Клон Иисуса

– Теперь о том, что нужно мне. Повернись спиной к морю. Видишь еще одну гору с большим заброшенным домом?

– Ну, конечно.

– Это бывший дом Ноя и его сыновей. А перед домом дерево. Мне нужно это дерево. Ты раздобудешь его для меня. У тебя нет важнее задачи. Причем, обязательно с корнями. Но поначалу ты должен знать подробности.

– Зачем? – пожал плечами Каин. – Дерево как дерево. Выкопать, передать. Зачем знать лишнее?

– Это касается тебя.

– Дерево перед домом Ноя?

– Да. Помнишь историю про три зернышка, которыми пытались спасти твоего отца Адама, когда он заболел?

– Еще бы! Я погиб в тот день, когда сын Сифа мне об этом рассказал.

– Адам, когда Сиф вернулся от ворот Рая, уже умер. Но зерна все равно всыпали в рот мертвому Адаму и с ними похоронили. Это дерево – то, что проросло изо рта Адама.

– То есть, ты хочешь, чтобы я разорил семейное кладбище, вырвал дерево, которое пронзает останки моего отца?

– Да! Мне нужно именно это.

– Но так не поступают с мертвыми, – возмущенно посмотрел на него Каин.

Но его собеседник не принимал возражений:

– Все зерна были разными: от финикового дерева, кедра и кипариса. Прорастая, все три растения слились в одно. Говорят, что раз в сто лет оно дает плод. Он мне нужен для моих планов. Плод из Рая позволит сделать очень много. Прошлый раз я не успел: плод сорвали женщины из этого дома. Я не готов ждать новых. Но это дерево, как и все, тоже погибнет под водой. Выкопай его для меня. И не обруби корни.

– Как я это сделаю?

– Как хочешь.

– Но если оно проросло на месте погребения, почему Ной и его сыновья не выкопали его?

– Потому что Ной мог взять в ковчег только людей и животных. Немного пропитания. Ковчег построен таким образом, чтобы сверху собиралась дождевая вода. Он не создан, чтобы перевозить семейные реликвии.

– Хорошо! Я выкопаю дерево. Куда я должен его принести? В этот дом?

– Нет! Сразу к ковчегу. И тогда ты приступишь к спасению своей крови.

– Как?

– Ты должен их всех убить. Начиная с Ноя. Всех. Мужчин, женщин. Ковчег будет твоим.

– Но мне не нужен ковчег такой ценой! – снова возмутился Каин. – Ной и так зовет туда горожан.

– Мне нужно, чтобы обязательно умер младший сын Ноя Сим, тот, в красном хитоне. Это второе непременное условие. Пока жив Сим и его потомки, мои планы о власти над людьми не могут осуществиться.

– А если я убью Сима… – задумался Каин.

– То тебе придется убить и всех остальных. Тебе это под силу.

– И это будет снова против Бога, как было, когда я убил Авеля.

– Ты же хочешь восстановить свое семя, – ухмыльнулся Армилус, – что важнее? Ты когда-то убил Авеля, но твое семя все равно распространилось по миру. Сейчас твои потомки должны полностью погибнуть! И ты о чем-то размышляешь?

– Как я это сделаю? Как я защищу мое семя от наводнения?

– Та женщина, Лилит. Она тоже придет к ковчегу.

– И что дальше?

– Она забеременела от тебя прошлой ночью.

– Ты-то откуда это можешь знать?

– Я знаю многое, что не дано знать людям, – ухмыляясь, ответил падший ангел. – Так ты сделаешь все, о чем я прошу? Решайся быстрее, а то вон пришли голозадые выпивохи мстить за свой позор, который они претерпели на площади от тебя. Сейчас, наверное, сожгут мой дом.

– Ты так спокойно на это смотришь? – удивился Каин.

– Я задал тебе вопрос.

– Я все сделаю, – покорно ответил Каин, – так почему же тебя не волнует судьба дома?

– Ты забыл, что вот-вот грянет ливень и все, что мы имеем, не будет иметь значения. Даже жизни.

Пьяные ребята ворвались в помещение, и было слышно, как они там все крушат.

– Я прогоню их в две минуты, – заметил Каин.

– Уходи, – ответил ему Армилус, – тебе есть чем заняться. И спеши.

– Куда? – удивился Каин. – Чистое небо без облаков. Даже ветра нет. Когда я жил прошлый раз у нас никогда не было дождей. И я не совсем понимаю, что это такое.

– Люди еще никогда не видели дождей! Вода для местных жителей – это вино, море и реки, – ответил ему Армилус, наблюдая, как подонки выскочили на улицу, а через некоторое время сначала из окон, затем из двери вырвались языки пламени.

Уходя, Каин обернулся, чтобы задать последний вопрос:

– Почему ни ты, ни кто-то другой не выкопали это дерево?

– Я же падший ангел. Как я могу прикоснуться к чему-то из Рая? Я могу этого хотеть, зная этому цену.

– А любой доходяга из городских?

– Нет. Только человек с печатью Бога на своем челе. Получается, что выбирать мне особенно не из кого. Каинова печать – ее же не смоешь.

Хорошо, что Лилит все еще не вернулась и не попалась в руки этим подонкам. Наверное, провозилась за стиркой белья и слушала на пристани безумного старика, которому вот-вот придется умереть.

– Что он назвал домом Ноя? – думал Каин, подходя к названному зданию на горе. – Конечно, все здорово изменилось, но дом Ноя был надстроен над той лачугой, которую возводил сам Адам, отец Каина. Как же они там все помещались? Адам, Ева, Каин, потом родился Авель, затем Сиф и сестры. Никто никого не теснил. Ева учила их, что жить надо так же радостно и с благодарностью Богу, как они жили в Раю. Никогда никому не было сказано грубого слова. Только когда стало известно, что один брат убил другого, все изменилось. Адам впервые поругался с Евой и сказал ей самые обидные слова, что он не может быть отцом такого падшего человека, как Каин, что просто она изменила ему со змеем – воплощением злых сил, врагом Бога. Только от такого союза со змеем-искусителем мог появиться настолько злобный, завистливый убийца. С этого дня в их маленьком доме отношения изменились. И виноват в этом был Каин. Они иначе смотрели в глаза друг другу, по-другому общались во время еды. Никто не радовался цветам, разраставшимся вокруг их жилища, а звери мигом растеряли свою душевность, в их глазах появилось недоверие и страх к людям. Даже рождение ребенка после убийства больше не воспринималось чудом и даром Бога. Теперь зачатием детей управляло много других чувств, не всегда божественной природы.

Каин зашел внутрь. Нашел общую комнату, где до убийства все собирались. Вышел во двор. Он никуда не спешил. И ему пришла рисковая мысль: дойти до жертвенника, где были отвергнуты его дары, а приняты дары Авеля.

Он так и сделал.

Каменная глыба, отесанная сверху, чтобы быть более плоской. Холодная, вызывающая в нем только ужас. Ему пришло в голову, что сегодня можно было принести из города искупляющие дары. Странно, что он об этом не подумал прежде. При жизни. Ведь можно было просить Бога о прощении. Каждый день. Возлагать на алтарь все, что у него было.

А теперь у него с собой ничего нет. Только меч – и он положил студеное железо на студеный камень.

У него были погребальные круги. Только два, потому что один он отдал Лилит после ночи любви. Несколько ножей.

– Забирай! – кричал Каин. – Забирай все, что у меня есть, но только отпусти меня, подари мне свое прощение.

В этом неистовом состоянии он сбросил перчатки из нежной кожи, которые подарил ему сын Сифа, – тем более, он давно хотел избавиться от неприятного дара. Положил также на жертвенник свою медвежью накидку, наброшенную на голое тело, подаренные Армилусом сапоги. Но они не удерживались и сваливались с жертвенника. Свои штаны Каин стянул и тоже бросил на камень, сломавший его судьбу.

Голый, он плакал рядом с камнем приношений, вздымая вверх руки:

– Подари мне прощение и прощение детям моей крови. Это несправедливо – так долго терпеть, а потом утопить всех в воде. Оставь мою кровь! Хоть немножечко! Оставь хоть сколько детей моего семени! Прошу тебя! Господи! Почему я должен стать свидетелем этого ужаса? Помоги выбраться хотя бы нескольким! Помоги! Почему потомки – Сифа, а не мои? Почему Ной, а не я? Прости меня, Господи!

Он то падал на колени, то вскакивал над жертвенником. И плакал, плакал, плакал.

И ему был ответ.

Вдруг в еще некоторое время назад чистом небе раздался грохот. Заполыхали молнии. Громыхнуло так сильно, что деревья стали светиться от небесных стихий. Одна молния попала в дом Адама, перестроенный Ноем. Он загорелся, как сухая ветка в лесу, как муравейник, которые Каин любил сжигать ради забавы.

– Такой твой ответ? Ты сжигаешь дом, в котором я родился, чтобы не оставалось никаких следов от нашей жизни? От всего прошлого? Ты не хочешь меня простить? Тогда я все сделаю сам!

Каин в ужасе услышал собственные слова, отпрянул от жертвенника, упал в глину, измазавшись в ее белой краске, взглянул на черное небо и прошептал одними губами:

– Тогда я все сделаю сам. Я сам спасу свое семя. У меня есть помощник! И он тебе не друг.

Голый, с развевающимися волосами, Каин метнулся к Райскому дереву, которое выросло из главы Прародителя Человечества.

– Я испортил все в жизни моей семьи! Теперь у меня настало время надругаться над главным людским захоронением. Раз не будет ничего, не должно остаться и могилы моего отца!

Сначала он принялся копать руками, но глина вокруг дерева окаменела. Она только рвала в кровь кожу пальцев рук, но не уступала Каину ни на йоту. Эта кровь стекала по трещинам в белой почве вниз, где лежали тела Прародителей. Адама и Евы.

Небо действительно изменилось. После мольбы Каина у жертвенника оно потеряло голубые краски, стало черным и низким. Только молнии летали из края в край. Ощущение чего-то неминуемого стояло в горячем воздухе. Оно было пронзительным, потому что несло за собой гибель.

Он не успевал до дождя вырвать дерево из капкана упрямой глины.

Тогда Каин рванул к жертвеннику, раскидал с него вещи, только что отданные Богу, и схватил меч, который положил на камень для приношений первым. Зачем-то погрозил мечом в небо. Это были действия человека, которому нечего терять.

Взлохмаченный, грязный, он вернулся с мечом, выкованным его сыном Тубалкаином! У сына было звериное чутье, раз он предвидел, что этот меч – последний шанс спасти родное семя. Или, наоборот, все разорить и погубить.

– Я успею, – кричал вслух Каин, взрезая мечом глину на месте семейных захоронений и изредка поглядывая на небо, – я успею все сделать до дождя! И никакой Ной не отправится в том ковчеге. Они у меня будут плавать за бортом кровавыми кусками мяса!

Глина поддавалась с трудом. Ствол дерева качнулся раз, потом еще. Может быть, корни и вылезли бы от зверских усилий Каина, но что-то их не пускало. Он продолжал вонзать меч в глину, выхватывая большие куски земной плоти. Меч уходил все глубже, а дерево вытащить было невозможно. Тогда Каин зарычал, как лев перед прыжком на антилопу. Внизу, в земле, что-то хрустнуло и ствол дерева нехотя пошел вверх. По нему текла кровь Каина. Он не чувствовал боли. Они решал вопрос смерти и бессмертия своего рода. И вот дерево вышло целиком, с корневищем. Каин несколько секунд тяжело дышал, не понимая, вокруг чего сплелись корни. А потом похолодел: с кусками глины вслед за стволом дерева вылез череп его Отца. Вот что мешало выйти дереву раньше. Адам после смерти продолжал вредить своему нелюбимому сыну. Теперь череп Адама оказался снаружи, захваченный корневищем дерева. Вытаскивать череп из корней возможности не было. Пришлось отрубить его от скелета и забрать с собой. Каин взвалил дерево себе на плечи, хотя оно было довольно тяжелым. И большим. Сколько мог, он протащил его на себе, удерживая обеими руками. Но долго так идти не получилось. Райское дерево наседало на него, заставляло согнуться в поясе.

Каин пробовал перевернуть дерево, схватиться за него как-то иначе. Ничего не получалось. Последний способ, который он испытал, не был легче остальных. Это уже было отчаянье. Вначале он скинул дерево на землю. Но только для того, чтобы отцепить со спины отягощавший его подарок сына – кованый царский меч. Орудие, когда падало, ударилось о какой-то камушек и отозвалось искрами и скорбной прощальной нотой. Ни о каком сражении с Ноем и его сыновьями уже не могло быть речи. Он надеялся на Армилуса: тот обязательно придумает что-то в благодарность за его приношение.

Каин взвалил дерево на одно плечо, а другой конец ствола вместе с корневищем волок по земле. Корнями дерево задевало каждую кочку, каждый сучок. Голова Адама качалась, но была крепко схвачена корневищем, поэтому удерживалась внутри, как окунь в рыболовных сетях. Идти было неимоверно тяжело. Бежать возможности не было. Каин мог плестись, с трудом делая шаг за шагом. Его пот превратился в кровь. Лицо выражало безумие. Глазницы расширились, рот искривился. По лицу текли кровавые слезы.

