Сорока и Чайник
– Вперед, мой верный скакун! Никогда я еще на князьях в туалет не ездил!
Фёдор покачал головой и пошел в свою комнату. Завтра была проверочная работа по навигации. Аккуратно закрыл дверь. Усмехнулся, поглядев на Алексея, который уже лег спать. Зажег керосинку и достал учебник.
“Момент, когда определено место судна и произведён перенос счисления в обсервованную точку. Время и отсчёт лага пишутся возле обсервованной точки. Волнистая линия, перечёркивающая предыдущую линию курса (!), называется невязкой".
Фёдор потёр виски и попытался сосредоточиться. Потом поглядел на Алексея, размышляя, а не разбудить ли его. Передумал и снова погрузился в чтение. По коридору разносились крики веселящегося Гюнтера.
***
Сорока с интересом смотрел, как два автоматона ритмично лупили друг друга на ринге. Со всех сторон разносились крики зрителей. Гюнтер орал громче всех прямо рядом с ухом Фёдора.
– Лупи его, самовар! Я на тебя пятерку поставил! Давай, латунный!
Вот бы ему так, с некоторой завистью размышлял Сорока. Левой, правой, левой, правой. Никакой усталости. Только звон металлических корпусов, шипение пара и разлетающиеся во все стороны капли масла. Робот, покрашенный белой краской, лупил в одну точку, явно собираясь прогнуть корпус противника. Он был массивнее и явно сильнее. Его оппонент с красными полосами пытался уворачиваться, бил реже, но старался зарядить в окуляры или в сочленения манипуляторов. В отличие от большинства зрителей, симпатии Фёдора принадлежали именно полосатому.
Ударил гонг, и роботы остановились, развернулись и каждый отошел к своему углу. Красный прихрамывал. Тут же к бойцам кинулись механики. Они смазывали суставы, проверяли температуру, изменяли какие-то настройки. Белый робот молча следил за противником и не обращал внимания на суетящихся людей. Красный шутил, скалился и пускал дымные кольца.
– Здравствуйте, господа. Извините, что отвлекаю, – к курсантам подсел вычурно одетый господин с белым шелковым шарфом и в цилиндре вызывающе красного цвета. – Вы же Фёдор Сорока, не так ли? Я вас узнал. Видел в “Кунице”.
– Допустим.
– Позвольте представиться. Леонард Дювалле. Управляющий этим прекрасным заведением, – мужчина обвел рукой в перчатке кричащую толпу и ринг.
– Приятно познакомиться, Гюнтер Кузнецов, – влез в разговор сосед Фёдора.
Леонард холодно улыбнулся.
– Как вам наши бои?
– Забавно, – после некоторой паузы сказал Фёдор. – Несколько необычно.
– Всё так, всё так. Но, как видите, публика в восторге.
По рингу прошла изящная автоматон-танцовщица с табличкой “Раунд 2”.
– Фёдор, у меня вам предложение. А не хотите поучаствовать?
– В чём? – сразу не сообразил Сорока.
– В этом. Это может быть интересно. Чемпион-человек, против автоматона. Если продержитесь больше одного раунда, гонорар сможет вас приятно удивить. Хотя сначала надо будет пройти бойцов-людей. Но с этим, думаю, вы справитесь.
– Вы серьезно?
– Вполне. Я видел, как вы завалили огромного бородатого докера в “Кунице”. У вас есть талант, молодой человек. А тут Лига. Сколько вы зарабатываете за то, что бьете портовых выскочек? Десять? Двадцать рублей за бой? Тут же совсем другие гонорары.
Курсант посмотрел на ринг, где белый робот зажал красного в угол и ритмично выбивал из того весь пар. В сторону зрителей летели какие-то мелкие детали, покрашенные красной краской.
– Это Лига. Это совсем другие расклады. Вы можете хоть двадцать раз взять город среди любителей. Но, сами понимаете, это намного серьезнее… Хотя не буду вас упрашивать. Вы знаете, где меня найти, если вдруг надумаете. Не смею вас больше отвлекать. Господа.
