Мистер Портной

– Борис Семенович, мы же с вами обо всем договорились по телефону – подождав пока геолог, не спеша и с наслаждением осушил кружку, мягко сказал Павлов.

– Я помню, но…

– Там дети. Молодые пацаны. Такими же, когда-то были мы с вами. Им страшно, они беззащитны, заблудились и не знают, что делать.

– Да, но…

– Им обязательно нужно помочь.

– С этим я согласен, но…

– Это должны сделать мы, с вашей неоценимой помощью.

– Это да, но я ведь…

Этот почти односторонний диалог продолжался еще минут десять, в нем было и про мужской поступок, и про долг перед людьми и про последнюю службу родине. В конце концов Борис Семенович резко встал, отстранил от дверцы холодильника движением руки Сергея, достал из пустого агрегата еще одну бутылку водки, и сунул ее во внутренний карман пиджака.

– Едем. Едем прямо сейчас. Пока я не передумал. Пошли – он махнул рукой и направился в сторону прихожей – А нет, подождите, поссать надо.

Снова прогремел листовым железом мост над Буферным ключом, внедорожник свернул налево, проехал мимо бывшего профилактория, а ныне протестантской церкви, и через сто метров съехал с разбитого асфальта на хорошо укатанную китайскими лесовозами таежную дорогу. Пара километров среди цветущей тайги и Крузак, после бетонного моста, через очередной ключ, по указанию неожиданно взбодрившегося геолога, свернул на незаметную, полузаросшую дорожку, уходящую влево. Через метров триста густая растительность неожиданно расступилась, и джип выехал на широкую поляну со свежескошенной травой. Впереди тянулся высокий бетонный забор с массивными откатными воротами, рядом с которыми стоял отделанный синим профнастилом вагончик с одиноким узким окном. Рядом с вагончиком, ярко красный и блестящий в лучах полуденного солнца, стоял мотоцикл с люлькой, «Планета – 5».

Следователь Павлов остановил машину, не доезжая до ворот и заглушил двигатель. В тот же момент отворилась дверь вагончика и им навстречу вышел Петр Петрович, сторож «заброшки». Вместе со своим сменщиком Сан Санычем они трудились на этой работе с самого закрытия предприятий по ту сторону бетонного забора. Сутки через сутки, два через два или неделя через неделю, если кому-нибудь из них нужно было уехать, работали они вдвоем уже больше тридцати лет. Им обоим уже было далеко за шестьдесят, но оба были вполне бодры, полны сил и постоянно немного пьяны, их лица и руки покрывали глубокие морщины, но глаза были ясны, а головы были даже не тронуты сединой. Оба жили холостяками в соседних друг от друга домах, оба ездили на мотоциклах с люлькой (только у Сан Саныча был Юпитер -3). В поселке о них ходили разные слухи, в основном, конечно, об их несметных тайных богатствах, люди то шептались о шестизначных суммах, которые сторожа получали за свою работу, то о виллах на далеких островах куда каждый из них тайно время от времени летал. Сергей не верил во все эти слухи, но допускал, что зарплата у сторожей действительно может быть немаленькая, иначе стали бы они работать столько лет на этой работе. Почти все мужики в поселке уже лет пятнадцать как работают вахтовым методом, кто на золоте, кто на тоннелях, а эти двое даже попытки не делали устроиться куда-либо еще.

Петр Петрович пахнул перегаром в предварительно открытое Яблочниковым окно пассажирской двери, поправил кепку шестиклинку и окинув взглядом салон автомобиля, буркнул:

– Здоров Серега, опять ты? – как будто с прошлой их встречи в этом месте прошло три дня, а не четырнадцать месяцев – Нет здесь мальчишек, забор сам смотри, какой высокий, не пробраться им…

– Откройте немедленно! – завопил с заднего сиденья Холмогорский – Я главный геолог, вы обязаны нас пустить! – бывший главный геолог икнул и резко замолчал.

– О, Борис Семенович – сторож еще раз заглянул в салон – Да вы пьяны, батенька. Лучше бы вам конечно помолчать, а ты капитан, уезжай. Не пущу. Год назад не пустил и сейчас не пущу – сделав мимолётную паузу, Петр Петрович ловким движением выудил из кармана серого поношенного пиджака папиросу и закинул ее в рот – Или ты хочешь, чтобы мы опять доставали телефон, звонили человеку в Хабаровск, и он бы опять поносил тебя разными словами – он чиркнул спичкой и раскурил помятую беломорину.

