 года.

Поговорив с ребёнком и мамой, я начинала рассказывать маме, чем кормить, чему ребёнка надо научить (играть «ладушки», ползать, показывать предметы – «где часики?» и т. д.), – в зависимости от возраста ребёнка на следующий месяц давала задание маме и строго требовала его исполнения.

Детей до 3-х летнего возраста я до выздоровления лечила, наблюдала только на дому, всего-навсего выполняя неотменённый до сих пор приказ Минздравотдела.

Достаточное количество вызовов, активов – обязательное ежемесячное посещение здоровых детей до 1 года на дому (тоже был приказ Минздравотдела), предусматривающее также обучение мам уходу за ребёнком, вскармливанию и т. д., – всё это требовало от меня чёткой, продуманной, заранее спланированной работы.

Участковая медицинская сестра обучала маму комплексу массажа и гимнастики для ребёнка (в зависимости от возраста).

Пятидесятиградусные морозы только подгоняли меня к быстрым действиям – перейти на вызов или актив от одного дома к другому. Работа для меня стала медитацией – чёткой, ясной и значимой.

Получила как-то из роддома сообщение о родившемся на участке ребёнке. Нашла квартиру, захожу.

«Здравствуйте, – радостно говорю я, – я врач». Быстро раздеваюсь и спрашиваю у молодых, как мне показалось, удивлённых людей: «Где мне вымыть руки?»

– Там, – указывают мне и провожают меня в ванную.

Разделась, помыла руки, захожу в комнату, сажусь на стул. Молодые, улыбаясь, спрашивают:

– Будете пить чай?

– Нет, – говорю, большое спасибо, но мне некогда, покажите лучше, где ваш новорожденный.

– У нас нет новорожденного, мы только ещё планируем.

Извинилась… и пошла дальше звонить, уточнять, куда затерялся родившийся малыш.

Заместитель главного врача по педиатрии, улыбаясь, спрашивала меня: «Нина Павловна, как вам удаётся так работать, что родители любят вас?» – и через три года моей работы на участке так же, улыбаясь, уволила меня, не продлив трудовой договор. В то время (начало 90-х годов XX века) в трудовом законодательстве была статья 29, по которой руководитель предприятия имел право через три года работы не продлевать трудовой договор.

Для меня это был большой удар – остаться без моей любимой работы и, практически, без средств к существованию: в то время на севере, как и по всей стране, полки магазинов были пусты – лишь на работе можно было «отовариться» и получить на месяц 10-15 банок концентрированного молока и ещё кое-что…

Впрочем, без работы я, по-прежнему, не оставалась – ко мне приходили леченные-перелеченные больные, которых я всегда лечила бесплатно. Во-первых, потому, что это лечение было необходимо, прежде всего, мне – именно мне нужно было узнать, можно ли лечить нетрадиционными методами и можно ли вообще вылечить так называемые «неизлечимые» заболевания. Во-вторых, я не знала, сколько стоит жизнь ребёнка, как оценить её – ко мне, ведь, не приходили дети с О.Р.З.

Пока работала, я принимала больных в своё личное время, до работы – с 7 до 8 часов, по воскресениям (тогда был только один выходной); но самое интересное: к тому времени, когда меня уволили, я уже поняла, что не надо лечить, надо учить.

Я всегда говорила – случайностей не бывает, всё закономерно; и сейчас могу сказать: уволили потому, что я должна была заняться другой работой. Тогда в 1990-1991 годах я написала свою рукопись «Расти здоровым, малыш!», которая была опубликована в Москве журналом «Твоё здоровье» – почти три миллиона подписчиков могли прочитать мою работу, в которой я изложила всё, что узнала от своих Учителей – подготовка девочек к материнству, вскармливание детей, воспитание.

В 2009 годы папа одного ребёнка опубликовал на нескольких сайтах мою работу, в которой прибавилась ещё неопубликованная ранее первая часть – «Здоровье и энергетические возможности человека»; рукопись уже называлась «О здоровой и целостной жизни».

Именно благодаря занятиям – медитация, дыхание – я тогда не только сумела всё пережить, но прекрасно выжила и поняла, что работать над собой (то, о чём я буду рассказывать дальше) обязательно нужно.

В начале 1992 года я купила шесть томов учения «Агни Йога» (живая этика), опубликованного издательством «Русский духовный центр» г. Москва.

Именно это учение коренным образом изменило мою жизнь, моё мышление, заставило над многим задуматься.

Учение «Агни Йога» (живая этика)

Книги Живой Этики издавались в 20-30-е годы XX столетия в Латвии и Западной Европе.

Агни Йога – это, прежде всего, нравственно-духовное учение, объединяющее древнюю мудрость Азии с научными и философскими достижениями Запада.

Живая Этика – это учение о неиспользованных ресурсах и возможностях человека, о скрытой энергии его организма и психики, о творческих силах, живущих в глубинах сознания и души.

На титульных листах этих книг нет фамилии, нет автора этого Учения. Известно было, что оно написано Рерихами.

Семья Рерихов представляет собой уникальное явление русской и мировой культуры.

Николай Константинович Рерих (1874-1947гг.) – русский литератор, живописец, археолог, путешественник, общественный деятель – родился в Петербурге, учился там в Академии художеств и одновременно на юридическом факультете в университете прослушал курс историко-филологического факультета. С 1909 года действительный член петербургской Академии художеств.