Мужчина встал, приложил два пальца к своему цилиндру и пошел в другую сторону зала.
– Давай, Бальтазар! – кричал Гюнтер. – Мне нужны новые сапоги!
Белый автоматон почти добил своего противника у канатов, но тот внезапно сумел поднырнуть под удар и вырваться из угла. Пока более громоздкий робот пытался развернуться, красный автоматон подпрыгнул и нанес сокрушающий удар куда-то в область головы белого. Он внезапно споткнулся и упал на металлические колени. Красный резко повернулся и с шипением пара ударил другой рукой. У белого отлетела выхлопная труба, он завалился на бок. Ринг заволокло паром и черным дымом. Толпа восторженно заорала. Гюнтер ухватился за голову и издал разочарованный стон.
– Вставай, сволочь! Вставай!
Судья показал окончание боя.
– Кузя, не переживай, – пытался успокоить друга Фёдор.
– Я из-за этого идиота пять рублей проиграл!
– Не расстраивайся. Зато я выиграл.
– Серьезно? Ты на красного ставил?
– На красного. Десятку. Пойдем отметим? Угощаю.
– Вот за что я люблю тебя, здоровяк, за то, что ты тонко чувствующая натура. Глубоко понимающая и знающая, как поддержать друга в минуту горя.
***
– Держи его! Я почти закончил!
– Блин! Плюется, погань резиновая!
– Сейчас, почти!
– Федя, отойди-ка, – Гюнтер повернул к себе голову дворника-кальмара и легонько хлопнул ладонью по небольшому мягкому мешку. Кальмар взвизгнул и обвис.
– Готово! – торжественно заявил Фёдор.
Небольшой воздушный шар стал подниматься над вечерней улицей. Дворник-кальмар испуганно размахивал щупальцами, топорщил разные глаза с круглыми зрачками и верещал на непонятном языке. Гюнтер вытер платком заплеванное черным лицо.
– Мне дядя показывал. У них сбоку мешок, если по нему хлопнуть, их ошарашивает.
– Оч-чень полезная информация, – усмехнулся Фёдор. – Дай, я тебя обниму.
После чего попытался хлопнуть ладонью по уху Гюнтера, но тот ловко увернулся. Тут ниже по улице раздался женский визг, кальмар задергался, безуспешно пытаясь дотянутся до веревок, что привязывали его к летательному аппарату. Раздался свисток городового, Сорока закинул оставшуюся от дворника метлу через забор и, хохоча, побежал с Гюнтером в переулок.
***
– Мадемаузельки, – слегка заплетающимся языком произнес Гюнтер, – не желаете провести прекрасный вечер, в приятной компании?
Девушки возмущенно заверещали и увернулись от дружеских объятий курсанта. Тут же рядом возник какой-то хлыщ в элегантном костюме.
– Ты, что, скотина, себе позволяешь! – воскликнул он и толкнул Гюнтера. Парень неуклюже отпрянул и сел на мостовую.
– Господин, вы поосторожнее руками махайте, – подошел ближе Сорока. – А то, не приведи Хранитель, одежду себе испачкаете. Вон цилиндр какой у вас красивый. Жалко будет.
Девушки уже убежали дальше по улице, а хлыщ презрительно скривил губы и сжал кулаки в черных кожаных перчатках. Фёдор широко улыбнулся и приглашающе развел руки, как будто желая обнять мужчину.
– Вижу вы решительно настроены.
– Чего-то мне его рожа не нравится, – заявил Гюнтер, безуспешно пытаясь встать с мостовой.
Хлыщ поднял кулаки и шагнул вперед.
***
– Серёга! Серёга, открывай! – громко шипел Гюнтер и шкрёбся в закрытое окно.
– Кузя! Тихо ты! Комендант услышит! – заплетающимся языком попробовал угомонить друга Сорока.
– Спокойно, здоровяк. Щас мы его! – заявил Гюнтер и усилил напор на стекло.
