Карадагский змей

Павел Николаевич прекрасно знал, когда следует задавать уточняющие вопросы, а когда нет. В данный момент у него не возникло ни малейших сомнений в необходимости срочно заняться подготовкой их эвакуации. Всего через пять часов самолет, принадлежащий институту, приземлился во Внуково.

– Я еще понадоблюсь вам сегодня? – переходя на официальный тон общения, спросил Царева Изотов, когда они, миновав приемную, оказались в директорском кабинете.

– Безусловно, – Царев предельно лаконично объявил ему свою волю. – Побудь здесь, рядом. Мне необходимо проговорить некоторые моменты вслух, однако никому, кроме тебя, доверить я их не могу, – добавил он, смягчившись.

– Добро, – согласился Павел Николаевич, поудобнее усаживаясь в одно из массивных кожаных кресел, стоявших особняком от рабочего стола. Ряды книжных полок, сходившиеся в этом углу, убегали высоко вверх, под самый потолок, и создавали антураж старинной библиотеки аристократического дома в предместьях Эдинбурга.

– Послушай, вот содержание одной из последних служебных записок, касающихся темы коррекции прошедших событий, основанных на нелинейности течения времени, – сказал Сергей Николаевич, извлекая из сейфа папку с бумагами. Пересмотрев их несколько раз, он, очевидно, найдя нужный ему листок и нацепив очки на самый кончик немного длинного носа, начал читать вслух: – Аномальные явления, получившие название от дежавю, долгое время считались или признаками расстройства психики или просто попыткой памяти адаптировать настоящее к прошлому. Между тем, созданные в Калифорнийском институте математические модели Кипа Торна показали гипотетическую возможность существования пространственно-временных тоннелей, связывающих отдаленные точки коротким путем. Самый простой способ их эффективного использования для решения задач, поставленных перед нашей лабораторией, может выглядеть следующим образом: АРПИ[5], воспользовавшись подобным тоннелем, может мгновенно оказаться в некой условной точке пространства. После этого, возвращаясь к точке старта обычным путем, он способен оказаться там задолго до своего ухода и даже до своего рождения в прошлом времени. Нами подвергается сомнению сам смысл возврата АРПИ, в случае если перед ним изначально ставится задача адаптации в новой для него реальности. Кроме того, мы предполагаем, что в так называемом прошлом существуют события, возможно, поддающиеся коррекции, – здесь Царев прервал свое чтение и оценивающим взглядом посмотрел на физиономию Павла Николаевича Изотова. Для понимания, что тот думает о только что услышанном, ему не требовалось слов. Связанный с Изотовым дружбой и делом не один десяток лет Царев элементарно считывал самые сложные эмоции, отражавшиеся у того на лице. В данный момент он не увидел ничего, кроме глубокого скепсиса и разочарования.

– Мы покинули Феодосию и отказались от еще нескольких дней заслуженного отдыха только потому, что ты решил зачитать мне текст служебной записки годовалой давности? – спросил Изотов ничуть не сердито, скорее, с готовностью услышать логично выстроенное объяснение директора, в очередной раз доказывающее гениальность Царева.

– Смотри, что они пишут дальше: «Проникновение в подобный туннель возможно только при подавлении пинч-эффекта за счет отрицательной гравитации, оставляющей проход открытым для АРПИ!» Ты понимаешь, какие затраты необходимы для построения такого приспособления, одновременно с коллайдером способным дать необходимое количество отрицательной энергии, в свою очередь обладающей отрицательной массой?!

– Я помню, ты показывал мне примерную смету и сказал, что с этим нет даже смысла звонить куратору, – коротко ответил Изотов, не скрывая, что ждет продолжения.

– Точно, точно. Хорошо, что у тебя отличная память. Так вот, то, о чем сегодня поведал нам на утлом суденышке наш бравый капитан, подсказывает мне о существовании некоего природного артефакта, не требующего вложений в него триллионов.

– Тогда почему мы улетели так срочно, а не попробовали расспросить его подробнее?

– Ты меня удивляешь! Я должен читать тебе лекции по соблюдению секретности? Да заинтересуйся мы хоть единым словом обо всех этих историях, и завтра все, понимаешь, все станут повторять на разные лады об интересе ученых с мировым именем к их Кара-Дагу, змею и порталу времени, находящемуся в тех местах.

Именно тогда всем дальнейшим разработкам был присвоен самый высший уровень секретности. Приказом по институту было объявлено о закрытии лаборатории по изучению возможности перемещения во времени. Все работы перенесли подальше от Москвы с ее излишними соблазнами и вавилонским нашествием разноязычных чужестранцев.

На подтверждение выдвинутой Царевым гипотезы потребовалось около года кропотливой работы. Наиболее сложной задачей, помимо чисто научных изысканий, представлялось соблюдение самых строгих мер секретности. Полное исключение контактов с внешним миром требовало готовности к самопожертвованию не только со стороны ученых, но и членов их семей. Поиски источника отрицательной энергии велись параллельно. Конфиденты, имевшиеся у Изотова повсюду, доносили ему о нарастающем социальном диссонансе внутри сообщества сотрудников института, непосредственно причастных к проекту. Наибольшее возмущение и недовольство вызывала не только и не столько удаленность от цивилизации, сколько изменившийся вектор исследований. Злые языки нашептывали о возможности в ближайшее время замены всех научных трудов в институтской библиотеке на мифологию разных народов мира.

Одновременно вместе с вышеизложенным, исподволь, незаметно для самого себя, Царев все больше и больше погружался в детали столь дерзкой по своей инновационности задачи. Возможно, а Изотов был просто в этом уверен, именно его деятельный интерес к проекту АРПИ привел к первым значимым результатам.

Предложенный Царевым принцип масштабирования квантовой теории Дирака[6] до макрофизических явлений стал краеугольным камнем революции в познании временной аномалии. Таким образом, исчезающее второе расщепление Пси-функции в ньютоновском приближении, отличающее теорию Дирака от теории Паули[7] (объясняемое до этого релятивистскими эффектами первой теории) и не учитывающее существование спина, наконец удалось преодолеть. Именно это новое свойство – спин – позволило в конце концов снова проквантовать атом водорода, применяя уравнения все того же Дирака, и получить неизвестные ранее квантовые числа.

Заменив актуальными квантовыми числами азимутальные числа в формуле Зоммерфельда[8], применяемой для тонкой структуры, было достигнуто совпадение экспериментально наблюдаемых спектров с теоретически ожидаемыми. Оптическое видение, получившее у местного населения имя таинственного змея горы Кара-Даг, оказалось дифракцией на двух одинаковых щелях (в данном конкретном случае на двух входах-выходах временного тоннеля) и имело простое математическое объяснение и графический вид.

Фигура 1. Дифракционное распределение интенсивности в случае двух одинаковых щелей. При совпадении дифракционных минимумов с интерференционными максимумами светлая полоса исчезает. Оптическое восприятие в проекции общечеловеческой ментальности выдает примерно такой результат. Стрелка указывает на теряющийся при этом порядок интерференции

При N = 2 имеем sin2 Nβ/ sin2β = 4 cos2 β,

Поэтому интенсивность

I = 4Io sin2 α / α в квадрате cos2 β

Здесь коэффициент 4 обусловлен величиной N в квадрате, а величина cos2 β – известный нам множитель, связанный с интерференцией двух источников. Распределение интенсивности при N = 2 и f = 2 представлено на фигуре (графике) № 1. Интенсивность равна нулю в дифракционных минимумах, когда d sinθ = n λ. Она также обращается в ноль в интерференционных минимумах, когда f sin θ = (n + ½)λ.

Тем не менее слияние релятивистских и квантовых представлений в теории Дирака не могло удовлетворить Царева как человека, перед которым стоит задача не восхищаться умозрительными изысканиями, а в кратчайшее время представить их наиболее мощное практическое применение. Накопление знаний о странностях аномалии продолжало увеличиваться по экспоненте. В один из пасмурных московских вечеров, возвращаясь к себе в загородный дом, Царев продолжал размышлять над техническими аспектами поиска точной геопозиции обеих горловин временного тоннеля. Промелькнувшая догадка о том, чем на самом деле может оказаться этот временной тоннель, появилась и почти мгновенно испарилась, растаяла в потоке гипотез, одна за другой возникавших в его сознании. Умение цепляться, не отпускать от себя такие незаметные, проносящиеся, словно искры от горящего в ночной темноте костра, озарения, свойственные только людям с выраженными признаками гениальности, позволило ему отмотать обратно всю ниточку своих размышлений.

Принимая во внимание похожесть временной структуры вселенной на отношения между поколениями, когда общность всех существ, предшествующих рождению конкретного индивидуума, может быть изображена в виде сходящейся к месту его рождения воронки и далее тех же прямых, расходящихся под различными углами вниз и очерчивающих общность произведенных на свет его (этого индивида) потомков, Царев давно отказался от представления прошлого, настоящего и будущего в виде прямых линий, идущих в одном и том же направлении. Раньше такие ученые как Эйнштейн, а в дальнейшем и поддержавший его в этой гипотезе Карло Ровелли предположили, что именно конусы, называемые ими световыми, а не слои определяют структуру времени. В свое время они пришли к выводу, что скорость времени, кроме всего прочего, изменяется от точки к точке, таким образом деформируя реальную картину пространства времени. И самое главное! При возникновении гравитационной волны световые воронки времени флуктуируют настолько интенсивно, насколько гравитация превышает обычные параметры, присущие определенной вселенной или галактике. В некоторых случаях это колебание может приводить воронки времени к развороту до ста восьмидесяти градусов, обеспечивая попадание будущего в ту точку, где прошлое уже имело место, приводя общее движение к событию, с которого это движение началось[9].

Почувствовав, что решение вот-вот будет найдено, Царев даже зажмурился, дабы исключить любое возможное отключение от нити рассуждений, ведущей к разгадке величайшей тайны мироздания. Он вспомнил, как в семьдесят четвертом году двадцатого столетия взволновала мировое научное сообщество идея Стивена Хокинга[10], впрочем, оказавшаяся в дальнейшем ошибочной, о выделении черными дырами тепла. До того момента, пока этому феномену не нашлось проверенного объяснения, казалось, что ряды научных трудов, покоящихся на полках библиотек, вот-вот на глазах всего мира превратятся в груду макулатуры. В дальнейшем все объяснилось потоками отрицательной энергии, входящими в черные дыры. И здесь, именно здесь Царев почувствовал, как, сопоставляя разрозненные данные, он приблизился к успеху. Но может ли быть такой феномен здесь, на Земле? Неужели временной тоннель это quasi black hole, существующий в самом центре обитаемой планеты? Как он появился и зачем? Такие вопросы показались Цареву неуместными в данный момент, и он вернулся к практическим аспектам своей научной деятельности. Учитывая неопровержимые доказательства, представленные Эйнштейном в его специальной теории относительности о том, что время замедляется при приближении к центру планеты Земля, естественным правильным ответом могло быть только утвердительное «да». Следовательно, временной тоннель, берущий свое начало у горного массива Кара-Даг, должен направляться к центру Земли, а далее, изменяя свое течение под определенным углом, снова выходить на поверхность где-то за тысячи километров. Не находись в распоряжении института, возглавляемого Царевым, вычислительного центра с самыми мощными современными компьютерами, на математические вычисления, связанные с поиском траектории этого временного тоннеля, потребовались бы десятилетия. В новой реальности на все ушло менее шестидесяти дней. Когда на столе у директора появились не только точная формула, описывающая многомерное пространство гравитационной петли, стремящейся к центру земного шара, а затем выбрасывающейся наружу, но и подтвержденные координаты системы ГЛОНАСС обеих ее щелей, Царев невольно усмехнулся. И уже другими глазами посмотрел на фигуру номер один дифракционного распределения.

– Теперь становится понятно, откуда у китайцев взялся этот их дракон, – сказал он тогда, обращаясь ко всем присутствующим на совещании.

