Будет воля твоя. Том 1

Глаза Татьяны потухли, она сунула руки в карманы короткого халатика, села, сгорбившись, на край стула и вздохнула:

– Учится в другом городе.

После этой размолвки их дружба пошла на убыль. Вера, как будто впервые увидела их рядом, со стороны: смешная клоунская пара. Карлица и верзила. Это ощущение коломенской версты, которое стало возникать постоянно вблизи Татьяны, стесняло Веру, вызывало чувство неловкости. Чтобы уменьшить эффект противоположности, ее голова опускалась, стыдливо вжималась в плечи.

А потом Вера стала замечать, что подруга через день куда-то уходит на весь вечер. И чутко спящая, она просыпалась от стука ложки, вытаскивающей из банки варенье, присланное ей мамой, и от тихого голодного причмокивания слипшихся губ, осторожно касающихся края стакана.

Когда все звуки смолкали, Вера лежала, не шевелясь, с открытыми глазами. Почему тайком? Где ходила до полуночи, с кем? Спрашивать не решалась, но разве подруги так себя ведут?

Теперь они редко ходили вместе, а потом и вовсе пути их разошлись.

***

–А сейчас перерыв! – услышала Вера Павловна голос ведущего. Но судя по тому, как дружно и радостно захлопали спинки кресел, как по залу прокатился вздох облегчения, начальство взволнованно, повысив голос, поспешило пресечь несвоевременные желания учителей:

– Никто никуда не уходит! Будет праздничный концерт.

За время перерыва Вера напряженно и внимательно оглядывалась вокруг, но того пронизывающего взгляда больше не ощущала. «Может, показалось,» – решила она и успокоилась, размышляя:

– А тогда зря обиделась. И что плохого в тотеме курицы?! По преданию, курица – мать, и передает детям таланты, которые они должны развить. Это же здорово!

После концерта из распахнутых дверей плыла радостная, возбужденная, шумная толпа учителей.

Татьяна видела, как Вера Павловна спешила к выходу, как воздушное кремовое цветастое платье стремительно перемещалось по фойе к выходу и неожиданно исчезло. Татьяна облегченно вздохнула и тихо засмеялась, стоя в кругу районного начальства. Вот и хорошо. Сейчас ей не нужны старые знакомые: они, как заноза, в ее сладком мире. Только настроение испортят.

Глава 9 Утренние грёзы

Вера проснулась от того, что каждая клеточка тела пела, наполненная любовью, и была такой воздушной, такой счастливой, что спать больше невозможно. Неужели любима?! Невероятное пробуждение, легкое, с улыбкой на губах. Её укутывали, пеленали самой любовью. Ещё звучал мягкий баритон Олега, ещё кожа чувствовала его нежное теплое дыхание, которое обволакивало, ласкало, защищало. а рациональный некто уже знал: думать можно, о чем угодно, и тешить себя, какими угодно сладкими мыслями, в действительности ничего не изменится. Но как же хотелось касаться струн любви и купаться в их звуках! Она мечтала легко и спокойно, потому что знала: это только грёзы. В действительности же у неё семья и ровные супружеские отношения. Привыкла или смирилась? А, может, это и есть любовь? Другая, земная, семейная. Иногда Вера чувствовала такой застой в отношениях, что кокетничала с Валентином, пытаясь вызвать огонёк страсти в глазах, но радость быстро улетучивалась и ещё острее чувствовались спокойные будничные дни, работа, заботы, дети.

Проснувшись сегодня, Вера с удивлением чувствовала любовь на расстоянии, но не мужа, который уехал месяц назад, нет. Олега. Приятно, когда тебя любят, пусть даже платонически. А то, что бывший жених думает о ней, не сомневалась.

Сладко потянувшись, Вера открыла глаза и сразу вернулась в мир действительности. Часы напротив показывали семь. Конечно, можно немножко опоздать, ведь еще нет уроков, но лучше не дразнить гусей. Сегодня в школе заседание методических объединений учителей-предметников, где принимается план работы на весь учебный год и распределяются классы между коллегами.

А хочется взять непременно хороший класс, способный усваивать и удерживать знания, чтобы видеть отдачу и результаты усилий. Но чем реже такой класс приходил из начальной школы в среднюю, тем меньше шансов его получить без согласования с начальством. Понимала ли это Вера? Конечно, понимала, но она же прославила школу в районе, да и взгляды, которые изредка бросал на неё директор, льстили и позволяли надеяться на благосклонность и расчётливость Виталия Ивановича. Он просто не сможет отказать ей в желании получить хороший класс, где она будет проводить открытые, показательные уроки по мировой художественной культуре.

Вера Павловна вступила в ту пору расцвета, когда сила и здоровье в равной степени сочетались с мастерством. Правда, её одержимость предметом и детьми вызывали скрытую неприязнь коллег, но кокетливо радостное настроение избалованного ребёнка застило разум, покрывая розовой пеленой их отношения.

Собиралась быстро, ведь никого не надо обслуживать. Свобода полная! Улыбнулась, заправляя постель. Она стала решительной в последнее время, потому что поняла, как надо преподавать, чтобы увлечь, разговорить, зажечь любого ученика, даже не любящего искусство. На уроке царствовала, чувствовала силу своих знаний, власть.

А сейчас внутри все трепетало в ожидании чего-то хорошего и говорило, говорило.

–Ты хочешь славы?

–Славы? – в раздумье покачала головой и опустила карандаш, которым подводила веко. – Хочу научить тому, что знаю сама, хочу восхищать и восхищаться, хочу, чтоб меня любили и вспоминали, будучи взрослыми.

Она посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась и вслух сказала кокетливо:

–На худой конец, хотя бы здоровались при встрече!

Одернув блузку, отвернулась от зеркала, обеими руками взбила волосы и добавила громко для самоутверждения:

–Да, понимаю, проживаю стадию развития Андрея Балконского. Он тоже не любил слово карьерист, карьера, но времена меняются. Совсем недавно это слово было ругательным, а теперь вошло в моду. Просто князю хотелось ответной людской любви.

– Получилось? – ехидно спросил кто-то внутри.

Вера щелкнула дверным ключом и замерла: «У него – нет. Но я живу в другое время. Должно получиться».

Глава 10 В фойе. Владимир Петрович

Она шла по обочине асфальтированной дороги, вдоль которой высились пирамидальные тополя. Как-то незаметно они поднялись до самых крыш пятиэтажных домов. И когда только успели вырасти! Район молодёжный. Всё новое, задорное, азартное, но очень похожее друг на друга, построенное как раз перед эпохой перемен. Монотонная одноголосица длинных коробок-близнецов победно возвышалась над домами собственников, как гимн успешно построенному социализму.

Миновав тополиную аллею, Вера пролезла в дверку крашеного школьного забора, собранного из металлических секций (предмет гордости директора) и ускорила шаг по протоптанной тропинке через футбольное поле.

Трехэтажная средняя школа, построенная буквой «П», нарядной красавицей возвышалась на окраине района. Фасад здания, украшенного национальным орнаментом, смотрел в степь, где по проекту должны были через несколько лет вырасти многоэтажные дома. Но перестройка перечеркнула многое и этот проект тоже. Школу все же успели достроить, но в результате запасной выход с внутренним двориком, куда директор прятал от непогоды свой автомобиль, стал парадным подъездом.

В восьмидесятые годы такие однотипные школы строились по всей стране. Уютные, удобные, компактные. Первый этаж занимала начальная школа и администрация, второй и третий – кабинеты старших школьников.

Входная дверь гостеприимно открыта настежь. Вера взбежала по ступенькам крыльца и поморщилась: с весны перед входом на стекле двери красовалось поблёкшее сморщенное объявление для родителей-предпринимателей, чьи дети хотят поступить в эту школу, с просьбой зайти к директору для беседы.

Пахнуло свежей краской и той особенной чистотой, которая может наполнить помещение только после летнего ремонта. Вытерев туфли о половик, расстеленный на кафельной плитке, она повернулась к лестнице и неожиданно столкнулась с Владимиром Петровичем, учителем физкультуры и завучем по воспитательной работе.

– О, Верочка Павловна! – радостно, возбужденно приветствовал он вошедшую женщину. – Как здоровье? Как отдыхали?

–Спасибо, все нормально, – сдержано ответила Вера Павловна, порываясь идти дальше.

– А я вот весь июль провалялся в больнице, -торопливо произнес он, задерживая ее. Сделал печальное лицо, наблюдая за реакцией, остался доволен и продолжил рассказ. – Сердце схватило. Предынфарктное состояние, представляете? Отвезли на скорой.

Верочка молча смотрела на здорового, упитанного, мускулистого физкультурника. Его маленькие, глубоко посаженные глаза, будто залили маслом, и взгляд был такой же масленый, слащавый. Она вздохнула, сочувственно покачала головой, повернулась в надежде продолжить путь, но завуч доверительно взял ее под локоть и повел по коридору, продолжая рассказ:

– Знаете, страшновато было. Неужели, думаю, жизни конец? Еще и пожить, насладиться не успел. Сколько книг за это лето прочел!? Сам себе удивляюсь.

Вера Павловна остановилась, освободила руку, но Владимир Петрович опередил ее, говоря:

– Знаю, знаю, заняты, спешите. Так вот: по поводу работы. Зайдите ко мне в кабинет после заседания с планом воспитательной работы.

– Но я еще не написала!

– Вот и хорошо. Я дам форму плана.

Верочка с удивлением посмотрела на завуча. Что с ним? Еще не распределили часы, тематические планы не написаны, а у него уже готова форма воспитательной работы?! Больница пошла на пользу. Отдохнул.

ГЛАВА 11 Заседание методического объединения учителей

Она торопилась. Для нее методическое совещание – это трамплин в учебный год и интрига. Что ждет впереди? С какими классами придется работать. Поэтому легкое волнение, холодок в груди и напряженная мышца живота заставляла ускорить движение.

Через раскрытую дверь кабинета видны сидящие коллеги. Уже начали? Раньше времени! Нет, она все-таки опоздала.

