Сквозь года
Вот, что было в нашей «восьмёрке» в старые застойные времена. Сейчас, конечно, такого нет. Но яркие воспоминания до сих пор живы в памяти.
Именно в «восьмерке» мы и прожили несколько дней с Игорем Лапиным, когда прибыли в дивизию. И вот сегодня он завернул ко мне отдохнуть. Его жена укатила на целый месяц, и Игорёк решил расслабиться.
На городок уже давно опустилась ночь, когда мы с ним решили прогуляться. Несмотря на такой поздний час, людей, так же, как и мы, мирно прохаживающихся по центральной дороге и тротуару, было предостаточно.
– Э-Эх, щас бы «овцу» подцепить какую-нибудь.., – как бы мы между прочим проронил Игорёк и обнял меня за плечи.
Я давно заметил, что моё товарищ далеко не равнодушен к женщинам, проходившим мимо нас, но тем не менее, эта фраза сильно обожгла. Я посмотрел на сослуживца и подумал, что раньше в нём такого не замечалось.
Игорь был высок и хорошо сложен. В нём как-то всё совмещалось: любил посидеть в тесной компании, и в спорте был одним из первых. Он нравился девчонкам и это со временем его испортило. Он стал заносчивым. А если оставался без жены… Мне стало противно. Я поймал себя на мысли, что осуждаю своего товарища, а сам нахожусь вместе с ним, да ещё такой же хороший.
Не вовремя я подумал, что Наталка с нетерпением ждёт моей телеграммы, а я здесь недурственно провожу время.
– О чём ты всё время думаешь? – развеял мои мысли Игорь.
– Своих вспомнил, – чистосердечно отозвался я и в первый момент пожалел, что откровенничаю с ним. Сейчас его этим не проймёшь, он думает о другом.
Так оно и было. Игорь стал охотно делиться своими любовными похождениями. Что за дурной характер у меня? Не люблю ведь, когда мужики хвастаются своими победами над женщинами, тошно становится от таких разговоров, а найти в себе силы и сказать об этом прямо в лицо не всегда могу. Так и в этот раз – поддержал разговор.
Стараясь найти где-нибудь укромное местечко, чтобы посидеть в тишине, мы зашли с Игорем в детский городок.
Правду говорят, что в тихом омуте черти водятся. На вид заброшенный в этот час людьми детский городок таил в себе много непредсказуемого.
– Ты смотри какая «тёлка» плывёт, – шёпотом произнёс Игорь и взял мою руку в свою.
Хотя пошлые словечки друга понемногу меня стали раздражать, я никак не прореагировал на это – всё внимание моё было устремлено на незнакомку. Навстречу шла молодая симпатичная женщина. Строгий вельветовый костюм ладно сидел на её стройном теле, в руках была чёрная сумочка. Она не спеша прошла мимо и даже не взглянула на нас.
На Игоря это подействовало ошеломляюще. Я почувствовал это потому, как он не выпускал мою руку, и остановившись, не спускал глаз с молодой женщины.
Мы не успели произнести ни слова друг другу, как незнакомка села в беседку и заплакала. Игорь хохотнул, но тут же умолк. Какое-то странное чувство овладело мной. Я не мог понять, что со мной происходит. С одной стороны, мне вдруг захотелось подойти и успокоить её, а с другой – подобный шаг заглушался во мне страшной нерешительностью.
Не буду подробно описывать, что было дальше. Скажу только, что мне едва удалось отправить Игорька поискать себе другой предмет для развлечения, а сам, гонимый неизвестно какими мыслями, подошёл и заговорил с незнакомой женщиной. Сделать это мне было чрезвычайно трудно. Я чувствовал, что с ней произошло что-то серьёзное, и от неуверенности в своих силах помочь ей, облегчить страдания, невольно терял самообладание. Она, как мне показалось, не обратила на меня внимания, оставалась безучастной ко всему, что окружало её.
Того времени, пока женщина, отречённо держа сигарету курила, вполне хватило, чтобы хорошо разглядеть её. Боюсь описывать внешность избитыми фразами. Это сверхженственное создание можно сравнить разве что со вторым солнцем, возникшем в голубизне неба, и затмившим первое светило.
Мы просидели некоторое время. На мой вопрос, нельзя ли ей в чём-то помочь, незнакомка ответила не сразу. Вернее, она даже не ответила, а произнесла лишь одну фразу:
– Понимаете… вернулась домой, а там.., – и я сразу понял, что произошло. Догадаться, чем может быть расстроено женское сердце не составляло особого труда… Чуть погодя я узнал всё.
Анна пришла домой с дежурства из поликлиники раньше обычного и застала своего мужа в постели со своей лучшей подругой. Скандала никакого не было. Анна поговорила с мужем и оставила их одних.
Что и говорить, частенько встречаются такие ситуации. А как непривычно себя чувствуешь, когда оказываешься рядом с человеком, который переживает измену любимого!..
Мы долго разговаривали. Анна была со мной откровенна. Из её рассказа я понял, что ей негде ночевать, и предложил остаться у меня. Она согласилась.
Предвидел ли я в тот момент, чем закончится наше знакомство? Конечно, нет. Мне хотелось помочь Анне, согреть её своим душевным теплом. Я понимал, что в этот момент, как никогда ей нужны забота и внимание.
11 августа 1988 г.
На другой день у Анны дома были одни неприятности. Её злополучная подруга Марина чуть ли не поселилась у них дома. По квартире стала ходить в одном халатике.
Дружили они давно. Марина когда-то разошлась с мужем и до сих пор ни за кого не вышла.
В один миг подруги стали врагами. Они толком между собой не поговорили. Марина только сказала:
– Не советую я тебе иметь незамужних подружек.
Муж Анны, Николай, сказал, что уже давно любит Марину, её никогда не любил. Это, конечно же, неправда. Просто не ожидал, что жена вернётся домой раньше, чем ожидалось. У него таких «любимых» было столько… Впрочем, это лишь моё мнение…
12 августа 1988 г.
Сегодня Анна выглядела уже лучше. Прежде всего потому что поняла, кого она десять лет супружеской жизни любила. Но не думала, что её Николай окажется безмерно мелочным человеком и станет делить с ней вещи, вилки, тарелки!..
Анна позвонила отцу и тот сказал, что завтра вылетает (её отец – генерал-майор, командир дивизии где-то на Украине).
Ночь прошла в разговорах. Потом она сказала, что всю жизнь ведёт дневники. Особый интерес у меня вызвали те записи, которые она делала в этом городке. Мне очень хотелось узнать подноготную нашего гарнизона. В том, что все эти записи достоверны, не вызывало у меня никакого сомнения. Я даже подумал, что неплохо было бы впоследствии их опубликовать. Вот это была бы бомба!
Анна пообещала мне, что принесёт дневники к киоску к девяти утра. Я прождал целый час, но она так и не пришла. Но во время обеденного перерыва в своём почтовом ящике я обнаружил от неё письмо. Мелким аккуратным почерком было написано:
«Петро!
Извини, пожалуйста, что не смогла прийти. Дело в том, что я пришла домой, а папа был уже дома. Он приехал ночью. Но дело не в этом. Я разговаривала с папой насчёт того, что ты задумал. В общем, твоя задумка очень понравилась папе. Оказывается, жизнь военных городков очень волнует папу. Ну это он сам тебе объяснит. Папа сказал, что прежде, чем мои дневники попадут в твои руки, он хотел бы встретиться с тобой. Приехал он на пять суток.
Если ты сегодня будешь дома, то я забегу к тебе и всё расскажу. Зайти к тебе я смогу не ранее 21.00-22.00 часов. А сейчас мы с папой пошли решать вопрос о разводе».
«А»
Вот такое письмо я получил и был ошарашен. Впрочем, когда вечером ко мне пришла Анна и рассказала более подробно, я был ошарашен ещё сильнее. Оказывается, там должны быть несколько генералов, которые приехали в нашу дивизию с проверкой, и наш Комдив полковник Борин тоже. Интересно, как там меня представят столь важным товарищам.
Договорились, что послезавтра я должен буду прийти к ним домой к 16:00.
Анна рассказала, что было, когда ночью приехал её отец. Николай с Мариной находились дома. Виктор Викторович было подумала, что у них всё наладилось, видя, что в постели ещё кто-то лежит. На кухне он сказал Николаю, чтобы тот разговаривал тише, мол, Аню разбудишь.
Николай ответил:
– А Анны нет дома.
Виктор Викторович опешил:
– Кто же там?
Николай виновато опустил голову, потупил глаза.
Генерал зашёл в спальню и жёстко сказал незнакомке:
– Пять минут времени Вам хватит собраться. Время пошло!
Они остались с Николаем одни и серьезно поговорили, в результате чего Любомирский (теперь буду называть его по фамилии) чуть не сломал трюмо в коридоре – отец припечатал ему кулаком по харе: не сдержался, когда Любомирский стал оскорблять его дочь. А после удачного применённого боксёрского приёма пригрозил и ему.
Всё это смешно. Что может сделать какой-то старлей генералу?
13 августа 1988 г.
В третий день нашего знакомства мы решили сходить с Анной в Дом культуры на фильм «Где находится нофелет?». Анна пришла в мрачном настроении, бледная, и когда мы первые вошли в зрительный зал, тихо спросила:
– Пётр, кто ещё знает о наших встречах?
Я ответил, что человеку, которому я рассказывал, бесконечно доверяю. Это был Игорь Лапин.
Тогда она протянула мне письмо, написанное мелким бисером. Письмо, к сожалению, не сохранилось – я приведу лишь приблизительный текст:
«Анна Викторовна!
Ваши встречи с Петром обсуждаются среди всех его друзей и знакомых. Вы низко пали, ведь до этого дня Вас считали порядочной женщиной. Вы совершили ошибку, выходя с ним под руку из детского городка. Мы знаем, что можно ожидать от Петра, Вы – нет.
О Вас будут говорить, как о женщине лёгкого поведения. Довожу до Вашего сведения, что он женат. Верьте мне, ведь я хорошо знаю Петра, мы служим вместе. Если Вы хотите узнать, что рассказывает о Вас Пётр, приходите сегодня в 22:00 в детский городок. Я встречу Вас и всё объясню.
Думаю, у Вас достаточно силы воли, чтобы прекратить с Петром любые встречи.
Желаю Вам счастья и всего самого наилучшего.
Ваш друг».
После того, как я прочитал это письмо, беспокойное чувство овладело мной. Об этом знал только один человек, и я сказал Анне, что через него информация не могла вырваться, Игорь Лапин не такой человек. Откуда взялся весь этот бред? Мало того, что я никому не рассказывал и не имею привычки распространяться о своих победах над женщинами, более того, не могу рассказывать то, чего не было. Об этом я и сказал Анне. Но она была в ужасном расположении духа, и я чувствовал, что не верит мне. Я точно знал, что не виновен в этой истории, но не мог доказать противоположное.
Тогда я попросил Анну сходить в назначенное время в детский городок. Но она отказалась, очень резонно заключив, что этим самым может дать лишний повод для разговоров. И меня в детский городов она тоже не пустила.
Кинокомедия нам показалась совсем не кинокомедией, состояние было подавленным. Какая-то непреодолимая стена встала между нами.
После фильма я отдал Анне ключи от своего дома, а сам всё-таки решил пройтись по детскому городку, якобы просто гуляю. Однако было уже поздно и если кто-нибудь и приходил, то уже давно, не дождавшись, ушёл.
Анна почувствовала, что я очень переживаю, думая о том, что про письмо узнает её отец. Можно себе представить, каким я рисовался её отцу и о чём, в каком русле, между нами потечёт разговор. Анна сказала, что папа не имеет такой привычки читать чужие письма.
– Слушай, а как отец относится к тому, что мы встречаемся с тобой? – Очень часто меня мучил этот вопрос, и я его всё-таки задал Анне.
– Ты не беспокойся. Мы с отцом всегда понимали друг друга, никогда не было друг от друга тайн. Я ему сказала, что мне с тобой очень хорошо и у него не было никаких вопросов. Успокойся, всё будет нормально. Отец с нетерпением тебя ждёт.
Я ужасно волновался.
– Да что здесь такого? Отец же тебя не в свой кабинет вызывает, а приглашает в гости, – успокаивала меня Анна. – Я помню, когда папа был ещё молодым лейтенантом, его в гости тоже приглашал генерал…
14 августа 1988 г.
Время неумолимо шло вперёд и приближалось к заветной отметке. Меня мучил вопрос, скажет Анна или нет про письмо отцу, ведь у неё от него нет тайн. Попробуй потом докажи, что ты не виновен. Да и любые объяснения звучали бы как оправдания, а оправдываться я не хотел.
Странное предчувствие длинным червяком шевелилось у меня внутри, а когда в своём почтовом ящике я обнаружил письмо от Анны, сердце у меня учащённо заколотилось. Разорвав конверт пополам, я достал маленькую записку, текст которой заставил меня содрогнуться, на лбу выступил испарина. С трудом я разобрал:
«Петя, папка в госпитале – Любомирский ночью стрелял в него. Пока ничего не знаю. Пожалуйста, будь дома, я зайду к 16:00».
Прочитав такое послание, оставшиеся два часа я находился в неопределённом состоянии. Надо ли говорить, до чего всё это было неожиданным, с ног сшибающим.
… Анна пришла ко мне с маленькой Оксанкой. Много плакала, опять курила и рассказала, что было этой ночью, когда была у меня.
Соседка Анны видела, как в час ночи пьяный Любомирский шёл домой с Лордом. Потом она видела, как он вышел из квартиры, с перекошенным от злобы лицом.
– Коля, что с тобой?
– Ничего, – процедил он сквозь зубы, – передайте ей, что следующей будет она.
В первый момент соседка не придала этим словам особого значения, пришла домой, но нехорошее предчувствие поднывало внутри. Она позвонила в квартиру Любомирским, но на звонок никто не ответил. И тут же заметила, что дверь не заперта, вошла и … увидела страшную картину: Виктор Викторович лежит на полу весь в крови, в квартире следы драки, ковёр на стене содран наполовину. Соседка вызвала милицию. В 2:15 стали делать операцию, делали несколько часов. Сейчас генерал в реанимации, в себя не приходил.
Плача, Анна продолжала рассказывать, как сосед с верхнего этажа слышал ночью четыре выстрела и шум от драки, но даже пальцем не пошевелил, никуда не позвонил, хотя у него есть телефон. Когда Анна его обо всём расспрашивала, он ответил:
– У меня двое детей, а я знаю твоего придурка…
Происшедшее поразило меня до глубины души. Я понял, что теперь, после всего случившегося, Анну опасно одну отпускать. От её мужа можно ожидать всего. Было однозначно решено, что и эту ночь она с дочкой проводит у меня. Анна сказала, что в 19:00 её вызвали в прокуратуру.
В это время за окном разразился ливень, сверкали молнии, гремел гром и тополя раскачивались под мощные порывы ветра.
– Представляешь, Борина к нему пустили, а меня нет, и зачем солдата с автоматом поставили к нему возле палаты?.. Это ведь очень опасно – у папки одна пуля прошла в трёх миллиметрах от сердца. И в себя он не приходит.., – рыдая рассказывала Анна. Я продолжал успокаивать её. Она пугалась любого шума, вздрагивала от раскатистых ударов грома.
Оксана долго капризничала, не могла заснуть. Потом, всё-таки, её удалось уложить в кроватку. Но иногда она просыпалась в истерике: громко кричала, плакала и яростно махала ручками, закидывая голову назад.
Страшно и больно смотреть на неё. Не трудно догадаться, что Оксанка здорово перепугалась ночью. Ведь всё, что происходило, было в её комнате.
…
Вечером мы пошли в прокуратуру. Анна побыла там с Оксанкой минут пятнадцать.
– Скажите, где Вы будете? – Спросили её в прокуратуре. – в пятом доме?
Анна молча кивнула головой. Выйдя из прокуратуры, она сказала, что спрашивал про меня и Борин.
Когда я порывался пойти в прокуратуру и сказать им, что всё это намного серьёзней, чем они думают, и нас нужно спрятать подальше, Анна меня не пустила. Сказала, что завтра меня должны вызвать в прокуратуру к 17 часам.
Потом мы пошли к ней на работу, где она написала заявление на отпуск, Так как детского белья у Анны не было, мы решили сходить к ней домой и взять. Анна вновь меня не пустила с собой, мол, боится за меня, и пошла одна. Мы договорились, если муж дома, то она выглядывать в окно не будет и через три минуты я ворвусь к ней домой с топором. Если всё нормально, то она махнёт мне рукой.
Всё обошлось. Анна махнула рукой, вышла из дома и сообщила мне кучу новостей.
Во-первых, Любомирский приходил домой (там остались следы от его грязных сапог и следы от лап Лорда) и вытащил все съестные продукты из холодильника, вытащил вино и водку.
Вторая новость – этой ночью на Кустанайском поезде приезжает мама Евгения Фёдоровна. Пока находится в Магнитогорске.
…
Ночь была беспокойной. Мы не включали свет и сидели, как мыши, затаились. Под окнами ходили толпы людей, звучала музыка. Анна сказала, что Любомирский взял дома магнитофон, несколько кассет и что кто-то с такими же записями ходит внизу. Несколько раз за окном лаяла собака. Анна узнала Лорда. Сердце учащённо билось, и я уже видел, словно наяву, как её муж бродит возле нашего дома с магнитофоном и собакой.
Встретить Евгению Фёдоровну Анна мне не дала – очень боялась за меня.
– Мама сама благополучно доберётся – её встретят. Она уже не раз бывала здесь. Где я нахожусь с Оксанкой, знает Саша – друг семьи. Мама ночью обязательно зайдёт к нему. Если сочтут нужным, сами найдут нас, – сказала Анна и продолжила, – к тому же, за эти дни я так устала, а разговор с матерью будет тяжёлым и долгим.
Добираться ночью до вокзала было действительно страшновато. Кто его знает, что у Любомирского на уме? И одних их оставлять дома было нельзя. Я согласился с Анной, положил топор рядом с собой и впервые за несколько суток поспал.
15 августа 1988 г.
Анна была права, говоря о том, что мать вряд ли останется довольной от наших встреч, тем более, если узнает из-за чего всё произошло. Когда мы утром подошли к их дому, Евгения Фёдоровна сухо поздоровалась и стала целовать свою внучку.
– Бабушка всю ночь проплакала, где вы пропадали?.. – А на меня даже не посмотрела.
Я подождал Анну у подъезда несколько минут. Спустившись, она сказала, что ей пришло ещё одно письмо, написанное тем же почерком. Но на этот раз внизу письма подписался Николай.
В письме ей угрожали. Но сейчас Анна не показала мне письмо, оно было длинным. Я прочитал его, когда пришёл к ним в обед:
«Анна!
Не хочу говорить с тобой, но нужно. Всю прожитую с тобой жизнь я считал тебя честной женщиной. И я знаю – ты была ей. Сейчас я могу сказать тебе, что видел не мало баб, но ни одну из них не могу сравнить с тобой. Ты для меня среди всего этого хлама была совершенством. Марине до тебя далеко. Для меня было полной неожиданностью своё возвращение домой. И тем более твой поступок. Ведь сколько раз я делал тебе больно, но у тебя и в мыслях не было изменить мне. Умный какой выискался. Какое право он имеет ласкать тебя? Я всю жизнь не баловал тебя ласками, а он что, умнее? Я всё продумал. Моя ошибка вышла с отцом. Но он мужик здоровый, выдержит. Но ты, сучка, запомни – пока я с тобой не рассчитаюсь, ни одна собака меня не найдёт и не возьмёт. Знаю, что меня ждёт, и знаю, на что иду. Но, тем не менее, я сделаю то, что задумал. А Петьке скажи, пусть пользуется моментом, пока у него есть время. Пусть ещё попробует тебя, а ты, может, хоть раз удовлетворишься. Ведь, как ни как, а темперамент у него есть. Ещё скажи ему, что он мне нужен. Я трогать его не буду даже пальцем. А чтобы не будил во мне зверя, пусть не торчит на балконе. Мне нужна только ты. Но не надейся, что легко умрёшь. Я ещё узнаю, как он ласкал тебя. Долго ты него не проживёшь. Ждите жену. Адрес пермский будет у меня в кармане очень скоро. Вот тогда-то я и встречу тебя. Запомни – уезжать бес толку. Дальше вокзала ты не уйдёшь – я вижу каждый твой шаг. Видел, как вчера джентльмен подавал тебе руку. Хочет культурой взять. Пусть радуется. Время есть. Ещё раз говорю, что его не трону. Пусть не писает в штаны. Он мне не нужен. Но ты запомни, получили от него удовольствие, получишь и от меня за все десять лет…
Всё. Больше писем не жди. Будет встреча. Я знал, вернее чувствовал, что ты не клюнешь на письмо. Ждал тебя. Но ещё раз убедился, что ты умная баба. Не даром тебя уважают на работе. Далеко бы пошла. Но ты моя собственность. Я слишком долго добивался, чтобы ты стала моей женой. Ты моя и только моя. И в последнюю минуту будешь моей.
Николай
А твой Дон Жуан пусть приласкает тебя покрепче на прощание. Пусть живёт и радуется – оставлю его для жены. Говорят, любит её. Чистенько живёт без неё».
Вот такое письмо я прочитал и долго после этого думал. Анна обречённо опустила руки на колени и, вздохнув тяжело, сказала:
– Уйти, по всей видимости, от него не удастся. – Чему быть, того не миновать. Я буду жить обычной жизнью, будь что будь.
