– Але, Святик, это ты? – прекратив ужасную серенаду, спросил я. – Тут такое творится, ты бы знал… Надеюсь, тебя это обошло, а то… – Из трубки внезапно повеяло чем-то морозным. – Странно, Святик, ты на линии? Кто это звонит? – вытянув трубку перед собой, я услышал на другой стороне провода возмущеные звуки.
– Ник, беги. Скорее беги, Ник… – донесся знакомый голос, который буквально лез из телефона в мои уши.
– Кто ты… Неужели, – мямлил я себе под нос, внимательно вглядываясь в трубку.
– Оно уже рядом, – прошептали чьи-то губы прямо за моей спиной, и ужасный мороз накрыл меня, словно плащ.
Я выронил трубку и отскочил в сторону. Обернувшись, понял, что рядом со мной никого нет. Входная дверь, вешалка с куртками и несколько пар обуви, и больше ничего. Одышка была ответом на просьбы неизвестного и дальше говорить мне не хотелось от слова совсем. «Наверняка это стресс так сказывается. Лучше перезвоню Святику и попрошу его за мной зайти. Иначе, я тут свихнусь раньше, чем пойму, что случилось». Я неторопливо повернулся к тумбочке и обнаружил, что телефона нет на месте. Ни станции, ни самого аппарата. На полу лишь стояли мои побелевшие от пыли ступни. «Пора отсюда сваливать», – уже не первый раз подумал об этом, но так и не свалил. Я начал быстро скидывать с себя домашнюю одежду и напяливать то, что успел вытащить, пока был в спальне. «Еды брать много не буду. Если мне и пригодится она, то чисто перекусить по дороге.
Уже не помнил, когда приходилось передвигаться пешком. Вряд-ли на том пустыре, который до этого был улицей, сейчас ходил транспорт, только разве что… Пока собирал необходимое, строил планы побега и пытался хоть немного успокоиться. В холодильнике нашлась небольшой кусок запеченной курицы, бутылка холодного пива и парочка другая овощей: помидоры и огурчики. Это, конечно, не шведский стол, но для утолить первый голод сойдет. Остальные продукты совсем не годились в дорогу: слишком жидкие или требующие условий для готовки.
Достал рабочий портфель, в котором раньше таскал бумаги, – его можно было носить за спиной, как рюкзак. Запихал продукты и документы. В растерянности потоптался на месте, глянул в коридор и решил присесть на дорожку. Я не был суеверным, но тревогу надо было чем-то унять. То, что улица пустовала, не значит, что там никого не было. Возможно, спецслужбы сейчас осматривали город и искали таких же пострадавших, как и я. Все ведь логично? Я прокручивал в голове следующие шаги: «Сейчас я медленно выйду на лестничную площадку, возьмусь за поручни и спущусь, не обращая внимания на то, что могли после себя оставить другие люди. Выйду на улицу, вдохну свежий воздух, и какой-нибудь пожарный или служащий из МЧС положит мне руку на плечо и скажет: "Молодцом, храните спокойствие, а значит, храните разум! Ближайший пункт эвакуации за углом. Только не забудьте выпить кофе и не думать о телефонах, которых нет, и об огромных черных обелисках в спальнях"… ну что же это все-таки за бред».
Я с опаской глянул в дверной проем спальни. Даже сейчас оттуда исходила странная и тяжелая атмосфера. Знаете, когда костер трещит, а над ним что-то размытое, как волны? Все то же самое, только ты это на уровне нутра чувствуешь. Прям по почкам бегает ощущение, что тебя отягощает что-то. Я даже не смотрел на обелиск, а от одной только мысли, что он там, он будто представал перед моими глазами – чёрный, вытянутый и острый как поварской нож… А то и хуже, как баднюганский! Как же я не переваривал таких людей! Если бы и попался какой-то сидевший, сразу бы его, гада, прижучил! Не было к таким у меня милосердия или понимания. Совесть бы даже не отозвалась. А вот эта штука меня тиранила своим существованием.
