Прощение

– А если он не поможет? Что тогда? – В ее голосе послышались слезы.

Генри посмотрел на Элизабет с такой же болью и беспомощностью в глазах, но попытался скрыть это.

– Мы должны надеяться на лучшее, Лиз. Мы должны бороться ради детей, ради нас самих. Отец не может просто так отвернуться от нас.

Они снова пошли к особняку, когда Генри продолжил:

– Лиз, я знаю, что ты беспокоишься. Я тоже. Но сейчас нам нужно сосредоточиться на том, чтобы встретиться с отцом и объяснить ему все. Мы должны быть сильными.

Элизабет кивнула, пытаясь взять себя в руки. Она знала, что Генри прав, но страх перед неизвестностью и воспоминания о долгах, которые их преследовали, не отпускали ее. Шум шторма усиливался, и с каждой минутой они все больше ощущали себя маленькими и беззащитными перед стихией и судьбой.

– Дети, идите быстрее! – позвал Генри, оглядываясь на Роберта и Анну, которые старались не отставать. – Мы должны успеть до дома, пока шторм не разыгрался еще сильнее, – сказал Генри, перекрикивая шум ветра.

Элизабет кивнула, стараясь не показывать свой страх детям. Она чувствовала, как холодный дождь проникал сквозь одежду, пробираясь до самых костей. В голове крутились мысли о долгах, которые стали их ежедневным кошмаром. Она надеялась, что отец сможет помочь им, но также боялась, что его помощь будет сопровождаться своими условиями.

Сильный ветер дул с такой яростью, что им приходилось идти наклонившись вперед, чтобы противостоять его напору. На острове разыгрался настоящий шторм, и холодные капли дождя безжалостно били их по лицам. Дорога была скользкой и покрыта мелкими лужами, которые с каждым шагом становились все больше. Деревья вокруг гнулись под натиском ветра, их ветви угрожающе скрипели, словно могли сломаться в любую минуту. Генри шел впереди с решительным шагом. Элизабет крепче сжала руку мужа, ее тонкие пальцы с трудом удерживались за его ладонь. Роберт, высокий подросток с озорными глазами, шел за отцом. Он старался не отставать. В его взгляде все еще читалось детское беспокойство. Анна, младшая дочь, цеплялась за руку Элизабет. Ее маленькое тело дрожало от холода и страха. Глаза были широко раскрыты, и она время от времени бросала тревожные взгляды на окружающий ее бушующий мир. Они торопились к особняку, который возвышался впереди, как маяк надежды в этой буре. Дом ее отца был их последним прибежищем в этом суровом мире. Когда они наконец-то достигли крыльца, Генри помог Элизабет и детям подняться по ступеням. Ветер здесь был еще сильнее, и им пришлось изо всех сил стараться удержаться на ногах. Генри постучал в тяжелую дубовую дверь, и вскоре им открыл дворецкий, который пригласил их внутрь.

Как только они вошли в особняк, реальность неожиданно изменилась. Вместо ожидаемого мрачного и заброшенного места перед ними открылся просторный, внушительный дом. Светлые солнечные лучи проникали сквозь безупречно чистые оконные стекла, создавая на блестящих полах радужные отблески. Полы были покрыты дорогими паркетными досками, отполированными до зеркального блеска, и все в этом доме излучало тепло и уют. Воздух был напоен тонким ароматом свежевыжатого апельсинового сока. По стенам висели многочисленные семейные портреты, на которых были изображены все пять братьев в разных возрастах и жизненных моментах. На одном портрете они все были детьми, играющими на лужайке, на другом – взрослыми мужчинами, гордо стоящими вместе на фоне старинного дома.

«Откуда тут эти картины?»

Мягкие ковры с изысканными узорами покрывали полы, приглушая шаги и добавляя уюта этому месту. Вдоль стен стояли элегантные комоды и буфеты, украшенные антикварными вазами и статуэтками. Изящные светильники, выполненные в викторианском стиле, мягко освещали коридоры и комнаты, создавая теплый и приветливый свет. На столике у входа стояла ваза с цветами, которые выглядели так, будто их только что сорвали. Старинные часы с маятником тихо тикали в углу, отмеряя время с безмятежным спокойствием.

Переходя из комнаты в комнату, они замечали, что каждая из них была обставлена со вкусом и вниманием к деталям. В гостиной стояли мягкие диваны и кресла, обитые бархатной тканью, а на стенах висели картины с пейзажами и сценами из сельской жизни. В камине потрескивали дрова, создавая дополнительное тепло и уют. Завывающий ветер и шум бури, казавшиеся столь неумолимыми всего мгновение назад, внезапно исчезли. Казалось, что стены дома поглощали все звуки внешнего мира, создавая почти нереальное ощущение спокойствия.

Элизабет, Генри и дети остановились в просторном холле, оглядываясь вокруг. Все казалось слишком тихим, слишком спокойным. Лиза заметила, что остальные семьи, которых они ожидали увидеть, не появились на пути к особняку. Единственными, кого они встретили, были юный Джон и Мэри, которых они видели убегающими к дому в самом начале.

Лиза нахмурилась, ощущая беспокойство. Почему они не видели никого из остальных? Где все? Она взглянула на Генри, пытаясь найти ответы в его глазах, но он лишь пожал плечами, также озадаченный этой тишиной.

Со скрипом чуть позже в дом зашли остальные три семьи, их лица выражали удивление и восхищение. Они оглядывались по сторонам, пораженные увиденным. Войдя внутрь, они чувствовали себя словно в другом мире. Тут из-за угла, рассматривая картины вышел младший брат Джон, остановившись перед одной из картин, вглядываясь в мазки краски и контуры, которые художник наложил на холст. Его взгляд был полон задумчивости, и вдруг его лицо вытянулось в выражении испуга. Казалось, что что-то в изображении на картине напомнило ему о недавнем странном событии или о чем-то, что он предпочел бы забыть.

В это время Мэри, не замечая беспокойства своего мужа, спокойно вышла в холл из кухни. В ее руках был поднос с чашками и заварочным чайником, аромат свежего чая распространялся по комнате. Она, казалось, была поглощена приготовлениями к утреннему чаю и не подозревала о внутреннем волнении Джона.

– Вы не представляете, что было по пути сюда! Туман, шепот ветра… Это было похоже на путешествие в другой мир, было, конечно, немного страшно – расставляя чашки с чаем на столе, проговорила Мэри.

Генри непонимающе посмотрел на Мэри.

– Какой туман? Нас чуть не снес этот проклятый шторм.

Мэри удивленно подняла брови.

– Да? Но перед штормом был туман. И шепот ветра… не находишь ли ты это несколько мистическим?

– Мистика – это хорошо, когда ты в безопасности, дома, с книгой в руках, а не когда ты в этом… в этом кошмаре, – фыркнул Генри, едва успокоившись после их прибытия.

– Может быть, но все равно это было нечто особенное. Не каждый день тебе удается пройти сквозь такой туман, – упрямо продолжала Мэри, наливая чай.

– Особенное, да… особенно волнующее. – Генри вздохнул, принимая чашку. – Но теперь мы здесь, и, надеюсь, больше никаких сюрпризов не будет.

– Больше никаких сюрпризов не будет?! – Лиза опять кричала, она опять отчитывала, она опять запрещала и продолжала, ругала. Боже, сколько мне лет? Что я тут делаю, зачем мне вообще все это нужно! Сюрпризы, если бы ты знала, что у меня еще есть в моем внутреннем мире, ТО, О ЧЕМ ТЫ ДАЖЕ НЕ ДОГАДЫВАЕШЬСЯ И НЕ ЗНАЕШЬ, то, о чем хочется кричать безмолвно, но получается только шептать. Да, я оступился, да, я виноват, но и что же с этим делать? Уничтожить и сжечь предателя на костре за то, что он всего один раз ошибся хотя и по-крупному. Она не знает, что уже много лет я играю на ставках, играю везде, где можно, играю круглосуточно, когда хватает денег. Ставки на спорт, казино, биржа, карточные игры вперемешку с алкоголем. Это непрекращающийся цикл и буйство, подогревающее мое сердце и дарующее мне желание жить и двигаться. Да, я знаю, что это болезнь, да, я могу это контролировать. НО Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ. Весь мой жизненный путь состоит только из обмана и лжи, вперемешку с уверенными взглядами и умными размышлениями. И, о да, это работает, все мои приятели, идиоты, слушают меня за моими умными речами, за которыми ничего нет, просто открыв рты. Как же мне это нравится. Я это обожаю, когда мной восхищаются, на работе и дома. И теперь все это разрушилось ровно в тот момент, когда меня застукали с поличным. Не осознавая страха и угрызений совести в один из дней, я пошел искупаться, был и правда хороший день: недавно на ставках я поднял несколько сотен тысяч и был доволен собой при общем долге в пятнадцать миллионов рублей. Моя жена, Лиза, обворожительная блондинка с несколько нервным характером, из-за которого, кстати, у нас обычно и бывают ссоры, решила активировать очередную мусорную подписку или промокод через мой телефон. Хочу отметить, что мы никогда не смотрели до этого телефоны друг друга, да и зачем брать в руки что-то настолько личное. В итоге она зашла в телефон и сразу попала на страницу с моей задолженностью. Многие мне говорили, что бывали случаи, когда ты заходишь в ванну женатым, а выходишь разведенным, – это именно этот случай. Был отменный скандал, я что-то пытался бубнить и врать, но все бесполезно. Я БЫЛ ПОЙМАН.

– Нет, не будет, я тебе рассказал все.

Дима с Лизой сидели на кухне, окруженные тишиной, которая казалась оглушающей. Напряжение висело в воздухе, как плотное облако, через которое было трудно дышать. За дверью слышался смех и шаги детей, но каждый раз, когда они пытались заглянуть внутрь, Дима и Лиза быстро закрывали дверь, приказывая не беспокоить их.

Лиза молча сидела за столом, ее глаза были прикованы к чашке с остывающим чаем. Она чувствовала, как слова застряли у нее в горле, но она знала, что этот разговор не может больше откладываться. Дима сидел напротив, нервно постукивая пальцами по краю стола, не зная, как начать разговор.