Щелкнула задвижка, и с негромким скрипом створки распахнулись.
– Федя! Помоги! Да осторожнее там, не мамзельку валяешь. Ха! Чуть не упал!
– Господь Хранитель, как вы меня измучили, – устало заявил курсант в окно, к которому с настойчивостью ленивца заползал Гюнтер.
– Не дрейфь! С нас пиво! – заявил Кузнецов и наконец перевалился через подоконник. Потом он немного полежал и заявил: – Федьке помоги.
– Ага, пиво, – с кряхтением курсант помогал перелезть Сороке. – Уже ящика три должны. И бурбон кто-то обещал. И с симпатичной кузиной познакомить.
– Это не я, – пьяно шатая головой заявил Гюнтер. – У меня кузина стра-а-ашная. На прапорщика Зиберта похожа. Только без усов.
– Всё, выметайтесь, только тихо. Всё общежитие на уши поднимите.
– Уходим, уходим, Серёга. Хороший ты человек. Дай я тебя поцелую.
– Иди уже.
***
От мерного голоса учителя клонило в сон. Фёдор, как мог, боролся с этой напастью. Он протирал глаза, щипал себя за руку, но это совершенно не помогало.
– …Джонотан фон Браун, известный кронлайтский учёный, который разработал потоковую алгоритмизацию церебральных механизмов…
Фёдор приложил неимоверные усилия, чтоб не зевнуть. Почувствовав судорожные движения друга, Гюнтер стукнул его локтем.
– …оказало существенный вклад в развитие автоматонов, механоидов и развитие всей…
Глаза слипались. Неожиданно дверь аудитории громко хлопнула.
– Господин учитель, – в дверном проёме показалась голова дневального, – Сороку и Кузнецова к директору!
Сон как рукой сняло.
– Интересно, а зачем нас сюда вызвали, – шептал Гюнтер в приемной директора училища. – Мы вроде вчера всё аккуратно. Никто не заловил. И зачем этих котяток позвали?
Курсант кинул взгляд на несколько первогодок, стоящих рядом.
– Скоро узнаем, – философски заметил Сорока, разглядывая портрет Его Императорского Величества, который висел на стене. Немного гудело в голове и жутко чесался вчерашний фингал, Фёдор сдерживал себя, чтобы не трогать его каждую минуту.
– А здорово мы вчера… – усмехнулся Гюнтер.
– Господа курсанты, проходите, – неожиданно сказал секретарь и открыл тяжелую дверь.
В просторном и светлом кабинете начальника училища кроме хозяина находилось еще двое. Гражданский и капитан в форме авиаторов. Курсанты вытянулись по стойке смирно. Каперанг Улицкий повернулся к вошедшим.
– Позвольте представить вам нашего гостя, – начал говорить он. – Граф Пфуль. Вы должны честно ответить на все его вопросы.
– Здравствуйте, – высокомерно начал говорить большой и толстый гражданский с красным лицом и выдающимися бакенбардами. – Меня сюда привел крайне неприятный повод. Я представляю комиссию по вопросам дворянской чести при коллегии Его Императорского Величества.
Мужчина сделал паузу, для того чтобы присутствующие осознали свою бессмысленность.
– До нас дошли слухи, что в данном учебном заведении происходят инциденты.
Так как команды смирно никто не отменял, курсанты тянулись, пучили глаза и молчали.
– Инциденты самого неприятного свойства, – продолжил краснолицый господин. – Я бы сказал, категорически неприемлемого. Мы узнали, что некоторые курсанты более низкого положения, а то и подлого сословия, позволяют недопустимое по отношению к лицам намного более высокого статуса!
– Господин граф, не могли бы вы конкретно озвучить то, в чем вы обвиняете наших учащихся?
Краснолицый сверкнул глазами и скривил губы, немного помолчал, но потом продолжил:
– Нам стало известно, что кто-то из кадетов…
– Курсантов, – поправил его Улицкий.
