banner banner banner
Дунайские волны
Дунайские волны
Оценить:
 Рейтинг: 0

Дунайские волны

Посмотрев на нахмурившегося Перовского, я продолжил:

– Де Козан поначалу утверждал, что ему ничего не известно ни про пытки, ни про убийства. Но мы сумели найти в его апартаментах тайник с собственноручно им зашифрованными записями. Шифр этот мы с помощью наших… э-э… вычислительных устройств быстро сломали. Записи оказались черновиками отчетов, протоколов допросов, а также донесений де Козана в Париж. Эти бумаги в данный момент изучаются моими людьми.

Узнав о том, что мы нашли и смогли прочитать его документы, де Козан стал молить о пощаде и обещал всемерно сотрудничать с нами. В частности, он сообщил, что ни один из «туземцев», как он назвал свои жертвы, ничего стоящего не рассказал, а разгром союзников на Балтике и особенно новости о нашей победе в Крыму сподвигли его на попытку похищения кого-нибудь с нашей эскадры. Ведь его особо интересовал вопрос, кто мы такие и откуда появились в этом мире.

– В голове не укладывается, господа, что нация, считающая себя культурной, способна на такое варварство, – покачал головой Перовский.

– Да у них вся история кровавая: не только убийства королей и резня в Варфоломеевскую ночь, но и их революция, с гильотиной и истреблением крестьян в Вандее, – грустно усмехнулся Андрей.

А я продожил:

– Окажись их затея удачной, то они бы смогли узнать много такого, чего им знать абсолютно не нужно. Боюсь, что наши курсанты не выдержали бы жестоких пыток и рассказали бы им все, что они знают, и даже то, чего не знают.

– А как так получилось, что вам попалась именно эта парочка? – поинтересовался Перовский.

– Чисто случайно. Двое их «боевиков» увидели наших балбесов, которых потянуло на приключения. Поляки проследили, куда они идут, и подкараулили их, тем более что улица оказалась безлюдной…

Мы допросили всех шестерых задержанных – поляков и француза. У нас сложилось впечатление, что это была вся их группа. Явных противоречий в показаниях допрошенных не было, к тому же они выдали тех, от кого получали информацию.

– И все их шпионы оказались поляками? – спросил Перовский.

– В том-то и дело, что не все. Кое-кто из их информаторов служил в министерстве иностранных дел, некоторые в полицейском управлении, и даже в военно-морском ведомстве – эти все были поляками. А еще было четверо негоциантов – двое русских, один немец и один подданный Нидерландов. У всех четверых оказались подряды военного и военно-морского ведомств. Оба иностранца постоянно ездили по делам за границу. Вот вам и канал связи.

Кстати, мы с сегодняшнего дня наложили запрет на свободный выход в город для всех студентов. Любоваться достопримечательностями Петербурга теперь можно будет лишь в составе группы и в строго определенных для прогулок районах. Любые другие поездки в город – только со специальным разрешением.

– Ладно, Игорь Васильевич. Скоро уже семь, и нам надо не опоздать на совещание у императора. Знаю, что ты всю ночь работал, но будет нелишне, если ты там все же поприсутствуешь вместе с нами…

Мечты о мягкой подушке и хотя бы двух часах сна мгновенно испарились, и я лишь обреченно вздохнул:

– Так точно. Буду…

5 (17) октября 1854 года, 06:30.

Николаевский вокзал, Санкт-Петербург

Штабс-капитан Домбровский Николай Максимович, журналист и снайпер, а также жених

– Господа, Санкт-Петербург! Прибываем через полчаса, – услышал я голос заглянувшего в наш вагон кондуктора.

Я посмотрел в окно. Действительно, поля и леса, которые еще несколько минут назад проносились мимо нас, сменились городской застройкой вдоль железной дороги. Дома выглядели небогато, ведь мало кто из людей состоятельных захочет жить в жилищах с закопченными от угольного дыма окнами и стенами, где по нескольку раз на дню приходится вдыхать копоть паровозных труб и слушать гудки паровозов не только днем, но и ночью…

– Значит, это и есть ваша столица, мой капитан, – улыбнулся принц Плон-Плон, сидящий напротив меня на мягком, обитом плюшем диване. – Признаться, я ожидал нечто более экзотическое. Такое, как ваша Москва, где обилие золотых куполов церквей и много красивых деревянных домов…

– Мон женераль, – улыбнулся я в ответ. – Это, наверное, самая неказистая часть города. Подождите, скоро вы увидите Невский проспект и Дворцовую площадь, а также многое другое… Полагаю, что если Петербург и несколько моложе Парижа, то по красоте он ему ни в чем не уступит.

За несколько дней пути мы, как ни странно, немного сдружились с принцем. Он неплохо говорил по-английски, хоть и с уморительным акцентом а-ля инспектор Клузо из фильмов про розовую пантеру. Но по сравнению с моим французским это было как небо и земля.

А началось все так. Несколько дней назад ко мне заглянул Саша Сан-Хуан и сказал:

– Ник, генерал Хрулёв, адмиралы Корнилов и Нахимов, и я, грешный, едем в Петербург по приглашению императора Николая Павловича. Если хочешь, поезжай с нами; увидишь, наконец, свою единственную и неповторимую. Ну и заодно поработаешь по профессии – не все же тебе французов отстреливать и ружьем как дубинкой размахивать, – будет у нас собственный журналюга, который сохранит все происходящее для потомков – то есть для нас. – Хулиович сардонически улыбнулся. – Да, чуть не забыл, с нами поедет в Питер принц Плон-Плон, которого тоже хочет увидеть император. Можешь сделать с ним интервьюшку. Он, кстати, неплохо говорит по-английски.

– А сколько времени продлится все это путешествие?

Капитан, пардонне-муа, уже полковник Сан-Хуан наморщил лоб и стал считать:

– Полдня до Херсона, четыре или пять дней на курьерских до Москвы, ночь в поезде, итого…

– Четыре или пусть даже пять дней на курьерских?! – испуганно воскликнул я. – Да меня растрясет по дороге!

– Ничего, ничего, – «успокоил» меня Хулиович, – всего-то какие-то там тысяча четыреста километров. Россия страна маленькая, можно сказать, что все у нас под рукой. Сто верст – не расстояние. А если ты боишься, что растрясет – возьми с собой пуховую подушку и сунь ее под зад.

– И что, обратно мне так же ехать? – обреченно произнес я.

– Тебе – нет. – Хулиович успокаивающе похлопал меня по плечу. – Назад ты отправишься вместе с адмиралом Нахимовым в еще один осенний круиз по рекам России. Впрочем, особого экстрима на этот раз не обещаю. Все должно быть тихо и спокойно.

– Ты что, хочешь меня в тыл отправить?! Совесть-то у тебя есть? – возмутился я.

– Какой еще нафиг тыл? – хмыкнул Сан-Хуан. – Я тебя прикомандирую к частям, которые пойдут на турок с севера; там тоже будут наши ребята, и снайпер-берсерк им не помешает. Так что не бойся, не догонит тебя Маша по числу зарубок на прикладе. Тем более что как раз ее на эту войну я не пущу. Будет сидеть либо в Севасе, либо в Одессе. А с десантом отправится Женя Коган.

– Так точно, господин полковник, есть отправиться с вами! – я браво щелкнул каблуками, изображая старательного служаку.

До Херсона мы добрались на «Рапторе» – решили, что нефиг гонять «Дениса Давыдова» почем зря. Было еще жарко и солнечно, как будто это был не октябрь по новому стилю, а самый что ни на есть июль либо август.

Перед посадкой меня представил принцу Плон-Плону сам генерал Хрулёв как «мсьё лё капитен Николя Домбровски», с ударением на «и». Тот сказал мне что-то по-французски, на что я попытался ответить по французски и вспомнил лишь «voulez-vous vous coucher avec moi ce soir?»[7 - Не хотите ли вы переспать со мной сегодня вечером? (фр.)], но эта фраза, по вполне понятным причинам, в данной ситуации была явно неуместной. Так… Же не манж па сис жур… Нет, тоже не то, да и грамматически неправильно. И вдруг меня озарило:

– Мсье ле пренс, пардонне-муа, же не парль па франсе[8 - Мсье принц, простите меня, я не говорю по-французски (фр.).]…

– Do you speak English? – осведомился принц.

– Да, конечно, – ответил я на этом языке.

– Мсье ле капитен, если б я не знал, что вы русский, я бы подумал, что вы родом из Североамериканских Соединенных Штатов.

– Так и есть, мсье ле пренс, я действительно там родился и вырос.

– Но вы же русский?!

– Да, я и русский, и американец, мсье ле пренс.

– Зовите уж меня мистер Бонапарт, – улыбнулся он. – Американцев я видел много, русских тоже, но русского американца вижу впервые. Познакомьтесь, это мой адъютант, капитан Фэ. Мой капитан – это капитан Домбровски.

Тот посмотрел на меня не очень приязненно и сказал что-то типа «очень приятно» по-французски, что явно не соответствовало выражению его лица. Потом капитан с самой короткой фамилией добавил не самым вежливым тоном, что, дескать, по-английски он не говорит. Впрочем, насильно мил не будешь. Сидел бы он в своей разлюбезной Франции, лакал бы сейчас бургундское и слышал только свое французское кваканье.

А Плон-Плон заинтересовался моей персоной и начал меня расспрашивать, откуда я и как давно в России. Я рассказал правду, попутно следя за языком, чтобы не сболтнуть лишнего. А вот про место рождения все же пришлось соврать – принц, по моему первому впечатлению, совсем не дурак, и если я ему расскажу, что родился в Калифорнии, то он явно что-нибудь заподозрит. Он и так смотрел на меня довольно-таки странно.

Впрочем, скоро мы вышли из Севастопольской гавани, и «Раптор», поднимая за кормой пышный бурун, взял курс на Херсон. На палубе было находиться небезопасно – запросто можно было загреметь за борт, – и потому мы направились в салон. Усевшись в кресла, мы продолжили нашу беседу. Оба наших французских «гостя» время от времени посматривали в иллюминатор, с изумлением глядя на пролетающие мимо морские пейзажи.

А потом началась самая экстремальная часть нашего путешествия – на курьерских тройках. Насчет «пуховой подушки» Хулиович, как оказалось, дал правильный совет. Вот только мне не хватило ума им воспользоваться. Представьте себе – летите вы со скоростью километров под пятьдесят (все зависело от качества дороги – на ухабистой приходилось снижать скорость), вдыхая полной грудью ядреную дорожную пыль, и все это под палящим солнцем.