XIX Всесоюзная конференция КПСС (28 июня – 1 июля 1988 года). Замысел политической реформы в СССР

Вот набросок к будущей реформе у М. Горбачева. Социалистическая демократия (применительно к политической сфере) – это «…разделение властей, децентрализация власти, новая избирательная система, независимый суд. Механизмы, обеспечивающие реализацию многообразных интересов населения в условиях однопартийной (!) системы (гласность, свободные выборы, система контроля, критика и самокритика, новая роль общественных организации и т. п.). Правовое государство»37.

В преддверии XIX Всесоюзной партконференции Горбачев и его соратники активно обсуждали проблему демократических преобразований в политической сфере. А. Черняев, помощник Горбачева, пишет, что подготовка доклада к XIX партконференции велась в «узком кругу», правда, «с переменным составом, обговаривая идеи, которые надо заложить в доклад»38.

Черняев сообщает о том, как готовились проекты решении по политической реформе. Здесь, в Политбюро ЦК, Михаил Сергеевич во всем задавал тон: «Никто не стеснялся возражать и спорить с Горбачевым. Но от одних он „принимал“ c ходу и даже тут же предлагал удалиться и положить на бумагу. Других отвергал, не дослушав и первой фразы: знал, что тот будет „навязывать“… Так вот готовился и основной доклад, и проекты семи резолюций, и разработки по отдельным крупным вопросам, которые предположительно могли вызвать дискуссию на конференции»39.

Такой стиль работы Анатолию Сергеевичу не нравится, но, с другой стороны, Черняев признается, что если не будет поддержки перестроечных процессов «сверху», то все провалится: «Перестройка у нас не состоится, если ее не насаждать сверху. А насаждать ее хочет и может только М. С. [Горбачев] …ну, может быть, еще два-три члена Политбюро и пара-тройка секретарей ЦК… Не будет его [Горбачева], все сразу пойдет насмарку… при нынешнем Политбюро»40.

Так считает и сам Горбачев: «В СССР радикальные преобразования могли быть начаты только сверху, руководством партии, реформы могли на первых порах быть направлены только на совершенствование существующей системы и проводиться в ее рамках и только постепенно можно было, с расчетом на успех, добиваться размывания фундамента неосталинисткого режима. Это было обусловлено самой природой сверхцентрализованного руководства всей жизнью общества и государства – в условиях политической инертности и безынициативности масс, привыкших к выполнению принятых наверху указаний и решений»41.

Вот мнение Дж. Кьезы, итальянского советолога: «Реформаторы в партии исходили из такой ситуации, когда оба субъекта – объекта обновления – партия и общество – были по разным причинам не подготовлены к такому обновлению. Партия, по существу, была настроена враждебно, а общество – еще не было организовано. Отсюда вытекала постепенность замысла, его осторожность. Отсюда и мысль о поэтапной передаче партийной власти государству, без ломки существующего остова властных структур»42.

В. Медведев, член Политбюро и соратник Горбачева, cогласен со своими товарищами по перестройке. Дескать, момент для политической реформы настал, иначе быть и не могло: «Без действительной демократизации органов власти и управления в центре и на местах, … без коренного изменения взаимоотношении государственных и партийных органов дальнейшие преобразования в стране были просто немыслимы»43. Далее, у Медведева: «Все мы были единодушны в том…»44. А кто «мы»? Медведев сообщает, что это был узкий круг лиц – он сам, Горбачев, Яковлев, Болдин, Черняев, Шахназаров и другие.

Какие замыслы тогда вызревали в головах «прорабов перестройки»? Это передача хозяйственных управленческих функций от партии к Советам (то есть народу). Горбачев по этому поводу писал: «…Я апробировал идею объединить при разделении властей должности первого секретаря и председателя президиума – притом, что последний пост будет, естественно, выборным. Уж коли у нас одна правящая партия, то хоть таким образом поставить ее под контроль народа»45.

Обратимся к Г. Шахназарову. Георгий Хосроевич ставит в заслугу М. Горбачеву, что тот: «…начал упразднять тоталитаризм, создавать гражданское общество и правовое государство. Начал с возвращения власти народу в лице демократически избранных его представителей [Советов], с сотворения парламента [Верховного Совета]»46. Профессор В. Загладин, считает, что: «Преобразования перестройки шли параллельно по двум направлениям: практические шаги по разрушению основ тоталитаризма, включение в этот процесс масс (через гласность), а одновременно, создание новой правовой основы демократической жизни»47.

Предоставим слово С. Коэну: «Весь процесс перехода страны от диктатуры к неоперившей демократии, основанный на отделении бывшего всевластия Коммунистичекой партии от „социалистической системы сдержек и противовесов“, проходил в рамках существующей и постепенно совершенствующейся конституционной процедуры»48.

Опять Загладин: «Конечно, тогда не было (да поначалу и не могло быть) четкого плана преобразований. Всё шло в динамике, в борьбе противоположных тенденций, нередко в борении страстей. Но можно сказать, что, начиная с XIX партийной конференции, план по существу уже был»49. Так считает и Медведев. По мнению последнего, у генсека была цель, ясно представлял Горбачев себе новую политическую систему, и то, как она будет работать: «Уже при подготовке тезисов в апреле – мае стало ясно, что у Горбачева вполне сложились представления о новой политической системе, структуре органов государственной власти и управления»50. Так что к XIX партконференции у генсека прочно засела мысль о форсированной политической реформе, «… и повернуть его [Горбачева] было трудно или скорее всего невозможно»51.