– Да, курсантов. Как бы это выразиться… Ездит в сортир на “князьях”. Господа, это категорически неприемлемо! Я требую немедленно разобраться и сурово наказать всех провинившихся! Всех!
Курсанты молчали смотрели прямо перед собой. Ни у старшекурсников, ни у “без вины виноватых” не дрогнул ни один мускул.
– Это ужасно, – неожиданно возмутился Улицкий. – Я не верю, что в нашем учебном заведении может происходить такое непотребство! Курсант Рокотанский!
– Я! – рявкнул первогодок.
– Вам известно что-нибудь о подобном?
– Никак нет! – честно глядя перед собой, ответил тот.
– Вы уверены, курсант?
– Так точно, господин капитан первого ранга!
– Хорошо. Курсант фон Тибальд. А вы видели что-нибудь подобное?
– Никак нет, господин капитан первого ранга!
– Курсант Циммер.
– Никак нет.
– Курсант Кузнецов.
– Никогда, господин капитан первого ранга!
– Курсант Сорока.
– Впервые слышу о таком, господин капитан первого ранга!
Улицкий помолчал, разглядывая вытянувшихся курсантов.
– Как я и думал. Как видите, господин граф, в нашем Императорском Военно-морском Училище никогда не может быть ничего подобного.
– Но господин капитан!.. – возмутился краснолицый.
– Извините, господин граф. Вы слышали ответы наших курсантов. Не доверять слову будущих офицеров я не могу. Я абсолютно уверен в правдивости и чести этих господ. Посему прошу меня простить, у меня крайне много дел. Господа, у вас остались еще вопросы к курсантам?
– Никак нет, – усмехнулся офицер-авиатор и направился из кабинета, улыбаясь в усы.
Краснолицый помолчал, стал совсем пунцовым, но тоже пошел наружу. Выходя из кабинета, он хлопнул дверью.
Когда все затихло, в кабинете остались только Улицкий и курсанты. Начальник училища скептически поглядел на курсантов.
– Балбесы, – негромко сказал он и расстроенно покачал головой. – Вольно. Свободны. Сорока останься.
– Присаживайся, – сказал Улицкий, когда они остались вдвоем. Потом он снял перчатки и бросил на основательную дубовую столешницу.
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Фёдор осторожно сел на предложенный стул. Фингал снова зачесался.
– Ознакомься, – начальник пододвинул к краю стола лист бумаги, а сам откинулся на спинку кресла. Достал из стола трубку, развязал кисет с табаком. Спустя несколько секунд по кабинету распространился душистый запах вишневого табака.
Заключение дисциплинарной комиссии… курсант Фёдор Сорока… за систематические нарушения дисциплины и неудовлетворительные показатели в учёбе… к отчислению…
Шестеро преподавателей – за, трое – против, воздержавшихся – нет.
– Что? Как? – Фёдор не верил своим глазам. – В смысле к отчислению?
– Что тебе не понятно, курсант?
– Господин капитан первого ранга, но как же это?
– Сорока, я тебя предупреждал? – голос Улицкого был холоден.
– Но я к нему даже пальцем не притронулся.
– К кому?
– К княжонку этому.
– Это-то тут причем, Фёдор? Ты где вчера вечером был? Отвечай.
– В салоне…
– В салоне. И тебя там видели. И как ты пил со своим дружком видели. И с девицами танцевали. А потом дрался. И дворника к воздушному шару привязал.
– Но я же…
– В общем всё. Это всё, Фёдор. За два месяца до выпуска… Я же тебя просил… Эхх… На собрании тебя защищал только я и капдва Сумов. Ну он-то понятно, ты единственный, кто по мишеням на стрельбище попадает. Еще прапорщик Зиберт почему-то. Но все остальные… Мне тут принесли твой табель. Навигация – неудовлетворительно. Артиллерийское дело – неудовлетворительно. Занятия по тактике… Вот, полюбуйся. Физическая подготовка, стрельба, фехтование, тут ты молодец, а по остальным? Дьявол! Из тебя бы мог получится прекрасный офицер, я же вижу. В тебе есть то, на чем держится наша Империя… Но ты всё, пардон, просрал. Я ведь знал твоего деда. Еще лейтенантом под его началом служил. Ты ведь очень похож на него…
– Но может…
– Нет, курсант. К вечеру освободи комнату в общежитии. Документ подписан, и я уже ничего не могу сделать.
