– Мы с тобой даже не эльфы, – вздохнула его сестра, закутавшись плотнее в тёмно-бурое покрывало.
Где-то снаружи, на морозе, сложив ноги кренделем на манер орков-степняков Урда или некоторых таскарских народов, сидел Вир, глядя в звёздное ночное небо. С каждым его выдохом были видны клубы пара, вырывавшиеся изо рта. Он будто пытался помедитировать, отдохнуть от суеты, и дыхание его оттого было спокойным и ровным.
– И тебе не спится? – нарушила вдруг Кьяра его одиночество.
– Опять ты… Мне уже начинает казаться, что ты часть нашей семьи, – недовольно произнёс Вир.
– Гадаешь на звёздах? Веришь в судьбу? – усмехнулась та, решив подшутить. – Оставил Ди без присмотра, ай-яй-яй, – цокнула она языком.
– За ней присмотрит барсук. Завизжит в случае чего. А если небо зимой чистое, значит, скорее всего, сильный мороз. Во время оттепели влага испаряется, снег подтаивает, потому и небо всё в облаках, – решил сверкнуть познаниями полуэльф.
– Ты, может, и Чёрный Барон, но я тоже, знаешь ли, образованная аристократка. Меня такими россказнями не впечатлить, – хмыкнула леди фон Блитц, усевшись рядом.
– Ну, а ты? – повернул к ней голову Вир, словно удивлённо разглядывая: мол, почему ты здесь?
– Тоже не спится, – кратко ответила Кьяра, глядя на звёзды. – А за Дианой приглядит барсук. Завизжит, если что, – почти словами самого Вирбия проговорила она. – Хотя спит там сам, как сурок… похрапывает. Иногда начинает морщить нос, скалиться и рычать, дёргать лапами… Снятся ли барсуками их кладовые в лесных рощах?
– Да я не про это. Веришь в судьбу? – полюбопытствовал полуэльф.
– Верю в свои собственные силы. Звёзды – всего лишь звёзды. И тебе бы пора. Не стоит постоянно приглядывать за Дианой. У неё есть я. Я выручу в любой ситуации. Мы подруги, я всегда буду рядом. А тебе пора бы задуматься о том, чего хочешь ты. Жить собственной жизнью, – произнесла собеседница. – Найти призвание своё, в конце концов.
– Это тебе надо прекратить всё время её опекать, – усмехнулся Вир. – Теперь я снова рядом с сестрой и всегда буду её поддерживать. Что ваша дружба, когда между нами – семейные узы. Мы одни друг у друга.
– В этом-то ваша главная беда… – опустила Кьяра глаза. – Вы не одни. Есть я, есть этот отряд, есть капитан, во многом заменивший ей и тебя, и отца, и всяких наставников-учителей… Есть этот барсук, забавный малый. Никогда бы себе такого не завела, но Жемчужинке нравится. Пусть будет, никто не против. Даже в армейском гарнизоне разрешено с барсуками. Точнее, его нет в списке запретных животных типа всяких там канареек и щенков. А я вот больше люблю лошадей.
– Так перевелась бы в кавалерию, – пожал плечами Вирбий. – У тебя здесь даже конь есть.
– Барбарис, – кивнула девушка. – Боюсь я в бой на нём выходить теперь что-то. Столько ездовых животных гибнет. Отправить бы его завтра с нашими в Лонгшир, в Велунд к отцу, да разве ж Кайс доведёт?! Разве ж я такому доверюсь…
– Зря ты так. Из того, что я видел, малой из кожи вон лезет, чтобы всем что-либо доказать. Что он может, что он лучший, что он не папенькин сынок, холёный среди сливок общества. Такой далеко пойдёт и многого добьётся. А то, что он нос задирает, так и ты бы, глядя, как у тебя всё получается и что ты лучший боец отряда, задирала на его месте, – поглядел на неё снова Вир с хитрым прищуром.
– Он-то? Лучший? – усмехнулась Кьяра.
– Ты просто не признаёшь. А он толковый боец, не пропадёт. И коня твоего бы сопроводил со всей ответственностью, – заверил Вирбий.
– Почему у вас с ней такие разные глаза? – резко сменила тему леди фон Блитц. – У Дианы такие редкие, особенные… Фиолетовые… Я, наверное, в жизни пару раз такие видела. А с момента знакомства с ней, вроде, только у некроманта того в чёрном замке.
– Ей достались от матери, а мне – от отца, – пояснил Вир. – Надеюсь, это всё, что во мне от него есть.
– Несчастливое детство? – уточнила собеседница.
– Он женился на человеческой женщине, простолюдинке, к тому же очень слабой здоровьем и чрезвычайно бедной. Вся родня рода Лафо отказалась от него. Вычеркнула из списка наследников, из списков приглашённых на торжество… Ни я, ни Ди никогда не знали бабушку с дедушкой по отцовской линии и кого бы то ни было. Дядюшек, тётушек, если таковые и были. Мама говорила, что до свадьбы отец был совсем другим. А отказ родни его как-то сломал. Довёл до бутылки, загнал в депрессию, стало плохо с работой. Ещё он не хотел много детей. Диана получилась случайно… Родители планировали, что буду только я. Сын-наследник. Но мама вновь забеременела через два года. Она это мне и рассказала незадолго до смерти, веля не сообщать Ди. И ты не смей! – пригрозил Вир. – Зачем я вообще тебе это всё говорю… – опустил он глаза.
– Так она – нежеланный ребёнок? – опешила Кьяра. – У меня две сестры, и родители были рады каждой. Ждали каждое дитя, может, даже ещё завести решат.
