Мигель и Марисол

Но в лабиринтах замка он был как ребенок. Ему было все очень интересно. Он честно признался, что вот в архитектуре и строительстве он профан. Он изучал каждый камешек на стенах, каждый выступ. А королева закончила именно архитектурный профиль местного университета. А там были хорошие учителя. И тут она легко могла похвастаться эрудицией.

Королева была прямо-таки королева. Тонкий нос, аристократические черты, идеальные ушки и, конечно, осанка. Но она была в команде по гимнастике. В школе еще. Поэтому это не походило на версту ходячую. Она в любой момент могла сесть на землю в лесу и ее колени сами ложились на землю, словно резиновые. При этом сложиться вперед или вбок и расслабиться было для нее проще простого. Собственно, она поддерживала форму постоянно. И такая вот скрытая гибкость в безупречно подтянутой осанке была очаровательна. А вот король был, как Ванька-кузнец из Нижней Кобыловки. Нос картошкой, щеки вширь, походка вразвалку, кость широкая, челка та еще. Но вот дать он мог так, что мама не горюй, если что. Виктор, друг его, был куда более дворянской внешности. Поэтому их всегда путали, когда в гостях или на приеме они были в дружественном царстве, где их никто не знал. И они часто так и жили. Виктор – царь, отдувался там по всем формальным вопросам, а Король, Серхио его звали, – полковник охраны. Скажем так, что если надо было Царя-короля защитить от хулиганов, то царь Виктор просто занимал, так сказать, «трибуну» и наблюдал, как хулиганы разлетаются по углам. Царь – не царь, король – не король, а Серхио в университете был в среднем полутяжелом весе вне конкуренции. Команды из дружественных царств это хорошо знали. Любили его. Искренний он был и добрый очень. Но веселый. А вот хулиганы нет. Не знали они ничего. Поэтому и летали. По углам.

И наоборот. Если переговоры с незнакомыми инвесторами какими или еще по каким делам – тут Виктор был на коне. Он видел людей насквозь. И ему не нравился нищий. Совсем. Королю тоже. Он с ним встречаться избегал.

Седьмой камень был, кстати, всегда у короля с королевой. Он нужен был им для визитов и возвращений. Они не сидели абсолютно взаперти. Хотя кто о них знал? Пять дружественных стран. А уговор о нераспространении блюли все. Только вот сарафанное радио никуда не денешь. Куда они еще мотались вне протокола с Виктором? Вот были мысли у королевы, конечно. Но у них всегда все четко, не подкопаешься. Ее не брали.

– У короля с королевой? – спросил Мигель, – Так ведь у профессионалов он должен был быть!

– Точно! И вот тут слабое звено. А эти двое Виктору камень не сдавали на хранение.

– И где же они его хранили?

– В замке. Прямо в спальне своей. Там был сейф. С шифром. В стене над кроватью спрятан. Замаскирован. Но для опытного медвежатника, как называют профессиональных взломщиков, это было не проблемой. Хотя шифр был. И сейф был так утоплен в стене, что надо было бы пол дворца снести, чтобы его вскрыть, не зная шифра.

Королева очень любила птиц. И вдруг она увидела нищего, который что-то делал в траве у парковой дрожки. Это было не свойственно ему, он был очень озабочен и с чем-то возился, сидя на коленях.

– Вы закапываете серебрянники, чтобы они выросли на дереве? – сказала ему Королева.

– Нет, Ваше Величество. До этих высот в агротехнике я еще не дошел, – голос его был озабоченным, – И в зоологии тоже. Но в медицине я кое-что понимаю. Ему очень плохо.

– Кому?

Нищий аккуратно отодвинул ворох травы и на ладошках поднял очень красивую птицу. Небольшого размера с очень необычным и разноцветным оперением. Она вжалась в его ладони и была словно придавлена чем-то.

– Королева открыла свой безупречного рисунка рот.

– Вот! Это редкий вид. Но что с ним, в принципе, понятно. Это переохлаждение. В верхних слоях очень холодно было сегодня и вчера. Они летят высоко. Вот он упал сюда. Случайно заметил. Повезло малышу. Ходил с ним за пазухой, думал, все. Но отогрелся. Я его сюда положил, чтоб он еще восстановился. Поил вот из соломинки. Держите его!

И он аккуратно положил птичку в ее ладони. Королева волновалась. Она никогда не видела такой красивой птицы. А птица была словно пьяная.

