– Не жалуюсь. Могу вот перечислить поименно отпрысков всех знатных родов Ярроса, но тебя среди них нет, прости.
– Уж сделай исключение, будь милостив. Я ведь не зову тебя ублюдком.
Тин Хорвейга в Ордене многие так звали за глаза. В их роду Защитники рождались редко, они больше славились своими мудрецами. Паситу родила сестра Настоятеля Затолана, имя отца ребенка они хранили втайне, но ходило много сплетен. Крэг пожалел о сказанном, не время для новой ссоры.
Глаза Защитника на мгновение сузились, но он только улыбнулся:
– А ты попробуй как-нибудь.
Как ни хотелось курсанту уесть гада, но с его происхождением волей-неволей приходилось считаться. «Агилон стар. Что, если вместо него брат Затолана тин Хорвейга станет Настоятелем Южной башни? Тогда сошлют меня к Излому и точка…»
Не продолжая разговора, Крэг вышел на улицу и направился прямиком к дому Киры, с облегчением отметив, что тин Хорвейг не потащился следом.
3.
Кира влетела на поросший соснами холм и резко натянула поводья. Красавица Полночь взвилась на дыбы, протестующе заржав. Бешеная скачка разгорячила кровь и одновременно выветрила из головы печальные мысли. Охотница соскочила на снег и повела лошадь в поводу, давая остыть. Сделав несколько кругов по утоптанной площадке, не стала стреноживать и отпустила. Осмотревшись вокруг, скинула шапку и решила взяться за дело как следует.
Плавные, текучие движения, настраивали на нужный лад. Сосредоточившись на точности их исполнения, Кира думать забыла об обидах, да и раздражение ее покинуло. Она практически танцевала, легкой снежинкой кружась над утоптанной площадкой. Казалось, в такт ее движениям в голове сама по себе рождалась волшебная мелодия. Кроме состояния восторга и свободы, ничего не осталось, хотелось вспорхнуть и полететь соколом, и чтобы холмы и вершины сосен стрелой проносились где-то внизу. Закончив, охотница едва успела закрыть глаза, приняв позу «цветущего лотоса», как пред внутренним взором уже в третий раз за сегодня расстелилась заснеженная равнина…
4.
Крэг, стоя на крыльце у двери в избу Киры, размышлял: стучать или нет? С одной стороны, постучать было бы вежливо, а с другой: ну как тогда на порог не пустят? Поговорить он вознамерился твердо, а потому решился на дерзость: «Вот за все разом и попрошу прощения, а там пусть уж хоть и взашей вытолкают». Представив, как хрупкая, но строгая Анасташа его выгоняет наружу, охаживая полотенцем, Защитник улыбнулся и толкнул дверь. В сенях вспомнились податливые губы Киры, ее упругое тело и блестящие в полумраке глаза, и он едва не застонал от досады: «О боги!»
Анасташа с Наарроном сидели за столом.
– Здрав буде, господин Защитник! – хозяйка поднялась навстречу. Прозвучавшее в голосе женщины веселье, несколько обескуражило. – Садись отобедай с нами. Сын сказывал, что ты теперь будешь у Защитника Паситы на постое? Так это ничего. Ты к нам-то захаживай, хоть и на ужин. Да и на завтрак тоже. Мы такому гостю завсегда рады.
– Спасибо. – Крэг не выдержал пристального взгляда синих глаз и поклонился Анасташе в пояс. – Не голоден я, матушка. Мне бы с Кирой поговорить.
Анасташа изогнула бровь, в ответ на непривычное обращение, но ничего не сказала. Вместо нее ответил Нааррон:
– А Киры нету.
– А где же она?
– Гневалась она на тебя, не скрою. – Анасташа внимательно оглядела курсанта. —Ускакала верхом, а куда – про то и не ведаю. Своенравная она у меня.
Не успел Крэг пожалеть о потерянном в суматохе коне, который, скорее всего, стал добычей для Стаи, как Нааррон радостно встрепенулся:
– Нашли! Ветра нашли и Ромашку! Парень из местных обоих привел, да ругался сильно, что без присмотра лошадок оставили. Все цело: и кони, и сбруя, и седельные сумки. Его Лютобором зовут, надо бы отблагодарить.