– Пойми, Ди ещё и девочка-сорванец. У всех вокруг в квартале дочери – послушные, прилежные, помощницы по дому, отличницы в учёбе… А Диана… совсем не такая покладистая, – замялся Вир. – Она по-своему гораздо лучше и интереснее всех этих пай-девочек, а вот отец, видимо, ожидал совершенно иное.
– В этом мы с ней похожи. Я тоже с отцом не ладила и была тем ещё сорванцом. Как-то через себя перебросила учителя музыки во дворе. Ненавижу играть на арфе. Диана – единственная, кто вернул мне любовь к музыке, показав, как это может быть красиво. Только не смей ей об этом рассказывать. Я и так уже про арфу проговорилась. Не хочу, чтобы она считала меня какой-то ненавистницей того, что она любит… – вздохнула леди фон Блитц.
– То, что вы близкие подруги, ещё не значит, что вы обязаны любить одно и то же, – отметил Вир.
– Тебя, например, она любит, а я терпеть не могу, – усмехнулась Кьяра.
– А я вот люблю корицу. В печёных яблоках, в пирожных, в глинтвейне, в кофе и горячем шоколаде. А Ди её ненавидит. Так что мы с сестрой тоже разные. А музыка… возвращаясь к твоему вопросу о призвании. Я играл на флейте в трактирах и мечтал передать это дело Диане, как подрастёт и получше обучится игре. А моё место – здесь, – развёл он руками. – Я мечтал оказаться в гвардии короля Эдриана. Хотел стать военным. Кавалером на белом пегасе. Хотя бы стражником. Заодно мог бы приглядывать за сестрой: её б никто и пальцем не тронул, зная, кто её братец. Только Ди теперь говорит, что и она не мечтает о карьере флейтистки. Вот так… В этом мы схожи, – как-то натянуто улыбнулся Вир с грустью в глазах. – Надеюсь, хотя бы она не считает, что её место в военном гарнизоне. Что кинжалы стали ей дороже и ближе, чем флейта.
– Она с ними обращается ничуть не хуже, чем со свирелью, – отметила Кьяра.
– Твоя правда, – с более искренней улыбкой на лице кивнул Вир, глядя в звёздное небо.
– Вот и я думаю, что моё место здесь. В кадетском корпусе, в военном форте или гарнизоне. В войсках, в страже… Но, если наше место здесь, чьё место рядом с Дианой? – поглядела на него леди фон Блитц.
– Значит, кто-то должен пожертвовать своими амбициями и мечтами ради неё, – произнёс, повернувшись к собеседнице, полуэльф и через краткий миг добавил, произнеся фразу вместе с Кьярой синхронно. – Тогда это буду я.
– Иди в свою стражу в своём Стелланторе, – нахмурилась девушка.
– Ты иди к своим друзьям, Кайсу и капитану-монаху, – покачал головой Вир.
– Нет, ты иди! – сильнее злилась леди фон Блитц.
– Тише, – приставил Вирбий палец к своим губам. – Разбудишь сестрёнку, – покосился он в сторону палатки с Дианой.
– Вот почему ты здесь? Что ты там видишь? – задрала Кьяра свои глаза к небу.
– Мы с Ди любили отыскивать знакомые созвездия. Её бесило всю жизнь, что она Минотавр по гороскопу. А ведь она самый типичный Минотавр из всех, если прочесть описание и характеристики, – усмехнулся Вир.
– А сам-то? – скривила брови леди фон Блитц.
– Козерог. Дотошный, пунктуальный, усердный, придирчивый, цели оправдывают средство. Решительность, амбициозность. Карьерный рост и репутация. Чёрный Барон – не просто образ. Это словно и вправду титул, которого я добился. Почти всё сходится, кроме приписываемого материализма, – ответил ей парень как по краткой выжимке астрологического сборника и не без ноток явной гордости. – Потому что я-то как раз верю в судьбу.
– Не, – скривившись, покачала головой Кьяра. – Козероги, они за высшую справедливость, они терпеливы и рациональны, не живут иллюзиями. Разве ж это про тебя?
– То, что я нетипичный Козерог, ещё не делает меня не Козерогом, – пожал плечами Вир.
– А по мне, так чепуха всё это, – фыркнула леди фон Блитц, будто даже не Вирбию, а на сами звёзды. – Нечего на небо пенять…
– Типичная Саламандра, – посмеялся Вир. – У тебя все её черты. Отсутствие иллюзий и веры в предначертанное. Прагматизм, собственничество, неспособность к уступкам, стремление вечно лезть в самое пекло, ощущая себя в безопасности. Я помню пустыню Нид, как ты помчалась защищать нагов.
– Я, а не ты, мистер «врождённое идеальное чувство справедливости», – заметила ему Кьяра с укором.
– Рационализм победил. Я там – никто, мы с дракайнами никто друг другу. У них там своя гражданская война, – проговорил Вирбий.
– Там гибли дети! – напомнила собеседница.
– Они гибнут повсюду. Мои фоморы уничтожили всё наследие крупных драконов в Черногорье. Все гнёзда, все кладки, всех драконьих детей, – строго заявил Вирбий. – Я должен кого-то жалеть? Дети моих врагов – не те дети, которые заслуживают снисхождения.
– Ошибаешься, – поднялась Кьяра с места, не желая больше рядом с ним оставаться.
– Оставишь ребёнка в живых и он поставит себе целью найти тебя и отомстить… – пояснил Вир собственную позицию. – С теми же драконами, уничтожь мы всех взрослых, подоспело бы уже новое поколение, и так до бесконечности.
