«Почему Анчаров?». Книга X
Коллектив авторов
Десятый коллективный сборник статей «Почему Анчаров?», как и предыдущие, создан по инициативе ценителей и любителей его творчества. В него вошли работы, участвовавшие в Международном конкурсе литературной критики «Премия «Эхо» в специальной номинации – работа по творчеству Михаила Анчарова, а также статьи, написанные к 101-й годовщине со дня рождения Михаила Анчарова.
«Почему Анчаров?». Книга X
Коллектив авторов
Консультант Галина Александровна Щекина
Дизайнер обложки Никита Сергеевич Щекин
Верстальщик Дмитрий Николаевич Трипутин
Составитель Дмитрий Николаевич Трипутин
© Коллектив авторов, 2024
ISBN 978-5-0064-0433-5 (т. 10)
ISBN 978-5-0064-0432-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Авторы сборника
Ирина Балашова, Ольга Коротина, Александр Костерев, Алексей Лебедев, Елена Сафронова, Дарья Тоцкая, Дмитрий Трипутин, Сергей Фаустов, Галина Щекина, Галина Щербова.
От составителя
Десятый коллективный сборник статей «Почему Анчаров?», как и предыдущие, создан по инициативе ценителей и любителей его творчества.
Основу сборника составили работы, участвовавшие в 2023 году в седьмом сезоне Международного конкурса литературной критики «Премия «Эхо», в специальной номинации – работа по творчеству Михаила Анчарова.
Также в сборник вошли статьи, написанные к встрече друзей Михаила Анчарова, посвящённой 101-й годовщине со дня его рождения. На встрече 2024 года обсуждалась повесть Михаила Анчарова «Прыгай, старик, прыгай», поэтому несколько статей посвящены этому уникальному произведению.
Первая книга сборника статей «Почему Анчаров?» вышла в 2015 году и с тех пор неослабевающий интерес самого широкого круга читателей неизменно подтверждает актуальность этой серии. Сборники предоставляют возможность читателям и специалистам, интересующимся творческим наследием Михаила Анчарова, прочитать новые тематические статьи без каких-либо затрат на усилия по их поиску в сети Интернет.
.
Ирина Балашова
Особый дар Михаила Анчарова
Сидя на больничном я, наконец, дочитала первый том Анчарова из его двухтомника 2007 года и предисловие. Когда читаешь подряд, без перерывов, получаешь понимание его литературы, но так, наверное, со всеми талантливыми книгами. Они захватывают.
В начале чтения восхитила свежесть образов, их новизна («Золотой дождь», особенно военные сцены), таких я у других писателей не встречала (но я не литературовед и не филолог). Чуть позже начало раздражать отсутствие сюжетных связей, всё рассыпалось на кусочки. И только на втором этапе чтения, когда ничто не отвлекало, я всё поняла и с восторгом сказала себе: Какая смачная (в хорошем смысле, а не вульгарном) литература, язык. Это Константин Коровин по языку («Воспоминания» самого Коровина я ещё не читала, стоят на полке). Язык Анчарова – как мазки пастозной живописи, мазок густой, жирный, блестящий. Все переливается солнцем.
Я захотела об этом написать. Но, утром прочитав предисловие к двухтомнику Анчарова, принадлежащее доктору филологических наук Анатолию Кулагину, обнаружила, что он об этом уже прекрасно написал. Как и об отсутствие сюжета, а также об интервью Анчарова, где он говорил об импрессионизме и своём желании добиться такого же эффекта впечатления в литературе, желании словом запечатлеть неповторимость отдельного мгновения.
Но осталось, что и мне сказать. А именно то, что это импрессионистическое свойство Анчарова объясняется вторым его дарованием – живописью. Художник-живописец видит мир ярко, выпукло, цветно. Как мне кажется, эта психофизическая особенность Анчарова и определила особенности его литературы.
Выдающийся советский искусствовед Нина Александровна Дмитриева, стоящая как-то в стороне от официально признанных, исследовавшая творчество таких неповторимых, единственных в своём роде художников как Врубель, Ван Гог и Пикассо, занималась и вопросами литературного и художественного творчества, она писала: «Природа слова и зримого изображения глубоко различны. Язык по своей природе философичен… Литература начинает прямо с выражения смысла явления, а живопись подводит к нему, исходя из изображения самих чувственно воспринимаемых явлений».
В повести «Золотой дождь» Анчаров совершенно автобиографично писал о своей любви к технике акварели и желании работать в ней, но всегда работал маслом. Ему акварель казалась неким высшим, духовным проявлением, а масло своей сугубой плотскостью, материальностью казалось материалом, принадлежащим более низким пределам.
Сохранилось много этюдов и несколько картин Анчарова. Из них лучшими являются этюды Благуши, её маленьких дворов, стиснутых домами. В них такая мощь, сила. Но они, как и всё остальное у него, никак не соотносятся с импрессионизмом французов, создавших это направление в искусстве. У них мир лёгкий, фееричный, без драматизма. Русский импрессионизм Коровина и Серова был полон не только энергии жизни, но и энергии драмы. Таков Анчаров в своих благушинских этюдах и литературе.
Импрессионизму также был не нужен сюжет, повествование. А. Кулагин в конце своего замечательного предисловия писал, что Анчаров в 1970-х годах стал тяготеть к крупным романным формам, но ощутил противоречие – сам текст противился укрупнению, терялась импрессионистичность главной задачи. Художники-импрессионисты больших картин никогда не писали. Этюд был главной и единственной формой их выражения. Во всем мире живописи смогли это сделать лишь два мастера кисти – наши Репин и Суриков, сумевшие объединить две задачи.
Среди отечественных художников слова только у Константина Паустовского я нашла подлинную «живописность» видения в литературе. Прочтите его повесть «Кара-Бугаз», в ней совершенно художническое понимание всего увиденного. Да, Паустовский понимал живопись, недаром ему принадлежат талантливые повести о русских художниках Оресте Кипренском и Михаиле Нестерове. Но Паустовский не был сам живописцем, не умел писать картины, поэтому его описания все же находятся в поле действия литературы.
Так Михаил Анчаров единственный из известных нам писателей, который свой дар живописного восприятия действительности сумел переплавить в литературную форму и добился результата.
И все же главным для меня является в нем то, что он не был поклонником «чистого искусства». Главное – это его искренность, человечность и правдивость. Приведу цитату из большого сборника, подготовленного Ю. Ревиным и В. Юровским «Михаил Анчаров. Писатель, бард, художник, драматург» 2018 года: «Анчаров был единственным, сумевшим не только выделить из коммунистической идеи все хорошее, что в ней содержалось, но и полностью очистить этот идеал от налипшей на него политической грязи и сохранить его в таком виде для потомков. Он был тем, кто сформировал и придал законченность идеалам целого поколения. Но место неофициального и непризнанного, но самого настоящего властителя дум поколения „шестидесятников“ остаётся за ним навсегда». Этот анчаровский идеализм и романтизм нужен сегодня нам как никогда, без него мы задохнёмся.
Ольга Коротина
Реплика читателя: о повести «Прыгай, старик, прыгай» Михаила Анчарова
Как оживился круг друзей Анчарова в последние годы! Столетний юбилей вчера, то есть в марте 2023 года, разбудил нового читателя.
Два чувства одолевают меня с прошлой весны:
– холодный скепсис (предвзятость) – слишком красив, слишком умён, слишком талантлив во всём…
– второе… ностальгическое, потому что всё его творчество – из нашего детства (фильмы, песни…), из юности – публикации в любимом студенческом журнале.
Михаил Анчаров родился в 1923, ушёл в 1990 году – поэт, бард, сценарист. Художник. Прозаик.
С романами его у меня как-то не сложилось. Первые впечатления: скучновато – этот многословный стиль доморощенного философа…
Но, кажется, очень любопытные попытки найти новую форму.
Не зашло…
И вот – эта странная повесть. Чисто познавательный, читательский интерес сначала, но всё случилось, как говорится.
Опять обе стороны поразили меня – они же суть два аспекта всякого произведения:
«про что это» и «как это сделано».
Начнём с фабулы.
Техническая революция докатилась до провинции (не экологическая ли тема в зачатке подспудно?)
А там живая жизнь, страсти кипят, люди исчезают, эхом война – отголосками… Любовь… никуда без неё.
И разные чудеса. Особенно после того, как вторглась в город эта кавалькада пеших, творящих чехарду на дороге. Мистика.