Виновато улыбаясь, Вера Петровна поздоровалась кивком и неслышно скользнула под осуждающие взгляды коллег к последнему столу, оставив позади себя бархатный аккорд бергамота. Головы присутствующих повернулись вслед и наблюдали, как шлейф легкого, платья догонял опоздавшую.

–Ну, вот, теперь все десять учителей русского языка и литературы в сборе, – констатировала Алла Григорьевна, руководитель методического объединения и ярый противник «потаенной литературы». Получив заочное филологическое образование лет двадцать назад и работая долгое время в райкоме комсомола, где начитанность вообще не приветствовалась, она великолепно освоила официально – деловой стиль и не признавала полезность других. «Сочинения?! – возмущалась она, когда просвещённые родители интересовались, почему их чадо не написало за полгода ни одного сочинения, – а чего их писать?! Ученики же ничего не читают». В учительском кругу, отстаивая свои позиции, заявляла: «Они списывают, а ты глаза порть, сиди, проверяй белиберду всякую. Главное, чтоб в журнале был порядок».

Где ей понять, что умение описывать виденное или придуманное – Божий дар человеку, возможность познать себя через слово, через творческие поиски слова. И этому нужно научить пользоваться, читая и объясняя классические тексты.

–Итак, теперь о плане на весь год. Неделя русского языка в школе будет в октябре. Пока силы свежие, проведем и забудем, правда? – все дружно закивали, – поэтому готовиться надо уже сейчас. Каждый класс выберет мероприятия и их список вы даете мне сейчас.

Протестующий шум она перебила с досадой:

– Девочки, о чем вы собираетесь думать?! Список всех мероприятий стандартен и статичен. Вы же знаете. Зачем тянуть? Пишите, листочки перед вами, на столе.

Лидия Григорьевна всегда все делала вовремя и заранее. У нее не то, что день, год расписан по часам и минутам. На пути движения этого локомотива лучше не становиться.

Техника проведения праздников отточена, заучена, зазубрена, доведена до автоматизма. А что может измениться в русском языке за каких-нибудь двадцать лет?! Ударение? Форма слова? Газеты вывешивались из года в год одни и те же, и только в викторинах менялись иногда вопросы. И когда Дина Игоревна, молодая, энергичная шатенка, сказала, что выпустит газету под названием, Вера Петровна переспросила:

–Как называется ваша газета?

– . А что? Детям нравится. Это кажется необычным, престижным, привлекательным. Хоть так их можно заставить что-то выучить!

– Да ведь у нас неделя русского языка, а не английского, -возразила Вера Павловна, – неужели в нашем языке нечем заинтересовать ребят?! Мы же прививаем любовь к родному языку, а не к английскому, который и так звучит на каждом шагу.

И тут со всех сторон на Веру Павловну обрушился шквал возражений. Казалось, что на нее двинулась волна, высокая, грозная, мощная. Почему-то это задело каждого учителя, и каждый торопился высказать свою точку зрения. Говорили, что английское название никак не скажется на любви к родному языку, что оно, наоборот, даст почувствовать гордость за свои знания, усилит чувство достоинства у ученика. Алла Григорьевна, как коммунист со стажем и как руководитель, чувствуя поддержку коллектива, встала , как это принято на собраниях, когда нужно кого-либо осудить, наказать, заклеймить, и перебила всех трубным низким голосом:

–Вы отстали от жизни, Вера Павловна. Посмотрите вокруг: на всех магазинах, учреждениях надписи на английском языке. Песни по телевизору все тоже на английском. Почему бы и нам не написать заголовок газеты на иностранном языке? Что в этом плохого?

– Да как же вы не понимаете?! – Вера Павловна вскочила, схватила свою тетрадь с записями, смяла ее, скрутила. В ней все бушевало и тряслось от возмущения и волнения, и она громко, звонко крикнула, стараясь перекричать коллег:

– Это же школа! Школа, а не рынок! Мы же не торговцы!

И волна будто схлынула, откатила назад. Все замолчали, а Вера Павловна в запальчивости продолжила:

– Преклонение перед чужим языком – предательство, это воспитание предателей. Язык – мышление, и оно должно быть русским у наших детей.

Оторопь объяла каждого. Так не думал никто. Коллеги переглянулись. Все делают, и они делают. Даже русские слова иногда пишут английскими буквами. Ну, и что? Сегодня время компьютеризации, все должны уметь читать по-иностранному. Престижно. Статус повышается.

Алла Григорьевна стояла и растеряно глядела на всех, потом села в полной тишине на край стула, положила ладони на стол и несмело произнесла:

–Вы утрируете, Вера Павловна.

И её поднятая рука остановила дальнейшие дебаты.

– Хорошо, девочки! Не будем спорить. Давайте к этому вопросу вернемся позже. Подумаем.

Вера Павловна, красная от возмущения и волнения тоже села. Она не понимала, почему коллеги не видели очевидного. Если школьники будут так обучаться и дальше, то и мыслить тоже будут по-английски. Никаких войн не надо! Страна, народ и так уже захвачены иностранной культурой, языком, искусством, а там и образом мысли, жизни. Страшно. Она опять вскочила и с дрожью в голосе сказала: