– Твоя доля.
Богдан знал – можно не пересчитывать. С этим толстяком его связывали давние деловые отношения, и Бармен не станет мелочиться, пытаясь отжать себе пару лишних купюр. Хотя, надо признать, сквалыга он редчайший. Но не в данном случае.
В это время дня народу во «Втором кольце» было немного, поэтому Бармен был не шибко занят и явно настроен потрепаться.
– Как всё прошло? – поинтересовался он, наливая Богдану на три пальца в только что протертый стакан.
– Как всегда, – пожал плечами сталкер. – Сейчас стрясут с клиентов положенное да отпустят с миром. Хотя я рад, что один из них зарядил Кривому Тарасу в челюсть. Она у него давно напрашивалась на встречу с чьим-нибудь кулаком.
– Это обойдется ударившему в лишнюю пару тысяч зеленых, – хмыкнул Бармен. – Нехилая цена за одну-единственную трендюлину.
– Будь у меня лишние деньги, я б не отказался от такой развлекухи, – заметил Богдан, пряча конверт за пазуху. После чего взял стакан, махнул его залпом – и закашлялся. Надрывно, с присвистом, не так, как кашляют те, кому местная самопальная водка пошла не в то горло.
Прошло не меньше минуты до того, как приступ утих. Богдан отнял руку от рта, глянул.
На ладони расплылась густая белесая слизь с длинными красными прожилками. Плохо, конечно, но пока не критично. Мокро?та с кровью – это не то, что кровь без мокро?ты. Конечно, ничего хорошего, но не смертельно. По крайней мере, в самые ближайшие дни.
– Всё плохо? – поинтересовался Бармен, протягивая салфетку.
– Нормально, – буркнул Богдан. – Подёргаюсь еще. С некоторых пор у меня возникает ощущение, что во мне живут два человека. Один – здоровый кабан, а другой – алкаш, разлагающийся заживо от лучевой болезни. Впрочем, плевать. Есть новые клиенты?
– По нашей части пока нет, – покачал головой Бармен. – И в ближайшее время не предвидится. Это в Зоне всегда вечная осень, а у нас зима на носу. Сам знаешь, уже сейчас мало желающих по стылой земле ползать. А уж как снег выпадет, так вообще считай сезон закончен. К тому же говорят, о наших с тобой делах слухи поползли, так что бизнес может вообще накрыться медным тазом.
– Понимаю, – кивнул Богдан, рассеянно крутя между пальцами пустой стакан. В который Бармен снова налил, но уже не на три пальца, как обычно бывало после удачно проведенной «экскурсии», а почти до краев. Также он вытащил из холодильника большой бутерброд с копченой свининой, положил его на тарелку и придвинул к Богдану. Поймав его удивленный взгляд, Бармен кивнул:
– За счет заведения.
– Не пояснишь, с чего такая щедрость? – поинтересовался Богдан.
– От широты души, – хмыкнул толстяк. Правда, тут же стал серьезным. Теперь его многозначительная физиономия немного смахивал на морду мясоглота, голова которого была прибита к стене над дверью заведения. – Видишь ли, какое дело. Пока ты сегодня днем к рейду готовился, охрана кордона задержала человека, вышедшего из Зоны.
– Сталкера, который вылез из дренажной трубы, рискнул углубиться в Зону больше, чем на полкилометра, а после прибежал обратно, заикаясь и с полными штанами? – предположил Богдан.
– Ошибаешься, – покачал головой Бармен.
Богдан глянул на его серьезное лицо и понял: толстяк не шутит. У него связи в батальоне охраны, и самые горячие новости он узнает первым. Причем эта новость явно не из разряда тех, над которыми посмеялись и забыли.
– И кто же это такой? – поинтересовался Богдан.
– Без понятия, – пожал плечами Бармен. – Оборванец, которого сразу же сунули в карантин, хотя ученые из Института аномальных зон тут же послали запрос насчет того, чтоб забрать его себе. Но правила есть правила, пусть даже их составляли сразу после аварии на ЧАЭС. Поэтому яйцеголовые обломались, и сейчас тот тип валяется в медпункте военного городка под усиленной охраной.
– А усиленная охрана – это сопливый рядовой-срочник возле двери, которому ради такого дела дали подержать автомат, – задумчиво пробормотал Богдан. – Я тебе, конечно, верю, но не может быть, чтоб в Зоне остались живые люди. Ты же знаешь, я сам несколько раз пытался пробиться к ее центру. Нет там никого. Только мутанты, аномалии да старые кости погибших спасателей.
– Пытался – но не пробился же, – прищурился Бармен. – Многие пытались. Без толку. И хрен его знает, что там в центре Зоны творится, если даже на километр никому не удалось еще в нее углубиться. Ты же знаешь, что еще никто не вернулся обратно из тех, что ушли в дальний рейд. Кроме тебя.