– Эти птицы любят красоту, – сказал Нищий, – Они очень чуткие! Они не понимают слов, но слышат интонацию высказанного, как музыку. Скорее даже не на звучание слова реагируют, а на его значение для говорящего. И это их либо окрыляет, либо губит. Они как дети! Скажите ему что-нибудь очень красивое и важное для вас, и она оживет. У меня нет таких заветных слов. Поистаскался мой оптимизм.

Птичка с мольбой посмотрела в глаза королеве.

– Внимание и Радость! – вдруг сказала Королева, и глаза птицы оживились. Она вскочила на ноги, взмахнула крыльями и унеслась в небо.

– Какие странные вещи творятся вокруг вас, Сомбра.

Разговор Виктора

Солнце давало блики на стене, Занавески были открыты. Карниз был просто зашкуренной палкой, лежащей на двух кованных гвоздях. Окно было приоткрыто и щебет пернатых просто заливал комнату. Они прыгали за окном по веткам яблонь, растущих в саду, словно во что-то играли.

– Кто это был? – спросил Мигель

Ворон два раза каркнул с верхушки лиственницы.

– Тут много странников. Иногда жданных, иногда не очень. Бывают и просто путники. Они идут по звездным дорогам и иногда забредают сюда.

– Такие бывают? – громко, но без крика, спросила Марисол.

– Путники?

– Да, – уже шепотом сказала девочка.

Исабель почему-то заулыбалась, чуть наклонилась и поцеловала девочку в темечко. Марисол куда-то поплыла и потеряла нить разговора.

– Я видел некоторых, – сказал дедушка, и Исабель еще сильнее улыбнулась.

– А кто этот человек в маске? – спросил Мигель.

– Может быть он Путник? – спросил дедушка.

– Вы нас запутываете.

– Ну про кого ты спрашиваешь? Опиши человека. Имя, фамилию, должность. Звание.

– Какое звание? – почти закричала Марисол, встрепенувшись из сна, – Он в маске!

– Это человек в маске, – сказал дедушка. Исабель отвернулась.

– У него мое кольцо и меч наш! – почти кричала Марисол.

– Твое? И меч наполовину, я так понимаю? – спросил дедушка.

– Да, – немного менее императивно произнесла Марисол.

– Так это подарок от мэрии же!

– Да, – сказала Марисол.

Птички вдруг прекратили свой перманентный щебет.

– Какая мэрия! – Ее голос зазвенел в ушах у всех. Карниз отпал одной стороной вниз, перекосившись, и обе занавески со жужжащим звуком съехали одна за другой на пол. Дедушка опять подвигал мизинцем в ухе.

– Не надо, – тихо сказала Марисол. Мигель просто закрыл уши и глаза на всякий случай.

– Кх, – крякнул дедушка, – Думаю, он тебя услышал. Так у него и маска развяжется.

Исабель улыбалась.

– Это он был! – закричал Мигель.

– И ты тоже? – тихо спросила Исабель.

– Не. Не там копаешь, – покачал головой дедушка, – Он же на ло-ша-ди! Вы же сами рассказывали.

Ворон опять прокричал два раза с верхушки.

– А почему они не прогнали его? – хмуро сказал Мигель.

– Кто? Кого? – через паузу спросила Исабель.

– Виктор и король этого … – Мигель замялся с эпитетом.

– Нищего? Виктор редко встречался с ним. Он ему, если и попадался, то в толпе восторженных поклонников, вернее поклонниц. Или Королевы. Не до диалога было. Но он, конечно, нашел его. Нашел в комнате своей. Постучался, вошел. Нищий явно ждал его. Пригласил к столу, к камину. Там хорошая комната была. Это все же часть дворца.

Нищий без лишних комплиментов, посмотрел ему прямо в глаза и сам сказал:

– Много где я в том числе работал. Не особо то я шлялся по жизни, как вы прекрасно понимаете. У людей очень властных в том числе. Властных и успешных. Могущественных было бы уместнее сказать. Но звучит пафосно. Профессиональная деформация вообще неизбежная штука. А если ты тиран с неограниченной властью, то это не очень красивая форма личности, в которую превращается человек. Хотя все зависит от человека. Он может устоять в этом искушении, может и нет. Здесь очень хорошо выстроена система социальных связей. И много нехороших возможностей деформации просто сведены к мнимому. Вы молодцы.