Решающей для жизни и всей духовно-творческой работы Рериха была его встреча с Еленой Ивановной Шапошниковой. «Спутницей, другиней и вдохновительницей» называл он свою жену.

Е.И. Рерих (1879-1955гг.) родилась в знатной дворянской семье, принадлежавшей старинному роду Голенищевых-Кутузовых. В юности Елена Ивановна проявила себя как одарённая пианистка, знала несколько языков.

С 1918 года Рерих жил за рубежом, с 1936 года – постоянно в Индии.

С 1899 года эта чета была неразлучна, Елена Ивановна сопровождала мужа везде, она была рядом с ним и даже едва не погибла, когда Н.К. Рерих совершил две большие, очень сложные экспедиции по Центральной и Восточной Азии.

Они вырастили двух сыновей: Юрий – всемирно известный востоковед и Святослав, который стал художником.

В 1920 году великий индийский поэт, писатель, философ Рабиндранат Тагор впервые увидел полотна Рериха. На другой день после знакомства он пишет письмо художнику:

«Ваши картины глубоко тронули меня. Они заставили меня осознать нечто очевидное, но нуждающееся в постоянном раскрытии: что истина беспредельна. Когда я пытался найти слова, чтобы выявить мысли, рождённые во мне вашими картинами, мне это не удалось. Это потому, что язык слов может выразить лишь один определенный аспект истины, а язык картин – истину в целом, что словами не выразить. Каждое искусство достигает своего совершенства, когда оно открывает нашему уму те особые врата, ключ от которых находится только в её исключительном владении. Когда картина убедительна, мы не всегда в состоянии объяснить, что это такое, но всё же мы это видим и знаем. То же самое обстоит с музыкой. Когда одно искусство можно полностью выразить другим, тогда это неудача. Картины ваши ясны и всё же невыразимы словами, – ваше искусство ограждает свою независимость, потому что оно велико».

Восторгались его творчеством во всём мире: "Когда я думаю о Николае Рерихе, я поражаюсь размаху и богатству его деятельности и творческого гения…» сказал Джавахарлал Неру.

Монголия: «Такие великие всемирные личности, как Рерих, шествуют как светочи столетий. В наш век эгоизма их великие дела приносят безграничное благо тем странам, через которые проходят эти великие души».

Япония. «Достигнув подобных высот, гениальное творчество Рериха неустанно растёт. Вдохновлённый внутренним стремлением, неустанно ведущим его вверх, он ищет новые высоты и побеждает, казалось бы, непреодолимые препятствия. Рерих – творец, писатель, мыслитель и водитель – предвидит приближение его Нового Мира… Любовь, красота, действие – щиты Рериха, и во имя их он одержал свои великие победы».

Можно продолжать и продолжать восторженные высказывания о творчестве Н.К. Рериха, но знаменательно здесь другое: искусство Рериха неотделимо от творчества его страны, а сам он (говоря его же словами) лишь гонец и вестник её.

– Великий художник! – восклицает знаменитый испанский портретист Игнасио Сулоага. – Его искусство свидетельствует, что из России на весь мир исходит некая сила, – я не могу измерить её, не могу определить её словами, но она налицо.

Почему же мы, русские, забыли об этой силе, о силе, величии русской души?! Почему позволяем иностранцам не уважать нас? В музеях мира – США, Франции, Италии излагают материал на нескольких языках – английском, французском, итальянском, испанском, немецком, японском… но только не на русском. Почему? Да потому, что для того, чтобы заслужить всемирное уважение нужно, прежде всего, любить свою Родину: бедные в России (а их большинство) вообще не думают о какой-то там «Родине», живут среди её прекрасных лесов, лугов, озёр, рек, гор, не замечая их; богатые утверждают, что родина там, где хорошо живётся.

Всё бы так, да только каждый из нас рождается там, где должен был родиться: именно та земля, та страна, в которой родился, даёт нам достаточное количество энергии, чтобы на долгие, долгие годы оставаться здоровым. Вот почему нас иногда так тянет в то село, тот город, в котором мы родились.

Если в каждом из нас, в нашем сознании закрепится любовь к Родине, к тому месту, где мы родились; если мы (хотя бы в мыслях) пожелаем России процветания, если будем уверены, что много света всё равно упадёт на Россию, – то так и будет («Да будет воля Твоя»).

Трудно нам живётся, да в России всегда нелегко жилось, но если только ругать, постоянно выражать недовольство, показывать по телевизору жестокость и порнуху, если не помнить, забыть То прошлое, которое всегда восторгало Мир – живопись, балет, наших Великих классиков, если не видеть нашу Природу (точнее, видеть в ней только нефть и газ), где такая красота, такой простор, такая широта, – такой размах для мысли, радости, для творчества, для процветания, – то жизнь наша никогда не улучшится, и русский язык точно никто не будет изучать.

Нельзя постоянно быть чем-то недовольным, нельзя, потому что это вредно для нас, для человека, для его здоровья. Ноете сейчас, в молодости, не останется сил даже для нытья в старости.

Сама жизнь прекрасна по своей сути, не надо только впадать в зависимость от кого-то, или чего-то (от врача, массажиста, от водки, от сигареты, от какой-либо секты…) – надо быть свободным, независимым, добрым, радостным, – и это возможно: надо только знать и активизировать резервные силы, которые помогут преобразовать негативную энергию в позитивную.

Посмотрите, как радуются жизни японцы – постоянная, искренняя улыбка на их лицах говорит о том, что их не удручает даже та теснота, в которой они живут.