– Я тоже не прошел дальше Залесья, – покачал головой Богдан. – Ни в первый, ни во второй раз. «Дуга» выжигает мозги так, что кровь течет из носа и ушей, а перед глазами встают тени тех, кто погиб по твоей вине. И смотрят, смотрят…
– Ладно, хорош тебе, сталкер, – сказал Бармен, хлопнув широкой ладонью по стойке. – Короче, слушай. У того парня, что сейчас в карантине лежит, на плече такая же татуха набита, что и у тебя. Инфа сто процентов, я за нее половину ящика тушенки отдал.
– Такая же…
Богдан зажмурился, не веря своим ушам.
Много лет назад только-только пришел он в отдельный аварийно-спасательный батальон – и сразу попал на ликвидацию. Тогда при пробном пуске реактора Первого энергоблока Чернобыльской АЭС произошел разрыв технологического канала. От того разрыва радиоактивной пылью несколько тысяч километров накрыло. Пришлось срочно эвакуировать пострадавших и дезактивировать фонящие участки. Тогда Богдан и узнал, что это такое, когда стрелка дозиметра ложится на край шкалы, а у людей, попавших в эпицентр без противорадиационной защиты, кожа с рук слезает, словно перчатки.
Но тогда дело замяли. Особо отличившихся наградили солидными денежными премиями, а молодняк, который до серьезных поощрений не дорос, получил дополнительные продуктовые пайки, а также право набить себе на плече изображение щита со знаком радиационной опасности в центре и гордой надписью поверху: «Спасатель».
И вот теперь Бармен говорит, что из Зоны вышел человек с такой же наколкой на плече.
– Я должен его увидеть, – сказал Богдан.
– Исключено, – покачал головой Бармен. – В лучшем случае загремишь в госбезопасность за попытку выведать секрет государственной важности, в худшем – пристрелят за попытку проникновения в карантин, ты же знаешь правила. Да и незачем тебе это. Я всё узнал. Тот оборванец совершенно невменяемый. Только твердит: «В центре Зоны остались выжившие… Не могут выбраться… Спасите…» Всё. Больше ничего не говорит. Будто запись на каком-то внутреннем магнитофоне прокручивает. И да, вот его фото.
Богдан глянул на снимок, который Бармен достал из кармана. С нечеткой фотографии на сталкера смотрел безумными глазами совершенно незнакомый человек примерно его возраста.
– Понятно, – буркнул Богдан.
Толстяк прав. Лезть в карантин – самоубийство. И слабая надежда, вспыхнувшая после слов Бармена о человеке, вышедшем из Зоны, угасла после взгляда на фото. Ничего удивительного, тогда в эпицентре катастрофы работало множество людей…
– Ну и зачем ты мне сейчас вывалил всю эту инфу?
– А вот зачем.
Глаза Бармена стали мечтательными. Они у него всегда такими становятся в предвкушении хорошего куша.
– Обломавшись с тем, чтобы получить подопытного, ученые из Института аномальных зон нажали на кое-какие рычаги сверху. И им оттуда спустили разрешение послать к центру Зоны исследовательскую группу, экипированную всем необходимым, с целью спасти выживших – если таковые, конечно, там остались. Благородная миссия, а?
Богдан невесело хмыкнул.
– Забавно. Очередная команда совершенно неподготовленных ученых-самоубийц, решивших пожертвовать своими жизнями ради науки. Мало их, что ли, полегло в Зоне?
– Эти подготовленные, – покачал головой Бармен. – Военные ученые, работавшие в оборонке. Специальная международная команда специалистов для исследования особо опасных природных объектов, снабженных самым современным оборудованием. Они в Институте уже месяца три ошивались, пороги обивали, чтоб их в дальний рейд пустили. И вот наконец добились своего. Единственное, чего им не хватает, – опытного проводника, который доведет их до центра Зоны. Что скажешь? Институт из своего фонда готов выплатить гонорар, который тебе и за полсотни «экскурсий» не заработать.
– Оперативно они сработали, – криво ухмыльнулся Богдан. – Уже и кучу нового самоуверенного мяса готовы забросить на зараженные земли, Зоне на прокорм. Но ты ж понимаешь, я больше туда и за гору золота не пойду. Так что не уговаривай.
– Аномалий, мутантов и радиации боишься? – усмехнулся толстяк.
Богдан презрительно сплюнул на пол.
– За свою жизнь боятся те, кто планирует жить дальше. А мне немного осталось. Просто, знаешь, есть вещи похуже смерти.
Махнув стакан, он занюхал спиртное рукавом, проигнорировав бутерброд. После чего вытащил из конверта купюру, положил ее на стойку.
– Сдачи не надо.
Бармен нахмурился.
– Я ж сказал, за счет заведения.