– Но я не могу вернуться к отцу…
– Так раньше надо было думать, Сорока. Свободен.
Интермедия 2
Сегодня была очередь в Управление по Налогам и Сборам Курортного района городской управы. Не самый плохой вариант. Кузьма Афанасьевич приехал к зданию вчера поздно вечером и подошел к закрытым чугунным воротам. Огляделся и не заметил ни одной живой души. Это было слегка необычно. Часто парочка или тройка самых отчаявшихся уже стояли у ворот, дожидаясь утреннего приёма.
– “Завтра будем первыми. Не повод ли для радости?”
Кузьма Афанасьевич сел на парапет, положил рядом бумаги, которые ему поручили завтра подать на рассмотрение. Достал из внутреннего кармана фляжку и отхлебнул. Поправил в кармане бутерброд, завернутый в чистый носовой платок. Сразу захотелось его съесть, но это было явно преждевременно. Под утро, в час Волка, с четырех до пяти голод бы стал нестерпим. Пусть полежит, никуда этот бутерброд от него не денется.
– “Там какая-то бумажка к воротам прикреплена. Пойди проверь.”
Кузьма Афанасьевич вздохнул и подошел к клочку бумаги, который вяло шевелился на ветру.
– “Да это же…”
“Петр Иванов сын, – прочел Кузьма Афанасьевич. – Луперкаль Вадим, Эрнесто Сантьяго, Кукущкин Ванька…”
– “Да это же… список. Список тех, кто занял очередь. Заняли очередь, вписали себя в бумажку и ушли”.
Кузьма Афанасьевич усмехнулся, скомкал лист, достал огниво, несколько раз щелкнул кремнем. Пламя быстро вцепилось в бумагу. Старик положил ее на мостовую и немного погрел руки. Потом стоптанным ботинком размазал пепел по камням. Сел на свое место, завернулся потеплее в плащ и принялся ждать.
Через час к воротам подошел парень и растерянно посмотрел вокруг.
– Тут эта… списочек был…
Кузьма Афанасьевич лишь пожал плечами. Парень походил вокруг, подумал. Уселся рядом и сказал:
– Я за вами буду.
Кузьма Афанасьевич утвердительно кивнул и замер, глядя ровно перед собой.
Глава 3
Фёдор облокотился на парапет крыши и задумчиво рассматривал ночной Лосбург. Тихо подошла Инга и встала рядом. Ярким пятном вдалеке светился дворец Императора и находящийся рядом Собор Иакова. Оставляя густой дымный след, над ночным городом плыл дирижабль.
– Тео, не расстраивайся. Жизнь-то не кончилась.
Федор покивал, сплюнул вниз на тёмную холодную улицу.
– А может всё-таки к отцу…
– Нет, – резче чем хотел прервал ее Фёдор.
Потом повернулся, посмотрел в ее зеленющие глаза, на снежинки, блестящие на меховой шапке, на красные от мороза щеки.
– Мелкий, ты не переживай. Я всё понимаю. Сейчас обустроюсь, сниму комнату. Насчет денег не волнуйся, есть у меня пара вариантов. Всё будет хорошо. Ты права… Просто… Не знаю…
– Пойдем в комнату? А то замерзла.
– Иди, я сейчас спущусь. Поставь чайник.