Когда Крэг проезжал мимо овинов, в груди снова екнуло, а по спине пробежали мурашки. Защитник удивлялся, отчего так? Не раз он, выскальзывая на рассвете из постели очередной красотки после бурной ночи, не помнил даже ее имени, а тут и всего-то целовались, а сколько терзаний! Неужто и правда дело в силе?
От дороги вправо отходила заметенная тропинка, которая, извиваясь, взбиралась на холм. На ней отчетливо виднелись свежие следы подков – кто-то свернул здесь с дороги. «Она, больше некому», – подумал Крэг. Вершина холма была обрывистой с этой стороны, потому тропа сворачивала, огибая его по склону, и исчезала в ельнике. Курсант натянул поводья, а вскоре и вовсе спешился, внезапно разволновавшись перед встречей.
«Сейчас, вот, пройдусь, настроюсь на разговор…»
В лесу тропа делала крутой поворот и выводила на плоскую вершину. Деревья расступились, и он сперва увидел вороную лошадь Киры, а потом и ее саму. Девушка сидела по центру площадки, окутанная дымкой голубого сияния. Вокруг в воздухе висели сонмы снежинок, будто подхваченных порывом ветра, да так и застывших на месте.
– Что здесь происходит?!
Выпустив повод, Крэг направился к ней, едва сдерживаясь, чтобы не бежать. Прислушавшись к себе, курсант ощутил, как схлынувшая было сила всколыхнулась, забурлила по венам, наполняя доверху потоки. Похвалив себя за то, что послушал тин Хорвейга, он чуть прибавил, преодолев расстояние в одно мгновение. Киррана сидела к нему спиной. Крэг осторожно обошел и опустился перед ней на колени. Опасения подтвердились. Вид Киры ничем не напоминал умиротворение во время медитации. Глаза плотно закрыты, зрачки под посиневшими веками непрестанно дергаются. Губа до крови закушена. Лицо кривится, будто от боли, да и поза какая-то неловкая, напряженная.
– Кира, очнись! – Курсант протянул было руки, но, едва коснувшись сияния, резко отдернул – сработал инстинкт самосохранения: – Кира, миленькая, открой глаза!
6.
Кира пролетела над вершинами покрытых снегом холмов, пересекла извивающееся русло Широкой и понеслась над гладкой как стол степью, испещренной скальными выступами, редкими рощицами и темными пятнами сартогских стойбищ. Сделав плавный разворот, она стремительно снизилась. Пейзаж смазался и замелькал, как ополоумевший – от такой скорости. Аж дух захватило! Восторг переполнял и заставлял душу петь. Она то порхала ласточкой, то падала коршуном вниз, чтобы пронестись, едва не касаясь земли и вновь взмыть высоко вверх, к самому небу.
Но вдруг что-то случилось. Белоснежное покрывало осталось позади, сменившись бурой равниной, а впереди у горизонта клубилась какая-то дымка. Внезапно Киру одолела безотчетная тревога. Она хотела было остановиться, но не смогла. Ее тянуло туда, будто на сартогском аркане. Громом среди ясного неба пришла мысль – Излом! О нем она, как и любой житель Княжества, слышала много. А как та, чья жизнь прошла в Приграничье, еще больше. Опять же что-то дядька Боян сказывал, что-то отец, но она и не представляла, какой он на самом деле. Отсюда сверху Излом казался уродливой нарывающей раной, будто кто вспорол кожу тупой пилой, да так и оставил гнить без лечения. Протянулся он откуда-то с востока из степи и до самого горизонта на севере. И по виду вроде овраг не овраг, да только дна не углядеть – скрыто в тумане, и в ширину не меньше Широкой. Да и не столько его вид вызывает отвращение, сколько исходящий от него ужас.
Как не старалась охотница вырваться и улететь прочь, но будто держал кто, да затягивал. Она попробовала закричать, но бестелесная оболочка не позволила издать ни звука. Внезапно движение ускорилось, и Кира осознала, что падает прямо в самое сердце ядовитого тумана. Стало так страшно, что показалась – вот она смерть. Следом пришла другая мысль: «А умереть-то, может, и лучше». Проносясь через мутные зелено-бурые клубы, охотница потеряла ориентацию, не понимая, где верх, а где низ.
