Марианна подняла взгляд и заметила гневные искорки в прищуренных глазах Робина. Допив молоко, он поднялся, подошел к Марианне, остановившись прямо перед ней, и сложил руки на груди. Она почувствовала, что он рассержен всерьез и с трудом удерживается от резких слов.
– Я приказал тебе возвращаться домой. Почему ты решила поступить иначе?
Марианна еле слышно вздохнула и, встретившись с ним глазами, решила, что лучше не придумывать оправданий, а сказать все как есть.
– Мне очень хотелось посмотреть, как все произойдет.
Увидев, как высоко взлетела бровь Робина, она сама поняла, что названная причина свидетельствовала о недопустимом легкомыслии и неосмотрительности.
– То есть я отдал тебе при всех приказ, а ты также прилюдно выказала мне неповиновение из любопытства, желая узнать, что будет? – отчетливо проговорил Робин, не спуская с виноватого лица Марианны холодного взгляда, и, усмехнувшись, пообещал: – Узнаешь, и очень скоро!
– О Робин! – догадавшись, чем он сейчас пригрозил, но все еще не веря в серьезность его угрозы, прошептала Марианна и подняла на него глаза, полные смятения. – Неужели ты и вправду…
– О Марианна! – передразнил ее Робин. – Что заставляет тебя сомневаться? Ты была предупреждена – и не однажды! – чем заканчивается нарушение моих приказов! Так что ступай к стрелкам и поищи желающего подставить за тебя свою спину под плеть, которую ты сегодня заслужила.
Марианна тяжело вздохнула, но вдруг глаза ее сузились и впились в Робина. Ни вины, ни раскаяния во взгляде Марианны больше не было. Шагнув к Робину, удивленному такой внезапной переменой, Марианна совершенно бесцеремонно отвела в сторону ворот его рубашки и посмотрела ему в лицо с нескрываемым гневом. Не сказав ни слова, не спросив разрешения уйти, она стремительно вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Робин внимательно посмотрел на себя и увидел на груди след, оставленный страстным поцелуем минувшей ночью. Сначала он нахмурился от досады, но через мгновение беззвучно рассмеялся. Услышав приближающиеся к двери летящие легкие шаги, он тут же вернул лицу серьезное выражение и, сложив руки на груди, стал ждать продолжения.
Оно не замедлило последовать. Дверь распахнулась, и Марианна, влетев в комнату, подошла к Робину и протянула ему свернутую плеть.
– Держи! Ничью спину вместо своей я искать не буду! Здесь или перед лагерем, чтобы все видели, чем чревато ослушание тебя?
Глаза Робина потемнели от гнева. Выхватив из рук Марианны плеть, он швырнул ее в сторону и схватил Марианну за плечи.
– Ты в своем уме?! Как ты посмела думать, что я ударю тебя или позволю сделать это кому-либо?!
– Что за игры в благородство?! – с не меньшим гневом воскликнула Марианна. – Тебе же хватило стыда провести эту ночь с женой погибшего друга?! А я, наивная, вчера распекала ее за то, что она усомнилась в твоей чести! Оказывается, напрасно: ты не имеешь о чести ни малейшего представления!
– Что ты сказала? – очень тихо спросил Робин, не сводя с Марианны ледяных глаз. – Ну-ка, повтори!
Она попыталась вырваться, но он с силой прижал ее спиной к стене так, что она не могла даже пошевелиться.
– Повтори, – снова предложил он, глядя на нее с нескрываемой угрозой. – Ты только что отказала мне в самом представлении о чести. Я не ослышался?
Марианна попыталась всем телом сдвинуть его с места, но оказалась еще теснее зажатой между ним и стеной. Настолько тесно, что грудью почувствовала биение его сердца. Судорожно вздохнув, она заглянула Робину в глаза и попросила:
– Отпусти меня! Пожалуйста! Забудь то, что я сказала.
– Отпустить? Сначала ты оскорбляешь меня, а потом просишь отпустить тебя и забыть то, в чем ты меня обвинила? – он холодно улыбнулся. – Нет. Сначала ответишь за оскорбление. Будь ты мужчиной, я бы потребовал твоей крови. Но поскольку ты женщина, то плата с тебя будет соразмерной.
Глядя в ее ставшие испуганными глаза, Робин обхватил ладонью ее подбородок и внезапно прильнул губами к ее губам. Марианна от неожиданности вскрикнула, попыталась вырваться, но безуспешно.
– Пожалуйста, не надо! – прошептала она, но тем самым лишь приоткрыла губы его губам.
Он не замедлил воспользоваться ее оплошностью, закрыв ей рот глубоким поцелуем. Протестуя против собственной беспомощности, Марианна вдруг почувствовала, что губы Робина стали ласковыми, как когда-то прежде. И так же, как раньше, он осыпал ее губы крохотными, невесомыми поцелуями, которые слились в новый долгий поцелуй. Ее голова закружилась, она забыла обо всем и ответила ему тоже с прежней нежностью и лаской. Она не заметила сама, как прижалась к груди Робина, как сомкнула руки у него на шее, как погрузила пальцы в его темные мягкие волосы. Лишь бы он целовал и целовал ее!
