Три женщины

Иваненко Евдокия Максимовна 10.03.1895 – 28.11.1978

О бабушке

Бабушка… Как рассказать о ней? Какой она была? Тёплое чувство к ней переполняет меня, и трудно найти слова…

Наверное, главное слово, которое её характеризует, – гордая. Этот человек обладал исключительным чувством собственного достоинства и стойкостью. Наверно, у неё было сердце спартанца («Помнишь лисёнка, сердце спартанца?»). Всегда прямая (даже когда годы сгорбили спину, она как-то оставалась прямой – видимо это внутреннее состояние), подтянутая, с лёгкой походкой, открытым взглядом. Этот взгляд лучистых серых глаз мог быть мягким, добрым, весёлым, но мог стать и жёстким, она могла посмотреть сверху вниз даже с высоты своего очень маленького роста и «поставить на место» любого.

В какой-то степени это было унаследовано. «Характерная», говорили про её бабушку Катю. Но «характерной» была и её мама Ульяна. Эта хрупкая, болезненная женщина, проявила несгибаемую волю и вышла замуж по любви. И позже она мужественно переносила все невзгоды и удары судьбы. А их хватало: из девяти детей ей довелось похоронить пятерых. «Характерной» была и Дуся (так ласково называли бабушку в семье). Эта маленькая женщина («катыгорошек», или по-русски «кати горошек», как ласково звал её отец) никогда никому не уступала.

В какой-то степени стойкий характер сформировался и в результате того, что ей приходилось тянуться за старшим братом Ваней, который «воспитывал» сурово. Она не привыкла отставать, и отступать, она всегда и во всём должна была быть первой.

Но, одним словом «гордая», конечно, не опишешь характер. Евдокия Максимовна была исключительно ответственный человек, надёжный товарищ, верный друг. Она была очень доброй и отзывчивой. Воспитывая одна дочь подростка в те трудные годы, она приняла в дом приёмную дочь – Марусю Калимбет. Маруся прожила в их доме до замужества, а потом была ещё другая девочка – Шура. И позже в их доме подолгу могли жить товарищи дочери. Так, например, квартировал у них однокурсник по техникуму Гурий Юркин, который позже и стал мужем Ируси.

С дочерью Ирусей и приемной дочерью Марусей

Темперамент у Евдокии Максимовны был сангвинический, она никогда не падала духом, не впадала в депрессию (или, по крайней мере, находила в себе силы преодолеть её, никому не подавая вида), никогда не теряла надежды. Она была очень общительной, легко знакомилась, легко сходилась с людьми, у неё всегда было много друзей – она притягивала к себе людей. Это был деятельный человек, она была какая-то светлая – добрая, спокойная, уверенная в себе.

Бабушка обладала редким педагогическим даром. С ней мы, дети, всегда знали, что нас ждёт и что надо делать, и чувствовали себя исключительно надёжно, тепло и уютно.

Евдокия Максимовна была отважный, даже бесстрашный человек, беззаветно преданный делу, которому служила: она верила советской власти, и все силы отдавала построению новой лучшей жизни.

Но о своей жизни лучше рассказывает сама Евдокия Максимовна: она была прекрасная рассказчица, а в пожилые годы занялась писательским трудом и оставила довольно большое наследие. Мысль записывать воспоминания подсказала ей дочь, а относилась к этой работе бабушка очень ответственно.

Один из самых любимых рассказов – это «Любовь черкешенки». Эта история относится ко времени Кавказской войны и очень напоминает «Кавказского пленника» Льва Толстого, но произошла реально с нашим пращуром. Правда, мы в семейном кругу порой шутили: «А погибла ли та черкешенка?». Ведь если посмотреть на портрет Ульяны Ивановны (правнучки Ивана – героя рассказа), то в этом можно усомниться. Да и в более поздних поколениях что-то кавказское чувствуется.

В повести «Бабушкины рассказы» Евдокия Максимовна рассказывает об истории семьи, о своём детстве. Кроме того, это ценное историческое свидетельство о быте того времени (конец XIX – начало ХХ века). Повесть, к сожалению, не закончена, но это не имеет принципиального значения, так как по структуре она представляет себе, как бы мозаику из различных моментов детства Евдокии Максимовны. Читая эти материалы, реально начинаешь понимать, что революционный взрыв был неизбежен.