Нищий сидел в своем чистом сером хитоне, с капюшоном словно монах, и затемненных очках. Не черных. Скорее рыжеватых. Руки его были сложены внизу, у колен. Выше среднего роста, он сидел ровно, не откинувшись в кресле и не закинув ногу на ногу. Смотрел прямо и спокойно в лицо собеседника. Его глаза сквозь очки были видны, но несколько размыто. Он не был молод, но и старым он тоже не был. Достаточно астеничен. как и положено бродяге. Но движения его были уверенными. Более чем.

– Зачем вы здесь? – тихо спросил Виктор.

– Я ищу.

– Что вы ищете?

– Я ищу выход. Для себя. Я в тупике. Я нищий. У меня есть все. Но это ничего не меняет.

– Что вы ищете?

– Выход для себя. Дорогу, которая бы дала мне новую жизнь.

– Как вы сюда попали?

– Вот как-то попал. Это загадка для меня самого. Видимо я очень хотел этого. Я слышал про Закрытое Царство Свободы и Братства. Это красиво. Я искал вход сюда. И как-то нашел. Много бродил. Если можно было бы так выразиться. Я знаю, что вы мне не верите. Ищете скрытый смысл в моих словах. Это ваша работа. Я готов вам помочь, скажите только, что я могу сделать. Хотите, чтоб я ушел – я исчезну.

– Я еще зайду к вам, – Виктор подошел к двери, обернулся, посмотрел на играющие пламенем дрова в камине, на несколько смущенное лицо нищего и ушел.

Виктор пошел к Серхио. Тот стоял у окна, но был весь в своих мыслях.

– Отдай мне камень, – тихо сказал Виктор.

Король встрепенулся и обернулся к другу.

– Погоди, не суетись.

Он отошел от окна и размял здоровенные свои плечи. Что-то хрустнуло. Потом сложил руки над головой, как пловцы перед заплывом, и потянул их назад. Только не провернул. Он не был пловцом.

– Девочка замуж выходит. Витя! Боже! Она будет жить … Ты как ты это вообще представляешь? Она же маленькая!

– Она постарше тебя, Ваше Величество.

– Ты говорил с ним?

– Да.

– И что?

– Отдай мне камень.

– Погоди, тут что-то не так. Можно подумать у тебя он в большей безопасности будет.

Скит

Сергей не услышал, он скорее почувствовал, что карету понесло. В этом сгущенном молоке любой поворот давал ошибку градусов на тридцать в ориентации. Он попытался вернутся, но полянка с развилкой не находилась. Он потерял ее почти сразу, как пошел искать развилку. Сердце стучало не по-детски. Он знал, что не вернется. Без детей он никуда не вернется.

Туман не редел, он только сгущался, и ему казалось, что это уже не микрокапельки воды, а какая-то рваная вата. Он машинально проводил перед собой рукой с кинжалом, хотя это все-таки был туман. Даже Сережа запаниковал. Не от тумана. Он потерял детей. Потерял детей! Мальчик в своей курточке легкой, да девочка в юбочке со складками со своими волосами желтыми. Но он был очень опытный. Он сел на склон и достал компас. У него был всегда с собой компас, был запас воды, шоколад, спички, таблетка для очищения воды, аптечка. Он знал зачем и почему.

Компас не показывал. Сергей не верил в чертовщину. Но магнитное поле земли было дезориентировано не меньше, чем он. Сергей посмотрел на счет маркеров или засечек. Но не был видно пальцев на вытянутой руке.

«Нельзя сказать, чтобы такая уж влажность была, – подумал он, – Вроде сухой весь».

И вдруг лица детей, скачущих в прыгающей по склону карете, появились перед его глазами. Рациональное покинуло дядю Сережу, и он стал двигаться сквозь туман, быстро на сколько мог. Натыкаясь на деревья, которые росли очень плотно и были практически не видны, работая кинжалом перед собой, словно это ему чем-то помогало.

Сколько прошло времени в этой схватке с туманом, трудно сказать. Но, наверное, не меньше суток. Сергей пил из фляжки и продолжал искать хоть что-то. Он понимал, что кареты рядом нет, полянка потеряна, и что он ищет – невозможно определить. И он каким-то чутьем понял, что стоит ему лишь повернуть назад и он выйдет из тумана. Он найдет выход. Но только назад. Но дорога назад его не интересовала.