Происходящее пугало не хуже ночного кошмара. Ступни зашагали, тело понеслось следом. Вешалка звонко брякнула – я накинул на себя теплую куртку. Закинул рюкзак за спину, а самообладание попытался взять в руки. Хотелось бы, конечно, представить, как я кидаю игральные кости, пока на фоне слышится треск телевизора и мой друг обдумывает свой ход, но сейчас надо сконцентрироваться на настоящем. Почти дойдя до входной двери, боковым зрением я вновь заметил камень. Размытый, темный и заставляющий тело превращаться в вату. Зрачки двинулись вдоль блестящих контуров, и изображение стало более четким. Конус горделиво и спокойно оставался на прежнем месте, но на этот раз от него словно исходила некая рябь. Я не удержался и полностью обернулся в его сторону. По-прежнему торчал из стены, но в пространстве будто что-то изменилось. Впервые за утро он не показался мне таким пугающим, а даже наоборот – он притягивал. Не справившись с любопытством, я осторожно шагнул в комнату и застыл на месте. Поверхность камня стала еще более блестящей, словно ее покрыли каким-то лаком. Сияла как драгоценный минерал. «А может, так и есть? Какой-то дурак по ошибке затащил его сюда и теперь он мой». Послушать, так бред безумца, но разве все, что происходит сейчас, не безумно? Я не заметил, как оказался почти вплотную с ним и практически касался руками. Он так привлекал, звал всем своим видом к себе. В нем я видел свое отражение – радостное, счастливое и полное энтузиазма. «Может, я смогу его продать? Какая-нибудь группа научная или музей наверняка предоставит мне столько денег, что мне больше не придется горбатиться в офисе и жить от зарплаты до зарплаты. Я стану свободным».
«Это так прекрасно…» 0151 шептал я с неким вожделением, и руки продолжали гладить безупречный монолит.
Ладони буквально наполнялись теплом и словно скользили по поверхности, залитой дорогим вином. Только вот пахло чем-то железным. Вряд ли я смогу это с чем-то сравнить, да и не хотелось. Такой прекрасный момент не должен прекращаться из-за каких-то глупых мыслей. Пальцы цеплялись за грани, пытаясь оторвать от камня хотя бы кусочек, но постоянно соскальзывали с поверхности. Меня это раздражало и откровенно начинало злить. Я всячески обхватывал эту глыбу, задирая рукава и пытаясь тянуть на себя. Она застряла намертво. «Проклятая дрянь, неужели тебе неясно, что ты мне нужна? Без меня ты ничего не представляешь, дерьмо!» Удар. Затем еще удар посильнее, и я ощутил запах крови. Вязкий и пронзающий мозг. Может, удастся отломить хотя бы кусочек? Кулак поднялся над обелиском, и я вновь вдохнул этот аромат. Не может такого быть. Я не торопясь глянул на кулак и понял, что кроме моих сбитых костяшек, он полностью обляпан чем-то бордовым и маслянистым.
– Ты опоздал, – послышалось прямо передо мной, после раздалось ужасное тиканье.
Еле заметное мутное лицо, без каких-либо выразительных черт испарилось передо мной словно туман. Я вывалился в коридор, задыхаясь от собственного кашля. Глаза залились слезами, но вовсе не от того, что я почувствовал, а от того, что увидел. Вся моя спальня была испачкана густой и темной кровью. На самом камне местами виднелись какие-то бледно-розовые лоскуточки и непонятные ошмётки какой-то плоти. Как же я оказался неправ, пытаясь себя успокоить. Пройдя взглядом до самого конца, а именно до наконечника обелиска, я увидел его. Михаила Андреевича, соседа сверху. Тихий мужчина лет пятидесяти. Мы пересекались с ним часто, но не сказал бы, что дружили. Скорее так – просто не досаждали друг другу. Любил он ворчать и строить из себя мученика. Но тут он был абсолютно спокоен, бледен и мертв. Половину его торса свисала, словно он перевалился через турникет, а потом его прибили к стенке гвоздем. Меня вырвало.
