Хорошее отношение к жизни. Мудрость, которую я узнала от людей за 15 лет работы журналистом

Никогда не относитесь к людям как к инструментам

Существует кипарисовый лес, по которому часто гуляют больные раком. Кипарис известен тем, что выделяет в воздух самое большое количество фитонцидов среди всех хвойных деревьев. Считается, что «лесные ванны» в местах, богатых фитонцидами, не только бодрят и повышают иммунитет, но и эффективны в лечении рака. Поэтому страдающие от этого заболевания, выбравшие нетрадиционные средства лечения в качестве последней меры, так как уже не могут рассчитывать на помощь современной медицины, не переставая посещают кипарисовый лес на горе Чхуннен в Чансоне, провинции Чолла-Намдо.

Было поистине удивительно посетить гору Чхуннен, чтобы собрать материал и увидеть своими глазами густой лес из высоких кипарисов. А все потому, что он был создан усилиям всего одного человека – учителя Им Чжон Гука. Он на собственные деньги засадил превратившуюся в пепелище после окончания Корейской войны гору Чхуннен 2,53 миллиона кипарисов и кедров и всю оставшуюся жизнь посвятил уходу за ними. Его спрашивали, зачем он занимается чем-то настолько бесполезным, но кипарисовый лес, выращиванию которого он посвятил всю свою жизнь, теперь стал местом, спасающим людям жизни.

Однако с самого начала съемок возникли трудности, потому что онкологические больные по разным причинам неохотно соглашались появляться в кадре. Они говорили, что лишь хотят спокойно провести последние дни своей жизни и сосредоточиться на лечении и что не хотят получить ненужное внимание или быть неправильно понятыми, появившись на телевидении.

В документальной программе «Три дня» каждый из четырех-пяти видеожурналистов встречается с тремя-четырьмя героями и запечатлевает три дня из их жизней. Однако основное правило заключается в том, что действующих лиц необходимо найти на месте без предварительных договоренностей. Проще говоря, до приезда на место съемок мы не знали, с кем проведем три дня. Более того, поскольку задача стояла в том, чтобы охватить 72 часа, за это время необходимо было запечатлеть как радости, так и горести жизни человека. Поэтому каждый раз, собираясь на съемки, я молилась об удаче.

Вечером после окончания первого рабочего дня в кипарисовом лесу вся команда встретилась. К счастью, нашлись люди, которые открыли нам свои сердца и согласились принять участие в программе, и мы говорили об этом. Однако ответственный продюсер и ведущий видеожурналист, заявившие, что хотят встретиться с онкобольными, живущими вдалеке от людей глубоко в лесах на горе Чхуннен, сказали, что им удалось взять интервью только у одного человека. Возникла проблема с количеством контента. Тем не менее ответственный продюсер, похоже, не очень беспокоился. Когда же я рассказала о людях, с которыми наладила связь, он сказал:

– Джи Хён, пожалуйста, снимай побольше этих красивых людей.

Я не могла понять, почему вместо того, чтобы расспросить о деталях или о том, какие истории я планирую рассказать в выпуске, они попросили запечатлеть красоту момента.

На следующее утро я собиралась на съемки. Ответственный продюсер попросил видеожурналиста, который был с ним днем ранее, вернуться в лес. Естественно, я подумала, что это нужно для того, чтобы убедить и других принять участие в программе. Но ответственный продюсер сказал нечто неожиданное. Съемочная группа приехала вчера без предупреждения, поэтому он беспокоился, что мог заставить людей почувствовать себя неудобно, так что решил больше так не делать. Поэтому он планировал вернуться и извиниться за то, что заставил их чувствовать себя некомфортно, и сказать, что он надеется, что теперь им будет спокойнее.

Как важна моя работа, так и важна жизнь людей, с которыми я встречаюсь. Нет ничего ценнее людей, особенно для нас – тех, кто должен снимать жизни других и открывать в них смысл. Не стала ли я в какой-то момент видеть в других лишь реквизит для телепередачи? Важно отснять хороший выпуск, но сначала нам нужно разобраться, какое значение будет иметь программа для героев и не возникнут ли какие-либо неудобства из-за съемок. Потому что мы ни в коем случае не должны относиться к людям как к инструментам. Продюсер посчитал, что видео, которые я сделала, могут стать последними кадрами жизни человека, неизлечимо больного раком, поэтому он посоветовал мне снимать, обращая внимание прежде всего на красоту природы. Помня слова продюсера, я смогла сделать много удивительных кадров из повседневной жизни больной раком женщины и ее мужа, давших разрешение на съемки.

После выхода эпизода в эфир от зрителей посыпались сообщения со словами поддержки для онкобольных. Тогда я усвоила: можно хорошо выполнить свою работу и снять хороший репортаж, проявляя при этом учтивость к людям, не используя их и не доставляя им неудобств.

Итак, в каких бы исключительно деловых отношениях с человеком мы ни находились, нельзя относиться к нему как к инструменту в своем желании хорошо выполнить работу. Мы не должны забывать, что в конечном итоге работу тоже делают люди. Вот почему их необходимо ставить превыше своих обязанностей.

Слова человека, несправедливо осужденного на 21 год

В 2008 году я отправилась для съемок в женскую тюрьму Чхончжу. Поскольку это был первый раз, когда я оказалась в подобном месте, снимая все вплоть до внутреннего обустройства камеры, я чувствовала волнение. Прежде чем приступить к сбору материала, я встретилась с надзирателем и прослушала инструктаж о правилах безопасности. Когда я спросила, есть ли среди заключенных кто-то, к кому нужно относиться с особой осторожностью, он ответил, что такой человек только один и с ним даже ему трудно иметь дело. Когда я услышала, что в мире не осталось вещей, которых бы страшилась эта женщина, мне стало интересно узнать ее историю.

О ней отзывались как об очень добросовестной заключенной, при взгляде на которую любой подумал бы: «Ей не место в тюрьме». Она была обычной домохозяйкой, но однажды узнала, что муж завел роман на стороне. Любовницей стала ее подруга. Шокированная, она убила мужа и добровольно сдалась полиции. В тюрьме она зарекомендовала себя образцовым и добросовестным человеком, и в результате через несколько лет ее освободили условно-досрочно.

Все думали, что ее месть свершилась. Однако в первый же день на свободе она убила любовницу мужа, а затем снова пришла с повинной. Когда она вернулась в тюрьму, то была уже другой: ничего не выражающее лицо, пустой взгляд – казалось, ее окутывает холод. Второе убийство и вторая сдача полиции. Собиралась ли она с самого начала убить и мужа, и его любовницу? Что она подумала после того, как, прожив несколько лет с единственной мыслью о мести, в конце концов убила подругу? Испытала ли она облегчение после того, как отомстила? Но почему потускнели глаза и лицо? В чем был для нее теперь смысл жизни?

У меня было нелегко на душе все то время, что я слушала ее историю. Потому что она была живой, но, казалось, не жила по-настоящему. Было такое ощущение, будто она просто дышала, потеряв смысл жизни. Даже если ее муж и подруга согрешили, действительно ли это был единственный выход? Разве не могла она стереть их из памяти и двигаться дальше?

За три дня съемок в женской тюрьме Чхончжу я встретилась со многими людьми, но по какой-то причине эта история никак не выходила у меня из головы. Потому что человека, выбравшего месть, ждал только несчастный и горький конец.

Затем, уже намного позже, в 2020 году я неожиданно снова вспомнила о ней, когда брала интервью у Чан До Ника – ложно обвиненного и несправедливо заключенного в тюрьму на 21 год за убийство на берегу реки Нактон в Пусане.

Все началось в январе 1990 года, когда тело женщины было обнаружено возле реки Нактон в Пусане. Человек, предположительно совершивший убийство, утверждал, что, когда он покидал место преступления, на него напали двое неизвестных. Он дал ложные показания, заявив, что они же причастны к смерти женщины, а ему едва удалось спастись, из-за чего дело об убийстве оставалось нераскрытым больше года.

В то время в полиции существовала практика продвижения по службе для тех, кто арестовывал преступников по нераскрытым делам. Полицейские, ослепленные повышением, идентифицировали двух непричастных граждан как подозреваемых и после жестоких пыток получили ложные признания. Тех двоих не было на месте преступления в день убийства, но, не выдержав побоев и жестокого обращения, они дали ложные признания и были приговорены к пожизненному заключению.

Во время отбывания наказания за примерное поведение приговоры были пересмотрены, и они вышли на свободу через 21 год и 5 месяцев. Затем, в 2019 году, хоть и с опозданием, но дело привлекло внимание общественности, и Комитет по повторным расследованиям признал, что «ложные показания были получены под пытками». Было проведено повторное рассмотрение дела в Верховном суде Пусана. Одним из невинно осужденных был как раз таки Чан До Ник.

Он, седой и поддерживаемый кем-то под руку, подошел к месту интервью. У него были диагностированы серьезные нарушения зрения, поэтому его взгляд был направлен не на меня, а вперед. Как можно было повесить убийство на того, кто даже человека перед собой не видит? Мне нужно было задавать вопросы, но я не могла подобрать слова, поэтому несколько минут просто повторяла «Извините». Наконец я успокоилась и спросила:

– Вы помните тот момент, когда полицейские пришли к вам в первый раз?

– Мне было тридцать три, а моей жене – двадцать девять. У нас подрастала двухлетняя дочь. Оказавшись в тюрьме, я старался держать себя в руках. Но когда мама пришла меня навестить, а потом и жена с ребенком на руках, я почувствовал себя разбитым, мне было тяжело. Так было и потом. Я сказал им, что приходить на свидания необязательно, что у меня все хорошо и если от меня придет письмо, пусть ответят хотя бы разок. Я надеялся, что мать и отец будут живы к моменту моего освобождения, но мама скончалась в ноябре 2003 года, а папа – в декабре 2004 года. Когда я услышал известие о смерти матери, то все возненавидел. Приезжая ко мне, она всегда говорила: «Мне нужно сделать копии всех судебных протоколов. Однажды ты выйдешь, и тогда все должны узнать правду». Позже я выяснил, что мама ходила куда только могла, таская все эти бумажки на спине. Они и сейчас хранятся у меня дома, я каждый раз беру их в зал суда. Думая, что в них точно содержится душа моей матери, я представляю, будто прохожу через заседания вместе с ней. Потому что когда правда откроется, первый человек, которому я хочу сообщить эту новость, – это моя мама.

2000 листов записей о произошедшем, аккуратно завернутые в розовую ткань, были потрепаны, как будто прошли через руки множества людей. В конечном итоге 4 февраля 2021 года Чан До Ника признали невиновным. Он сказал: «Я ее не убивал», но в ответ получил лишь побои. Прошло 30 лет, прежде чем он услышал заветное слово «оправдан». Что творится в душе у человека, который отсидел в тюрьме более 20 лет по ложному обвинению? Он жил одной-единственной надеждой на то, что правда однажды откроется, но прошло слишком много времени, чтобы это произошло.

Его любимая маленькая дочка незаметно стала взрослой, а 33-летнему мужчине, мечтавшему стать классным отцом, сейчас за 50. Мать и отец скончались, не застав момент, когда сына оправдают. Он сказал, что тысячи раз задавался вопросом «Почему именно я?» и то же самое подумал, когда было принято решение о пересмотре дела:

– Я должен отпустить и простить. Потому что если буду хранить это в своем сердце, то сделаю хуже только самому себе.

Окажись я в подобной ситуации, смогла бы так же, как и он, принять такое решение? Всех простить? Когда мы впервые увиделись, то на несколько минут я потеряла дар речи из-за его умиротворенного выражения лица. Это было несправедливо, но нельзя вернуться назад, поэтому он, приняв все случившееся, взял себя в руки. Если в этой боли есть смысл, то Чан До Ник не оставляет решимость донести этот смысл до людей. Возможно, поэтому я чувствовала, будто встретила человека, принявшего благородное решение, которое нельзя было нарушить.

Не получится повернуть время вспять, если сказать, что не сделал ничего плохого, что это было несправедливо, и винить тех, кто разрушил мою жизнь в прошлом. Но от меня зависит, останусь ли я привязанной к прошлому, тем самым испортив свой день, обвиняя человека, который сделал меня такой, или отпущу прошлое ради самой себя. С этой точки зрения, разве прощение – не величайший подарок, который я могу сделать своей израненной душе?

Настоящее прощение направлено не на человека, который причинил вам боль, оно не освобождает его от содеянного. Как сказал Чан До Ник: «Храня это в своем сердце, я делаю хуже самому себе», то есть прощение – это выбор в собственную пользу. Вот почему мудрый человек прощает, хотя и не забывает.

Тем не менее, если бы мне пришлось пройти через что-то, что, казалось бы, невозможно простить, действительно ли я смогла бы выбрать путь прощения? Не уверена. Надеюсь, что со мной не случится чего-то подобного. Но я не хочу разрушить себя, из мести спалив все дотла, как это сделала женщина из тюрьмы в Чхончжу. Не хочу закончить жизнь с таким пустым взглядом.

Почему я не могу сказать это самому себе?

Когда я на протяжении трех дней снимала людей, приходящих во дворец Кенбок, то повстречала сестер, которые давно мечтали прогуляться по этому месту в ханбоках. Услышав, что традиционный наряд заставил одну из них почувствовать себя путешественницей во времени, действительно оказавшейся во времена династии Чосон, я спросила: