Лорд и леди Шервуда. Том 1
Айлин Вульф
Он – объявленный вне закона и приговоренный к смерти, но в то же время негласно всеми признанный правитель Средних земель. Она – украшение знатного общества, самая желанная невеста в том же краю. Каждый из них стал для знати и простонародья символом: он – доблести и справедливости, она – милосердия и красоты. Они во многом схожи своей сутью, объединены родством душ, но при этом разделены пропастью – и преодолеть ее, кажется, невозможно.
Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 1
«…если бы я мог выбирать из всех знатных дам и дев мира, я выбрал бы только тебя». – «Тогда, – сказала она, – если такова твоя воля, женись на мне, пока я не стала женой другого». – «Я женюсь на тебе как можно скорее… как только ты пожелаешь».
Мабиногион
…уж таков обычай,
Чтоб были женщины мужской добычей.
Джон Донн
От автора
Эта история – не история приключений Робина Гуда. Нигде главный герой ни разу не поименован именно таким образом, хотя все остальные имена, включая его собственное, основное место действие, эпоха и отдельные эпизоды, несомненно, могут привести к мысли о том, что лорд Шервуда и есть знаменитый герой английских легенд. И все же нет: история не о Робине Гуде и тем более не о приключениях. Она о жизни, и не только главных героев, но и всех, кто соприкоснулся с ними в повествовании. Чья-то жизнь оказалась рассказана более подробно, чья-то менее, но все они сплелись в один узор, как и говорит в эпилоге Робин Марианне.
Зачем мне понадобилось уловка с именем главного героя? Прежде всего, из уважения к почитателям Робина Гуда, чтобы они избежали разочарования, сочтя эту историю именно историей о нем, но, как всегда, не соответствующей их видению этого героя. Другая причина заключается в том, что я и сама понимаю, что созданный в этой истории образ главного героя отличается от традиционного, сложившегося в балладах. Сходство сохраняется в одном: пользуясь словами Жака Ле Гоффа «мужчина представительной наружности, вне закона, борец и бунтарь, повстанец, живущий в своеобразной среде обитания – в лесу». Природа этой борьбы мне и была интересна. Не претендуя на оригинальность, я пришла к той трактовке образа, который читатель найдет в книге «Лорд и леди «Шервуда».
О чем эта история? О разном понимании власти и отношению к ней. Тяжелый долг и постоянная ответственность за принимаемые решения или привилегии в сочетании с правом вершить людские судьбы. О разном подходе к применению вооруженного насилия. Необходимость, разумность, и целесообразность или воплощение собственной воли любой ценой. И, несомненно, эта история о любви, и в первую очередь – главных героев: Робина и Марианны. Но, кроме любви главных героев, эта история и о любви, которую вызывают Робин и Марианна в других героях. Любовь открытая и всеобщая, безмолвная и скрывающаяся за дружбой, таящаяся поодаль и благоговеющая, стремящаяся поработить, не сумевшая смириться с самим ее существованием, доводящая до предательства под личиной высоких материй или ради заботы о собственном благополучии. Разные лики любви откроются в этой истории.
Смешение богов из разных культов – скандинавского, валлийского, кельтского – сделано преднамеренно, как дань эпохи, уход которой неизбежен, и потому имена древних богов проступают в книге, как следы на тающем по весне снегу.
И положительные герои, и отрицательные прежде всего люди. Положительные герои не лишены недостатков, отрицательные – достоинств. Автор с нежностью и любовью относится к первым и с сочувствием ко вторым.
Некоторые обмолвки и неясности найдут объяснение в следующей книге. Она состоит из нескольких частей, объединенных названием «Друзья и недруги».
Пролог
Мне ль в лета юные мои
Судить о Смерти и Любви?
Но мне известно: стрелы их
Опасны для сердец людских.
Нас одинаково разят
И жар Любви, и Смерти хлад.
Они, хоть обликом не схожи,
Готовят нам одно и то же…[1 - Строки из стихотворения английского поэта Бена Джонсона (1572–1637) «Любовь и Смерть». Перевод В. Рогова (здесь и далее – примечания автора).]
Мелодия растворилась, как облако в небе, подхваченные эхом слова смолкли, и только стрекот цикад нарушал тишину леса. Наступил тот час, когда день незаметно переходит в вечер. По воздуху разлился густой аромат трав и меда, от речной воды повеяло прохладой.
Девушка, певшая песню, сидела на берегу реки. Высокая августовская трава укрывала ее почти с головой от посторонних глаз. Теперь она молчала и смотрела из-под ресниц на кромку леса, который стеной окружал широкий луг на противоположном берегу. Рослый серый конь переминался с ноги на ногу за спиной хозяйки, напоминая о себе шумными вздохами. Она лишь улыбалась, когда он, в очередной раз не выдержав невнимания к себе, дотрагивался губами до ее макушки или руки, и продолжала безмятежно наблюдать за солнцем, склоняющимся к верхушкам деревьев. Шелест тяжелой листвы, шорох травы, ленивый плеск речной воды, набегающей на прибрежные валуны, – все эти звуки, складывающиеся в простую, но безмерно чарующую музыку летнего леса, окутали девушку ласковыми и теплыми покровами, и она растворялась в этой музыке всем своим существом.