По мнению Яковлева, у команды Горбачева все же был план реформ (это ответ партократам, обвинявшим Горбачева в политическом идеализме): «А вернее – и да, и нет. Было понимание того, что должно было отброшено – авторитарность, командно – бюрократическая система.

Была ясна жесткая необходимость демократии, но как, какими способами, в каких формах – на эти вопросы еще надо было находить ответы, ориентируясь на главное, что управлять своими делами должны сами люди. Было понимание необходимости самоуправления [Советов]»52. И с этим, думаю, можно согласиться.

Профессор Б. Славин на дискуссии (2003 год) так понимает перестройку: «…перестройка была решительным уходом от тоталитаризма, возвращением к демократии и социальному творчеству масс. Она развязала инициативу людей, и в этой инициативе сразу проявились различные социально – политические тенденции»53. Речь здесь идет о политической борьбе, в которую бросились политически искушенные граждане.

По мнению А. Галкина перестройка, которую проводил М. Горбачев «была целеустремленной попыткой глубокого социального прорыва, имевшего целью создать новую модель общества, построенную на принципах демократии и социальной справедливости»54.

Но вернемся к Горбачеву. Новая выборная система, по его мнению, даст народу возможность участвовать в общественной и политической жизни страны: «…сделать выборы действительным актом народного волеизъявления»55. Но новая избирательная система должна повлечь за собой изменения в парламентской системе56.

Мнение генсека об альтернативных выборах в новые органы политической власти: «… На выборах проверялась бы авторитетность партийного руководителя: получит мандат – будет чувствовать себя увереннее, нет – придется трудиться на другом поприще»57. «Механизмы должны быть такие, чтобы во власть попадали люди способные… Выборы будут гораздо более демократичными, если депутаты – прямо от завода, от местных организаций, от института, учреждения… Но какую-то часть надо выбирать через всеобщее голосование. При сочетании того и другого попадали бы во власть самые активные, самые способные. И те, которые посылают туда своего депутата, могут напрямую спросить, как он работает и почему действует именно так»58.

Виталий Иванович Воротников предлагает такой вариант разделения полномочий партии и Советов: «Партию нельзя ослаблять, укрепить политическую и идеологическую роль партии»59. Что касается Советов, то их положение будет зависеть от эффективности избирательной системы: «…не поднимем роль Советов, если не изменим избирательную систему, не повысим авторитет депутатов». Право избирать должно быть дано всем (а не только делегировать), всем коммунистам (трудовым коллективам, например).

Интересно предложение Горбачева о возможности допущения личных кандидатур. Это для того, чтобы снизить численность чиновников: «Работа Верховного Совета сейчас рутинная… Сейчас Верховный Совет – 1500 [человек]»60. Далее, Воротников пишет, что мнения по некоторым деталям политической реформы у членов Политбюро разошлись, но основа имеется.

А вот что говорили о демократических преобразованиях на заседаниях «кухни перестройки» соратники Горбачева и другие политики.

Н. Рыжков говорил о законодательной роли Советов: «Более ясно надо очертить грани между Советами и исполнительной властью»61. Но умеренный Рыжков оговаривается, что не стоит отдавать много власти Советам: «… Пусть они [Советы] всю власть себе забирают. Другое дело, справятся ли они с нею? Сомневаюсь. А значит, государство может потерять управляемость…»62.

Осторожно настроенный Е. Лигачев выступает против ослабления роли партийного аппарата и роли Советов: «Прямые выборы секретарей парткомов уводят от контроля их со стороны парткомов… Нельзя писать, что они [секретари парткомов] играют решающую роль, ибо решает партийная организация».

Мнение Э. Шеварднадзе о плюрализме внутри партии: «Дать теоретическое [на основе марксизма-ленинизма] обоснование того, что при однопартийной системе может быть полная демократизация»63.

Горбачев считает, что партия должна оперативно уйти из других сфер жизнедеятельности, сохранив за собой политическую власть: «Освободив партию от несвойственных ей функций, повысить ее политическую роль»64.

Горбачев согласен с другими членами Политбюро о том, что партия должна вести страну на пути к обновленному социализму: «О партии… Она действительно должна быть политическим авангардом…»65. А вот Шахназаров позже напишет, что партия еще в ходе выборов в представительные органы власти стала терять свою роль как направляющей силы общества: «Пойдя на свободные выборы, КПСС добровольно отказывалась от этого мандата [на авангардную роль] и заявляла, что готова наравне с другими соревноваться за голоса избирателей. В тот момент на деле была введена многопартийная система…»66.

А вот что говорит на Пленуме ЦК 23 мая 1988 года Михаил Сергеевич: «Сердцевина нашей реформы – разделение функции партии и Советов, причем разделение капитальное (!). Это означает, что имеется в виду передать весь комплекс управленческих функций Советам. Это создаст реальные гарантии против злоупотребления властью…»67.

Предоставим слово Воротникову. Он позже напишет, что первым выступил, как обычно, Горбачев. Генсек еще более убедился в том, что реформу политической системы обязательно нужно начинать. Не умаляя роли партии, Горбачев отметил, что, тем не менее, необходимо четко разграничить полномочия КПСС и Советов, партии и государства, изменить структуру этих институтов: «Нужна реформа избирательной системы»68

Примечания