– Нет, это невозможно, горячо заговорил я, – надо же что-то делать. Ты в милицию с этим письмом ходила?
– Да, я была у них сегодня…
– И что там сказали?
Анна усмехнулась устало, в её глазах блеснули искорки равнодушия.
– Сказали, что он шутит и на такое никогда не пойдёт. Посоветовали куда-нибудь съездить, отдохнуть.
Моему возмущению не было предела:
– Вот гады. Они что, на самом деле не понимают, что это не шуточки, хотят, чтобы на этот раз был труп? Ведь с тобой я, так что ляжем вместе, это уж точно, – сказал я и в этот момент подумал о том, что Любомирский, наверняка, подкараулит её одну, ведь я не могу сопровождать Анну везде – у меня служба. От собственного бессилия, от бесконечной жалости к этой обречённой женщине, от беспредельной ненависти к невидимому и проклятому мной не единожды Любомирскому, этому взбесившемуся придурку, в сердце неудержимо что-то заныло.
– Не волнуйся, это дело ещё постараются прикрыть, вот увидишь. Ведь были уже такие случаи. Несколько лет назад один майор генерала со своей любовницей, женой этого майора, в Люксе из пистолета застрелил. На почве ревности, мол. Три года всего дали. Прапорщика взорвали в своём же подъезде, подложив взрывчатку в детскую коляску. Даже следователи из Москвы ничего не нашли. Оттого нашу дивизию техасской прозвали. Это вот совсем недавно было: два лейтенанта избили до смерти майора. И что ты думаешь, посадили? На одной стороне городка похороны, на другой – в Люксе свадьба! Лейтенант-то, один из этих двоих, с дочкой командира дивизии дружил… Единственное, что разбушевавшиеся родственники смогли сделать, так это окна в Люксе по вышибать. Лейтенант тот, как ни в чём не бывало, уехал служить в другое место… Это только самые громкие случаи. А сколько ещё здесь безобразий творится. Поговорят-поговорят, да и смолкают…
– Неужели твой отец допустит, чтобы и это так же тихо прошло?!
– Конечно, нет! Только бы с ним всё нормально было.., – Анна замолчала и заплакала. – Это я во всём виновата. Почему тогда не пошла в детский городок? С папкой бы ничего не случилось…
Я стал её успокаивать:
– При чём здесь ты? Не надо вину этого придурка на себя брать. Ты представляешь, что бы было, если бы ты пошла? И я тоже хорош, сам ещё посылал тебя, чтобы ты познакомилась с этим другом. Повторяю, твоей вины здесь нет. Всё произошло из-за меня, не надо было нам так часто встречаться. Муж из-за этого только и взбеленился…
Но тут меня как будто что-то подбросила – я вспомнил строчку из письма Любомирского:
«… адрес пермский будет у меня в кармане очень скоро…».
Я стал лихорадочно думать, откуда Любомирский может взять пермский адрес и тут совершенно отчётливо в памяти всплыл случай, как старший лейтенант Михайлов, медик, вчера брал у меня мой адрес в Перми, мол, при случае заеду, когда будем вместе в Перми. Я тогда ещё не понял, зачем он ему понадобился, ведь друзьями мы не были… Вот оказывается, что они надумали. Вот, кто его друг. На лбу у меня выступила испарина, глаза невольно сделались как два медных пятака, брови стрельнули вверх.
– Что случилось? Что?.. – тоже всполошилась Анна, схватила меня за руку, и я почувствовал, что к ней тоже подполз страх.
Свои догадки я выложил Анне, и уже после этого долго не мог находиться у неё дома. Во-первых, мне надо было идти на стрельбище, а во-вторых, хотелось во что бы то ни стало увидеть старшего лейтенанта Михайлова. Анна сделала попытку отговорить меня от этого шага, мол, мало ли зачем человеку понадобился мой адрес, может, он от чистого сердца?
Я ещё не знал, что скажу своему соседу по лестничной площадке, но в одном его надо было убедить, и чтобы он передал Любомирскому, что между мной и Анной ничего не было – сблизили нас совершенно другие интересы. Как это сделать, чтобы было убедительно, я ещё тогда не представлял.
День прошёл бестолково. Я не мог дождаться окончания стрельб и нервничал. Волнующее чувство, что Анна находится в опасности, что с ней может случиться непоправимое, не покидало меня. Домой я летел, как на крыльях, на так как дорога была всё же дальней, вернулся довольно-таки поздно. Вскоре пришла и Анна. Я искренне обрадовался.