Рассказы «Прививка от страха», «Об учёбе» в чём-то повторяют, но и дополняют «Бабушкины рассказы».

Рассказ «Паша Доценко» – хроника времен гражданской войны, памятник погибшей подруге, да и всему тому поколению, строившему новую жизнь и изменившему судьбы страны.

Повесть «Первые шаги в партии» – тоже хроника становления молодого советского государства. Многое из того времени нам, особенно молодому поколению, трудно понять и принять, но рассказ этот правдивый. Именно усилиями этих людей страна стала грамотной, превратилась в мощную индустриальную державу, смогла выдержать войну и победить фашизм.

Рассказов у бабушки было множество, и слушать их нам не надоедало. Я хочу привести здесь несколько историй из жизни бабушки, которые, к сожалению, остались незаписанными, поделиться тем, что я помню.

В детстве Евдокия Максимовна была верующей. Рассказывала, что хотела быть святой, проверяла свои силы и жгла руку над свечкой. Была очень огорчена, когда, получив солидный ожог (потом был волдырь), не выдержала боли и отвела руку от свечи. Веру она потеряла четырнадцати лет, когда постояльцы – чета социал-демократов – провели с ней антирелигиозную работу. С тех пор веру в бога потеряла, но остались совесть, честь, сострадание, чувство собственного достоинства, и желание помочь людям. Этим ценностям она не изменяла никогда.

Вот ещё история из ранней юности Евдокии Максимовны.

Бабушка с друзьями порой отправлялись в дальние походы. Любили ходить в окрестные монастыри; монахи щедро угощали яблоками и мёдом. Вот однажды такая молодая компания идёт по горной дороге. Ребята затеяли игру «на перегонки». Бабушка бегала неплохо, но молодые парни длинноногие, а она маленького росточка. И вот чувствует, что отстаёт, но смириться с этим не может. А тропинка делает крутой поворот, бабушка видит, что если она спрыгнет с высоты примерно два метра, то опередит. Посмотрела, что внизу вроде зелёная травка, и прыгнула. А внизу оказались камни, поросшие мхом. Бабушкино белое платье моментально «подплыло» кровью – она отбила себе внутренности. Все страшно перепугались. Назад ребята вчетвером несли её на руках.

Во время другого такого похода в монастырь бабушка чуть не утонула.

Лето, жарко, и компания решила искупаться. Монах проводил их к прудам недалеко от монастыря. Купались тогда нагишом (никаких купальных костюмов не было), и потому компания разделилась: девушки остались на верхнем пруду, а ребята пошли на нижний. Бабушка прекрасно плавала, но вдруг почувствовала, что что-то с непреодолимой силой тянет её за волосы вниз. Она почти моментально ушла под воду.

Оказывается пруды – верхний и нижний – были соединены стоком, и сильный поток воды затянул бабушкины волосы (а коса была роскошная – до пят, «полутора аршинная», как любила говорить бабушка).

Спасло бабушку то, что молодой монах, который их провожал, остался в кустах – подглядывать за девушками. Он знал, что пруды соединены, и знал где стоит решётка, к которой потянет вода. Не растерялся, выпрыгнул из кустов, скинул рясу, поднырнул и вытащил девушку. На крики прибежали и ребята с нижнего пруда. Откачали её, очнулась. Смотрит: склонились над ней ребята и девчонки, и все голые. Как начала хохотать, а за ней и другие – до колик. В общем, было потом, что вспомнить.

Евдокия Максимовна Иваненко

Смотрю на портрет бабушки: умное, волевое лицо, правильные черты, красивые глаза… Она часто говорила, что её сестра Люба была красавицей (в этой книге есть фотопортрет, который это подтверждает), но никогда я не слышала от неё, что она сама была красивой. Только повзрослев, рассматривая её молодые фотографии, я поняла это.

На неё обращали внимание, с юности поклонников хватало. Она говорила: «Меня из-за косы любили». Но дело конечно не только в роскошных волосах. Она была «заводила» в любой компании. Да ещё красивый и сильный голос: в доме у них всегда пели, все дети играли на музыкальных инструментах (бабушка – на гитаре), а в юности на табачных плантациях она была запевалой.

Но девушка была «с характером». Семья зачастую снимала квартиру, и вот, если Дусю начинал донимать «ухажёр», она приходила к матери и говорила: «Мама, давайте съедим с квартиры!». И родители шли ей на встречу.

Вышла замуж в девятнадцать лет по любви за Константина Павловича Попова. Парень был красивый (бабушка умела выбирать!): высокий стройный шатен, с карими глазами, с тонкими чертами лица. Образованный – он был учителем. Ухаживал за бабушкой он около года.

Ухаживал красиво. Бабушка рассказывала, что летом перед свадьбой с разрешения родителей она взяла в швейной мастерской, где работала тогда, отпуск. Константин, как учитель, летом был свободен, и вот они всё лето провели вместе: брали книги и уходили в рощу на весь день. Как говорила бабушка «перечитали всю классику». Зачастую засиживались и возвращались при луне, а то и под утро. Как-то идут на рассвете, а навстречу уже стадо гонят. Бабушка застыдилась, пришла и (вот характер!) стала отчитывать мать: «Мама, ну что же это такое! Что же вы смотрите! Люди уже коров выгоняют, а дочь заболтанная (платье-то в росе) идёт!». Но мудрая Ульяна Ивановна только посмеивалась, так как хорошо знала свою Дусю, и вполне ей доверяла.

И правда, нравственность была тогда совсем иная. Бабушка рассказывала, что как-то жених «увлёкся», так она выхватила револьвер (его же подарок: он учил бабушку метко стрелять) и приставила себе к виску. Константин, конечно, понял и остановился. Вот такие были понятия о девичьей чести.

Да, была большая любовь. Бабушка рассказывала, что они могли услышать зов друг друга, даже находясь в разных концах города. Но, к сожалению, этот брак не выдержал испытания временем – распался. Не буду вдаваться в причины развода, скажу только, что в 1918 году умер от дизентерии их сын Борис. Это был их второй ребёнок, ему было всего два года. Такие удары судьбы выдерживает не каждая семья. Бабушка, видно, замкнулась в своём горе и отдалилась.

Бабушка рассказывала, что всю ночь перед разводом дед простоял перед ней на коленях – просил не делать этого, сохранить семью. А на утро он встал седой. Он всю жизнь любил бабушку; несколько раз женился, и всё искал похожую на неё. Да и бабушка всегда рассказывала мне про деда с любовью и уважением.

После развода бабушка с головой ушла в работу. Ещё в 1918 году бабушка вступила в партию, и теперь всю себя посвящала главному делу своей жизни. Семьи больше не сложилось.

Она рисковала, напрашивалась на сложные опасные участки работы. Могла написать заявление: «Прошу направить меня на работу в глухой горный район». Разъезжала по казацким станицам, агитировала за новую лучшую жизнь. Конечно, это многим не нравилось. Зажиточные казаки открыто поговаривали: «Надо убрать эту – в красной косынке».

Однажды надо было ехать с группой товарищей в дальнюю станицу. И тут бабушке сообщают, что на неё готовится покушение, и по дороге в ущелье будет засада. Что делать? Отказаться от поездки – это значит уступить бандитам, сдаться. Но не тот человек была Евдокия Максимовна, да и товарищи её были не робкого десятка. Поехали, а по дороге, чтобы перебороть страх, бабушка предложила петь песни. И бандиты, сидящие в засаде, их пропустили, приняв за пьяную свадьбу. Вот так помогла песня.

Помогала песня и в других ситуациях. Двадцатые годы, на Кубани голод… Бабушка забегает к подруге: «Маруся, у тебя есть какая-нибудь еда?» – «Нет, ничего нет» – «А ты ела сегодня?» – «Нет, не пришлось!» – «Ну и я не ела, так давай песни петь!». Споют несколько песен – «Смело товарищи в ногу», «Вперёд заре навстречу», «Мы кузнецы» – и легче станет. Голод отступал, снова смеялись и готовы были работать.

Годы перед войной связаны с Сочи, с работой в Дендрарии. Первоначально бабушка приехала в Сочи в санаторий, подлечиться. Климат очень подошёл, и она туда переехала, перевезла семью.

Это было счастливое время. Жизнь начинала налаживаться. Бабушка всю жизнь любила цветы, растения, а в Дендрарии она долгое время заведовала цветоводством. Увлечена она этим делом была очень, и работала, как всегда, с полной самоотдачей. Она умела ухаживать за своими питомцами, выхаживать их, прививать, – отдавала этому всю душу. Ко всему подходила с научной точки зрения, изучала массу литературы. Знала сотни растений, их особенности, причём запоминала и научное название, и как зовётся в народе. Вела обширную переписку, выписывала для Дендрария редкие растения со всего мира.

В пятидесятые годы, годы моего детства, бабушка была уже на пенсии. Жила она в центре Сочи, в пяти минутах от моря. Дома этого давно нет, но до сих пор помню адрес: Курортный проспект 40. У неё была комнатка на втором этаже ветхого деревянного дома. Комната с проходным коридором, без удобств: без воды – воду таскала со двора, без отопления – зимой топила печь. Это всё что смогла получить персональная пенсионерка. Много лет обещали новую квартиру, но её Евдокия Максимовна так и не дождалась.

А во дворе у бабушки был маленький садик с зелёной беседкой. Беседка была «многоэтажная»: первый этаж составляли фиалки, дальше – гортензии (разных цветов – розовые и голубые), мушмула и виноград изабелла. В этой беседке, прикрытой сверху от дождя толем, мы и жили частенько летом, а комнатку бабушка сдавала, чтобы иметь возможность помочь дочери.

Евдокия Максимовна приучала нас, внуков, к труду, мы помогали ей ухаживать за садом, и, благодаря этому, нам передалась её любовь к земле и к цветам.

К сожалению, не всё сохранилось в памяти, не всё могу воспроизвести. Но, может, эти небольшие, разрозненные фрагменты помогут представить, какой была Евдокия Максимовна: горячей, бескомпромиссной, весёлой и отчаянной в молодости; мудрой, заботливой и ласковой – в зрелые годы, а, главное, – всегда полной жизни.

Семья Иваненко 1908 год, Майкоп. Слева направо: Евдокия Максимовна, Шура, Ульяна Ивановна, Иван, Максим Иосифович, Люба.

C братом Иваном 1908 г.

С мужем 1914 г.

Константин Павлович Попов приблизительно 1915–1916 гг.

С мужем и дочерью 1916 г.

Приблизительно 1926 г.

Евдокия Максимовна 1937 г.

Дендрарий март 1937 г.

Брат Саша 26 лет.

Люба.

Моим внукам

Моя внучка, Ириночка, очень хотела, чтобы я взяла её к себе[1] и говорит:

– Тебе тяжело было здесь?

– Да, – отвечаю, – тяжело.

– На кухню далеко бегать?[2]

– Да, далеко.

Посмотрела она на меня своими карими глазками «звёздочками» и говорит:

– А ты всё-таки за мной приезжай. Мы с Линой сами будем на кухню ходить и жарить, и варить, а ты ляжешь на кровати и будешь жить как принцесса! А хочешь – как царица живи!

Вот это да! Думаю: откуда же она такую жизнь узнала? Да ведь это телевизор показал Ивана-царевича, Царевну-лягушку, Кощея и прочих. Вот, цари и царевны засели в её голове.

Внук же, десятиклассник, задаёт другой вопрос: «Бабуся, что ты знаешь о любви? Какая она бывает? Расскажи мне».

Нет, не о жизни царей, князей и графов нам надо рассказывать нашим детям и внукам!

Прежде всего, они должны знать жизнь миллионных масс народа – творца истории.