Шоколадка кончилась. Вода еще была, так как были ручейки и впадинки с водой в камнях. Нельзя сказать, что он сбавил обороты. Шел, наверное, третий день. Туман и не думал сдаваться. Дядя Сережа тем более. Дядя Сережа, похудел, изодрался вдрызг и успокоился. Теперь его намерение было сильнее любого тумана. Но он это пока не знал. Он наткнулся на след.

Едва заметный след. След был во мху. Очень слабый. Какого-то очень легкого человека. Но Сергей был очень опытным следопытом. Скорее это была тропа. Тропа одного человека. Сергей пошел по ней влево.

Туман начал редеть, и стало видно уже метров на 10 вокруг. Стена обители появилась из тумана вдруг и была такая же бело-серая. Поэтому можно было подумать, что это обман зрения. Но дальше был храм. Точнее часовенка. И ее золотой куполок сверкал вместе с крестом на нем. «Скит», – подумал Сергей.

Сергей медленно открыл дверь и снял шапку.

– Пробился, ребенок, – сказал очень невысокий, в потертой черной рясе, очень-очень пожилой человек, не переставая зажигать вторую свечку на единственном алтаре в церквушке и не оборачиваясь, – Намахался-то пади. То-то резать туман-то. Полезное ли дело такое.

Сначала Сергею показалось, что в церкви больше людей. Но старик был один.

Сергей медленно обошел его спереди и увидел, очень старенького старичка, с бородкой и с очень ясными, смеющимися глазами и понял, что он дома.

– Ну, да, – сказал старичок, – располагайтесь, товарищ полковник, не затупился кинжал-то?

На Сергея нахлынула такая усталость, что он закачался, но ничего не ломило. Ему было тепло и комфортно. Паника из-за детей исчезла. Намерение найти их нет. Исчез истерический компонент.

– Разрешите отправиться в расположение! – вдруг выдал Сергей.

Старик зажмурился сильно-сильно и было понятно, что он просто с трудом сдерживает смех.

– За мной, шагом марш! – после паузы скомандовал он, по форме развернулся кругом и с левой ноги малюсенькими своими шагами повел дядю Сережу в пристройку. Причем маршировал только старичок. Сергей шел сзади, почему-то держа руки по швам, но попасть в этот мелкий ритм он даже и не пытался.

Последнее, что услышал лежащий Сергей было:

– Кинжалом ты себе дорогу не пробьешь, сынок.

А потом он как бы слышал пение, или это молитвы такие, и они неслись куда-то ввысь, в синеву бескрайнего неба, без тумана, без облаков. А больше снов он не видел.

Голос Отца Кассиана

Белка не давала спуску. Но Марисол уже научилась предвидеть ее намерения, а Мигель лишь только подбирался к этому.

Более того было замечено, что белка не только кидается двумя видами шишек: молодых и жестких – это для Мигеля, и легкими раскрытыми для девочки. Причем каждый раз, попадая прямо в макушку, она делала кульбит. А когда дети совсем теряли внимание – она появлялась из ниоткуда и прыгала у них на головах, обмотанных полотенцами. Однажды она схватила полотенце за кончик, размотала рывком и унесла его на верхушку. И потом оно упало сверху на голову Мигеля. Тем не менее учеба продвигалась.

Поскольку дедушка не реагировал на просьбы Мигеля научить его с мечом, он присоединился к Исабель с Марисол. Но они делали что-то очень медленное. Плавно-плавно переступая с ноги на ногу и как во сне медленно двигая мечом по загадочным бесконечным кругам и синусоидам.

В Марисол белка уже шишки не кидала. Точнее она кидала их, но молодые, твердые и рядом. Потому что попасть в нее было уже невозможно. Зато Марисол сбивала их своим тонким красивым мечом. А однажды зеленый лучик сверкнул на ее пальце, и брошенная шишка в полете развалилась на две половинки. Разрезанная словно масло. Белка сделала серию из кульбитов назад, и очередная шишка прилетела Мигелю в макушку.

А Мигель долго думал про то, что сказал дедушка про белку. Но воплотить это на практике не мог. А потом он как-то перестал об этом думать и стараться предвосхитить прыжки белки и вдруг как бы увидел белку на другом дереве, хотя она еще была в разбеге. И точно, она прыгнула на это дерево. Но шишку она в него не бросила. Она посмотрела на него и стала делать быстрые движения лапками по голове. То ли умываясь, то ли лохматя себя. Однако Марисол повалилась от смеха.