– Обе щели находятся довольно глубоко под водой, некоторые доисторические животные, случайно попадая в воронку времени, то и дело оказываются вне своей эпохи. Погибающие дельфины не более чем приемлемое для них питание. Само же спектральное видение змея или, соответственно, дракона абсолютно безобидно, – поспешил с уточнениями непосредственный руководитель всего проекта.

– Значит, живые существа неоднократно и безболезненно могут перемещаться во времени, и будущему АРПИ ничего не грозит? – спросил Изотов, который знал наперед, что кадровые вопросы по подбору волонтеров поручат ему.

– К сожалению, нет, – ответил руководитель проекта.

– Как так? – растерянность сквозила в интонации Царева, несмотря на умение сохранять самообладание в самых неприятных ситуациях.

– Время жизни доисторического животного, попавшего в настоящее, исчисляется минутами. Его плоть распадается на элементарные частицы сразу после смерти практически мгновенно. В противоположном случае мы не знаем о судьбе рыбы или млекопитающего почти ничего, – вступил в разговор заведующий кафедрой биохимии пограничных состояний.

– Что значит почти ничего? Вообще ничего или ничего-ничего? Почти ноль это сколько? – действуя всегда в интересах Царева, Изотов порой позволял себе дозированную грубость. Он знал, что биохимик, прежде чем отвечать, дождется реакции директора, которому, по понятным причинам, всегда приходилось соблюдать приличия.

– Мы начали помечать радиоактивными изотопами некоторых дельфинов, находящихся в акватории, прилегающей к черноморской щели. Результаты спорные, но в целом обнадеживающие. Время предполагаемого существования животного, попавшего в прошлое, зависит от глубины этого прошлого. В любом случае фактов гибели живых существ при движении в направлении, обратном обычному временному потоку, не зафиксировано. Кроме того, возможно организовать эвакуацию, но нам потребуются непрерывные потоки отрицательной энергии. Сможем ли мы хранить ее в квантовом вакууме, это вопрос, остающийся открытым по сей день, – ответил за биохимика руководитель проекта.

Сразу после совещания Царев, составив отчет на треть листа стандартного офисного формата, уехал к куратору. Даже несмотря на тысячи вопросов, остававшихся нерешенными, главное открытие, безусловно, можно было считать состоявшимся. Единственным, что раздражало Царева, была уверенность некоторых умников, что, путешествуя во временном пространстве, возможно решить все проблемы без его главного детища, а именно тонкой подстройки биополей.

– Мало того, что, заявляя открыто о своем несоответствии текущему времени, говорящий человек производит впечатление умалишенного, так ведь еще надо задаться вопросом, а почему кто-то должен согласиться с его мнением? – в сердцах спрашивал он то своего помощника, то секретаршу, то Изотова, если тому не удавалось вовремя ускользнуть.

И вот теперь, по прошествии стольких месяцев, недель и дней, сливавшихся в непрерывный временной поток, перед Сергеем Николаевичем Царевым лежало на столе донесение, из которого становилось абсолютно ясно, что они допустили серьезную ошибку. Как такое могло произойти, было не ясно. Во всем предстояло разбираться. Разбираться долго и кропотливо. И именно на это у Царева сейчас не было времени.

Покончив с воспоминаниями, он встал с кресла. Пройдясь по кабинету, посмотрел на циферблат настенных часов. Сколько раз за последний год он спрашивал себя, что есть время? Существует ли оно только для живых существ, измеряя возможность продолжительности поддержания низкой энтропии или, выражаясь более простым языком, упорядоченности атомов и состоящих из них молекул необходимой для эффективного функционирования уникальной структуры, создаваемой макромолекулой дезоксирибонуклеиновой кислоты? Какая разница, сколько раз облетит Земля вокруг Солнца, для горы Джомолунгма? Масштаб происходящих изменений для бездушного камня станет хоть сколько-нибудь заметен (если вообще такое изменение произойдет) через миллионы витков одного космического объекта вокруг другого. Значит, секундные, минутные и часовые стрелки, описывающие круги на больших и маленьких циферблатах, могут только помочь нам, людям сопоставить наши планы и договоренности более точно, чем пользуясь фразами типа «встретимся вечером».

