Подмосковье. Парадокс Рузы
– Куда они свернули, кто видел? – крикнул Абрамов.
Они осторожно проехали вперед, но так и не обнаружили на протянувшейся по обе стороны дороги просеке искомую машину.
– Да что за чертовщина-то? – выругался Иван и, взяв рацию, начал отдавать кому-то приказы.
Прочесывать район Можайского шоссе отправились еще пять машин. Однако поиски результата не дали. «Лендровер» как в воду канул.
В госпиталь Иван вернулся ранним утром. Хирург на минуту заглянул в реанимацию к Захару, а затем, оказавшись в своем кабинете, измученный бессонной ночью, рухнул на кушетку и отключился. Проснувшись около полудня, Абрамов снова скрылся в своей загадочной шпионской подсобке, прослушал новые записи. От последних сделался совсем мрачным и еще полчаса смотрел в одну точку, переваривая услышанное.
– Что ж ты так сплоховал-то? – спросил Иван, обращаясь то ли к себе, то ли к неведомому собеседнику. – Как теперь разобраться во всем?
Он тяжело вздохнул, набрал номер на телефоне.
– Добрый день, Дмитрий Владимирович! Не отвлекаю? У нас тут ЧП. Вам надо приехать. Пора.
Оставив Захара на попечение хирурга, Немой вышел из госпиталя. Сунул руки в карманы мешковатых, защитной окраски брюк. Посмотрел на вечернее небо, глубоко втянул в себя воздух, пропитанный запахом сосен, и направился куда-то по одной из многочисленных асфальтовых дорожек бывшего санатория. В госпиталь он привез Захара на «газике», который ему одолжил скупщик хабара в Старой Рузе. Рюкзак Немому пришлось бросить в Зоне, чтобы дотащить Захара.
Через пару минут Немой подошел к КПП, установленному на въезде на территорию Института. Какой-то военный у будки даже махнул сталкеру рукой. Немой едва заметно кивнул в ответ, замедлил шаг у автостоянки, где оставил «газик». Но потом, передумав уезжать, прошел мимо, направившись в поселок бывшего санатория, там жил медицинский и обслуживающий персонал, военные и сталкеры – все вперемешку.
Асфальтовая дорога, прямая как стрела, вела от КПП через совсем заросший лесопарк. За газонами тут давно уже никто не следил, и трава вымахала по пояс. Деревья смыкались над головой плотным пологом. Если бы не зажегшиеся фонари, тут было бы совсем уже темно. По пути сталкеру встретилось несколько нарядов, несших охрану территории. Кто из военных знал Немого, те предпочитали отворачиваться и делать вид, что не замечают его, а новички пялились на легендарную личность, про которую ходили странные россказни, больше похожие на страшилки. Пялились ровно до тех пор, пока случайно не натыкались на колючий взгляд Немого, пробирающий, как стакан махом выпитого некачественного самогона. Только оставлял этот взгляд после себя не жар, а какой-то неприятный озноб и такой же мутный, как пойло, осадок в душе. Смотреть на молчаливого сталкера после такого больше никому не хотелось.
Через метров пятьсот дорога вынырнула из леса, повела дальше в глубь поселка. В основном дома светились электрическим светом, но встретилось и несколько заброшенных. Немой дошел до здания бывшего ДК, где нынче располагалась база местных сталкеров.
Столовая-буфет превратилась в бар, в котором, впрочем, по-прежнему можно было вкусно пообедать. В небольшом концертном зале оборудовали что-то вроде рынка, где торговали всякой всячиной для походов в Зону. Продавали здесь в основном всякую ерунду и ширпотреб для ничего не смыслящих новичков, поток которых не иссякал. Кто-то из них собирался в Зону на поиски артефактов, кто-то на экстремальные экскурсии. Оставив на рынке и в карманах экскурсоводов приличные суммы, новички внезапно сталкивались с проблемой – Зона за забором и Периметр тщательно охранялись военными. А те выпускать в Зону кого попало не собирались. Мошенники, довозя своих клиентов до закрытого КПП Старой Рузы, делали печальные лица, говорили, что ничего не поделать, и в качестве компенсации уговаривали сделать фотосессию якобы в Зоне. В итоге новички уезжали ни с чем, продолжая, впрочем, распространять миф о том, что в Зону можно спокойно сходить как на прогулку.
Заправлял всем этим «бизнесом» старый сталкер, лишившийся одной ноги, с незамысловатой кличкой Одноногий. Впрочем, он занимался делами и посерьезнее. И тех, кто мог платить большие деньги, действительно переправлял в Зону. В ДК Одноногий также держал гостиницу для приезжих сталкеров, а одну из комнат всегда оставлял для Немого, хоть тот не так часто объявлялся в поселке. Но зато только этот хмурый молчаливый искатель приносил Одноногому особенные артефакты, которые можно было выгодно перепродать, или ходил в Зону за «ништяками» на заказ, никогда не подводя старика.
Вечером в баре обычно было многолюдно, но в этот раз в зале находилось от силы человек десять. Немой прошел к стойке, занял одно из свободных мест. Много лет тут работал бармен по прозвищу Хруст. Когда-то кличка его была более длинной – Хрусталь, за привычку того протирать до блеска стаканы. Но очень быстро от прозвища осталась половина – за другую привычку бармена: он любил похрустывать чаевыми. Бармен, увидев сталкера, поставил стакан и налил двойную порцию «Джека Дэниелса». Немой опрокинул в себя выпивку, сделал знак «повторить», достал из заднего кармана пачку сигарет. Хруст кивнул, наливая, и тут же быстро прошептал, показывая глазами куда-то в сторону.
– Тебе Одноногий клиентов нашел. Ждут там.
Немой потер задумчиво щетину на щеке. Чуть обернулся, разглядывая стакан с новой порцией дешевого виски, а заодно окинул взглядом потенциальных заказчиков. Передумав закуривать, сталкер убрал пачку с сигаретами обратно в карман и уперся потяжелевшим взглядом в бармена. Тот дернулся и отодвинулся от Немого.
– Я не в курсе, кто это, разбирайся сам с Одноногим, – оправдываясь, пробурчал Хруст и, оставив перед сталкером початую бутылку, точно откуп, ретировался, отойдя к другому клиенту.
Немой на этот раз сам налил себе в стакан и направился, прихватив бутылку с собой, к самому дальнему, отделенному от остальных перегородкой, «приватному» столику, из-за которого за ним наблюдали трое здоровых мужиков в камуфляже. На шее незнакомцев висели золотые цепи. На руках пестрели наколки. К ремням были пристегнуты ножи из «дамасской» стали – отличительный знак одной из бандитских группировок. «Еще бы на лбу себе написали – мы из можайской банды, – хмыкнул про себя Немой. Пушки их лежали в спортивной сумке у ног. Это Немой почувствовал, не увидел. – Не побоялись же сюда сунуться с оружием, да и вообще сунуться. Тут же все под контролем военных, да и военная база рядом. Случись что, непрошеных гостей тут в пять минут раскатают. Но эти все-таки приперлись, несмотря на риск. И оружие как-то протащили. Хотя понятно как. Одноногий поспособствовал. Совсем страх потерял».
Сталкеру махнули рукой на свободную лавку напротив, но он остался стоять.
– Ты Немой? – начал разговор один из бандитов, придирчиво его оглядывая. – Что-то не тянешь ты на крутого сталкера.
Немой лениво оглядел бар, всем видом показывая, что происходящее становится ему все менее интересным. Бандиты переглянулись.
– Черт, он реально немой, пацаны! Как с ним разговаривать-то?
Один из заказчиков прокашлялся.
– Короче. Есть дело. Кивнешь, берешься или нет, иначе…
И тут он наткнулся на прямой холодный взгляд Немого. В позвоночник, в области шеи, словно иглы воткнули, отчего бандит удивленно заморгал, на какое-то мгновение перестав ощущать собственное тело. Стушевался, потирая занемевшую шею.
– Короче… – уже не так уверенно пробормотал он. – Тут ходили слухи, что ты какие-то крутые стекляшки с Зоны притащил. Точнее, что только ты их можешь таскать. Босс хочет, чтобы ты ему их приносил. Или чтобы нас научил, где и как их брать, иначе…
Немой поставил стакан и бутылку на стол, навис над бандитом, не отводя тяжелого взгляда. В мозгу у «смельчака» явственно прозвучал вопрос: «Иначе что?»
– Хана тебе, – выдохнул испуганно бандит, отшатнувшись.
Сталкер медленно отодвинулся, пригубил из стакана, глядя на компанию так, как если бы решал: прихлопнуть таракана или все же не мараться?
– Соглашайся. А то тут за тобой еще одни охотятся. С ними хуже будет! – словно оправдываясь, зачастил бандит. – Они тебя на цепь, как собаку, посадят. Жрать давать не будут. Будешь рабом. А у нас…
Он снова наткнулся на взгляд сталкера и умолк. Немой, задумавшись, смотрел на бандитов сверху вниз, потом полез за пазуху. Вся троица дернулась, опустив руки под стол, потянувшись к сумке со стволами, но сталкер уже невозмутимо извлек блокнот и ручку и, что-то чиркнув там, положил на стол. Бандиты глянули на записку.
– Платить сколько будем? – озвучил вопрос один из них.
Главный усмехнулся, вновь осмелев:
– Одного процента тебе хватит. Плюс получишь от босса крышу. Супервыгодное предложение!
Немой будто повеселел, показал большой палец вверх и написал в блокноте: «Поехали к боссу». Бандиты заулыбались, засобирались, бросили на стол для бармена хорошие чаевые. На стоянке около ДК сели в видавший виды «Лендровер» с московскими номерами – один за руль и двое на заднем сиденье, усадив между собой Немого.
Внедорожник выехал из поселка через второй КПП, рванул по ночной дороге, то подскакивая на ухабах, то ухая в ямы. Темными высокими стенами по обеим сторонам стоял еловый лес.
– На Можайку обратно выворачивай! – приказал главный переговорщик.
В свете фар мелькнуло несколько указателей: «Аэродром», «Чапаевка», – а указатель на Можайское шоссе так и не появился.
– Твою ж мать, – ругнулся сквозь зубы водитель, вглядываясь в ночную темень, лежащую за границами фар. – Этот поворот пять минут назад проезжали!
– Не пори чушь! И навигатор достань!
– Там аккумулятор сдох…
– Дебил! – Главный полез во внутренний карман жилетки доставать свой.
– Да я дорогу знаю, сто раз тут ездил!
– А чего скулишь тогда, раз ездил? Вон вроде указатель!
В свете фар ярко сверкнул светоотражателями свалившийся со столба щит с надписью «Руза – 3 км». Следом замелькали покосившиеся столбики дорожной разметки, наклоненные в одну сторону, причем чем дальше, тем ниже, – точно кто-то свалил расставленные кости домино. Выплыл черный овраг, на противоположном склоне которого лежало зеленое пятно расплющенного армейского грузовика. Завизжали тормоза, но поздно – внедорожник уже тащило в сторону гравитационной аномалии. Бандиты ломились в заклинившие двери, орали, истошно матерясь, и только Немой равнодушно, будто смирившись с неизбежным, смотрел на приближающийся провал, вцепившись тонкими длинными пальцами в кожаную обшивку.
Захар поднялся на второй этаж административного здания. Секретарша взглянула на сталкера и тут же нажала кнопку переговорного устройства.
– Захар Зарубин пришел, – сообщила она. – Да, сейчас приглашу.
Отключилась, посмотрела с сочувствием на посетителя.
– Шеф ждет, заходите, – и шепнула: – Всю неделю не в духе.
Захар кивнул и с тяжелым чувством толкнул дверь. Кабинет директора Института тонул в полутьме. Все окна закрывали плотные жалюзи, лишь местами тонкими стрелами пробивались солнечные лучи, пропарывая густой от сигаретного дыма воздух. У Захара запершило в горле, но он подавил кашель, уставившись на голубоватое в свете экрана ноутбука лицо Борового.
– Проходи, проходи, Захар, – приглашение директора прозвучало почти издевательски. – Ну хоть кто-то сможет мне наконец поведать, что случилось! И почему оборудование стоимостью в несколько миллионов брошено черт-те где!
– Максим Денисович…
Лицо Борового побагровело, сделавшись совсем уж замогильно-фиолетовым. Он с размаху, злясь, стукнул кулаком по столу.
– Ты же бывший военный, Захар! Отвечай быстро и четко! Что, мать твою, произошло?!
Захар все-таки закашлялся от дыма. Боровой готов был вновь взорваться, но сталкер, собравшись, заговорил, как его и просили. «Наверное, оформить события как рапорт – так действительно будет легче», – подумал он.
– Экспедиция прибыла на предпоследнюю точку маршрута, на которой мы должны были остановиться и еще раз изучить местность. Старшие научные сотрудники Белов и Кравченко не отреагировали на предупреждения и отошли от стоянки. Их попытался остановить сталкер Рябой, но… Все трое угодили в аномалию, известную вам как «мясорубка». Ввиду обстоятельств и того, что никто не умел обращаться с имевшимся оборудованием, оставшимися членами экспедиции было принято решение возвращаться. Так как никакая связь в районе Гиблого озера не действовала, сообщить о случившемся не было возможности. На обратном пути отряд подвергся нападению огромной стаи псов-мутантов. Из-за того, что члены отряда были задействованы как носильщики и отсутствовали данные о нахождении на маршруте стай псов, в экспедицию был взят минимальный оружейный запас, очень быстро израсходованный. В итоге… Все погибли.
– Только ты что-то жив-живехонек, Захар! – Директор буравил сталкера взглядом. – Откуда я знаю, может быть, ты все это только что придумал, а? Может, в действительности сговорился с какой бандой? Они всех положили, а за оборудование тебе заплатили неплохо?
Захар от абсурдности такого предположения даже растерялся.
– Да зачем бандитам научное оборудование и камеры все эти? – невольно вырвалось у него.
– Ах, святая простота! Все это миллионы стоит! А тому народцу без разницы, что к рукам прибирать – они что угодно кому угодно перепродать могут.
Захар нахмурился.
– Я говорю вам правду, Максим Денисович.
– А раз правду, вот и вернешь его тогда назад!
– Как?! – опешил сталкер.
– Как – это уже твои проблемы. Хочешь – сам тащи, хочешь – людей на свои кровные нанимай.
Захар остолбенело смотрел на Борового.
– Это невозможно.
– Возможно, возможно. – Боровой бросил ему бумаги. – Это контракт, подписанный тобой. Копия. Оригинал лежит в сейфе для лучшей сохранности. В разделе «Особые случаи» написано, что при утрате, порче или иных случаях, выводящих оборудование из строя, стоимость его полностью выплачивается ответственными лицами – то есть лицами, подписавшими контракт, – в равной доле. А поскольку ты один остался, то оплата ложится полностью на тебя.
Захара накрыло негодование, но он взял себя в руки, просмотрел внимательно контракт.
– Я не подписывал это.
– Подписывал, подписывал. Все подписывали.
– Это подлог документов. – Сталкер оторвал взгляд от бумаг и с непониманием посмотрел на Борового. – Зачем это вам? Вы же понимаете, я не вытащу оборудование в одиночку. Смысл на меня это вешать?
Директор продолжал сверлил искателя взглядом.
– Про подлог – это еще доказать надо, – сказал он зло. – Но ты, Захар, ничего не докажешь. Ты либо притащишь мне оборудование, либо все твое имущество, если оно у тебя вообще есть, будет конфисковано, а сам ты отправишься в места куда менее приятные, чем Зона. А теперь – пошел вон.
Захар, едва сдерживаясь, вышел. Спорить с Боровым сейчас казалось бесполезным. К тому же сталкер действительно не понимал, что происходит. А разобраться в ситуации было необходимо.
Сталкер, стиснув зубы, прошел мимо секретаря, спустился вниз по лестнице. За ним тошнотворным шлейфом тянулся запах табака от прокуренного директорского кабинета. Словно посетителя преследовал призрак Борового. Захар на мгновение закрыл глаза. «Надо домой. Выстирать одежду, принять душ, чтобы смыть с себя пропитавший одежду и волосы отвратительный запах. Да черт с ним, с запахом, сам разговор – будто на меня опрокинули ушат помоев». Он понимал, что директору Института было плевать, что погибли люди – и сотрудники, и сталкеры, которых он вообще за людей не считал. Его волновало только брошенное в Зоне оборудование. И это оборудование Захар должен был теперь принести назад. Хоть подохнуть, но принести.
Сталкер на какой-то миг засомневался: «А вдруг я действительно подписал контракт, не заметив кабальные условия? Нет, не может быть. Это подлог. Директор хочет упечь меня в тюрьму ни за что. С какой-то своей, непонятной пока целью». У Захара возникло ощущение, что он попал в какие-то лихие девяностые, когда руководители фирм ни во что не ставили своих сотрудников и делали что хотели. Он всегда знал, что Боровой тот еще тип, но эти обязательства по контракту пахли уже настоящим беспределом.
Он вырвался из здания, вдохнул глубоко чистый, пропитанный запахом сосен воздух и остановился, соображая, что делать в сложившейся ситуации: «Бросить квартиру и уехать? Кто знает, что тогда на меня еще повесит Боровой. Жаловаться? Но кому? Начальник безопасности Института – доверенное лицо Борового, ничего не докажешь…»
– Захар? Захар! – окликнул вдруг кто-то.
Сталкер поднял взгляд от асфальтовой, пошедшей трещинами дорожки. С одной из скамеек, протянувшихся вдоль корпуса, поднялся какой-то старик: седые волосы коротко подстрижены, лицо суровое, с острым взглядом, высокий лоб испещрен морщинами, словно его обладатель постоянно хмурится. Одет незнакомец был в черные брюки классического кроя, клетчатую рубашку и вязаный жилет, и это как-то мало сочеталось с его мрачным видом. Захар с недоумением разглядывал старика. Задержался на серых глазах, в которых вдруг проскользнула старая, не ушедшая никуда со временем боль. Узнавание пришло мгновенно.
– Дмитрий Владимирович? – изумленно прошептал Захар. – Вы?! Вы вернулись?
Старик кивнул.
– Я, Захар. Давно не виделись. Да я и не надеялся. Не думал, что вернусь сюда.
Сталкер озадаченно покивал. Проблемы ненадолго отступили. Их место заняли воспоминания, жуткие, неприятные, свидетелями которых когда-то давно оказались эти двое. Дмитрий Владимирович тогда, наверное, поэтому и прервал общение, из-за того что Захар тоже являлся источником этих воспоминаний.
Дмитрий Владимирович достал очки, нацепил на чуть горбатую переносицу, оглядел Захара более основательно. На лице старика отразилось недоумение.
– Ты подался в сталкеры? А как же военная карьера, Захар?
– Не сложилось, Дмитрий Владимирович. Как руководство поменялось у нас, все как-то пошло вкривь и вкось. Может быть, вы даже слышали – про приказ задержанных расстрелять без разбирательства. Для тогдашнего руководства что бандиты, что сталкеры – едино было – не люди. Я тогда отказался. Надо было выяснить, кто преступник, а кто честный человек. Ну и уволили из армии. Потом уже разобрались. Руководство сменили. Только поздно уже.
– А назад не взяли?
– Да я бы уже и сам не пошел, – с неохотой отозвался Захар. – Думал одно время уехать, да девушка у меня тут была, жена теперь. Медсестрой работает в госпитале.
– Дети есть? – спросил старик, а потом, молча укорив себя за бестактный вопрос, быстро проговорил: – Прости, глупость сморозил.
– Нет детей, – покачал головой Захар. – После того, что мы с вами повидали и пережили, Дмитрий Владимирович. Столько лет прошло, а все как вчера. Простите, вам больно вспоминать.
– Больно, но никуда от этого не денешься, Захар. – Старик покивал головой. – Ты знаешь, не отпускало это меня, стало превращаться в кошмар. Я и лекарства всякие перепробовал, и смену обстановки, и даже гипноз. Нет. Как вросло. Я так подумал: раз от этого не уйти, не убежать, то буду изучать детей Зоны. Тяжелая это тема, Захар, и, увы, по-прежнему актуальная. Кое-что выяснил. Жаль, что тогда не знал. Может, с такими знаниями и Сашку спасли бы.
Они замолчали. Захар все еще думал, говорить старику, что слышал он на пороге смерти голос его Сашки, или не говорить. И так уже все сердце у того изрешечено было ранами.
– Что задумался? – Старик что-то почувствовал, в серых глазах его зажегся прежний пытливый огонек ученого.
– Да чуть не погиб на днях в Зоне, – негромко отозвался Захар. – В бреду мне даже Сашкин голос померещился, звал меня… Простите, Дмитрий Владимирович.
Огонек потух во взгляде старика, глаза затянуло серой пеленой. Он отвернулся от собеседника, будто смотрел куда-то на известное только им обоим место Зоны.
– Ты меня тоже прости, Захар, – внезапно заговорил он. – О живых надо беспокоиться. Что случилось-то у тебя? Рассказывай.
Они присели на дальней скамейке. Захар рассказал о своих злоключениях. Поведал и про артефакт «Слезы Рузы», и про экспедицию, и про то, как едва выжил, как его выходил Иван. Старик внимательно слушал, задумчиво кивал. Иногда вставлял короткие комментарии.
– Ваня, значит, теперь тут главврач и знаменитый хирург? Кто бы мог подумать! – Он улыбнулся. – А ведь когда-то был под моим началом, совсем «зеленый», только что с мединститута! А теперь выходит, что мы с ним довольно близкими темами занимаемся – изучаем влияние Зоны на человеческий организм. Встретимся, будет с ним о чем поговорить! Обменяться опытом.
