Генерал-майор Гвардейского Флотского экипажа Березин Андрей Борисович, советник Министерства иностранных дел Российской империи
Вчера мы праздновали и танцевали на балу в Царском Селе. А на сегодняшнее утро император Николай Павлович пригласил меня и генерал-адъютанта Перовского в свой кабинет для откровенной беседы о внешней политике Российской империи, которую (политику, а не империю) предшественник Василия Алексеевича граф Нессельроде завел в тупик. Закончилось все Крымской войной, в которой у России не осталось союзников в Европе.
Император считал, что такого больше повториться не должно. Но для того, чтобы определить дальнейшее направление российской внешней политики, следовало бы разобраться, какие ошибки совершил предшественник генерала Перовского. И из-за чего, собственно, началась эта проклятая Крымская война. Император попросил меня подготовить небольшой доклад о том, что именно толкнуло британцев и французов на объявление войны России. Тему «святых мест» в Иерусалиме Николай Павлович предложил оставить за скобками. Все политики были людьми достаточно циничными и прекрасно понимали, что споры православных и католиков по поводу Храма Гроба Господня и ключей от этого храма вряд ли стали тем самым «казусом белли», после которого вооруженное противостояние между Францией и Россией стало неизбежным. Равно как и обиды Наполеона III и королевы Виктории хоть и сыграли определенную роль, но вряд ли это было бы достаточным в отсутствие более весомых факторов.
Я посадил ребят из Службы безопасности порыться в книгах, электронных и бумажных, и они подготовили мне достаточно толковый доклад. Его мне осталось лишь пересказать своими словами – более подробно все излагалось в письменном варианте, который я потом вручу и императору, и Перовскому.
– Ваше императорское величество, – начал я, – основная ошибка канцлера Нессельроде заключалась в том, что он считал тот расклад сил, который сложился в Европе после Венского конгресса, незыблемым и ожидал, что все государства будут соблюдать сложившийся в 1815 году миропорядок. То же самое касалось и Священного союза, который оказался непрочным из-за аппетитов Австрии на Балканах. Пруссия же не простила России поддержку Австрии в борьбе между Берлином и Веной за влияние в Германии.
– К сожалению, все было именно так, – кивнул император, – я убедился, что своекорыстные интересы оказались выше торжественных обещаний, которые дали друг другу европейские монархи после победы над Наполеоном.
– Ваше императорское величество, – сказал генерал-адъютант Перовский, – я вижу во всем произошедшем злокозненную роль Британии, которая издавна стравливала между собой народы, чтобы на их взаимной вражде заработать побольше денег. Это нация торгашей, которым чуждо рыцарство и чувство благодарности.
– И с Британией не все так просто, Василий Алексеевич, – мне не хотелось рассказывать своим собеседникам про азы политэкономии, но похоже, все же придется это сделать, дабы они поняли, что в этом мире многие вопросы решают не только монархи, но и те, кто обладает огромными состояниями.
– Как говорят в народе – хлеб всему голова. Торговля зерном на юге России шла через Одессу. И если в конце прошлого века Россия экспортировала в среднем 0,84 миллиона гектолитров зерна…
Император вопросительно посмотрел на меня, и я добавил:
– Один гектолитр, государь, равен 3,6 четверика. Так вот, это зерно практически все покупала Турция. Но уже в 1816–1820 годах объем годового экспорта зерна достиг 5,8 миллиона гектолитров, из которых треть шла в Южную Европу. И это несмотря на то, что цены на зерно росли из года в год.
А в 40-х годах, когда в Северной Европе из-за эпидемии фитофтороза почти полностью погиб урожай картофеля, экспортный объем продаж русского зерна увеличился вдвое. В 1847 году он достиг максимума – 12,4 миллиона гектолитров. Вот тут Британия, которая пострадала от неурожая картофеля едва ли не больше всех, поспешила отменить все свои ограничения на ввоз хлеба. Главным поставщиком хлеба в Британию стала Россия. Это-то и переполошило сильных мира сего из Туманного Альбиона.
Английские торговцы стали активно закупать зерно, выращенное в САСШ, а также в Дунайских княжествах. Из Молдавии и Валахии в Британию ежегодно отправлялось 1–2 миллиона гектолитров пшеницы и кукурузы.
Один немецкий эмигрант, живущий в настоящее время в Британии, писал: «Англия не может допустить, чтобы Россия постепенно поглотила придунайские страны, значение которых как хлебной житницы все возрастает; она не может позволить, чтобы Россия закрыла судоходство по Дунаю. Русский хлеб и теперь составляет слишком важную статью в потреблении Англии; присоединение же к России этих производящих зерно пограничных с нею стран поставило бы Великобританию в полную зависимость от России и Соединенных Штатов и превратило бы эти две страны в регуляторов мирового хлебного рынка».
– Интересная мысль, – кивнул император, – скажите, Андрей Борисович, а как зовут этого немца?
– Зовут его Карл Маркс, – ответил я. – Он женат на единокровной сестре нынешнего министра внутренних дел Пруссии Фердинанда фон Вестфалена. Я потом расскажу вам о нем более подробно, сейчас же отмечу, что этот человек сделал еще одно верное замечание – насчет судоходства по Дунаю. Британцев весьма беспокоил контроль России над устьем Дуная. Тем самым вы, государь, перекрывая эту важнейшую европейскую транспортную артерию, смогли бы серьезно влиять на экономику и политику всей Европы.
Вот, посмотрите, – я развернул карту, лежавшую на столе в кабинете императора. – Это Дунай, самая большая река в Европе – после Волги, разумеется. Она судоходна почти на протяжении двух с половиной тысяч верст. Из Черного моря по Дунаю можно добраться до Баварии, и даже до вюртембергского Ульма, пересекая при этом множество богатых и густонаселенных земель. Вена, Будапешт, Белград, Пресбург[2 - Нынешняя Братислава.], все эти города стоят на берегах Дуная. А притоки Дуная расходятся по всей Европе.
Это самая большая и самая оживленная транспортная артерия Старого Света. Дунай практически не замерзает – судоходство по нему прекращается обычно на один – два месяца, а в теплые зимы суда по Дунаю ходят круглый год.
Контролируя западную часть Черного моря, Россия перехватывала все три основных гирла – так именуются устья Дуная: Килийское, Георгиевское и Сулинское. Вот этого-то и боялась Британия, и не только она. Отсюда и недоброжелательное отношение к России и Австрии, мечтающей завладеть всем течением Дуная.
– Что ж, в этот раз, когда этот молокосос Франц-Иосиф окончательно очистит занятые его войсками Дунайские княжества, мы возьмем под строгий контроль все эти гирла, построим сильные крепости у впадения Дуная в Черное море, чтобы даже мышь мимо них не проскочила, – сказал император.
– А почему Британия проявила такую активность во время кризиса, связанного со святыми местами в Иерусалиме? – спросил Перовский. – Ведь спор между православными и католиками англиканской церкви не касался.
– Тут, Василий Алексеевич, следует вспомнить то время, когда Россия оказалась на Босфоре и подписала с Османской империей Ункяр-Искелесийский договор. Ведь по Андрианопольскому мирному договору 1829 года, заключенному с Турцией после победоносной войны, Россия получила право свободного, без турецкого досмотра, прохода торговых судов через Проливы. А по Ункяр-Искелесийскому договору 1833 года Турция обязалась вообще не пропускать военные корабли других стран в Черное море.
Этот договор привел в ярость Британию. Фактически Россия и Турция могли теперь контролировать судоходство на Черном море. А ведь помимо того, что четверть импорта в Турцию составляли английские товары, так, ко всему прочему, и вся английская торговля с Персией велась тогда через черноморский порт Трапезунд (Суэцкий канал еще не построен). С большим трудом английской дипломатии при попустительстве канцлера Нессельроде удалось добиться отмены Ункяр-Искелесийского договора. Британия стала наращивать поставки своих товаров в Персию: если в 1842 году через Дарданеллы проследовало 250 английских судов, то в 1851 году их было уже 1741!
Все это, вместе взятое, и стало поводом для британцев к началу войны против Российской империи. Ради этого они пошли на союз со своим старым врагом – Францией. Правда, французские солдаты нужны были англичанам в основном в качестве пушечного мяса. Как вы знаете, особыми успехами британцы на поле боя похвастаться не могут. Следует ожидать, что французы по достоинству оценят коварство своих союзников и первыми выйдут из войны. Для этого надо активизировать работу наших дипломатов, ведя с противником переговоры сепаратно.
– Знаете, Андрей Борисович, – улыбнулся Перовский, – действительно, я получил донесения от своих доверенных лиц, живущих в некоторых европейских столицах, о том, что к ним обратились агенты неких влиятельных британских неофициальных кругов, предложившие начать консультации – пока приватные – о прекращении боевых действий и о начале мирных переговоров.