Я незамедлительно подскочил на ноги и начал отходить к тикающему звуку. Он вернулся меня к реальности, но что же это было? Что угодно, только не спальня. Это выше моего терпения и понимания. Тут уже не до глубоких размышлений. Бежать, бежать и еще раз бежать! Тикающий звук нарастал и в какой-то момент стал достаточно громким, чтобы я понял – он идет из ванной. Стиральная машинка закончила стирать. Я уже полтора часа торчу в этом проклятом месте вместе с трупом соседа, который словно кусок мяса нанизан на непонятный черный камень! Пора. Нельзя смотреть, можно только перебирать ногами и следить за дорогой. Пространство вытянулось, стены удлинились, отодвигая входную дверь как можно дальше. Я стоял в нерешительности и глядел прямо перед собой. Зрачки сузились донельзя, и в горле ощущалась сухость. Шаг, потом еще один. Я не забыл, как ходить.
Я услышал леденящий кровь свист, больше похожий на рев урагана. Он прозвучал прямо над головой, с окон и отовсюду, откуда мог задуть ветер. Стоя прямо перед дверью, я свернулся так неестественно, что мои мышцы неприятно заболели. Ушные перепонки наполнялись этим гулом, умоляя о пощаде. Через секунду я ощутил в них тепло, а через две – стальная дверь вылетела как кусок картона и приземлилась прямо передо мной. Я пошатнулся, но устоял. Пол трясло как во время сильнейшего землетрясения, и я хватался за все, что попадалось под руки, попутно пытаясь прикрывать уши. Звон прекратился так же внезапно, как и возник. Мне стало чуть легче и, собрав последние силы, я посмотрел перед собой. Еще один обелиск. Его острый кончик медленно приближался к моему лицу, заполняя собой коридор. Блестящий от крови и такой же манящий как его брат поменьше. Видимо, мотыльки, глядя на лампы, ощущают то же самое. Ладонь уже было потянулась к нему, но я ее вовремя остановил. Бежать. Впервые я перестал думать и доверился своим потаенным инстинктам. Рванул что есть мочи к окнам в гостинной, там, где стояла пожарная лестница. Быстро миновал телевизор или, если быть точнее, что от него осталось – первый камень, который появился в моей спальне, будто живой, успел продвинуться сквозь стены комнат и пронзить экран насквозь. Из-за дурацких видений я совсем позабыл про телевизор, и теперь наверняка будет сложно узнать, что случилось. Что об этом думает правительство и… Ненавижу. Я треснул кулаками по оконной раме. Все идет через огромную задницу. Никому я, наверное, не нужен, если за мной до сих пор не пришли. Никчемная тряпка. Раздался хлопок, стекла задребежали. Меня переполняла злоба и отчаяние.
Но глубже погрузиться в размышления я не смог – стены вновь начали свой безумный танец, сотни маленьких осколков впивались в мою кожу, пока я покидал родную квартиру. Меня просто вышвырнуло наружу с такой силой, что я выбил стекло. Дуновение ветра освежало. Свежая кровь бурлила и пенилась на ранах, словно закипала. Пальцы в последний момент ухватились за металлические перекладины и мышцы пронзила огенная боль. Я находился на высоте одиннадцатого этажа, свисая с пожарной лестницы. Все колыхало и дергалось. Изо рта вырывались сиплые стоны. Внизу под собой я увидел бездну. Железо скрипело, казалось, еще мгновение, и вся конструкция сорвется в пропасть вместе со мной. Рывок. Тело словно отскочило от воздуха, и подбородок уже щекочет металл, но я вновь рисковал сорваться. Стены дома теряли прочность, все выглядело хрупким и ненадежным. Вторая попытка стала более удачной. Грудь плотно прижалась к спасительной стали. Ступни ног месили воздух, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Получилось найти опору, и мое тело дернулось вверх. Непонятный треск. Правая рука сорвалась и я полетел вниз. Я задержал дыхание от безумства, которое томилось внутри. Спиной я ощущал холод этой немыслимой пустоты. Позвонки потянулись в разные направления. Одно движение, одно мгновение, и я упал на платформу, на которую крепилась вся пожарная лестница. Спасение стало ко мне чуть ближе.