«Боги, помогайте! Керун! Киалана!» – Кира страстно возжелала спастись, и ее тут же окутало голубоватое сияние. Даром что сама она не то призрак, не то бесплотный дух. Вспомнился разговор об отце. Излом выпил его силы, и он умер, а что же будет теперь с ней?
В это время падение плавно прекратилось, и она оказалась на самом дне, зависнув над прозрачной и гладкой, что лед на озере, поверхностью. Видела она лишь на несколько шагов вокруг, туман не приближался к защите, но и не позволял ничего рассмотреть. Внизу под ногами, если бы они у нее сейчас были, метались какие-то тени, будто сомы в мутной воде. Почуяв присутствие живой души, устремились со всех сторон к месту, где Кира находилась. На прозрачную преграду снизу обрушились сотни ударов. Охотница не слышала ни звука, но могла поклясться, что они издают неслышные вопли, от которых ноют зубы. Внезапно где-то вдалеке раздался небывалой силы удар. Затем еще один. Казалось, он встряхнул само мироздание. И вот теперь-то стало страшно по-настоящему.
По прозрачной поверхности зазмеилась трещина. Медленно разрастаясь, зигзагами выползла из тумана, и не было ясно, где у нее начало, но проверять Кире совсем не хотелось. Новый удар, и трещина увеличилась еще на целое коленце. Охотница даже предположить боялась, что или кто рвется наружу, но чувствовала, встреться с ним – и смерть точно покажется самым желанным, что есть на свете. Нечеловеческим усилием Кире все же удалось вырваться из ловушки. То, что удерживало, будто отпустило. Преодолев туман, она взмыла в воздух и полетела на юг, стремительно набирая скорость. Охотница больше не резвилась и не играла, она спешила туда, где осталось ее беззащитное тело.
7.
Внезапно сияние, окутывавшее Киру, погасло, и она с громким всхлипом открыла глаза, в которых еще плескался отблеск силы. Лицо девушки исказил такой ужас, что Крэг почувствовал непреодолимое желание хоть как-то помочь. Он обнял ее, прижал к себе, зашептал ласково, успокаивая, гладя по голове и осторожно целуя мокрое от слез лицо.
– Кирочка, Кира. Девочка моя, все в порядке! Все хорошо. Я здесь. Я с тобой. Я не дам тебя в обиду.
Тонкие пальцы вцепились в него до боли, мелкая дрожь сотрясала все ее тело. Кира прижалась к груди Крэга так сильно, будто желала слиться, и он обнял ее еще крепче, умирая от желания защитить. Хоть что-то сделать, чтобы ей стало лучше. Внезапно Кира обернулась и настороженно уставилась куда-то вдаль на северо-восток. Затем взглянула прямо в глаза и выдохнула:
– Излом! – Тут силы девушку покинули.
Обмякшую, Крэг подхватил ее на руки. Кира все еще была без сознания, когда он прискакал к дому Защитника. Торопясь, внес внутрь. Пасита вскочил из-за стола, в его глазах отразилась тревога, граничащая с ужасом. Он подлетел и буквально выхватил девушку. Бережно, будто драгоценную, уложил на кровать. Подчинившись порыву, погладил тыльной стороной руки по щеке, а потом развернулся и, не говоря ни слова, нанес удар. Курсант не ждал, а потому не успел отреагировать.
– Какого сартога? – Он потрогал пальцами разбитую губу и зло уставился на обидчика.
Пасита схватил его за грудки.
– Что ты с ней сотворил, молокосос?! – Рычание перешло в надсадное шипение. В комнате стремительно нагревался воздух.
– Остынь, идиот! Это не я!
Казалось, Пасита не понимает, о чем он. Его кулаки окутало пламя, и Крэг на всякий случай приготовился к нешуточной драке, но все же рявкнул:
– Не время для склок! Там на холме с ней что-то произошло! Что-то странное.
Тин Хорвейг с видимым усилием погасил огонь и уселся на пол прямо там, где стоял. Курсант было хотел возмутиться, что тот не вовремя решил помедитировать, как вдруг сообразил, Защитник просто не в состоянии с собой справиться: «Каково ему приходится, если даже я силой захлебываюсь?»
Но тут Пасита – силен, зараза! – открыл глаза и коротко бросил:
– Рассказывай!