– Вполне вероятно, что за ними стоят определенные круги в британском парламенте, либо даже в Министерстве иностранных дел, – сказал я. – Но и нынешний премьер, и министр иностранных дел настроены на войну до победного конца. Более того, там до сих пор сильны надежды на реванш на Черном море – ведь союзный флот до сих пор превосходит российский даже без учета турецких кораблей, да и во Франции ныне набирают новую и весьма многочисленную армию. Кроме того, там и в Англии лихорадочными темпами строят новый флот и набирают для него моряков. Есть сведения, что агенты Адмиралтейства действуют и в британских колониях в Америке, и в Голландии, и даже в портах Североамериканских Соединенных Штатов, предлагая морякам хорошие деньги за службу в Королевском военно-морском флоте.
– Что ж, господа, – император подвел итог нашей сегодняшней беседе, – вряд ли полноценные переговоры уместны на данный момент, но неплохо бы разузнать, что именно эти «неофициальные круги» готовы нам предложить, и на основе этого подготовить наши встречные предложения. Они должны быть максимально жесткими, ведь тот, кто напал на Россию или решится на это в будущем, должен впредь знать – она строго спросит за это!
Историческая справка
Как царь Николай султана спасал
Так уж случилось, что за всю свою многовековую историю России пришлось не один раз воевать с Турцией. Только в XIX веке были четыре русско-турецкие войны. И все они, за исключением неудачного для Петра I Прутского похода, закончились для Турции военным поражением и подписанием мирных договоров, выгодных для России. Одна из таких войн закончилась в 1829 году переходом русских войск через Балканы, за что командующий этими войсками граф Иван Иванович Дибич стал Дибичем-Забалканским.
Перед русской армией лежал Стамбул, который фактически был беззащитен. Но Турция запросила пощады, и в Адрианополе был подписан мир, по которому к России перешла большая часть восточного побережья Черного моря, включая города Анапу, Суджук-кале (будущий Новороссийск) и Сухум, а также дельту Дуная. На Кавказе Турция признала переход к России Грузии, Имеретии, Мингрелии, Гурии, а также Эриванского и Нахичеванского ханств.
А уже через всего три с лишним года после подписания Адрианопольского мирного договора, русские войска высадились в окрестностях Стамбула, а русский флот прошел Босфор и по-хозяйски расположился в Проливах. Причем все это произошло без стрельбы и кровопролития. Наоборот, султан Махмуд II слезно умолял своего царственного брата Николая I побыстрее послать русскую армию и флот в Стамбул. Что же произошло такое, что заставило султана обратиться со столь необычной просьбой к русскому царю?
А случилось вот что… В 1831 году в Египте поднял мятеж вассал турецкого султана, хедив (наместник Египта) Мухаммед Али-паша. Хедив Мухаммед провел ряд реформ, реорганизовал подчиненные ему войска по европейским стандартам, превратив Египет в мощное государство. Он захватил Северный Судан и решил получить полную независимость от Турции.
Поводом для восстания стало требование султана заплатить ему внеочередной налог в турецкую казну. Если учесть, что еще со времен русско-турецкой войны 1829–1830 годов хедив прекратил платить дань Махмуду II, требование султана было принято в штыки.
Египетская армия, состоящая из 30 тысяч прекрасно обученных и вооруженных солдат, оснащенная 50 полевыми орудиями и 19 осадными мортирами, захватила Газу, Иерусалим и ключевую крепость Сен-Жан д’Акр, заняв всю турецкую Сирию.
Командовал египетской армией приемный сын Мухаммеда Али Ибрагим-паша. Но фактически всеми военными действиями против Турции руководил, как бы сейчас назвали, «военный советник», скрывавшийся под псевдонимом «полковник Иванов». Но для многих не было секретом, что этим «Ивановым» был участник войны с Наполеоном, герой сражения при Кульме генерал Александр Иванович Остерман-Толстой. Правда, он находился в составе армии Ибрагим-паши, скажем так, неофициально. За что позднее получил выговор от императора Николая I. А вот у египтян он пользовался таким уважением, что после взятия Дамаска ему было разрешено въехать в ворота покоренного города верхом на коне. А ведь по тамошнему обычаю все немусульмане должны были у ворот Дамаска спешиться и входить в город, ведя лошадь в поводу.
Но как бы то ни было, под командованием Ибрагим-паши и «московского паши» египтяне в пух и прах разгромили турецкие войска у Бейлана и под Коньей. В ходе последнего сражения в плен попал великий визирь Рашид-паша, командовавший турецкой армией. Путь на Стамбул был открыт. У султана Махмуда II осталось в наличии всего около 25 тысяч воинов, деморализованных непрерывными поражениями. И тогда султан запросил помощи европейских держав…
Но кто мог реально оказать помощь Турции? Франция, которая помогла Муххамеду Али реорганизовать египетскую армию и скрытно поддерживала хедива, рассчитывая укрепить свои позиции в Египте? Англия, которая в свое время заверяла султана в полной поддержке, но ничего реального для спасения султана так и не сделала?