– Петр Петрович – позвал его следователь и когда тот поднял на Павлова глаза, протянул ему какую-то бумажку, Яблочников успел только заметить, что документ покрыт множеством синих печатей – Взгляните на это.

Сторож, с подозрением посмотрел на следователя, бережно взял листок А4 и пробежал его содержимое глазами.

– Документ серьезный – произнес он, сделав неправильное ударение в слове документ – Мне надо позвонить – Петр Петрович аккуратно свернул листок и бодро пошел в сторону вагончика.

– У него че тут, проводной телефон? Тут же мобилы не ловят? – вслух удивился Юра с заднего сиденья.

– Спутниковый у него – ответил капитан полиции, не сводя глаз с единственного окошка сторожки.

– Херасе.

Через десять минут, дверь вагончика распахнулась и оттуда вышел Петр Петрович, за его плечом теперь торчало дуло двустволки.

– Николай Петрович – протянул он бережно сложенный документ следователю – Ваш визит одобрен, все правильно. Если будете выезжать обратно, остановитесь перед воротами и просигнальте, три долгих два коротких. Я открою. Запомните.

– Может ты еще номера наши запишешь и пропуск выдашь? – усмехнулся Николай.

– Камеры уже записали – ответил Петр Петрович, достал из кармана брюк пульт и нажал единственную кнопку. Ворота медленно, но бесшумно поехали в сторону. Борис Семенович захрапел.

Глава 3

Ваня Мерешков брел по асфальтированной дорожке к панелькам, постоянно оборачиваясь и крутя головой – слишком открытое место, слишком опасно. Он может прятаться где угодно и поджидать удобного момента.

– Хотя кого я обманываю – подумал Иван – Зачем Ему прятаться? Если бы Он его заметил, то я бы уже был мертвый. Тело начала бить мелкая дрожь, а на глаза навернулись слезы, застилая обзор проклятой размытой пеленой. Ваня остановился протер глаза и хлюпнул носом – Не время сейчас реветь.

До ближайшего дома оставалось метров сто.

Мальчик выбрал средний подъезд из трех, средний – второй этаж и среднюю квартиру из трех располагавшихся на лестничной площадке.

Несколько секунд постоял перед деревянной, обитой каким-то темно-красным материалом дверью, с незатейливым узором, созданным с помощью декоративных гвоздиков, затем протянул руку и нажал на стальную ручку. Дверь, даже не скрипнув, открылась, предоставив Ваниному взору маленькую пустую прихожую с отвалившимися обоями и двумя другими, крашенными в белый цвет дверьми, ведущими судя по всему в ванную и в туалет.

Лязгнула входя в паз, металлическая цепочка, иллюзия защищенности в старые времена и тем более сейчас, но с ней все же мальчику было спокойней. Бегло осмотрев оказавшуюся однокомнатной квартиру, Ваня пристроился с краю окна кухни. Вон там брошенный Газ-66, за ним ангар с непонятными станками, чуть дальше Зилок, в котором он ночевал в первый раз, в километре дальше эта проклятая подстанция и множество других невысоких строений неизвестного мальчику назначения.

– Как плохо, что я не запомнил путь от сломанного дерева до электроподстанции – горестно подумал Иван. Перебравшись через забор, они шли петляя между промышленных зданий, весело и беззаботно болтая до самого того момента, когда выскочил Он. Куда идти знал только Коля. Интересно, откуда он знал об этом? В поселке только старый геолог жил и работал в тогда еще совсем не «заброшке». Он рассказал Коле? Зачем? Может Колька нашел старые карты или успел сходить на разведку один, прежде чем позвать их с Серегой?

Взгляд Ивана остановился, чуть правее подстанции, между толстыми стволами тополей и покосившимися деревянными сараюшками виднелся кусок серой бетонной стены.

– Все просто – радостно подумал Иван – Я выйду из подъезда, вернусь к «Шохе»2 и поверну налево. Буду идти пока не упрусь в забор, и пойду вдоль него, рано или поздно я дойду до дерева. Я побегу домой и позвоню в полицию, расскажу, что произошло и буду умолять, чтобы они тут же бросились спасать Серегу, ведь возможно он еще жив. Это не трусость, я не бросаю друга в беде, а скорее наоборот… я приведу помощь.