Сказал, а у самого на последних словах чуть насмешливые искры в глазах засверкали. Но Захар не заметил этого, продолжил говорить. И когда рассказал про подлог и обязательства, которые на него повесил руководитель Института Боровой, старый ученый вновь помрачнел и глубоко призадумался.
– Решим этот вопрос, Захар. Благо я обзавелся надежными связями, без них сейчас, увы, никуда. Руководство Института такого произвола не потерпит.
Сталкер с сомнением поглядел на старика. Тот прокашлялся, явно готовясь сделать признание.
– Я же теперь профессор, – сказал Дмитрий Владимирович и, посмеявшись, добавил: – Написал кучу умных книжек. И до второго заместителя директора Института дослужился. Меня вон на пенсию с почетом собрались отправлять. А я попросил сюда перевод сделать. Так что Борового вашего, да и нашего, в общем-то, настигла карма.
Захар в изумлении уставился на профессора.
– Вы не шутите? Борового уволили?
– Нет, мы же не знали, что он тут творил. Перевели его на другую должность. Но теперь с нее он очень быстро слетит пинком под зад. Правда, отчеты он всегда красивые слал, есть в изучении Зоны большое продвижение благодаря ему.
Дмитрий Владимирович задумчиво замолчал.
– Да он только благодаря нам, сталкерам, и мог что-то изучать! – возмутился Захар. – Ни одного ученого до этой проклятой экспедиции «в поле» не посылал, только нас использовал. И ни в грош не ставил. Деньги платил, конечно, неплохие, врать не буду. Но отношение к сталкерам у него – как к преступникам, как к изгоям общества… Попадаются, естественно, и среди нашего брата мутные типы. Ну и приезжие – обычно шальные ребята, так они тут и не задерживаются. Но большинство искателей – местные, они в Герцена годами живут, – нормальные парни со сложной судьбой, у нас почти братство.
– Это хорошо, Захар. В других местах по-иному. Там есть люди, готовые ради хабара горло перерезать так называемому собрату.
– Так это бандиты уже, – оскорбился сталкер.
Дмитрий Владимирович посмотрел на него, невольно улыбнулся. Подумал о том, что и по характеру за столько-то лет младший сержант Зарубин нисколько не изменился. Хотя ему за сорок уже было, а в душе он оставался все тем же восемнадцатилетним мальчишкой, таким же простым, открытым и добрым. Добрым, несмотря на то что, вероятно, сотни раз рисковал жизнью, выходя в Зону, терпел унижения от начальства Института. Почти четверть века они не виделись. По ощущениям же – как вчера только расстались. Крепко их судьба связала.
– Что ж, Захар, давай еще немного посидим, расскажи, что тут происходит, какие люди живут? Что еще творится? А завтра с утра я уже делами буду заниматься. Про оборудование – забудь. Никто не имел права с тобой подобный договор составлять. Оборудование застраховано. Вот только Боровой все равно боялся, что ему потеря больно аукнется. Не зря, наверное, за свое место переживал.
Захар снова заговорил, посвящая профессора в нюансы местной жизни и происшествия. Дмитрий Владимирович чуть рассеянно слушал сталкера. Встреча с бывшим младшим сержантом пробудила старые воспоминания. В душе прошлые переживания поднялись мутным облаком, словно кто-то взбаламутил ил на дне озерца, накапливаемый там много лет. У ученого даже сил не было подняться со скамьи и уйти, поэтому он и попросил Захара поведать местные новости. Старика действительно отправляли на пенсию. Но вот только Дмитрий Владимирович понимал, что пенсия для него – это верная смерть. Смерть от воспоминаний и горя, от которых он мог сбежать, только погрузившись с головой в работу. К счастью, здоровье позволяло, да и желание трудиться ради науки никуда не исчезло.
Когда-то ему, тридцатипятилетнему ученому, Зона представлялась сложной загадкой. Он почему-то не воспринимал ее как угрозу, хотя горя она принесла многим семьям предостаточно. Так он думал, пока беда не коснулось его самого.
В какой-то момент Захару показалось, что Дмитрий Владимирович задремал. И немудрено – вывалил на старика столько новостей. Небо над ними зарозовело от заката. На востоке проявились первые звезды. Сколько он говорил? Часа три? Четыре?
– Разберемся, разберемся, Захар, – отозвался профессор, встрепенувшись, и повторил: – Сегодня отдохну с дороги – и завтра с утра к Боровому. Ты где живешь-то?