Рассердившись на самого себя за то, что снова отвлекся на абстрактные размышления, Сергей Николаевич вышел в приемную. Вернувшийся после отправки офицеров фельдъегерской связи Изотов, вместо того чтобы немедленно зайти в кабинет директора, совершенно нагло и неподобающе своему возрасту заигрывал с недавно принятой на работу секретаршей. Дабы не выдать интонацией разбушевавшееся в душе негодование не только от манкирования Изотовым сверхсрочных и сверхважных дел, но и от беспардонного проникновения оного на чужую поляну для охоты, Царев медленно досчитал до десяти. Собравшись, он поинтересовался у своего помощника, прекрасно понимавшего свою долю ответственности за беспринципность молоденькой секретарши, мило щебетавшей с начальником службы безопасности, о реакции в Академии наук и в правительстве на известие о невозможности его присутствия на давно запланированных мероприятиях и совещаниях.

Все присутствующие в приемной, а главное сам Изотов, прекрасно знали, насколько безразлична Цареву реакция на его действия со стороны любого начальства, не включенного непосредственно в научный цикл его исследований. Таким образом, вопрос, адресованный помощнику, заставил Павла Николаевича прекратить свои неуместные приставания и доложить по всей форме об успешном выполнении задачи по отправке важных визитеров.

– Давно вернулись? – все же не найдя в себе силы сдержаться и из-за этого переходя на официальное «вы», спросил его Царев.

– Секунду назад, – браво соврал Изотов.

– Я только сейчас размышлял о природе времени, и угрожающе крупные размеры твоей секунды подтверждают относительность его течения, – смягчаясь, пояснил Сергей Николаевич свои догадки о времени, прошедшем с момента возвращения Изотова после исполнения своей миссии.

– День – ночь, сутки прочь, – непонятно к чему выпалил солдафонскую присказку безопасник.

– Зайди, нам надо срочно собирать совещание, – велел Царев, закрепляя свое доминирующее положение в стае, и попросил секретаршу Верочку позвонить в буфет и заказать кофе и бутерброды.

Молчание в минивэне показалось Нине гробовым. Взгляды, брошенные в ее сторону после слов Ушакова о принятом решении срочно уехать, обожгли тело невидимым огнем. Одновременно горячая кровь промчалась по артериям и заставила ее покраснеть. Сердце, ухнув, упало куда-то вниз, а затем помчалось галопом, мгновенно удвоив частоту Нининого пульса. В отличие от остальных, она почти не обратила внимания на слова Егора Иноземцева о неслучайности нахождения моряков на Крымском полуострове. Все мысли Нины сейчас вертелись вокруг фатальных неудач на личном фронте, преследовавших ее с роковым упорством. За неполные двадцать лет жизни у нее не случилось ни одного стоящего воспоминаний романа или хотя бы приятной по ощущениям авантюры, о которой можно было бы вспомнить без чувства брезгливости. Будь она некрасивой девушкой, ей, наверное, легче было бы определить мотивы того или иного претендента на свое внимание. Семья Нины однозначно занимала привилегированное положение в обществе. Карьерный рост молодого человека, берущего такую барышню себе в жены, был обеспечен априори. Понимание возможности такого расчета сильно ее угнетало. Она, Нина, как это подчас случается даже у весьма прагматичных и ухватистых родителей, пришла к концу своего второго десятка жизни с довольно романтичной и не испорченной борьбой за выживание душой. Чтение зарубежной и русской классической литературы только отдалило от реальности ее представление о добре и зле.

На самом деле даже вырваться сюда, в Коктебель, у нее получилось не с первого раза. До этого она всегда ездила к морю с папой и мамой. Чинно, достойно и скучно. В раннем детстве местом отдыха бывали пляжи Италии и Франции. Потом отец купил огромный дом в ста километрах от Барселоны. Легендарное Сагаро, почти незаметное на карте между Сан-Фелиу-де-Гишольс и Платхой-де-Аро[11], тогда было пристанищем для очень богатых аристократов партийной номенклатуры из развалившейся страны советов. Время бежало вперед. Менялась мода. Дом продали и стали отдыхать в Сочи, возможно, более шумном, но зато куда более демократичном и бюджетном. Словом, до сегодняшнего лета Нина никогда не оставалась на отдыхе одна, без присмотра заботливой мамы.