Мальчик отвернулся от окна и сел в пыль, покрывающую толстым слоем бело-розовый линолеум.

План простой и надежный, нужно было приступать к нему немедленно, но мальчика накрыл такой страх от одной мысли о том что он, выйдя на улицу, встретит этого монстра, что он не мог сдвинуться с места. Через десять минут душевных терзаний Ваня твердо решил, что обязательно пойдет к забору, но завтра. Сегодня уже поздно, возможно скоро стемнеет, а эта старая квартира кажется безопасной. Иван поднял голову, под отвалившимися обоями, на крашенной в желтый цвет стене, чей-то детской неумелой рукой был нарисован серый носорог с непропорционально большим рогом. Ваня улыбнулся, наверное, родители перед ремонтом разрешили своему сыну или дочке разрисовать стены краской, а уже потом заклеили это все унылыми обоями.

Мальчик громко чихнул и в испуге зажал себе рот руками – Только бы Он не услышал, только бы…

Жажда не давала покоя. Осознавая бесперспективность своих действий, Ваня повернул барашек кухонного крана, но тот даже не зашумел в ответ. Иван прошел в ванную и повторил неудачный эксперимент там, потом, постояв у дверей туалета, решительно дернул дверь, но в бачке унитаза конечно же все давным-давно пересохло.

В кухонных шкафах, в жестяной банке с надписью «Соль», Ваня нашел немного засохшего риса, он закинул пару зерен в рот, в надежде что под воздействием слюны они станут мягкими и съедобными, и прижимая банку к себе, пошел в комнату и улегся на мягкий, покрытый еще большим слоем пыли чем полы, диван. Еще несколько раз чихнул, не раскрывая рта, закрыл слезившиеся глаза и уснул.

Ему приснился дом. Снилось как он помогает отцу таскать колотые дрова и аккуратно складывать их в поленницу возле сарая, во сне он точно знал, что ему нужно срочно куда-то идти, даже бежать, но отец не отпускал его – Сделал дело, гуляй смело – все повторял и повторял он. Во сне Ваня вдруг снова очутился на диване в этой пыльной комнате и как будто из далека, из коридора или из подъезда негромко донесся голос Сереги: – Теперь я могу идти, вы меня отпустите?

Невнятное бормотание и жалобный вскрик Сережи. Иван перевернулся на другой бок, чтобы быстрее вернуться в прошлое сновидение, домой, к отцу, ведь ему там нужно было срочно куда-то бежать.

Ваня проснулся глубокой ночью, в полной темноте, его разбудил размеренный шум – дождь стучал по оцинкованному отливу окна. Мальчик поднес руку к глазам и потрогал веки, открыты – значит он не ослеп, просто вокруг царила кромешная тьма. Ни луны, ни звезд, ни светящих в отдалении фонарей. Иван начал шарить рукой по дивану, нащупал жестяную банку, высыпал остатки риса на пол и наощупь пошел в сторону окна. Долго не мог найти в темноте ручку, лишь поставив банку на подоконник и начав шарить по окну двумя руками наконец-то наткнулся на железную загогулину.

Громко скрипнув, старая деревянная фрамуга поддалась, и в лицо Ивану ударила влажная свежесть и прохлада дождливой ночи. Мальчик высунул руку с зажатой в ней банкой наружу, крупные капли дождя громко застучали по ее жестяному дну. Он подождал несколько секунд и нетерпеливо приник губами к прямоугольнику банки, задрал ее вверх, но на сухой и кажущийся разбухшим язык упало лишь несколько капель. – Надо быть терпеливей. Он снова высунул руку за окно. Казалось бы, такой сильный ливень, из тех что может идти не ослабевая в течении нескольких суток, остаток очередного тропического тайфуна, так часто беспокоящих Приморье и доходящих до них на остатках своей былой мощи, а банка тяжелеет так медленно. Он снова впился губами в жестянку, в это раз хватило на несколько небольших глотков. – Боже, да что ж так медленно. Мальчик в третий раз вытащил руку за окно, твердо решив дождаться пока вода не польется через край.

Удары капель о жесть банки громко разносились по квартире и как казалось мальчику по всей округе. Ване стало страшно, он только сейчас окончательно освободился от остатков сна, ясно вспомнил и ощутил всю реальность происходящего – Он услышит. Он придет за ним. Внутренний голос рациональности шептал, что в таком шуме дождя невозможно услышать даже камнепад, но голос страха орал – Это не человек, возможно он уже где-то поблизости, а может даже тянет свою длинную ручищу к торчащей из окна Ваниной руке.