Девушка прижалась к нему, шмыгнула носом и, кутаясь, пошла к выходу с крыши. Парень глядел вниз. Темная, тихая улица. И никого. Только снежинки кружат в свете одинокого фонаря. Фёдор сжал кулаки, костяшки побелели. Черты лица стали жесткими, на скулах играли желваки. При каждом выдохе вырывалось облака пара. Внезапно всё прошло. Фёдор закрыл глаза и медленно выдохнул. Губы скривились в презрительную ухмылку.
– Хрен им, – тихо произнес он и пошел к выходу с крыши. Там внизу, в маленькой тёплой комнате, Инга ставила на печь медный чайник и задумчиво смотрела на банку с заваркой. Осталось ровно на один раз. Завтра надо зайти в бакалею за чаем и крупой.
***
За окном стемнело, снежинки кружили вокруг фонаря. Тишину нарушало тихое бульканье в котелке и потрескивание угля в печке. Инга сильнее закуталась в платок, сделала лампу посильнее и продолжила шитье. Сегодня один из зрителей в кабаре так разошелся, что полез на сцену. Гус быстро его спихнул назад, под хохот остального зала. Никто не пострадал кроме в дым пьяного посетителя и платья Инги. Теперь вот зашивать.
Уже прошла неделя с того момента, как Фёдора исключили из училища. Если первые дни он просто пил и глядел в потолок, то вчера с утра ушел. Вернулся поздно. Сегодня снова. Инге нравилось, что они стали жить вместе, и она верила, что сейчас он встанет на ноги. А лучше бы плюнул на свою гордость и поговорил со своим отцом. Но, с другой стороны, если он вернется домой, то ее могут просто вышвырнуть. Зачем папе-барону такая невеста для сына. Настроение снова испортилось. Игла соскочила мимо наперстка и впилась в палец. Что ж такое!
В коридоре донеслись тяжелые шаги. Тео? Стук в дверь. Он! Инга с щелчком открыла засовы. От Фёдора тянуло морозом. Он устало улыбнулся и зашел в комнату. Кинул небольшой мешок на пол, снял бушлат, сел поближе к печке и протянул к теплу руки. Инге показалось, что он как-то быстро постарел.
– Надо одежду почистить, – хрипло сказал Фёдор.
Инга пригляделась и увидела, что и его бушлат, и штаны были измазаны чем-то белым. И ничего он не постарел, просто бледное лицо и побелевшие волосы.
– В чем это ты?
Фёдор усмехнулся, подтянул мешок поближе и раскрыл.
– Это что? Мука? Ты вернулся весь измазанный и с половиной мешка муки? Я даже боюсь предположить, чем ты занимался.
– Вагоны разгружал. Пятнадцать рублей там в кармане возьми, это моя доля квартплаты. А мешок упал просто и порвался. Не пропадать же добру. Ну точнее, мы его уронили и потом поделили. Ставь греться воду, голова чешется, ты не представляешь как.
Непонятно почему, но настроение у Инги сразу улучшилось, она захлопотала вокруг. Чистила одежду, пока Фёдор ел похлебку. Поливала горячей водой наполовину раздевшегося Фёдора и тоже немного извозилась в муке. Парень шутил, отфыркивался, а потом обсох и полез целоваться. Они расшалились, девушка смеялась, и соседи начали стучать в стены. “Всё будет хорошо”, – думала она, засыпая с ним в обнимку.
***
– Господин Дювалле, можно вас на минуту?
Импозантный мужчина в красном цилиндре остановился и с удивлением уставился на молодого парня в рабочей одежде.
– А вы…
– Фёдор Сорока, – кивнул парень. – Мы с вами разговаривали с месяц назад по поводу Лиги.
– Как же, как же, помню. Чемпион города. Извините, сразу не узнал вас в гражданском. Итак?
– Я хотел бы принять ваше предложение, если оно еще в силе.
– Отлично. Подходите ко мне в кабинет после третьего боя. Я скажу, чтобы вас пропустили.
***
У входа в клуб остановился экипаж, запряженный механической лошадью. Несмотря на весну, ночи всё ещё оставались холодными, кучер посильнее закутался в плащ, а потом постучал по крыше рукояткой кнута.