Дождя еще не было. Он тащил свою ношу и не понимал, через сколько шагов упадет. Отмерял глазами: надо пройти еще вон за тот камнем или за это бревном. А главное, ему неоткуда было ждать помощи.

Здесь он ошибся.

Ему навстречу бежала Лилит.

– Мой милый! – кричала она. – Мой драгоценный! Как ты это осилил один? Дай я вытру твое лицо.

Лилит вытащила из фартука полотенце:

– Бедный! Здесь сплошная кровь! Отпечаток лица из крови! У меня нет ни глотка воды. Но я могу помочь тебе нести. Ой!

Как только женщина дотронулась до ствола, показалось, что между деревом и ее рукой с неба проскочила молния. Она обожгла руку женщины. Все ее пальцы одновременно.

– Ты не сможешь! – прохрипел Каин. – Голой рукой не возьмешь.

– Я через полотенце. Твое кровавое полотенце.

Они тащили дерево довольно долго. Сначала по холмам, затем по улицам города, которые выглядели необычно – совсем пустыми.

– Все на берегу, – прошептала женщина, – вдруг старик окажется прав и пойдет дождь?

Случайно так получилось, что их скорбный маршрут проходил по улочке, где стояла лачуга больной матери мальчика-молочника. Она была порушена. Мертвое тело женщины с кровавыми пятнами на одежде лежало возле кровати. Мальчик тоже был там. Он жался в самом темном углу. Участников странной процессии мальчишка не признал: окровавленные люди. Один из них абсолютно голый, как те, кто насиловали и убивали его мать.

– Иди с нами! – прохрипел Каин. – У тебя будет шанс выжить!

– Я не хочу выживать! – робко ответил мальчик.

– Спасай себя, – отплевывая кровавую слюну шипел мужчина.

Но мальчик больше не верил людям.

До пристани было близко. Надежда дотащить дерево существовала. Первое, что они услышали на подходе к берегу, – людские голоса и крики. На берегу был весь город. Люди понимали, что наступили их последние минуты и отказывались верить в это, хотя старый Ной по-прежнему держал вход в ковчег открытым. Какие-то ужи и черепахи еще успевали заползти внутрь. Заскочила тяжело дышавшая пара пантер, которые никогда не водились в этих краях. Люди видели всё, кроме примет своей скорой смерти.

Кто-то кричал:

– Обыкновенная гроза в апреле! Так и должно быть! Весенние грозы!

Другой убеждал:

– Для чего вы нужны этому сумасшедшему Ною? Только для того, чтобы превратиться в корм для его зверей. Никто не выйдет из ковчега! Никто!

– И правда! – поддерживала неопрятно одетая женщина, державшая за руку перепуганную девочку. – А мы дождь в городе переждем нормально! Правда, Ноэль?

– Если он пойдет, конечно! – с заумным видом высказался толстый мужчина со спитым лицом.

Каин и Лилит притащили на площадь бревно в тот момент, когда с неба упали первые капли. Встретилось сразу несколько взглядов: взгляд Каина и Лилит, взгляд падшего ангела, взгляд Ноя и кого-то из его детей. Ной сразу же с началом дождя махнул рукой и его сыновья принялись закрывать вход. Он больше не давал шансов никому.

На площадь ворвалась пьяная компания голых молодых людей, виновных в убийстве матери мальчика-молочника и поджоге дома Армилуса:

– Отобрать ковчег у старика! – призывали они.

Горожане их поддерживали криками, но все понимали: уже так поздно, что никто ничего не успеет сделать.

Ной смотрел на изможденных людей в крови, которые притащили на площадь Райское дерево. Это было всего несколько секунд, но таких длинных, как жизнь от Адама до Ноя и его сыновей. Увидев напротив себя дерево с могилы Адама, праведник закрыл глаза. Это было то единственное, о чем он жалел перед потопом. Кажется – протяни руку и возьми. Пусть эти люди с деревом тоже заходят. Но их разделяла целая площадь галдящих людей. Через такую стену живым пройти невозможно.

Капли бились о дерево ковчега сильнее и сильнее. Настроение людей мгновенно изменилось. Многие бросились к постройке, над которой столько потешались.