Но поцелую все-таки пришлось оборваться, и Марианна, в глазах которой еще не развеялся дурман, увидела совсем близко глаза Робина – ясные, очень внимательные, ничуть не затуманенные страстью. Она мгновенно пришла в себя и поняла, что он давно перестал удерживать ее, а вот она, напротив, тесно прильнула к нему.
– Тебе по-прежнему нравятся мои поцелуи? – тихо спросил Робин, и уголки его рта дрогнули в едва заметной улыбке.
Марианна отпрянула и вскинула руку, намереваясь дать ему пощечину, но Робин перехватил ее за запястье и, не отводя пронизанных смешинками глаз, поцеловал ее ладонь с изысканной любезностью.
– Леди, я восхищен пылкостью, с которой вы мне отвечали! – сказал он, уже не скрывая улыбки, в которой она угадала его обычную уверенность победителя.
Возмущенно фыркнув, она попыталась вырвать руку, но он не выпустил.
– Разве мы не в расчете за оскорбление, которое я тебе нанесла? – осведомилась Марианна.
– В полном расчете, моя леди! – подтвердил Робин и, заметив в ее глазах гнев, разжал пальцы, сомкнувшиеся вокруг ее запястья.
Она отскочила от него, а он, забавляясь переполнявшим ее возмущением, радушно указал рукой на кувшин, что стоял на столе.
– Можешь швырнуть им в стену, – предложил Робин, – раньше тебе это помогало!
Марианна в ответ дернула плечом и хотела уйти, но Робин остановил ее:
– Сначала пригладь волосы. И не забудь свою плеть.
Пока она приводила себя в порядок и оглядывалась по углам, отыскивая заброшенную Робином плеть, он снова наполнил кубок молоком и пил его, неотступно наблюдая за Марианной.
– Так это ты из-за Мартины вчера отправилась в дозор? – неожиданно спросил он и, когда Марианна в ответ сверкнула разъяренными глазами, сказал: – Мэриан, если тебя это беспокоит, то я не спал с Мартиной. Я уехал из лагеря сразу после того, как уехала ты.
– Избавь меня от подробностей! – гневно воскликнула Марианна, в упор посмотрев на Робина. – Мне нет дела до того, где и с кем ты спишь! Мне это совершенно безразлично!
– Это очевидно, – усмехнулся Робин, – твое безразличие просто бросается в глаза!
Фыркнув, как разъяренная кошка, она наконец отыскала плеть, подняла ее и пошла к двери. Слова Робина застали Марианну на пороге.
– Три дня ты безвыездно проведешь в лагере. Это тебе в наказание за нарушение моего приказа, – сказал он уже привычным для нее спокойным и властным голосом и, когда она обернулась, предупредил: – Не вздумай ослушаться вновь! Раньше я только пугал тебя карой, понимая, что никогда не отправлю под плети. Но теперь я знаю, как обойдусь с тобой, если ты… – и он опять улыбнулся.
Она смерила его сердитым взглядом, пытаясь найти достойный ответ, но Робин, глядя ей в глаза, улыбнулся знакомой Марианне чувственной улыбкой. Его взгляд неспешно заскользил по ней, лаская ее с головы до ног. Вспыхнув румянцем, Марианна поспешила убраться из его комнаты, слыша за спиной негромкий смех Робина.
Глава пятая
Солнце еще и наполовину не поднялось из-за леса, когда Алан э’Дэйл примчался на взмыленной лошади в лагерь лорда Шервуда. Робин в сопровождении своих стрелков только что вернулся с ночного патрулирования лесных дорог. Расседланные кони стояли возле коновязи, утоляя голод размоченным дробленым овсом. Алан спрыгнул с лошади и, оставив ее на попечение Бранда, торопливо прошел в трапезную.
– О! Привет, Ирландец! – устало поприветствовал его Вилл, окинул Алана быстрым взглядом и усмехнулся: – Ну и вид у тебя! Словно ты за ночь измерил длину всех дорог графства!
Ален, поморщившись, провел ладонью по щеке, собирая белесую дорожную пыль.
– Где Статли?!
Вилл кивком указал Алану в сторону очага. Там, с явным удовольствием смакуя вино, стоял с кубком в руке Статли, разговаривая с Робином. Лорд Шервуда отстегивал от пояса ножны с тяжелым мечом и от усталости едва слушал, что говорит ему друг. К Статли и бросился Алан.
– Вилли, наконец-то! Здравствуй, Робин! Вилл, я обыскался вас! Все в Шервуде вас видели, только никто не мог сказать, куда вы потом отправились!
– Хочешь вина? – спросил Статли, заметив, что Алан сильно взволнован, и, осушив кубок, снова наполнил его вином и протянул Алану.
Алан нетерпеливо отвел его руку, увлек Статли в сторону и стал ему что-то рассказывать – горячо и торопливо, постоянно оглядываясь на двери трапезной. Пока Алан говорил, Статли, который внимательно слушал друга, нахмурился и помрачнел. Ему передалось волнение Алана, и он, сам того не заметив, выпил вино из кубка, так и оставшегося в его руке. Когда Алан смолк и вопросительно посмотрел на Статли, тот тяжело вздохнул и ободряюще потрепал друга по плечу, раздумывая над его рассказом. Тем временем Робин умылся, взял с плеча Кэтрин полотенце и, вытираясь, подошел к Алану и Статли.