В памяти вереницей встают мои предки – я в долгу перед ними…

Любовь черкешенки

На дворе вьюга, снег залепил окна нашей хаты. В ней в святом углу, увешанном иконами, горит лампадка: это значит, сегодня праздник, и бабушка будет с нами, и мама не пойдёт на работу, а будет управляться по дому. Под образами стоят лавки, стол, недалеко деревянная кровать наших родителей, под одеялом из ситцевых кусочков. Мы спали на печи, а летом на земляном полу, застланном чеканками и дерюжкой, свою же одёжку клали под голову.

Мы, детвора от трёх до шести лет, сидим с бабушкой Катей на большой русской печке.

– Бабушка! Бабуся! Расскажи нам как мы сюда приехали, и где мы жили раньше, – просим мы хором.

– Эх, дитки, мои дитки! Я краще расскажу, як мой дид приехав сюды на Кавказ.[3]

И бабушка вспоминает, как она маленькой просила своего дедушку рассказать о его участии в завоевании Кавказских гор. «Вот мы так же, – говорит она, – сидели на печи, а дед рассказывал о своих походах, о прошедших у пана молодых годах – он ведь был крепостной, „паньский“, такой же как панские лошади, собаки, земля и усадьба».

А дед рассказывал так…

– Ну, женили меня, и я в первый раз надел холщёвые штаны – подарок пана к свадьбе. Через год у нас была дочка Настя – твоя мать, Катя! Ещё через год пан отдал меня в солдаты. Много слёз было пролито женой и мной над дочкой Настей – ведь тогда солдатская служба тянулась 25 лет.

Вот погнали нас, солдат, на Кавказ, «защищать веру, царя и отечество» от «басурман» (это значит, не нашей веры люди). Тогда много лет тянулась война с черкесами.

Шли долго – ведь Кавказ далеко. Пришли: место было ровное, окружённое горами. С правой стороны под горой бежала быстрая река – Белая (а на равнине сейчас стоит город Майкоп). Не успели мы после похода осмотреться, как вскорости на наш форпост напали черкесы. Они ведь тоже защищали своего бога Аллаха и свои родные горы, и аулы. В рукопашной схватке много наших солдат зарубили, другие ещё отбивались.

На меня один черкес на белом коне накинул аркан на шею, когда я рубился с ним своей саблей. Дух мой захватило, думал – вот и смерть пришла. Черкес ударил по лошади, и она галопом поволокла меня в горы.

Очнулся в ауле – связанный, лежал я в сарайчике. Около меня суетилась девочка-черкешенка лет тринадцати, вытирала мокрой тряпкой моё лицо. Весь избитый о камни, изодранный кустарниками и колючками, я просил пить, и девочка поила меня вдоволь, продолжая вытирать кровь и ссадины.

Потом пришла старуха-черкешенка, промыла отваром из трав мои раны и накормила. Она хотела скорее поправить меня и обменять на сына, ещё раньше попавшего в наш плен.

Чаше всех ко мне приходила девочка, которую все называли Софиат, а я называл Соня. Приносила она лепёшки, кизил, орехи, называла всё это по-своему. Я запоминал, а ей говорил, как у нас это называется.

Мы с девочкой сдружились. Я вырезал ей из дерева всякие вещицы – ложки, тарелки и другие игрушки. Научил её плести лукошки для сбора в лесу ягод, и терпеливо ждал, когда меня обменяют.

Но вот, через полгода узнали черкесы, что умер в плену их младший брат. Старуха пришла в сарай и плюнула на меня, сказав: «Гяур проклятый!». А отец и брат избили меня. Потом мужчины вырыли большую яму, с одной стороны накрыли её, с другой – открытой – падал свет. Раньше черкесы пленных в ямах держали, если хотели обменять или отдать за выкуп. Меня тоже решили отдать за выкуп. Но аул был далеко от наших застав, да и выкупать меня было некому: много нас сидело в черкесских аулах.

Бросили меня в яму, надев на ноги колодку с замком. Только девочка принесла мне воды и кукурузную лепёшку.

Долго я жил в этой яме. Еду мне приносила девочка. А когда мужчины выезжали в набег, она тайком брала бабушкину настойку и залечивала мои раны на ногах от колодки. А старуху я больше не видел.