Вдруг ее взгляд утратил мечтательность, глаза остро прищурились – она заметила высоко в безоблачном небе едва различимый черный силуэт. Узнав в нем ястреба, девушка подняла лук, который вместе с колчаном, полным стрел, лежал у ее ног. Ее губы изогнула озорная ребячливая улыбка. Тщательно прицелившись, девушка резко отпустила тетиву, и стрела взмыла ввысь.
Внезапно вслед за ее выстрелом раздался свист тетивы. Длинная, хищно сверкнувшая наконечником стрела вмиг настигла ту, что выпустила девушка, и разбила ее в щепы.
Девушка прыжком вскочила на ноги и, ухватившись за повод всхрапнувшей лошади, оглянулась. Над ней – на тропинке, проходившей по склону берега, – стоял высокий охотник, держа в руке длинный лук.
Он был одет в зеленую суконную куртку поверх рубашки из тонкого льняного полотна. Светлые штаны были заправлены в высокие сапоги, на которых поблескивали шпоры. Двойной кожаный пояс охватывал его стан, к поясу крепились ножны с длинным мечом и охотничьим ножом. Лицо незнакомца наполовину закрывала черная полумаска. Сквозь узкую прорезь были видны темно-синие глаза, и девушка замерла под внимательным, пристальным взглядом.
– Разве этот ястреб причинил тебе зло? – спросил охотник, и в его спокойном голосе послышалось неодобрение.
Девушка не ответила, настороженно разглядывая незнакомца из-под полуопущенных ресниц.
– Что же ты молчишь? – он усмехнулся, убирая лук в колчан. – Ты не боишься гулять одна в глухом лесу, при этом петь в полный голос, но испугалась первого же встречного?
– Нет, я не боюсь тебя, – помедлив, ответила девушка, отпуская поводья коня, которые до этого крепко сжимала в ладони.
Ее негромкий голос был таким чарующе мелодичным, что сказанные ею слова прозвучали, словно волшебное заклинание.
– Ты неожиданно оказался рядом. Я не слышала ни самих твоих шагов, ни шороха трав, потревоженных тобой, – так, будто ты вдруг сотворился из воздуха. А лес мне не страшен. До сегодняшнего дня я никого не встречала в нем. Тем более одного из знаменитых шервудских разбойников!
В глазах охотника зажглись веселые искорки.
– Ты не боишься обидеть меня? – хмыкнул он в ответ. – Может быть, я добропорядочный йомен или даже королевский лесничий? А ты обвинила меня в разбое!
Девушка рассмеялась – весело и беззаботно, словно они были не один на один в безмолвном лесу, а разговаривали на многолюдной городской площади.
– Если тебе не нравится, что тебя приняли за разбойника, тогда не носи зеленую куртку – весь Ноттингемшир избегает этого цвета в одежде! Сними с рукава эмблему Шервуда, с лица – маску, а то они заставят кого угодно усомниться в твоем законопослушании!
Ни слова не говоря, охотник снял маску и убрал ее в колчан.
Она увидела, что он молод – едва ли старше двадцати пяти лет, а может быть, и того меньше. Его лицо, больше не скрытое маской, отличалось правильностью черт, словно было выточено резцом умелого мастера римских времен: ни одной неверной, нечеткой линии. Глаза и впрямь оказались цвета ясного вечернего неба. Темные, красивого излома брови слегка изогнулись вслед за едва уловимой усмешкой, притаившейся в уголках его рта. Такие же темные, коротко подстриженные волосы в беспорядке встопорщились, и он небрежным движением поправил их так, что они узким крылом осенили его чистый лоб, оттенив еще больше синь глаз. Не будь при нем оружия, он все равно не смог бы выдать себя ни за йомена, ни за лесничего: высокий, стройный, тонкий в стане, широкий в плечах – настоящее олицетворение воинской стати, завершенное скупыми и точными движениями, ощущением силы и уверенности в себе, исходившим от всего его облика.
Она вдруг почувствовала, что чем дольше смотрит на него, тем труднее ей отвести взгляд от его лица, и особенно от глаз, взгляд которых словно завораживал и проникал в самую глубь ее души.
Как будто прочитав эту мгновенную мысль, мелькнувшую в ее голове, охотник улыбнулся.
– Ну что, бесстрашная девица, неужели облик шервудского разбойника так тебя напугал, что заставил онеметь?
– Нет, – просто ответила она и улыбнулась в ответ. – Если бы я встретила тебя не в этом лесу и в другом наряде, то, наверное, и не подумала бы, что ты один из вольных стрелков лорда Шервуда. Ты похож на рыцаря, а не на разбойника.
Услышав ее подобный отзыв о себе, он весело присвистнул.
– А может быть, ты не так уж далека от истины, и я и есть странствующий рыцарь?
– Где же твой щит с гербом? Рыцарский конь, оруженосец, войско? – рассмеялась она, вопросительно посмотрев на охотника.