Иван дернул рукой, но тут же, пересиливая себя, снова вытянул ее на улицу – Жажда может убить меня быстрее. Рациональная часть одержала маленькую победу, но, когда Ваня осушил наполовину заполненную банку, страх вернулся с новыми силами – Громко, слишком громко дождь стучит по жестянке. Внутренняя борьба была недолгой. На ощупь, держась рукой за стены квартиры, он пробирался к выходу. Пытаясь открыть стальную цепочку и нащупать ручку двери, Ваня выронил банку с остатками воды, звук ее удара об пол кажется прогремел на десятки километров вокруг. Мальчик выскочил в подъезд, непозволительно громко хлопнув за собой дверью и прижался к стене.

– Куда идти – то? Хоть глаз выколи. На улицу нельзя, в такой тьме, под этим ливнем он забредет неизвестно куда. Вернуться? Нет, слишком страшно. Слишком страшно стоять на месте, кажется, что в темноте кто-то подбирается все ближе и ближе. Нужно хотя бы сменить квартиру.

Ваня, прижавшись к стене, мелкими шажками двинулся в левую сторону, больно ударился головой об выступающую дверцу электрических счетчиков, но не издал ни звука и вскоре почувствовал вытянутой вперед левой рукой мягкую обивку.

Эта квартира тоже была открыта, и Ваня вошел внутрь. Тихонько прикрыв за собой дверь, попытался нащупать защитную цепочку, но у него не получилось. Он глубоко вдохнул. Воздух в этой квартире казался свежее, возможно, тут открыто окно, или она просто больше, по логике строителей прошлых лет она должна быть двух или даже трехкомнатной. Иван вытянул руку и пошел вперед, каким-то чудом в полной темноте он умудрился не врезаться ни в угол, ни в косяк дверного проема. Он продвигался вперед мелкими шажками. Ему казалось, что он идет бесконечно долго, и мальчик уже начал думать о том, чтобы сменить направление, когда его левая рука уперлась во что-то. Что-то прохладное, металлическое или даже стеклянное. Он дотронулся второй рукой и начал ощупывать невидимое препятствие. Похоже, оно имело какую-то цилиндрическую, округлую форму. Мальчик раздвигал руки все шире и шире, пока не сумел наполовину обхватить эту приятную на ощупь часть убранства невидимой в кромешной тьме квартиры. Наконец он почувствовал лицом прохладу металла или стекла. Нет, скорее металла, он вспомнил про титан, стоящий в их летнем душе, ничего другого на ум ему не пришло, и он вдруг подумал, что неведомо как забрел в ванную комнату. Ваня прижался всем лицом к этой штуке, крепко обхватил ее руками и попытался сдвинуть с места. Ему показалось, что внутри что-то булькнуло – Вода! – радостно подумал он и начал ощупывать цилиндр в поисках крана, но ничего ни нашел. Решив разобраться с этим, когда придет рассвет, он, еще раз прижавшись к прохладе металла губами, оторвался от цилиндра и вытянув руку стал пятиться назад, забирая влево, он надеялся нащупать окно, думая о том, что рядом возможно стоит кресло или что-то подобное. Через десяток мелких шажков он уперся ногой в очередной препятствие, пошарив руками быстро понял, что это кровать и радостно на нее завалился, поспешно скинув со спины пустой рюкзачок.

В отличии от прошлой квартиры здесь были подушка и одеяло, а вдоль стены на кровати были рассажены, Иван определил это на ощупь, мягкие игрушки и куклы – Здесь жила девочка. Ее родители, уезжая, решили оставить все как есть, а может быть уезжали в спешке.

Мальчик впервые за несколько дней снял с ног кроссовки и аккуратно поставил их рядом с кроватью. Потянулся и, несмотря на то, что проснулся не более часа назад и спал до этого почти весь день, легко провалился в сон. Напоследок, сделав глубокий вдох, он еще раз подумал о том, как здесь свежо, не чувствуется запаха пыли, и в воздухе висит аромат чего-то знакомого, то ли кондиционера для белья, то ли стирального порошка. В темноте мерно стучал по стеклу дождь.