Несмотря на ноющую и горящую боль во всем теле, я не стал себя успокаивать. Руки в ноги и вперед! Пошатываясь, я встал, крепко взялся за поручни и продолжил спускаться по лестнице, стараясь не задерживаться. Ноги изредка цеплялись друг за друга, так как лестницу мотало в разные стороны, словно маятник. Вся одежда была перепачкана кровью. Она затекала в каждый уголочек. Ветер загонял ее куда ему вздумается. Но я старался не обращать на это внимания – силы еще потребуются. Сверху, по левую от меня сторону, летели кирпичи, мебель и осколки квартирных окон. Ступая на очередную ступень, я понимал, что мне остается еще немного. Эхо металлического звука моих шагов отдавалось в голове. Было погано, но я терпел. Мне не давали покоя шипы, я ожидал, что они в любой момент выскочат из стен рядом и меня постигнет судьба Михаила Андреевича. Поэтому старался не терять бдительность и постоянно оглядывался. Хотя вряд ли успел бы увернуться от безжалостного конуса.
Железо вновь затрещало с ужасающим скрипом. Болтики выскакивали прямо перед моими глазами, и я чувствовал, как лестница летит вместо со мной. Оставалась какая-то жалкая парочка этажей, но я не успел. Ноги подкосились, и мое тело рухнуло навзничь. Белая вспышка в глазах и металлический привкус во рту. Челюсть хрустнула, одна рука проскочила меж прутьев перегородки и свисла вниз. Неведомая сила давила, тянула меня к земле и вправо. Глаза застила мутная пелена и мешала рассмотреть, что происходило вокруг. Точно крошился бетон, ужасно выл ветер и кренилась пожарная лестница. Едва слышимое дыхание протестовало против происходящего. Возможно, близилась моя гибель.
Лестницу сотрясло в последний раз, и мысли бесконтрольным потоком хлынули в голову. Последние секунды. Рациональность и хладнокровие испарились. Сколько я не успел сделать? Мне очень не хочется лишаться того, что у меня было. Было по-настоящему. Мне не жалко телевизор, взятый в кредит, или квартиры, купленной в ипотеку. Несомненно, это определяло то, как я отношусь к жизни, но что такое жизнь в принципе? Сейчас это лишь то, что ускользало из моих рук. Осколки с новой силой вонзились в мою плоть. Вокруг воцарилось шаткое спокойствие.
Я открыл глаза. Тихо и с опаской. «Сейчас я увижу загробную жизнь». Взор уткнулся в пахнущий пылью асфальт. Я ощущал, как что-то сильно давит на тело, и никакого облегчения не возникло и в помине. Разве трупу не чужды ощущения? Чуть подергав рукой, я понял, что еще в состоянии двигаться. Холод лестницы пронзал дрожащую грудь. Неторопливо повернув шею в сторону соседнего здания, я удивился. Часть пожарной лестницы уткнулась в него мертвой хваткой. Шум на время прекратился, и зловещие шипы перестали прознать здание дальше. Едва заметные слезы проступили на моих глазах, и я был благодарен. Не ясно кому или чему, но я просто был искренне благодарен.
Высунув руку из-за прутьев и поджав под себя ноги, я смог встать. Хоть все ужасно и болело, я попробовал спускаться. Неторопливый прыжок, вскрик, и вот я уже целовал землю. Я был жив. Мои глаза снова устремились вверх. Весь многоэтажный дом был усеян шипами, словно внутри него лопнул шарик с иголками. Ужасные, темные монолиты кровожадно торчали из стен, молчаливо поглядывая на меня. Страх заиграл в моей душе, и я резко отвернулся. Неизведанное уничтожило плод моего накопительства – мой дом. Эта мысль была проще, когда отчаяние подавляло другие чувства. Но вот я стоял на ногах. Вещи, техника и… По телу внезапно пробежали мурашки. Голос. Это всё, что я смог вспомнить из своего утреннего побега.
Сегодняшнее утро по всем фронтам оказалось леденящим. Погодой, настроением и случившимся – все доводило до дрожи. Я аккуратно ощупал свое лицо и зашипел. Потихоньку на землю начали падать маленькие осколки. Я вытаскивал их один за другим, поспешно покидая переулок. Острая и горячая боль пробегала по отдельным частям лица, заставляя морщиться еще сильнее. Дойдя до дороги, ноги остановились, повинуясь городскому инстинкту. Последний кусочек прозвенел и приземлился под моими ногами. Мне было предельно ясно, что лицо следует чем-то перемотать, ибо кровь небольшими струйками текла с щек по шее. Я снял куртку и бросил ее на землю. Футболка слетела с торса. Вскоре повязка была готова. Едва успел вытереть кровь и обмотать раны, как сильный порыв ветра сильно ударил справа, принеся пронизывающий холод. Я повернулся и застыл в оцепенении.
Вместо просторных улиц, домов и труб заводов, которые еще утром клубили дым недалеко от моего окна, я увидел Нечто. Громадная темная полоса тянулась от одно конца города, как я предполагал, до другого. Мое сердце жалко стукнуло, разбив прежний ритм, и я ощутил слабость в конечностях. Это Нечто буквально подпирало облака, и чем выше я пытался задрать голову, тем больше ужасался – было ощущение, что там даже самолет не пролетит! Присмотревшись повнимательнее, я понял, что этот мегалит весь состоял из шипов и лишь в некоторых местах имел какие-то странные выступы, различать которые я начал, лишь отходя назад. Странные консоли выглядели как громоздкие башни, которые словно делили Это на секции. Секции Большой и Черной Стены.
Ветер снова ударил по мне. Я понял, что он бьется об эту Темную Твердь и бумерангом возвращается в мою сторону. Глаза застили слезы, но не потому, что мне хотелось плакать, а потому, что от порыва воздуха появилась какая-то морось, которая жгла слизистую. Я не находил слов. В голове не бурилил мысли. Я словно напоролся на живое чудовище, вид которого заставлял безмолвно отходить назад, даже не пытаясь сопротивляться. Так величественно выглядел этот Монолит, что вызывало лишь древнее как мир желание – сделать все, лишь бы не оказаться у него на пути. Ноги путались, дыхание пыталось покинуть меня навсегда, но я шел и шел, не понимая, чего ожидать в следующий миг. Решение пришло само.
В небе возникла странная вспышка, так, что вся улица словно на миг озарилась солнечным светом, а потом раздался гул. Темная фигура затрещала, и мне захотелось тут же умереть. Земля под ногами поскакала как сумасшедшая, и мне только оставалось, что ухватиться за первое, что попадется под руку – этим чем-то стал фонарный столб. Рев Нечто закладывал уши, а после стих. Словно завелся громадный мотор, который запустил движение этого Монолита. Тогда я заметил еще кое-что. Громадные гусеницы у основания. Они были высотой в несколько этажей, и самое жуткое – их движение было бесшумным. Адреналин накатил с новой силой. Мой дом окончательно обрушился. Его стены были разбиты шипами и размолоты ужасающими колесами, которые не знали пощады. Вышки зловеще сверкнули, словно заметив меня, и я поймал себя на мысли, что пора бежать. Не оглядываясь и ни о чем не думая.
Метры сгорали под моими ногами, потихоньку перетекая в километры. Улицы вокруг становились лишь серыми и размытыми бликами. Среди них порой мелькали черные пятна, словно желающие прикоснуться ко мне. Что-то било в нос, и мне хотелось выплюнуть легкие. Ноги тяжелели, но я бежал и бежал. Не знаю, сколько бы я так несся, но в какой-то момент суета вокруг прекратилась, и я решил остановиться. Храбрости обернуться у меня не хватило, но бетон под ногами внезапно успокоился. Я услышал ужасающий кашель, эхо которого распространялось дальше по округе. Затем настала тишина. Я медленно подошел к ближайшему уцелевшему зданию и, оперевшись на стенку, сполз вниз и присел около порожка.
Район, в котором я жил, сгинул под Стеной, размеры которой не укладывались в голове. Ее бесшумные гусеницы похоронили под собой все то, что я считал родным. Это случилось в мгновение ока, и я чуть не стал частью потери. Все, что раньше казалось таким безопасным и беззаботным, отныне являлось сущим адом! Я ждал, что умру от ржавчины в воде, что меня застрелит маньяк, но нет! За мной катилась громадина, происхождение и сущность которой, не в силах объяснить даже самый гениальный человек на свете. Улица внезапно залилась истерическим смехом. Вопиющие клыки, рев и безумная мощь была примерно в паре километрах от меня, и я ничего не мог поделать! Оно убивало, оно забирало жизни! Теперь я понял, как ощущали себя тараканы, когда над ними заносили туфлю. Тараканом теперь был я. Гребаным жалким никчемным тараканом.
Зачем вообще продолжать бесмыссленные попытки спастись? Отдать свою жалкую душонку и пусть делает со мной что захочет…
– Душонку… – уже вслух повторил я.
«Не будет теперь каких-то посиделок за телевизором, корпоративных встреч. Больше ничего живого в этой жизни. Ни пива, ни игровой партии в кругу знакомых. Не будет больше никого рядом. Почему я брошен сюда один? Неужели мне нельзя было подсунуть еще хоть одну живую душу? Разве я много прошу? Я благодарен за свое чудесное спасение, но чего оно стоит? Зачем оно? Перед кем мне хвастаться сказочной удачей, словно я хорошо бросил кости?»
Понимание пришло не сразу, и когда я все-таки его осознал, чуть вновь не выпустил наружу слезы.
– Черт бы меня побрал! Вячеслав! Как же я мог забыть!.. – хлопнув по обмотанному лбу, воскликнул я.
Во всем этом безумии могла найтись безопасная зона. Небольшая, ненадежная, но все-таки хоть какая-то. Не знаю, насколько вероятно, что там меня будут ждать, но там еще наверняка не застали то, с чем столкнулся я. Внутри появилось спокойствие. Дыхание выровнялось, а напряжение стало менее заметным. Ко мне вновь вернулось самообладание, а это значит, можно дальше идти к своей цели. С новоприобретенной надеждой это будет намного проще. Мои глаза в последний раз глянули назад, различая над крышами темную линию грядущих разрушений. Этого наверняка можно избежать. Пора идти.
Глава 2 Теплый прием
Все вокруг стихло. Улицы укутал девственный мрак, который свойственен летней ночи. Тучи окончательно стянулись над головой. Хоть и было ранее утро, но я уже плохо видел перед собственным носом. Кирпичи и бетон стали призрачно серыми, сливаясь с общей блеклостью. Это место никогда не хвасталось изобилием света, но теперь его не было вовсе. Дорога под ногами растекалась неясной кляксой, и было боязно ступать по ней. Болото теней и холода. Струя ветра окатила мои ноги. Воздух, пробравшийся в легкие, утяжелял и без того прерывистое дыхание. Небольшие газетки и пакеты крутились в еле заметных вихрях пыли. Я крутился в своих мыслях.
Все теперь походило на старую фотографию – настоящее, степенно переходящее в прошлое. Ты смотришь на него и вроде вот оно – перед тобой, но сделан снимок был вчера, год назад или прошлым столетием. Наследие немым для меня наблюдателям. Такое же черно-белое и безмолвное как старая пленка. Была словно жизнь, а сейчас я наблюдал темные трупы. Дома не стали гробами людям. Они сами умерли. Ушел блеск и некий румянец кирпичей. Свет внутри погас, и все наполнилось пустотой. Я чувствовал, как то, что не имеет души, ее потеряло.
Автотрасса не стала исключением. Еще утром гулкие машины стояли словно каменные. Замолкшие табуны железных коней замерли в ожидании. Могли ли они на что-то надеяться? Брошенные и никому ненужные. Они стояли довольно плотно друг к другу, словно животные, сбитые страхом. Теперь уже никому не будет дела до правил дорожного движения или тем более трезвости за рулем. Линии дорожных разметок перестали иметь какое-либо значение, ибо все движение, которое уже давно стихло, было направлено прочь из этого проклятого места.
От такого окружения невольно задумался о том, что я один. Царящее здесь опустошение было намного пугающим, чем одиночество по жизни. Раньше за окном то и дело мелькали силуэты. Небольшие и иногда противные. Но они были. Соседи вечно жаловались друг на друга и ворчали по чем зря. Но они существовали. Нельзя было понять, что вот ты отдан судьбе без кого-либо в сопровождении. Кто-то копошился рядом. Сейчас рядом был холод, легкий шум ветра и отголоски того, что раньше было огромным, шумным городом. Кладбище – молчаливое и забытое. Среди его могил шел я, словно единственный оставшийся в живых родственник. А ведь действительно, сил мне хватало лишь на то, чтобы скорбеть.
Витрины магазинов чуть блестели от луча моего фонарика. К своему счастью, он лежал в рюкзаке и даже смог пережить побег по лестнице. Свет чуть дергался в моих трясущихся руках. От этого казалось, что кто-то рядом скачет или маячит. Было довольно некомфортно направлять фонарик в стороны. Хоть луч высвечивал безжизненные улицы, я осторожничал – не хотел тревожить неизвестность. Призрачность города обострялась с каждой минутой лишь оттого, что я не привык к его пустоте. Это сравнимо с тем, как мы не можем смириться с утратой того, что секунду назад проявляло все признаки жизни. Я с тяжестью выдохнул.
Наверняка не стоит так копаться в своих мыслях. Это молчание должно чем-то разбаляться, но не нарастающим отчаянием. Я сложил губы в трубочку и аккуратно начал свистеть себе под нос незамысловатый мотив. Город отвечал мне едва различимым эхом. Я не был музыкантом или человеком, близким к пониманию музыки, но все же теперь сложилось впечатление, что мне подпевают. Неявно. Исподтишка, пытаясь меня не спугнуть. Мой голос аккуратно тек между стенками домов и прямо по улице, а в ответ мне возвращалась его блеклая копия. Это явно не было чей-то дурной игрой, однако, даже этот осторожный мотив сбил меня. Я замолчал.
Мне было трудно идти. Я потерял счет времени, но ощущал тяжесть пройденного пути. За мной оставались километры, но остановиться и отдохнуть я не смел. Даже не оглядываясь, я понимал – Оно по-прежнему идет за мной по пятам. Небо давало об этом знать. Порой блестели молнии, раздавался приглушенный гул и под ногами становилось неспокойно. Словно кто-то очень сильно ударял кувалдой по земле, а потом останавливался поглядеть на результат. Я не хотел видеть, что происходит за моей спиной, но воображение рисовало четкие картинки: громадная Черная линия, усеянная шипами, ехала на своих адских гусеницах и хоронило под собой все, что попадалось на пути, а ее жадные Башни глазели на землю в поисках хоть какой-то плоти.
Да, Башни именно глазели. Когда я впервые их увидел, я поймал на себе именно чувство взгляда. Тяжелого, внимательного и оттого хищного. Это было похоже на тупой взор голодной собаки. Все равно, кто ты и что ты – Оно голодно, а ты вполне годишься для еды. Эти улиточные усики тянули за собой всю эту Громаду ища меня. Ища таких, как я. В самые трудные минуты я оглядывался и видел этот ужас. На металле гусениц виднелись запотевшие бордовые пятна. Может, это было ржавчиной или моим больным воображением, но даже сквозь пелену тьмы я смог их различить. А что, если это следы тех, кому повезло меньше меня. Колосья, сгинувшие под комбайном, который бороздит поля. От этих мыслей мне стало особенно не хорошо, и я решил повнимательнее следить за дорогой.