– Собиратель платья! Наконец-то!

Медленные движения тоже стали открывать Мигелю свой смысл. Он даже так загорелся этим, что по утрам за дубом делал упражнения с Марисол. А лягушка ему квакала невпопад. И Марисол сказала, что это только ему она так квакает. Потому что он собиратель платья.

А Марисол все равно вставала раньше. Вставала и наряжалась. И всегда все бросала на стуле. Но Мигель почему-то складывал все это каждый раз и даже однажды пытался ее причесать вечером гребнем. Что ему было дозволено с очень спорным выражением лица. Причем кошка с комода смотрела с точно таким же выражением. А всадник на белой лошади все скакал и скакал по оранжевой пустыне. И детям было очень грустно. Сердце сжималось. Но рыбка прыгала, и круги стирали картинку. А дядя Сережа был в каком-то странном сужающемся кверху доме, и с ним был какой-то очень маленький, но почему-то светящийся человек. Очень старенький. А однажды утром, перед тем как присоединится к медленным движениям Марисол, Мигель подошел к пруду и сказал:

– Рыбка, это ты стираешь своими кругами?

Но рыбка не отозвалась, зато ивы вдруг зашелестели, зашебуршали своими иголками серебристыми. И вдруг лягушка ответила вместо рыбки каким-то доселе неслыханным «Ква». Не обычным своим уверенным «ква», а долгим и протяжным как волчье завывание: «кваааааууууааа!». Марисол уронила меч и осела на корточки.

– Собиратель платья!

– Марисол, – спросил Мигель, – Я точно не корнеплод?

– Точно! – учительским тоном сказала девочка.

И тут рыбка плеснулась на воде, и круги побежали во все стороны.

Почему это так обрадовало Мигеля – невозможно было понять.

– Собиратель платья! – временами повторяла Марисол, делая очередное плавное круговое движение мечом и прыскала со смеха.

Они стали бегать к дороге вместе. После медленного меча. Солдаты не прекращали своих усилий. Они уже добрались до развилки. Но странным образом они не могли различить вход на тропу.

Тень какое-то время не появлялась. Казалось бы, она почти нащупала их, если только именно их она искала.

И однажды, когда они уже вышли на полянку к верхнему дому, они увидели дедушку во дворе. Он что-то там собирал на лугу подальше и ближе к лесу. И Марисол, как ужаленная, побежала к нему, звеня ножнами. Она плюхнулась рядом с ним и рассказала ему это, потом то, потом еще раз это, потом еще то и уже забыла, что рассказала и что рассказывала, и потом она села рядом с дедушкой и замолчала.

– Я тоже так думаю, – сказал дедушка, – это же просто здорово!

– Дааааа! – закричала Марисол, но не очень громко.

– А что ты тут делаешь? – заговорщицким шепотом спросила она.

– А вот я тут тебя слушаю, – таким же голосом ответил дедушка.

Дедушка был очень гибкий и спокойно и с удовольствием сидел на коленях на пятках с оттянутыми назад мысочками.

– А еще?

– Давай вкуснятину собирать! – почти закричал дедушка.

– Даваааааааааай! – закричала девочка, плюхнулась на бок и к дедушке на колено, потому что дедушка сидел на пятках. Дедушка был очень гибкий.

– Давай! – выдохнул дедушка.

И так они вкуснятину собирали. Интенсивно. Солнце уплывало за кроны, Марисол зажмурила глазки и свет на ресницах, переливался радугой. И облачка стали таять. Звук топора доносился из-за дома. Дедушка гладил ее по голове. А потом дедушка достал флейту и стал играть волшебную мелодию. Ветер поигрывал верхними ветками лиственниц, а ворон прилетел из-за леса, и донесся его крик. Потом еще раз. Только его никто не видел.

Мигель колол неисчислимые кубометры дров, не заходя в дом, потом ополоснулся у колодца и влетел в прихожую. И опять понял, что кто-то еще там есть.

Исабель стояла в дверях комнаты и смотрела туда, где был камин.

– Он такой сильный? Почему он? Кто он?

– Он воин, – донеслось из комнаты, – Но с таким большим сердцем, что оно сюда не пролезет.

– Как его остановить? Он погибнет тут. Это не его битва.

– Он сам выбирает свои битвы. Такое сердце не ошибается. У него много здесь родственных душ, поверь мне. Кто-то там носом любопытным своим суется? – интонация стала шуточной.