Ваня проснулся ранним утром, так ему по крайней мере показалось, бушевавший ночью ливень не стал затяжным и сейчас лишь редкие капли стучали в окно. Открыв глаза, мальчик уставился на сидевшие у стены игрушки – две куклы и два плюшевых медведя, один коричневый, другой белый. Он аккуратно посадил одну из кукол, которую наверняка перевернул, когда ворочался во сне. На ней и на ее подруге были одеты красивые яркие платья, поразившие Ваню живостью цветов и мелкими достоверными подробностями: замочками, пуговичками и кармашками. Судя по всему, родители не скупились на дорогие подарки для своей дочери, впечатление портил только яркий и нелепый макияж пластиковых красавиц, ярко красная помада, размазанная почти до самого носа и фиолетовые веки, как у пожилых учительниц. Такая же раскраска была безжалостно нанесена и на мордочки плюшевых мишек.

– Блин, я сплю в девчачьей кровати, вместе с куклами, узнали бы пацаны – засмеяли – подумал Иван и вместе с окончательно ушедшим сном, почувствовал, как вернулись жажда и страх – Дождь слабый, надо выставить банку за окно, попить, собраться с силами и свалить из этого проклятого места. Тут Ваня вспомнил про вчерашнюю емкость, на которою он наткнулся в темноте, вспомнил ее прохладу и как ему тогда казалось движение воды внутри, когда он ее раскачивал. Мальчик откинул одеяло и отвернулся от стены.

Это был совсем не титан. Большая стеклянная емкость, похожая на колбу, стояла на низкой металлической треноге. Емкость была заполнена светло-зеленой жидкостью, внутри которой, казалось, парила мертвая девочка лет семи-восьми, одетая в однотонное, похоже когда-то белое платье, цветные гольфы и сандалики. Рот девочки измазан в помаде, открытые глаза с выцветшими зрачками смотрят в стену над кроваткой. На волосах огромный, бывший когда-то ярко-красным бант. Ваня заскулил и бросился из квартиры, забыв про воду, жажду и рюкзак, едва успев схватить с пола кроссовки.

***

Ланд-Крузер въехал на территорию и остановился. Ворота медленно начали закрываться, как будто отрезая их машину от обычного мира. Николай нагнулся к пассажирскому сиденью, открыл бардачок и вытащив оттуда наплечную кобуру, скрипя сиденьем надел ее на себя. Яблочников успел подметить, что оружие у следователя совсем не табельное, либо что-то совсем современное, либо иностранного производства. Сам капитан носил личный ТТ, а его опер, а также участковый были вооружены стандартными ПМами.

– Геолога будить? – спросил участковый Борисов.

– Нет, пусть проспится еще маленько – ответил Павлов – Хотелось бы увидеть его трезвым.

– Это уже давно никому не удавалось – Яблочников улыбнулся и кивнул, подтверждая слова участкового.

Внедорожник медленно покатил по узкой асфальтированной дорожке, покрытой многочисленными ямами и выбоинами. По обочине дороги росли редкие тополя, создававшие иллюзию езды по узкому коридору. В метрах двухстах впереди виднелась табличка, после которой начинался широкий плац, после которого в свою очередь стояло первое на их пути строение.

Сергей испытывал легкое волнение, как от посещения нового, незнакомого еще места, возбуждение и азарт. Он было представил, как они вернут матерям пропавших детей, но быстро отогнал эту мысль – Не говори гоп, пока не перепрыгнешь – плохая примета.

– Добро пожаловать в поселок НИИАЗК Хинганск -52 – прочел Сергей вслух, когда они подъехали к приветственной стеле. Николай похоже, тоже все свое внимание уделил табличке, и машина влетела в глубокую ямку, геолога качнуло вперед, и он ударился лбом об край водительского кресла.

– Что значит НИИАЗК? – спросил Яблочников.

– Научно исследовательский институт аномалий земной коры – одновременно отчеканили спящий, как казалось, геолог и следователь Павлов. Капитан недоуменно перевел взгляд с одного на другого. Холмогорский сидел, повесив голову, он похоже даже не проснулся ни от удара лбом, ни произнося расшифровку аббревиатуры, а следователь теперь внимательно следил за неровным дорожным покрытием, резко выворачивая руль то влево, то вправо.

– Вы чего-то нам недоговариваете, товарищ следователь – сказал Сергей, внимательно следя за реакцией Николая.

– Что? – короткая пауза – Просто хорошо готовился к делу.

– Дети два дня назад пропали – подумал Сергей, а вслух спросил – А ты где в Бирике живешь?

Примечания