Оставалась лишь Российская империя, с которой Турция совсем недавно воевала. Но делать было нечего. Султан вспомнил турецкую пословицу, в которой говорилось, что утопающий хватается даже за змею, и написал письмо в Петербург русскому царю Николаю I с мольбой спасти его трон и саму Османскую империю.
К тому времени египетский флот уже загнал турецкую эскадру в Мраморное море и заблокировал Дарданеллы. Еще немного, и египтяне пройдут через Проливы, захватят турецкие корабли и высадят у Стамбула свой десант. Ну а египетская армия под началом Ибрагим-паши и без того была всего в нескольких днях пути от столицы Турции.
В Стамбуле царила паника. Махмуд II готовился бросить город на произвол судьбы и бежать в Анатолию. И тут пришло спасение…
Русский император Николай I молниеносно отреагировал на просьбу султана. В начале февраля 1833 года из Севастополя вышла эскадра под командованием прославленного адмирала Михаила Петровича Лазарева, в составе четырех 80-пушечных линейных кораблей, трех 60-пушечных фрегатов, корвета и брига. Она взяла курс на Босфор.
8 (20) февраля 1833 года русская эскадра подошла к Золотому Рогу и высадила десант в составе двух пехотных полков, казачьей конницы и нескольких артиллерийских батарей. Известие о появлении русской эскадры в Босфоре вызвало панику в английском и французском посольствах. Европейская дипломатия теперь уже реально пытались остановить египтян, после чего султан попросил бы русские войска и флот удалиться. Но им помешали взаимные подозрения и попытки перехитрить друг друга.
А Ибрагим-паша продолжил свое движение на Стамбул. Чтобы угомонить не в меру воинственных египтян, Николай I послал к Босфору подкрепления. Вскоре мощная русская группировка – 20 линейных кораблей и фрегатов и более 10 тысяч воинов – располагалась на азиатском берегу Босфора, в районе Ункяр-Искелеси.
24 апреля (6 мая) 1833 года в Стамбул прибыл личный представитель царя Алексей Орлов. Он должен был убедить Ибрагим-пашу увести свои войска, а также подписать с Турцией новый договор. Оба поручения Орлов выполнил блестяще.
Русский дипломат убедил Ибрагим-пашу увести свою армию за хребет Тавр. А 26 июня (8 июля) 1833 года в местечке Ункяр-Искелеси был подписан договор о мире, дружбе и оборонительном союзе между Россией и Турцией. Договор предусматривал военный союз между двумя державами в случае, если одна из них подвергнется нападению. Дополнительная секретная статья договора разрешала Порте не посылать войска на помощь России, но требовала закрытия проливов для кораблей любых держав (кроме России). Орлов действовал ловко, быстро, и так умело давал взятки, что в британских и французских дипломатических кругах шутили, что Орлов купил всех, кроме султана, да и то лишь потому, что ему это показалось уже ненужным расходом.
Это была блестящая дипломатическая победа России. Безопасность Русского Причерноморья была обеспечена, а Черное и Мраморное моря закрыты для потенциальных врагов. С южного стратегического направления Россия теперь была неуязвима. К тому же возникала угроза положению Англии и Франции в Средиземноморье – ведь договор позволял русским кораблям беспрепятственно выходить из Черного моря в Средиземное. До этого Россия была вынуждена в случае военной необходимости перебрасывать в Средиземноморье корабли из Балтийского моря, в обход всей Европы.
8 октября 1833 года Англия и Франция выразили совместный протест. Они заявили, что если Россия вздумает ввести в Османскую империю вооруженные силы, то обе державы будут действовать так, как если бы Ункяр-Искелесийский договор «не существовал».
Николай I ответил просто и грубо. Он заявил Франции, что если турки для своей защиты призовут на основе договора русские войска, то он будет действовать так, как если бы французского протеста «не существовало». Англии ответили в том же духе.
Благодарный султан Махмуд II наградил медалями всех участников похода на Босфор, от рядового до главнокомандующего. Правда, подарки понравились не всем. Адмирал Лазарев в письме другу так оценил подаренную ему медаль: «Один камушек порядочный, и ценят ее до 12 000 рублей… Чеканка дурная, но зато золота много, не дураки ли турки, выбили медали, в которых весу по 46 червонцев». Но как известно, дареному коню… Кстати, все русские офицеры получили в подарок от турецкого владыки по отличной лошади.