В какой-то момент мне подумалось нечто умное, как тогда могло показаться. В нашем городе работало небольшое метро. Оно, конечно, не хвасталось протяженностью и множеством веток или своим удобством, но зато подходило, чтобы схорониться. В конце концов, пока на улицах царило сумасшествие, там, внизу, можно было спокойно наладить пункт эвакуации и вывозить людей из опасной зоны к окраине города. Рядом как раз находилась станиця, которая вела к такому месту.
– Если я не ошибаюсь… – рассуждал сам с собой, водя фонариком в разные стороны перед собой, – то станция Глуховская где-то здесь.
Я напряг глаза, чтобы изучить местность. Брошенные машины, пустые бордюры и… Вот, наконец-то. Среди темноты фонарик выцепил значок метрополитена, и я уже радостно сжал кулаки. Осталось только дойди до входа и тогда можно перевести дух и забыть на время об опасности. Свет тихонько отклонился от красной буковки «М» и перетек на какие-то кучки заваленного бетона. Я неспешно подошел к ним, осмотрелся вокруг и понял довольно неприятную вещь. Это и был проход в спасительное подземелье. Его завалило.
Мне не было до конца ясно, что здесь могло произойти. Люди специально завалили проход? Зачем? Нечто наверняка не залезло бы следом за ними. Это вышло случайно? А какая должна была произойти случайность, чтобы засыпался целый проход. Я оглядел улицу в поисках ответа. Могло случиться так, что какой-то идиот не справился с управлением машины и залетел прямиком туда, но нет. Машины по-прежнему стояли ровно, без единого намека, что кто-то мог вылететь.
В небе снова раздалась вспышка. Гул заставил меня неожиданно вскрикнуть, и я отскочил в сторону. Земля под ногами вновь сотряслась, и бетонная куча, которая лежала недалеко от меня, завалилась еще сильнее вглубь входа. Я тревожно и со злобой глянул в сторону гула. Даже о такой мелочи как метро эта чертова Стена смогла позаботиться. Даже если кто-то и действительно надеялся там спастись, то надежды оказались более чем бессмысленные. Теперь железные пути подземки люди имели возможность копать только вниз. Да и то до тех пор, пока очередной удар не обрушит еще один туннель на головы тех, кто там остался. Жутко, наверное, провести остаток жизни взаперти без шанса на спасение. Отмечать каждый день по наитию, так как непонятно, утро сейчас или ночь. Хотя, даже находясь на поверхности, я тоже не был уверен, что сейчас.
– Не такое и хорошее место для пряток от конца света, – сказал я уныло и глянул на вход в новую братскую могилу.
Опустив голову, продолжил свой путь. Теперь мне на уровне подсознания хотелось упростить свою дорогу. Надежда жглась от прошлой мысли, и я не мог с ней долго бороться. Сесть, да и уехать. Кто бы мне помешал? Нет тут больше ограничений, нет и правил. Всё стало в каком-то смысле свободным. Мой взор невольно падал на оставленные полчища автомобилей. Тут тебе и красотки с иностранных салонов и всем родные отечественные крошки. Одна была краше другой и тот, кто явно разбирался в этом деле по больше моего смог бы найти достойный вариант. Это было покруче автовыставки. Всего было настолько много, что это и стало главной проблемой.
Брошенный транспорт хаотично валялся на улицах, и его было так много, что проехать не представлялось возможным. Приходилось пробираться по обочине. Конечно, можно было бы найти какую-нибудь маленькую японскую машинку и выжимать на полную там, где раньше шли люди. Теперь-то некого сбивать, но тут появлялся другой повод. Благодаря нашему «любимому» главе города, а если точнее, его амбициозным целям по благоустройству на тротуарах стояли фонарные столбы и бетонные клумбы самых разных мастей. И даже если с двумя этими пунктами с горем пополам можно было бы не считаться, то огромные стволы деревьев точно становились серьезной помехой.