Армилус сначала крепко выругался вдогонку ускользающему из его рук ковчегу словами погрязнее любой площадной брани. А потом обратился к Каину и Лилит:

– Вы опоздали. Что я должен делать с этим деревом, когда ушел ковчег? Я его даже в руки не могу взять.

– Мне все равно! – ответил Каин.

– Ну, так выбрось его в море!

Каин так и поступил: он толкнул ствол дерева, которое за время скорбного пути изменило его душу. Оно, качнувшись, упало в морские воды, увлекая в своих корнях череп Первого Человека.

– Ты все потерял, теперь спасай себя сам как хочешь, – бросил ему Армилус напоследок, собираясь уходить.

Вдруг заговорила Лилит:

– Как, ты нас бросаешь! Ты же обещал! Ты так не можешь! Где же твоя любовь? У тебя же есть какой-то способ выжить?

– Любовь? – удивленно повторил за ней Каин.

– Любовь? – со смехом ей в лицо повторил Армилус и затем кивнул на Каина. – Вот твоя любовь, живите в счастье и радости сколько сможете!

Армилус скрылся за дождевыми потоками, словно испарился в воздухе. Каин и Лилит остались в объятиях. Это еще были не объятия любви. Даже расставшись с деревом, они продолжали поддерживать друг друга. Сил у них не было. А они им бы пригодились – растерянные люди на площади стояли уже по щиколотку в воде. Самые отчаянные прыгали в море и пытались догнать ковчег. Кто-то делал это на лодках, но волны возвращали лодки к берегу и они разбивались о камни на пристани. Вывалившиеся из разбитых посудин люди не могли выбраться из воды, потому что их тут же на куски разрывали неведомые рыбы. Они появились неизвестно откуда. С берега было видно, что воды кишат стаями этих хищников.

Кому-то все-таки удалось доплыть до пристанища Ноя, даже стучать в стены ковчега. Это было бесполезно.

Компания пьяных голых ребят, которые столько горя принесли городу в последний день, тоже где-то раздобыла лодку. Им удалось добраться до ковчега. Топорами и железными ломами они начали колотить в борт постройки. И уже щепа полетала во все стороны, как страшное морское чудовище величиной с кита появилось рядом. Ударом хвоста оно сначала перевернуло лодку злодеев, а затем с хрустом проглотило их, словно рыбешек.

– Смотрите! – закричала одна женщина из оставшихся на берегу.

Все обернулись, посмотрели, куда она показывала, и обомлели: над самой высокой горой этих мест раскрылось небо. Картина была страшной. На черном небосклоне появилась величайшая дыра, из которой вода полилась, как шумно, с брызгами ее льют хозяйки из своих ведер. Она неслась на город сметающим все потоком.

Объятия Каина и Лилит уже стали объятиями последней страсти и последней любви.

– Он подговорил меня, – шепнула Лилит, чтобы я соблазнила тебя. Он всегда говорил, что ни за что меня не бросит, что любит. А когда случится великий потоп, заберет с собой, что знает, как можно спастись.

– Сейчас это все не важно, – ответил Каин, – имеет значение, что мы прошли этот путь вместе. А сейчас стоим рядом. И я впервые в жизни понял, что такое любовь.

– И я тоже поняла, – ответила Лилит, – я не боюсь умирать с тобой. Я про потоп тоже все знала заранее, но мне важно, что я уйду с тобой. Поэтому подарила тебе это ожерелье.

– Ах! Я забыл про него, когда все положил на жертвенник Богу! Может, отдай я его в придачу ко всему остальному, оно могло спасти всех нас.

– Возможно! Оно огромной цены! В нем моя мама скрыла то, что везде искал этот злодей, – сказала Лилит, – мое сердце никогда не верило ему до конца. А тебе поверило сразу.

Они уже стояли по грудь в воде. Было видно, как потоки воды, сравнивая холмы и сшибая дома, мчатся прямо на них.

Вдруг прямо рядом с ними выплыло Райское дерево.

– Смотри, – указала Лилит, – оно нашло нас!

– Возьмись за него. Я думаю, оно больше не обожжет, – ответил Каин.

Они ухватились за дерево и поплыли от потока, понимая, что уплыть невозможно.

– Смотри, кто здесь! – указала женщина.

Их дерево проплывало мимо мальчишки-молочника. Он мужественно боролся с прибывающей водой.

– Хватайся, – крикнул ему Каин.

Мальчик схватился. Втроем они держались и за дерево, и друг за друга одновременно.

Через секунду их накрыло огромной волной. Каин умер второй раз.