– Приехали!
Открылась дверь, и на улицу вывалилось несколько молодых людей в синей форме. Раздался громкий смех.
– Господа! Господа! Подождите! У меня тост! – прокричал один из них. – За Императорский военно-морской Флот!
Молодые офицеры радостно завопили. Зазвенели бутылки с шампанским.
– Гюнтер, мы пошли внутрь.
– Да, идите, сейчас догоню, – ответил один из молодых людей. Достал длинную тонкую сигару, вспыхнула керосиновая зажигалка. Потом он поглядел на стоящего рядом товарища и пихнул его локтем. – Алексей, ты чего раскис? Линкор “Апостол”! Ты ж сам мечтал, чтоб тебя на такой распределили.
– Не знаю, – ответил ему Алексей. – Чего-то грустно стало. А что если больше не свидимся?
– Эй, ты чего? В каком смысле “не свидимся”? Ну послали меня на другой флот, ну и что? Брат, мы с тобой теперь офицеры. Ну, почти. В жизнь не поверю, что наши корабли теперь ни разу не пересекутся. Всё будет! Не дрейфь! Сейчас подожди…
Гюнтер достал серебряную коробочку и, прикрываясь воротником, наклонился к ней. Коробочка немного светилась желтым.
– Сороку жаль, – задумчиво сказал Алексей.
Гюнтер судорожно выдохнул, сглотнул и разулыбался.
– Это да, – весело сказал он. – Не повезло. И ведь всего ничего оставалось. И надо же, комиссия нагрянула. Это хорошо, на меня внимания не обратили. А мы же с ним вместе тогда…
– Думаешь не обратили? А что если его отец…
– Господа! – на улицу из клуба выбежал один из бывших курсантов. – Там! Там Сорока!
– Что? – не сразу понял Алексей.
– Там Фёдор на ринге! Он дерётся! Второй раунд уже! Быстрее!
***
– В четвертом раунде! Нокаутом! Победил Фёдор Сорока!
Зал взорвался криками и аплодисментами. Бывшие курсанты прорывались к рингу и кричали:
– Фёдор! Здоровяк! Эй! Фёдор!
Парень, которого за правую руку держал судья, услышал знакомый голос. Он присмотрелся и заметил в толпе Гюнтера.
– Кузя! Подожди на выходе! – пытаясь перекричать толпу, закричал он. – Я минут через пятнадцать! Дождись!
***
– Вот Инга обрадуется, – сказал Фёдор, поднимаясь по лестнице. – Лёха, осторожнее, тут перила торчат, бутылки не побей.
– Ну и дыра, – заявил Гюнтер, поддерживая за руку Алексея. – Ни черта не видно.
– Ага, – ухмыльнулся Фёдор и постучал в дверь комнаты Инги.
– Ой, – сказала она, открыв дверь, и тут же закуталась в платок, пытаясь прикрыть свое домашнее платье. – Ты бы сказал, что вернешься с гостями.
– Инга! Душа моя! – воскликнул Гюнтер, заходя в комнату. – Неимоверно рад вас видеть! Вы всё так же великолепны и очаровательны!
– Ну да, конечно, – скептически заявила девушка, схватила какую-то одежду и скрылась в ванной для того, чтобы переодеться.
Комната освещалась только керосинкой и маленькой чугунной печкой.
– Проходи, проходи, Лёх, не загораживай, – затолкал Фёдор своего друга к столу. – Садись, сейчас будет мясо. Я сегодня при деньгах.
Гюнтер веселился и встал к плите. На сковородке зашкворчало мясо. Инга переоделась, усадила Фёдора к лампе и мазала его ссадины и синяки мазью. Алексей сидел в углу, улыбался и пил пиво. Болтали о пустяках, вспоминали забавные случаи. Спустя час, когда мясо было съедено, а пиво почти допито, Инга сняла со стены гитару и заиграла тихую спокойную мелодию. Алексей завозился на своем месте, повисла неловкая тишина.