Здесь, в Коктебеле, предложений и возможностей для знакомства было пруд пруди. Это радовало и пугало. Девушки, с которыми она приехала сюда, старались держаться вместе только до поры до времени. Сразу после знакомства с веселыми моряками каждая стала сама за себя, и никто даже не подумал помочь ей отвязаться от настырного Трубача, посчитавшего, что первый разряд по боксу и приплюснутый от пропущенного свинга нос дают ему право первой ночи. Незаметно передавая записку Сане Ушакову со своим номером телефона и адресом, она не преминула разыграть козырную карту, указав адрес своей прописки. Сначала отсутствие его реакции на словосочетание «Крестовский остров» ее, скорее, обрадовало, так как показывало его бескорыстие в отношениях с женским полом, однако потом Нина приписала его нерешительность страху перед боксером Трубачом и загрустила еще сильнее. Только видя собранность и решительность, с которой Саня Ушаков повел себя в экстремальной ситуации при появлении несущегося в сторону Коктебельского пляжа чудовища, она поменяла свое мнение о нем и обо всем происходящем. Ей стало стыдно. Стыдно изображать из себя капризулю, мадемуазель Нитуш, другими словами, просто морочить голову задаваке Трубачу, не имевшему ни малейших перспектив на ее взаимность.

«А теперь, что теперь? – думала Нина, глядя в запыленное окно минивэна, скрипящего рессорами на каждом вираже. – Оказывается, он уже поменял билет. Надо раздобыть яду и покончить с моей никчемной жизнью сегодня вечером», – решила она, и ей сразу стало легче, хотя ничего подобного она делать не собиралась.

– Все, приехали! – заявил Сева Маслов, останавливаясь на парковке поближе к проходу на пляж.

– Девочки выходят, мальчики остаются! – заявил Егор Иноземцев, постепенно прибравший к рукам функции организатора.

Катя номер два и Нина, выскользнув из душного салона, немедленно направились в сторону моря. Стояла полуденная жара, но загорающих людей только прибавилось. Найдя глазами тех, кто оставался на пляже во время их экспедиции к водолазу, когда-то видевшему змея, они направились прямиком в их сторону. За время их отсутствия в составе компании произошли довольно заметные изменения. К загоравшим (теперь исключительно нагишом) Марине, Анне и Кате номер один прибавились еще две дамы, также не стеснявшиеся демонстрировать свои стройные фигуры. Притащивший их неизвестно откуда Трубач усердно развлекал всю компанию, ловя ртом подбрасываемые вверх вишенки, при этом демонстрируя свою врожденную ловкость и отличную координацию. Противоречивая, как все особы женского пола, Нина почувствовала легкий укол ревности, но, немедленно взяв себя в руки, просто решила повременить с нудизмом. Завязав свои чуть вьющиеся волосы в тугой конский хвост, она пошла купаться, не обращая внимания на взгляды, которыми всегда невольно сопровождали ее появление на пляже персоны мужского пола, независимо от возраста и социального положения.

Севе Маслову пришлось сделать пару кругов, прежде чем он заметил место, более или менее подходящее для парковки. Решивший настоять на своем и в любом случае уехать сегодня вечером, Ушаков терпеливо ждал начала разговора, рассчитывая перехватить инициативу и выложить свои аргументы в самом конце. Привыкший к женскому вниманию, он не очень переживал за чувства к нему со стороны Нины. Завяжись их отношения с первого дня, с первой встречи тогда утром, после бессонной ночи в день его приезда, он бы, наверное, чувствовал хоть какие-то моральные обязательства перед ней. Однако, и он об этом сейчас не жалел, все сложилось иначе. Из уважения к дружбе, связавшей его и других моряков, Ушаков готов был выслушать Егора Иноземцева, но не более того. Дальше его ждали аэропорт, Москва и серьезная взрослая жизнь с обязанностями и ответственностью за свои поступки.