Мигель рванул вперед, но Исабель развернулась и оказалось вся в дверном проеме. Мальчик стоял перед ней, и она протянула правую руку и положила ее ему на щеку. Мигель немножко растаял от этого прикосновения, и импульс пропал.

– Кто там?

– Там Отец Кассиан. Ты увидишься с ним. Не переживай.

Из-за окна донесся крик ворона. Потом отворилась дверь и два великих собирателя вкуснятины ввалились в дом. Что они там насобирали в траве было довольно сомнительно, но они и не хвастались ничем. Они дружно сказали:

– Ееееесть! – и побежали за стол.

В доме кроме них никого не было больше.

Помолвка

Когда они поели, Исабель пошла на кухню с горой посуды, а Марисол хвостиком за ней. Исабель собирала посуду, а девочка ходила за ней хвостиком. Это иногда включалось в ней. Исабель не пыталась направить ее активность в рабочее русло. Она сделала три-четыре захода и стала мыть посуду. Но вдруг она посмотрела на девочку, которая стояла напротив у стены маленькой кухоньки и явно не утруждала себя мыслительным процессом. Исабель молниеносно выхватила чесночину из вязанки на стене и очень резко метнула ее в голову девочки. Марисол так и не включила мыслительный процесс, но чесночина была между ее средним и указательным пальцами левой руки. Правая просто покоилась на рукоятке меча.

– Протираем? – спросила Исабель и стала передавать ей тарелки.

– А что было дальше с нищим? – В дверях появился Мигель.

– Он исчез.

– Как это?

– Разве это такое удивительное действо в наших краях? – донеслось из комнаты.

– Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Передовой отряд от принца, вернее от его отца, вместе с принцем и Военачальником дружественного королевства приехал в страну. При полном параде. Они разместились в городе. И все тому были очень рады.

– Особенно девчонки! – опять донеслось из комнаты.

– Уже соорудили арену, натянули шатры для артистов, для цирка, для театра. Уже приготовили площадку под фейерверки. Уже дошили наконец платье с фатой. Уже разобрались, кто ее будет нести и с какой стороны.

– Вот это было особенно трудно, – опять прокомментировали из комнаты.

– Вообще костюмы шили все. Это же праздник смены эпох. Карнавал. И костюмов Нищих тоже было навалом. Все примерялись. В общем, суматоха была еще та. На грани нервного срыва.

– То есть было два праздника? – спросил Мигель.

– Да, они как бы были два в одном. То есть эта свадьба сама по себе была прекрасна. То ли они так подходили друг другу. То ли чувства у них были такими глубокими. То ли совпадение это.

– Какое совпадение? – Мигель спросил как-то по-взрослому, Исабель бросила взгляд на него.

– Понимаешь, в этом царстве много странного. И принцессы да принцы женились по любви. И поэтому совпадение принца с принцессой быть по теории вероятности просто не могло. Такого история не знала.

– Теория вероятности тут особенно актуальна, – послышалось из комнаты.

Исабель улыбнулась.

– Плюс смена эпох. Ведь день свадьбы назначался не абы как. Он должен был произойти через ровно тридцать три дня после помолвки. И вот тут получилось совпадение – день свадьбы, да еще принца именно с принцессой, выпал точно на день смены эпох.

– А помолвка – это как? – спросила Марисол, – Это когда на медведе?

– Да, – донеслось из комнаты.

– Нет. То была первая встреча! Она у каждого своя, неповторимая. Помолвка – это, когда мужчина решается сделать предложение женщине, которую любит. И дарит ей кольцо. А она его принимает – и значит, она согласна. Тогда отсчитывают 33 дня. Но только здесь, в этой стране.

– Ну, тут могут быть нюансы. В этой стране. – опять донеслось из комнаты, – Можно поподробнее про помолвку.

– Нет, Марисол, помолвки везде одинаковы и медведи тут ни при чем.

– Возражаю! Это было просто настроение хорошее у Армандо. То есть история имела продолжение. Тридцать три дня, не сорок оказались. Второе рождение можно сказать. Инициация в мужчины, – неслось из комнаты.

Исабель смеялась, склонив голову в плечо.

– Про помолвку поподробнее, пожалуйста, – настаивали из комнаты.

– Ну, он приехал и сделал предложение.

– А детали? Про кольцо расскажи.

– Ну, важно ли это?

– Что там за детали про кольцо? – дети были заинтригованы, окончательно.